Всё лучшее – детям. Продолжение дискуссии. Участники вечерней части обсуждения темы: детский и подростковый психолог Анфиса Калистратова, главный куратор Исследовательского центра брендменеджмента и брендтехнологий, член совета Гильдии маркетологов Николас Коро. Тамара Шорникова: И вот мы вернулись, как и обещали, сейчас наша большая тема. Мы обсуждали ее в дневном эфире, продолжаем обсуждать вместе с вами в вечернем. «Все лучшее – детям» – руководство к действию для нескольких поколений родителей. Мы, увидев рекламу, в очередной раз в беспамятстве идем в магазин, готовы на все, уже не помним, как оказались с покупкой, а иногда и с несколькими у прилавка. Как это действует, будем обсуждать сегодня. Кто выбирает, что покупать в вашей семье, вы или ваши дети? Согласны ли вы с выбором ваших детей? Давайте обсуждать это вместе с вами. Представим наших гостей, наверное, чуть попозже, сначала расскажем о статистике, потому что то, что родители не экономят на детях и покупки все больше и больше, это статистика подтверждает. Петр Кузнецов: Итак, давайте посмотрим на наши графики. Рынок детских товаров растет, при этом стремительно и при этом несмотря на падение доходов населения. За 3 года прирост в 1,5 раза: в прошлом году мы вместе купили детских товаров на 780 миллиардов рублей. Чтобы мы и вы понимали, государство на нацпроекты тратит меньше, на образование уйдет 760 миллиардов, и это не за год, а за 6 лет. Тамара Шорникова: Самыми активными покупателями оказались родители с детьми от года до 2-х лет: почти 2/3 таких опрошенных отовариваются в детских магазинах один раз в 2 недели или чаще. Что покупаем, давайте тоже разбираться. Мы, конечно, еще обсудим список, но вот пока статистика. Каждый второй идет в магазин за одеждой или обувью для ребенка, в четверти случаев покупают игры, игрушки и роботов. Петр Кузнецов: Часто приходится тратиться на памперсы и средства гигиены, это для малышей. Те, у кого дети постарше, называют расходными материалами школьно-письменные принадлежности. Тамара Шорникова: Ну немного скорректировал наши цифры по росту со своей точки зрения наш гость в дневном эфире. Собственно, по его словам, одна из основных причин роста рынка товаров для детей – это повышение рождаемости: детей становится больше, вот и покупают активнее. Об этом в дневном эфире программы «Отражение» говорил наш эксперт, президент Гильдии маркетологов Игорь Березин. Игорь Березин: Вообще надо сказать, на рынок детских товаров влияют 3 основных фактора: это демография (очень сильно), это экономика (средний силы, степени тяжести) и это мода (крайне незначительно, скорее не на объемы, а на конкретные позиции или товарный ассортимент). Так что демография сейчас, пока, можно сказать в последние годы играет на стороне рынка детских товаров. Вот сейчас у нас 18 с лишним миллионов детей в возрасте от 3-х до 13 лет, и это ровно на треть, на 33% больше, чем было 10 лет назад. Этот фактор позволяет рынку не падать, то есть просто количество потребителей растет. Петр Кузнецов: Ну что же, мы представляем вечерних гостей по большой теме. Это Анфиса Калистратова, детский и подростковый психолог, – добрый вечер. И Николас Коро, член совета Гильдии маркетологов. Здравствуйте. Николас Коро: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Стремительный рост рынка детских товаров наблюдаете ли вы? Что вы скажете о приведенных нами цифрах выше? И главное, фиксируете ли вы этот рост, если да, то за счет чего, если доходы не растут? Николас Коро: Мне кажется, Игорь Станиславович Березин уже расставил все точки над «и», а не соглашаться в вопросах маркетинга и цифровых показателей с Березиным в нашей стране значит быть либо сумасшедшим, либо просто не очень умным и дерзновенным, что тоже сродни сумасшествию. Да, действительно, всегда в детских товарах, в приросте детских товаров доминирующим фактором является, сколько детей в стране, это является ключевым показателем, больше тратят в стране или меньше. С другой стороны, конечно же, мы обычно тактично умалчиваем, говоря о том, сколько денег потратили, в целом кэша или карточных переводов, по стране, забывая о том, что при этом все стало несколько дороже, чем 10, 5, да и год назад. Поэтому денег совершенно естественно больше тратится не только потому, что детей больше, а потому что дороже все стало, что вскладчину и показывает эту удивительную, прекрасную, многомиллиардную прибыль. Петр Кузнецов: Анфиса, есть версия, что вот этот рост еще объясняется тем, что сейчас ребенок очень рано начинает принимать решения о покупке самостоятельно. Анфиса Калистратова: Более того, мы, наши коллеги, я в том числе даже это рекомендую делать. Это как одна из частей… Петр Кузнецов: Рекомендуете делать что? – учить ребенка как можно раньше самому… Анфиса Калистратова: Рекомендую брать ребенка в магазин, чтобы он выбирал для себя что-то. Начинаем с игрушек. И вот здесь да, вот здесь, конечно, ловушка. Петр Кузнецов: Да, естественно. Анфиса Калистратова: Конечно, ловушка. Но смотрите как, если родители хотят вырастить самостоятельного человека, то надо начинать не в 10 или 15, а это надо начинать, когда он пошел, то есть он уже начал проявлять активность. Вопрос в другом, насколько вы дома создаете культуру потребления, я это называю, многие мои коллеги, кстати, тоже называют культурой потребления: либо вы идете и покупаете игрушки, для того чтобы как-то поставить галочку напротив пункта, что вы хороший родитель, каким-то способом, либо вы реально начинаете осознавать, что захламленность или количество игрушек прямо пропорционально (тем больше, чем) выработке потребительского мышления. То есть чем больше вы берете игрушек, давайте по-простому, тем сильнее мышление потребителя у ребенка. Если нет никаких правил в покупке… Раньше, в советское время… Я всегда сравниваю советское время, потому что мне это очень нравится, там много здоровых вещей было, того, что сейчас, к сожалению, упущено или как-то неявно. Раньше были подарки на Новый год и на день рождения, самых больших два подарка. Сейчас можно подарки покупать хоть каждый день, но дети от этого счастливее не стали. Зато мы в советское время могли получить порцию счастья, имея всего лишь 2 дня в году, когда нам дарили эти подарки. Тамара Шорникова: Но при этом есть определенный возраст, мне кажется, в котором очень сложно как-то взаимодействовать именно на уровне культуры потребления, – просто есть маленький ребенок, который хочет вот весь ряд этих машинок, это во-первых. А во-вторых, например, есть профессионалы, которые даже у нас в студии, которые делают так, что этот ребенок хочет именно этот автомобиль, а он самый дорогой в магазине. Николас Коро: Да я просто счастлив, что наконец-то психологи разделили и смело сознались в том, что они тоже несут определенную долю ответственности в этой системе уравниловки, что чем больше игрушек, тем больше я тебя люблю. Но я согласен с Анфисой: действительно, культуру потребления необходимо воспитывать у ребенка. Но это вне сферы маркетинга. Мы всего лишь анализируем готовность и предлагаем рынку то, к чему люди внутренне готовы. Ни один маркетолог на свете не может заставить купить родителя или ребенка то, что ему не нужно. Иное дело, что психологи опять же вместе с нами сотрудничают на рынке производства товаров и создают условия для хотения, для роста «хотелок», для желания. Но если вернуться к цифрам, действительно, еще 5 лет назад с большим скрипом соглашались мои коллеги с тем, что нижняя планка покупательского периода – не потребительского, потому что дети и потребители, но не всегда покупатели – вот нижняя планка детского потребительского уровня 8 лет, это 5–7 лет назад было. Буквально в прошлом году мы уже вместе с Ассоциацией производителей детских товаров, с Антониной Цицулиной, президентом этой ассоциации, бывавшей не раз, по-моему, у вас в гостях… Петр Кузнецов: Да-да, по детским вопросам. Николас Коро: …как раз и смогли определить то, что реальным покупателем сейчас ребенок становится с 6 лет. Это осознанные покупки, это осознанные «хотелки», имеющие социальный статус и социальную дифференциацию даже для ребенка. Петр Кузнецов: То есть после 6 уже нет разделения для хитрого маркетолога (сейчас как раз поговорим о том, как он работает с населением), покупатель родитель, пользователь ребенок. Соответственно, до 6 вы обозначили, что… Николас Коро: Ну конечно же есть! Петр Кузнецов: …ребенок становится и покупателем после 6, все, это одно. Хорошо, до 6 как маркетолог работает? С одной стороны, удовлетворить и покупателя, то есть родителя, то есть двух зайцев поймать, и… Тамара Шорникова: …инициатора покупки в виде ребенка. Петр Кузнецов: С кем он больше работает? То есть кого он удовлетворяет в первую очередь? Николас Коро: Мы работаем с «хотелками» общесемейными, постольку-поскольку мы должны понимать: да, ребенок становится покупателем с 6 лет, но при этом не перестает быть потребителем того, чего ему (ну потому что он ребенок) не хочется, но надо. Суп есть не хочется, творожные продукты не хочется, если, конечно, не посыпать чудо-наркотическим порошком, который именуется сахаром, вот тогда ребенок через неделю будет есть все, лишь бы там был сахар. Но родители, для них ребенок и до седых волос в бороде, это все равно для родителей ребенок. Понятно, что есть рынок для детей, но которые покупают только родители либо бабушки: это кисломолочные продукты, это все так называемое невкусное или все неинтересное, потому что ребенок, даже перешагнув 6-летний порог, все равно остается ребенком, и есть вещи, к которым его нужно принуждать. А принуждают кто? Родители либо еще какие-нибудь бабушки и дедушки, а они как раз являются покупателями, и тогда рынок детских товаров поворачивается лицом, своей этикеткой, своими слоганами, своим неймингом именно к родителям. Как вы думаете, действительно ребенку есть хоть какое-то дело о том, что написаны буковки А, Б, В, Г, Д на упаковке неважно чего невкусного с точки зрения ребенка? Либо 1, 2, 3, 4, 5, либо расшифровка этих циферок: магний для активизации и развития мозговой деятельной системы, кальций для костей… Ребенку все равно, какой витамин влияет на его (якобы влияет здесь нужно говорить) операционно-мозговую деятельность, и действительно ли кальций в твороге усваивается так, что от этого косточки будут не такие хрупкие. Нет, это делается специально для родителей, потому что любой родитель хочет, чтобы его ребенок был самый умный, самый красивый, самый-самый. А еще в идеале запихнуть в эту упаковочку скрытый посыл, что все, чего ты недополучил в детстве, особенно в пресловутом советском… Уж не надо идеализировать и говорить, что две игрушки делали нас более счастливыми, нежели нынешние дети: нынешние дети прекрасно счастливы вне сферы советской эпохальности. Нет, все это анализируется, все это рассчитывается и предлагается рынку. А рынок – это люди, которые либо хотят это купить, либо не хотят. Мы всего лишь анализируем и помогаем сделать выбор. Петр Кузнецов: Анфиса… Тамара Шорникова: Одна короткая пауза перед тем, как ты задашь вопрос. Телезрители, вы нам активно пишете, много SMS, нам можно еще и звонить. Рассказывайте о том, собственно, как вы выбираете подарки, игрушки, одежду, все, что нужно вашим детям. Все ли покупаете или как-то ведете беседы и ограничиваете в покупках? Нам интересно ваше мнение. Петр Кузнецов: Да, и еще раз подчеркнем, что мы не только сегодня именно о детских игрушках говорим. Анфиса, скажи, пожалуйста, как-то меняется родительское поведение на этом рынке? Родители по-прежнему держат в голове вот эту формулу, что дети – это святое, или они стали уже искать, где выгоднее, какие-то варианты со скидками, тщательнее ищут? Анфиса Калистратова: Зависит от региона. Если большой город, здесь люди быстрее приходят к пониманию того, что у детей формируется потребительское мышление. В регионах, к сожалению, люди вынуждены, как-то живут больше материальными вещами, финансовыми, поэтому там на это не обращается внимания. И вот, кстати, Николас очень правильно сказал: родители берут именно то, чего им не хватало в детстве, и на это маркетологи, конечно, делают ставку. Потому что по факту ребенку не нужно 10 сосок, 50 пеленок разной расцветки, просто бабушка когда-то делилась с мамой, что вот, мы тебя подняли с 10 подгузников, и мама бегом бежит, покупает 500 этих подгузников или ползунков, в общем. А по факту ребенку гораздо меньше надо, это просто знание, кто такой ребенок и что ему нужно. Если родители до появления ребенка идут на родительские курсы и поэтапно смотрят, что такое беременность, как она проходит, что такое роды, кто такой вообще, какие потребности у младенца до 1,5 лет, то на них эти штуки маркетологов не работают. Потому что они прекрасно понимают, что, не знаю, яркий пример – те же памперсы, они по факту не особо нужны ребенку, это удобнее взрослому, а ребенку для формирования правильной физиологии нужно естественное пеленание, вот и все. Если хотите, узнайте потом, что это такое… Петр Кузнецов: То есть закрепим: здесь, в данном случае, как и со многими сферами, что касается детского рынка, тоже большая разница между Москвой и всей остальной страной? Анфиса Калистратова: Да, к сожалению, да. И можно даже разделить процент: если в больших городах, именно в «многомиллионниках» сама даже какая-то экология или обстановка, возможность, доступность информации создает этот прецедент, что родитель начинает изучать эти вопросы, то в регионах, когда люди живут от зарплаты до зарплаты, им абсолютно некогда этим заниматься. Тамара Шорникова: Давайте как раз в регионы. Алексей к нам дозвонился из Кемеровской области. Алексей, здравствуйте. Зритель: Вот-вот. Петр Кузнецов: Алексей, да, вы в прямом эфире, слушаем вас. Тамара Шорникова: Слушаем. Зритель: Ну слушайте. Вот вы говорите верно, я слушаю, вот телевидение слушаю. Но дело-то в другом. Вот ребятенок – это наше продолжение, нашего человеческого рода, если уж на то пошло… Они наше будущее. Почему вот так вот делается маленько неправильно, если уж на то пошло? Игрушки химические, продукты то же самое. По магазинам ходишь ребятенкам купить чего-то, в итоге весь магазин обойдешь, потом только находишь… нормальные продукты. Они без химии, без… Я, конечно, сильно не ругаюсь, ничего, вы извините, конечно, пожалуйста, но дело в другом. Экология нормальная фактически, а вот продукты – химия, химия… С Китаем ладно, дружба и жвачка получается, но когда будут наши пластмассовые игрушки для ребятишек? Петр Кузнецов: Да, хороший вопрос, Алексей. Тамара Шорникова: Качество не устраивает многих. Петр Кузнецов: Российские бренды пока слабые по-прежнему? Тамара Шорникова: У них нет денег на хороших специалистов? Николас Коро: Да нет, что вы, деньги есть. Более того, как и наш зритель, который дозвонился в эфир, использовал посмотрите какую лексику: где нормальные игрушки? Под словом… Дело в том, что слово «нормальная игрушка» для каждой целевой аудитории – это свой экономический, социальный и культурологический термин. Но позже зритель объяснил, что ненормально высокие в основном цены и ненормально китайские все в основном продукты (если я правильно слышал, были там помехи со звуком). Но дело в том, что страна-производитель не означает владения этим брендом или продуктом, потому что значительная доля игрушек на российском рынке являются по факту российской, то есть права у российского правообладателя, он является российским налоговым резидентом, он платит налоги в российскую казну, но он платит нероссийским производителям по одной простой причине, что экономические условия для выгодного выпуска товаров в России не являются более преферентными, нежели на территории Китайской Народной Республики. Это всего лишь экономический выбор, где дешевле рабочая сила, где дешевле электроэнергия, где дешевле аренда площадей для выпуска, там и будут выпускать. И это не российская беда, так делается во всем мире. Петр Кузнецов: Николас, но вы согласитесь же с тем, что цены ненормальные, цены реально сильно завышены просто потому, что речь идет о рынке, на который всегда будут идти, всегда будет покупатель, его меньше становиться не будет, если только по естественным причинам, если это демографическая яма… Николас Коро: И всегда будут платить, давайте говорить честно. Петр Кузнецов: И маркетологи правда наживаются на любви к детям. Николас Коро: Послушайте, маркетолог не занимается производством и продажей товара. Маркетинг – это комплекс научных и смежных дисциплин, изучающий рынок, выявляющий, кому нужно, что нужно и сколько человек готов платить. Тамара Шорникова: Хорошо, конкретизируем: помогаете наживаться производителям. Петр Кузнецов: Да, давайте так. Николас Коро: То есть вы считаете, что зарабатывать много и платить налоги – это плохо для страны? Я правильно вас понимаю, что быть богатым человеком – это плохо, нет? Петр Кузнецов: Мы не утверждаем, мы спрашиваем. Тамара Шорникова: Для страны отлично, плохо для жителей страны, которые не могут себе позволить многие вещи, постольку-поскольку их зарплата не позволяет им купить те или иные продукты. Николас Коро: Ну так, может быть, тогда стоит говорить о том, что чем больше богатых, состоятельных, благополучных людей, тем лучше для страны, потому что тогда в конце концов и появляется ответ: «У меня есть деньги на то, чтобы купить то, что я хочу», – а не посыпать голову социально-медийным пеплом, выдергивая то, где у других людей, в отличие от меня, растут волосы, и говорить: «Ах, как все плохо!» Послушайте, если выехать за пределы Московской кольцевой дороги, те же самые продукты, те же самые товары, те же самые бренды чем дальше от Москвы, где-то от Москвы до серединки Урала, тем примерно в 2 раза они будут дешевле стоить. Урал – вновь подъем стоимости, Екатеринбург, Пермь. Дальше отправляемся, опять понижение на того же самого, подъезжаем уже к Владивостоку, там вновь становится подороже, в Иркутске примерно то же самое, но вот в Иркутск российские производители детских товаров действительно практически и не заходят, только российский ритейл. Но опять же это экономический показатель, потому что до Китая два шага, купить там можно уже в десятки раз дешевле, нежели даже на российских оптовых базах. Тамара Шорникова: Давайте Алексея еще выслушаем, прорывается звонок, Пермский край. Петр Кузнецов: Алексей, давно нас ждете, здравствуйте. Зритель: Да, здравствуйте. Тамара Шорникова: Добрый вечер. Петр Кузнецов: Слушаем вас. Вопрос у вас? Тамара Шорникова: Ваше мнение или вопрос. Зритель: Я даже не знаю, с чего начать. Петр Кузнецов: Так долго ждали, что забыли. Тамара Шорникова: Расскажите, сколько у вас детей. Зритель: Четверо, все мальчики. Тамара Шорникова: Отлично! Какого возраста? Зритель: 11-й, 9-й, 7-й классы, младшему 4 годика. Петр Кузнецов: Удобно: игрушка как раз вот так спускается одна, да, от старшего, до нее дорастают, нет? Или какой подход у вас? Зритель: Ну вот у меня младший катается еще на том самокате, который покупали мне родители, когда мне было 5 лет, то есть еще он советский, потому что современные смысла покупать нет. Петр Кузнецов: Потому что он дорогой или потому что он некачественный? Зритель: Он некачественный просто. Петр Кузнецов: Прежде всего. Зритель: Я вот сегодня днем в эфире рассказывал, что велосипед покупать тупо бесполезно, его даже на один сезон не хватает. А старший… Вот игрушки они покупают, допустим, у них класса, может быть, с 5-го свои пластиковые карточки, на которых есть деньги, либо они их сами заработали, либо это подарочные деньги, он знает, у него там либо 500 рублей, либо 5 тысяч. Но он с родителями все равно советуется: «Папа-мама, можно вот я куплю то-то и то-то?» Ну если как бы чтобы не тратить, по возможности мы им деньги компенсируем, на карточку переводим со своего бюджета на карточку ребенка. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, Алексей, не пробовали ли вы как-то подсчитать, сколько у вас в месяц выходит на детские игрушки для ваших? Зритель: Игрушки тут как бы не подсчитаешь: бывает, что в один месяц можешь 10–15 тысяч потратить, а потом 2–3 месяца впустую, не тратиться на игрушки. Игрушки тоже всякие, игрушка игрушке рознь: машинка со второго этажа, допустим, упала, хлоп! – нету машинки. Если надо ему его, все равно идешь и снова покупаешь ее. А если никаких аварий нет, то эта машинка может годами кататься. Тамара Шорникова: Хорошо, понятно, спасибо за ваш опыт. Я предлагаю сравнить расходы из Пермского края на расходы семьи из Самары. У нас есть видеоматериал на эту тему, давайте посмотрим и уже конкретные примеры будем обсуждать. СЮЖЕТ Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, как продукт тот или иной, сейчас куклы LOL, они так называются – просто еще до этого не дошел, да и просто у меня мальчик – как та или иная игрушка становится популярной? Есть какая-то общая цепочка, общая схема по выводу героя, героини? Анфиса Калистратова: Да, это наша культура: мультики, фильмы, все, что визуальный ряд захватывает, то, что создает ощущение какой-то силы либо внутренней, либо какой-то иллюзии внутренней силы. Здесь можно легко продать все что угодно. Петр Кузнецов: То есть вот об этом пишет Свердловская область: «Навязчивая реклама в детских передачах и между ними создает из ребенка не творца, а потребителя с неадекватной самооценкой. Итог: ограничьте ТВ и тратьте на ребенка не деньги, а время». Анфиса Калистратова: Ну ТВ однозначно, ТВ – это очень, вообще серьезная проблема сажать ребенка перед каким-то каналом, особенно взрослым. Какие-то детские каналы еще туда-сюда, но на самом деле рекламы там сейчас тоже достаточно. В процентном соотношении просто ребенок 30% рекламы смотрит, 30% времени он смотрит рекламы, вследствие этого даже YouTube, я думаю, здесь можно найти выходы через какие-то другие способы, где можно эту рекламу совершенно снизить. Потому что ребенок видит эти яркие образы, естественно, его это будет захватывать. Все природное, все яркое, цветы все яркие привлекают, здесь аналогичная ситуация: быстро меняются картинки, дети быстро думают, быстро анализируют, причем образно, чувственно, нужно подать очень живой звуковой, визуальный ряд – все, ребенок «в захвате». Это называется захватом внимания, кстати, в психологии, в физиологии, маркетологи про это знают. Тамара Шорникова: Давайте про захват внимания и про каналы распространения информации, потому что как раз говорили днем, что телевидение, увы, часто проигрывает Интернету – «увы» для нас, работающих на телевидении, хотя и в Интернете тоже, естественно, можно нас смотреть. Сегодня, делая так, что каждый ребенок практически хочет в какой-то момент куклу LOL, например, и даже мальчики иногда тоже, – через какие инструменты, через каких лиц вы доносите эту информацию для аудитории, чтобы потом ребенок хотел, как у всех, вот такую же куклу? Николас Коро: Прежде всего не способ коммуникации и не метод донесения. Прежде всего в товарно-марочный капитал закладывается уникальное торговое предложение. Это должно быть действительно то, чего нет у других. Это вполне естественное детское желание – иметь то, чего нет у других. Когда мы становимся взрослыми, это детское желание становится гипертрофированным. Петр Кузнецов: А не наоборот, я хочу то, что есть у всех? Тамара Шорникова: Быть как все, быть как одноклассник? Николас Коро: Вы путаете две разные категории. Первая: хочу иметь то, чего нет у других, в игрушках, в мире игрушек, одушевленном для ребенка. Не такой, как эта лошадка, которая под кавалергардом, допустим, или под принцем сидит, а говорящая, у которой из глаз искры, из рога (если это единорог) радула вылетает. То есть должно быть уникальное, то, чего нет у других представителей флоры и фауны детской игровой площадки. Петр Кузнецов: И такое равно лучше, получается? Николас Коро: Конечно, потому что этого нет. Это привлекает внимание, значит, у меня уже все старше, значит, у меня уже не то, что есть самое лучшее в мире мультиков, книг и чего угодно. А вторая часть, конечно же, – иметь то, что у всех у моих друзей – это по принципу отставания. Если кто-то уже имеет и гордится, всем рассказывает, что у меня теперь суперлошадь, которая неважно что делает, можно через запятую еще придумать до бесконечности и еще много-много лет продавать новых лошадей, но в конце концов здесь уже элементарная детская зависть: «Я тоже хочу иметь это». Петр Кузнецов: А это не работает, я думаю, что родителям бы это тоже понравилось, в другую сторону: «У всех электрические лошадки, а у меня не такая, как у них, у меня вот эта вот советская, деревянная»? Николас Коро: Дело в том, что деревянные игрушки на порядок дороже сейчас, нежели пластиковые, начнем с этого, и это известный тренд, потому что игрушки из кедра, из лиственницы. Петр Кузнецов: Понятно, уже поймали. Николас Коро: Вы знаете, их лучше всего и не доставать в связи с их ценником из упаковочки, потому что так будет сохраннее. Поэтому когда мы говорим о том, как доносить, мы сначала должны говорить, кому и что. В конце концов, в лошадях, которые вдруг заговорили, нет ничего плохого. Ряд исследований не масштабных, не федеральных, не общемировых, а локальных, которые проводились и институтами Оксфордского университета, и рядом российских лабораторий и компаний исследовательских, показывают о том, что при недолонгитюде, то есть трехгодичные всего лишь они, пока еще нет большего срока, – показывают о том, что дети, играющие с игрушками-животными очеловеченными, не обижают животных. Игрушка несет в себе воспитательный фактор. Обидеть лошадь в жизни, хлестнуть ее хворостиной или чем вот в этих издевательствах над лошадьми на асфальтовых площадках, потому что почти все лошади еще и не подкованы, – это действительно более чем издевательство нельзя, потому что все вот эти экскурсии с лошадьми в наших городах вообще должны по идее попадать под статью об издевательствах над животными, но это отдельная совершенно тема. Но факт остается фактом: играя с животными в игрушках, любишь их, называешь их, расчесываешь им гривы – не обижаешь их в жизни. Игрушка в любом случае несет и фактор воспитательный, иначе она перестает быть интересной, причем интересной как самим детям, так и взрослым. Тамара Шорникова: Пока не ушли далеко от социальной дифференциации… Николас Коро: Опасная тема. Тамара Шорникова: Мы говорим о том, что действительно есть желание выделиться, есть при этом желание быть как все, чем старше, тем ярче оно проявляется: в школе у меня должны быть тоже такие же кроссовки, такой же телефон и так далее. Как родителю с этим работать? Потому что, естественно, доходы разные, регионы разные. Как подготовить и себя, и ребенка к этой ситуации? Анфиса Калистратова: Ох, вы очень сложный вопрос задаете, потому что это вопрос и социального уровня, и культуры, культуры семьи, культуры страны, потому что ребенок получает воспитание не только в семье, он получает это в обществе. Куда бы он ни пришел, все люди, которые его как-нибудь касаются, даже продавцы в магазинах, они все отдают ему какую-то каплю своего воспитания, какого-то оформления. Соответственно, если ребенок приходит и получает, подпитывается какой-то информацией, он приносит это домой, и здесь вопрос, что с этой информацией делать. Если вы не хотите, чтобы ребенок откуда-то брал какую-то информацию, то туда его лучше не водить. Если вы видите, что какая-то школа на него плохо влияет, какое-то окружение, значит, надо перевести в другое, вот и все. И здесь никакие уговоры, скандалы ни к чему не приведут, потому что ребенок просто не сможет понять разницу, почему мне нельзя, почему мне запрещено, а почему я не могу носить эти кроссовки, все же носят. Если родитель с этим не согласен, нужно показать просто другую часть мира, потому что школа – это какая-то часть мира, а нужно показывать все, все, что есть: есть другие люди, есть, допустим, какие-то спортсмены, есть художники, приводить в какие-то клубы, у нас много чего есть, можно организовать. То есть тут зависит от фантазии и умения искать в Интернете что-то, вообще в каких-то местах информацию. Давайте так: школа – это одна среда… На самом деле у нас школы сейчас сильно друг от друга отличаются. Хотите сформировать какое-то конкретное мышление, мировоззрение у ребенка, выбирайте школу в соответствии. Тамара Шорникова: Говоря о том, что если вам не нравится среда, уводите в другую, – не способ ли это изоляции от негативной информации вместо ее проработки? Анфиса Калистратова: Речь о том, что у ребенка нет критического мышления, он не сможет у вас так защищаться, как вы, взрослый, поэтому нужна безопасная среда, для того чтобы он нормально рос и проходил периоды становления. Только взрослый может сопротивляться какой-то негативной информации, у него есть на это настройки. Активная фаза, когда это формируется, вот это критическое мышление, защита – это подростковый возраст, до этого ребенок неспособен оценить, плохо или хорошо интеллектуально, он только эмоционально это может оценить. Но если он приходит и там на него орут с первого класса, он это воспринимает как норму, понимаете? Он не оценивает: «Мне плохо, но это, наверное, нормально». Учебники, в которых непонятно что написано, он тоже думает: «Мне ничего не понятно, но, наверное, я глупый». Понимаете, вот эта критичность мышления, он не думает, что учебники какие-то не такие, он просто этого не знает. И именно поэтому родителям лучше формировать мышление или состояние, вообще воспитание ребенка в определенной среде. Однако кроссовки – это та вещь, которая просачивается во все слои, практически этого не избежать. Но здесь тогда нужно формировать культуру потребления, она формируется как раз в 2–3 года. Тамара Шорникова: Кроссовки, телефон – что еще просят покупать ваши дети? Мы такой вопрос задали телезрителям, вот какие ответы получили. ОПРОС Петр Кузнецов: Анфиса, здесь на SMS-портале покоя все-таки не дает вот та модель поведенческо-покупательская малыша, который как только начал ходить, его нужно вести, нести, отвозить уже, вместе с ним идти в магазин и давать ему уже выбор. Анфиса Калистратова: Ну просто… Петр Кузнецов: Объясните, пожалуйста: все-таки ребенок приходит в магазин, вы с ним приходите в магазин, просит игрушку каждый раз – не очень хорошо, потому что это значит избаловать; если запрещать, то это тоже нехорошо, это инквизиция, мама меня не любит и так далее. Все-таки конкретно что? Анфиса Калистратова: Смотрите, как происходит. Истерики вот эти, которые мы наблюдаем периодически у детей, не формируются неожиданно. Маленькому ребенку 1,5 года в принципе все равно, он идет и хватает практически все в магазине, что может его привлечь яркое. Здесь как раз от родителей зависит, когда вы покупаете, что вы покупаете конкретно. И если вы в это время определились, в 1,5–2 года, – все, вы задали определенные рамки, и ребенок уже к 4-м годам, вы говорите «нет», и он спокойно проходит. Говорите: «Это мы сейчас не будем, а это вредно, допустим, а это не в нашей культуре, не в наших правилах», – все, ребенок подчиняется очень четко. То есть это не делается в 5–6 лет, это делается в 1,5–2, когда он еще в люлечке у вас сидит и хватает все подряд. Вы тогда говорите: «Нет, это мы не берем, а это берем». Петр Кузнецов: Сейчас очень опасные в этом плане ловушки появляются в продуктовых гипермаркетах, потому что при входе они появляются. Анфиса Калистратова: Да-да. Петр Кузнецов: Крутящиеся вертолетики. Анфиса Калистратова: Вот эти как раз… Невозможно мимо кассы пройти… Петр Кузнецов: Я как-то вот так отвлекаю, быстрее за продуктами, дальше на выходе тоже как-то чем-то его цепляю. Анфиса Калистратова: И сколько человеку лет? Петр Кузнецов: Два завтра будет. Анфиса Калистратова: Ой, поздравляю! Петр Кузнецов: Спасибо. Анфиса Калистратова: Вот в это время как раз-таки и отвлекайте чем-то. Вообще я в магазин сходила с детьми со своими вкусняшками, то есть что-то полезное, раз! – замена. Оно вкуснее, оно привычное, это домашнее… Петр Кузнецов: А еда может игрушку как-то заменить? Анфиса Калистратова: Может, может легко, потому что дети все ориентированы на еду, здесь они с животными очень похожи. Тамара Шорникова: И да, огромный пласт еще, вот сейчас, наверное, популярная история про развивающие игры, про инвестиции в маленького человека, наверное, так думают многие родители, когда покупают умные конструкторы, дома, книги и дальше, дальше, дальше. Где здесь тоже вот то самое написанное для родителей, а где реальная польза для ребенка? Вы как человек, который точно отделяет зерна от плевел, потому что помогаете создавать целый образ? Николас Коро: К сожалению, по мере своей деятельности я вынужден использовать такую мягкую классификацию, как развивающие и проторазвивающие игры. Развивающие действительно, которые вместе с психологами совместно создаются, причем в первую очередь там ставится во главу угла безопасность ребенка. К великому сожалению, в нашей стране пока еще нет журналов, которые на своих страницах печатают для родителей только безопасные игрушки. Да, закон, судебные прецеденты, хотя мы не в стране прецедентного права живем, но все-таки многие издатели опасаются откровенно писать, что вот эти игрушки опасны. Но можно работать так, как работают в Японии: в Японии нельзя говорить о том, что этот товар плохой, но можно о нем вообще ничего не писать в журнале, когда все знают, что здесь только игрушки, которые безопасны для детских пальчиков определенного диаметра, для носоглотки ребенка, для психики ребенка, а цвет и звук – это мощнейшие инструменты психофизиологического воздействия, вообще все, что с сенсорикой связано. К сожалению, пока этих журналов нет, насколько я знаю, Ассоциация производителей детских товаров с этого года пытается пролоббировать подобные каталоги, чтобы родители могли их покупать, но ритейлеры не особенно радуются, продавцы не особо радуются тому, что подобные журналы могут появиться. Поэтому игрушки, конечно же… Вам нужно просто-напросто включать здравый ум. Нет ничего надежнее, «ящернее», крепче, нежели просто здравый ум. Здравый ум включается, когда мама и папа идут вместе в магазин, если это не закончится побоищем, это закончится, во-первых, экономией бюджета, во-вторых, действительно покупкой стоящих вещей, потому что у одного рацио, у другого эмоции. И вы обратили внимание: сегодня, когда мы видели женские и мужские ответы либо реплики мужчин, это всегда о том, что «пошел, не купил, не нашел». Реакция женщины совершенно иная: что значит «пошла, не купила, не нашла»? Значит, во-первых, либо плохо искала, либо не сравнила в Интернете, либо просто не дождалась хорошей вещи со скидкой. Это разные пласты мышления в том числе и потребительского, поэтому ходить вместе всегда надежно, ходить с ребенком не нужно бояться. Хотя, конечно, ребенка ждут ловушки в каждом магазине: это специальный уровень полок под ручки, под глазки ребенка, потому что золотая полка (уровень глаз) есть мужская, женская и детская в обязательном порядке. Детские тележки в магазинах, в супермаркетах, которые появились в последнее время… Петр Кузнецов: В виде машинок, да. Николас Коро: Ну потому что ребенок может навалить себе такую же кучку большую, с флажками, с крутилками. Правда, все это, конечно же, мамы, особенно занятые, поддерживают, потому что куда бы ни ушел, по этой крутилке можно понять, вот он… Его не видно, но он в поле зрения. Поэтому воспитательных моментов даже в покупках есть, я полностью согласен с Анфисой. В 5–6 лет это поздно, хотя в школах 6-летних, в старших группах детского сада 4–5-летних есть великолепные учебники одного из самых гениальных экономистов нашей страны Игоря Липсица, они так и называются «Удивительные приключения в стране Экономика». Петр Кузнецов: Спасибо. У нас, к сожалению, время. Время пролетело очень незаметно, примерно как у ребенка в детском отделе. Тамара Шорникова: Как в магазине, да. Петр Кузнецов: Спасибо огромное, что пришли. Николас Коро, член совета Гильдии маркетологов, и Анфиса Калистратова, детский и подростковый психолог. Спасибо большое. Тамара Шорникова: Спасибо. Анфиса Калистратова: Вам спасибо.