Дарья Шулик: Ну а мы пока переходим к серьезным темам, я бы даже сказала – к проблемам. Проблема произвола коллекторов при выбивании денег из должников в нашей стране стоит уже не первый год, и весьма остро, я бы даже сказала – болезненно. Причем порой в самом прямом смысле этого слова. Без должного государственного регулирования эта деятельность принимает из года в год все более криминальные формы. Вот и президент наш Владимир Путин призвал главу Федеральной службы судебных приставов как можно скорее взять под контроль деятельность профессиональных взыскателей. Петр Кузнецов: Кажется, у нас недавно был принят закон, регулирующий деятельность коллекторов (о нем еще поговорим отдельно). Есть надзорный орган, казалось бы, но, видимо, не хватает законодательных актов. Так вот, почему управу на коллекторов никак не могут найти уже который год? Посмотрим на данные, которые это только подтверждают. Дарья Шулик: По данным Федеральной службы судебных приставов, за прошлый год россияне подали 28,5 тысячи жалоб на взыскателей долгов, их количество выросло на 11%. Петр Кузнецов: Чаще всего потребители жалуются на слишком частые звонки, в том числе и близким, и даже коллегам, обнародование личных данных, угрозы и психологическое давление. При этом, обратите внимание, до суда доходят около 10%, не больше, всех этих жалоб. Разбираемся. Эльман Мехтиев, президент Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств, с нами сейчас на связи. Здравствуйте, Эльман. Дарья Шулик: Здравствуйте. Эльман Мехтиев: Здравствуйте, добрый день. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, так кто же из ваших-то так «отличился», что даже до президента дошло, который сказал, что просто все границы иногда переходят? И теперь, судя по всему, как-то в целом за коллекторов снова возьмутся и будут их снова «причесывать». Эльман Мехтиев: Можно тогда я вам вопрос задам? Как вы думаете, если начальник управления, который отвечал за надзор, получил повышение, если руководитель ФССП получил аудиенцию, если господин Путин, президент Путин поддерживает руководителя ФССП – означает ли это, что с надзором плохо? А соответственно, означает ли это, что поднадзорные ведут себя плохо? Нет, это означает, что с 1 января 2017 года, когда ФССП получила права надзора… извините, полномочия по надзору за профессиональными коллекторскими организациями, ситуация действительно под контролем. Вчерашний разговор господина Аристова и господина президента Путина был о том, что нужно для исполнения поручений, данных им еще в мае прошлого года, расширить сферу контроля со стороны ФССП. Поэтому он говорил про микрофинансовые организации (их 1 600) и про кредитные организации, про банки (это еще 400). Соответственно, так как расширение будет иметь… Кстати, это в рамках «регуляторной гильотины». Мы над законопроектом работаем с августа прошлого года. Мы надеемся, что в сентябре все-таки он действительно пойдет через Правительство в Госдуму. Мы надеемся, что этот закон будет принят в осеннюю сессию и 1 января ФССП получит дополнительные надзорные полномочия над банками и микрофинансовыми организациями, именно в части возврата просроченной задолженности. Но проблема-то в другом. Проблема в том, что весь тот фон, о котором вы говорите… Кстати, да, между прочим, вы показали цифры, но не сказали, что 2 700 в 2019 году – это подтвержденные и обоснованные жалобы. То есть пришло 28 тысяч обращений, и из них подтвержденных и обоснованных – 2 700. Это 14%. Ну, я не помню точные цифры. Ну, 14%, это я помню. Поэтому речь идет не о том, что с профессиональными коллекторскими организациями… Петр Кузнецов: Там 2 700 на нелегальных коллекторов. Вот объясните, пожалуйста… Эльман Мехтиев: Нет, нет. 2 700 – подтвержденных и обоснованных на легальных коллекторов, МФО и банки. Если разделить эти 2 700, то приблизительно меньше половины – это профессиональные коллекторские организации, половина – это микрофинансовые организации. Некоторое количество – это банки. Если я не ошибаюсь, 10% – это банки. И 11% (ну, точно не помню цифры) – вообще какие-то иные организации. Это все – статистика ФССП, официально опубликованная, в соответствии с 59-м законом об обращениях граждан. Я про другое – про то, что если не будет… Мы всегда стоим за равные права и одинаковые обязанности. Если не будет одинаковых правил не только для коллекторов, но и для микрофинансовых организаций, а тем более для банков, то у нас будет ситуация, как в прошлом году, когда Верховный Суд по делу, когда ФССП выписала штраф на 20 тысяч рублей, а банк пошел в Верховный Суд, дошел, и Верховный Суд… Это просто уникальная ситуация! Верховный Суд говорит: «Нарушение есть, ответственности нет», – потому что в Кодексе административных правонарушений есть большая дыра. Например, микрофинансовые… Я прямо в лоб задам вопрос. Коллекторы обязаны хранить записи разговоров три года. Микрофинансовые организации – полгода. Как вы думаете, сколько должны хранить записи разговоров банки? Они их не должны хранить, у них нет обязанности. Как вы думаете, можно ли действительно контролировать… Я не говорю, что все банки плохие. Но можно ли контролировать, если даже законодательство работает по-разному для разных субъектов? Об этом-то и был разговор. Но есть еще разговор о тех, кто абсолютно бесконтрольный. И это, к сожалению, никак не поможет ни в ситуации изменения полномочий ФССП, ни даже дополнительный бюджет, потому что речь идет про уголовку. А вот в случае с уголовкой у меня вопрос. До каких пор полиция будет ждать, пока Следственный комитет из Москвы не скажет: «Ну-ка займитесь этим конкретным резонансным делом?» Напомню, в прошлом году детский сад затерроризировали звонками. В первый же день директор детского сада сказала, какая это организация и кто этот человек. Понадобилось вмешательство Следственному комитету из Москвы, лично господина Бастрыкина, для того чтобы местный полицейский вдруг нашел этого нарушителя. На следующий день нарушитель был арестован, и он признался в этом нарушении. Что происходит? Пока не будет преследования за уголовные нарушения, пусть они и мелкие по суммам, у нас с вами будет то, что мы приписываем другим людям. Петр Кузнецов: Можно вопрос? Мне важно уточнить здесь, в этой цепочке. А банки в курсе незаконных действий со стороны взыскателей долгов? Эльман Мехтиев: Ну, я бы сказал так: это зависит от репутации и того, насколько банк за нее бьется. Вот тот банк, о котором я говорил, он ради принципа – «не хочу платить 20 тысяч рублей» – дошел до того, что Верховный Суд принимал решение. Банки и микрофинансовые организации прекрасно знают, кто на рынке чем занимается. Поэтому, например, мы с удивлением для себя обнаружили, что крупнейшие банки стали включать (мы тут ни при чем) в тендерные требования… Ну, формально это невозможно включить, но мы услышали это от многих на рынке: «Мы хотим, чтобы вы состояли в Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств. Почему? Потому что у них есть Кодекс этики, который гораздо более жестче, чем…» Мы в этом году… извините, не в этом году, а уже в прошлом году в одной из микрофинансовых организаций, в которой я являюсь председателем, был принят стандарт дополнительный по работе со взысканиями. И знаете что? В Гражданском кодексе есть позиция: ты продал долг – ты за него не отвечаешь. Если ты продал что-то, то ты за имущество не отвечаешь. Так вот, микрофинансовая организация, одна саморегулируемая организация выступила с предложением – и теперь это стандарт для всего рынка. И пришли к тому, что нужно идти дальше. Тот, кто продал, несет ответственность, берет на себя ответственность. Петр Кузнецов: Вот! И еще один момент технический, смотрите. Во-первых, на какой стадии в этой цепочке, в наших отношениях с банков появляется коллектор? И должны ли меня уведомлять о том, что мой долг продан? Эльман Мехтиев: Стоп! Это немножко разные вещи. Коллекторы могут появиться еще до того, как долг продан. Недавно вступил в силу закон, по которому… Петр Кузнецов: У меня просто ни разу не было просрочки, поэтому я не знаю. Эльман Мехтиев: Я надеюсь, что вы не хотите туда попасть. Петр Кузнецов: Вот-вот! Я на опережение. Эльман Мехтиев: Да-да-да. Значит, смотрите, еще раз. В соответствии с законом, даже если ваш долг передан в работу по агентской схеме, то есть не продан, а просто представителю передан, представителю профессиональной коллекторской организации, об этом должна быть внесена информация в так называемый федеральный ресурс. И якобы физические лица могут узнать. Но мы всегда говорили, что этот закон нерабочий, потому что ну какая польза физическому лицу, если банк через 30 дней туда должен сообщить? А мне завтра позвонили, а не через 30 дней. Как я узнаю, имеет ли право этот агент, этот коллектор мне звонить? Это неработающая вещь. Дальше – по поводу цессии. По поводу цессии недавно вышло напоминание, информационное письмо Банка России. Оно, к сожалению, наделало много шума, но оно реально тоже неработающее. Та норма, которая есть в законе с 2013 года, говорит о том, что физическое лицо при получении кредита или займа может изъявить желание, чтобы его долг в будущем не был продан. Но идем дальше. Даже если банк или МФО решит продать ваш долг, то уже сейчас (не нужно ничего нового в законодательстве, хотя в новом законодательстве мы будем более жестко это прописывать) нужно уведомить обязательно физическое лицо заказным письмо. А знаете, почему заказным? Не потому, что мы хотим спонсировать «Почту России», а чтобы надзор знал, когда письмо отправлено и кому оно отправлено. И это обязательная процедура. Я даже более жестко скажу: суды не примут потом документы, если нет уведомления о таких вещах. Поэтому когда сейчас говорят: «Вот завтра клиенты начнут отказываться»… Они начнут отказываться по будущей продаже, а не по вчерашней продаже. Так что в действительности в законе все есть, но многие нормы не работают, потому что они изначально неработающие. Но самая большая проблема состоит в том, что правоохранительные органы не реагируют на нарушения Уголовного кодекса. Дарья Шулик: Вот! Эльман, как раз я и хотела вас спросить. Смотрите. Получается, что банки все знают, покрывают. Полиция ничего делать не хочет. Вы как президент Национальной ассоциации профессиональных коллекторов нам говорите, что есть протокол поведения коллекторов, такой профессиональный кодекс этики, который должны соблюдать. Ну давайте рассмотрим ситуацию. Должник «напоролся» на такого коллектора, который, видимо, не знает о том, что есть профессиональный кодекс этики. И начинаются мучения – причем не только мучения должника, но и его родственников. Вот что делать конкретно человеку в этой ситуации, если все всё знают, а ничего не работает? Эльман Мехтиев: Первое. Если идут звонки, то есть ограничение по количеству звонков. Даже если это профессиональный коллектор, он не может делать звонки более чем два раза в неделю. Соответственно, если есть звонки, которые вы считаете психологическим давлением, то записывайте, пожалуйста. Это уже давно работающий инструмент. И ФССП как надзорный орган принимает это в качестве документов для рассмотрения. Более того, ведь если звонков было много за определенный период – это как раз то самое большое количество штрафов, которые есть. Ну, извините, если произошло соединение и человек бросил трубку, и вместо двух звонков три – ладно, будем считать формально нарушением. Ну не суть важно. Самое главное, если вас донимают: первое – жалуйтесь. Второе… Дарья Шулик: А жаловаться куда? Эльман Мехтиев: Ну, если говорить про надзор государственный, то в Федеральную службу судебных приставов. Если говорить про ситуации, когда… Мы, к сожалению, вынуждены этим заниматься. У нас Национальная ассоциация профессиональных коллекторских агентств. И есть даже сайт, он называется zhaloba.napca.ru. «Добро пожаловаться!» – у нас есть такой проект. Вы нам жалуетесь – и мы разбираем. Если речь идет про нашу коллекторскую организацию, то мы передаем это в контрольный комитет нашей саморегулируемой организации. И вплоть до штрафа или до исключения, мы даже на это готовы. Но в действительности чаще всего оказывается, что… Более 50%, уже почти 55% обращений не касаются членов нашей ассоциации. Петр Кузнецов: Ну да. Исключаете его, а он превращается в нелегального коллектора, и от него уже исходит уголовка. Эльман Мехтиев: Ну извините, это уже вопрос к надзору. Я тут ничего не могу сделать. Петр Кузнецов: Ну да. То есть здесь понятно. А вот если мы берем профессиональных коллекторов? Ведь все-таки у каждой коллекторской конторы, наверное, свой имидж, о них известно. Одни действуют жестко, выбивают почти каждый долг. А эти помягче, закон не нарушают. Банки с какими предпочитают сотрудничать? Эльман Мехтиев: Я как раз об этом и говорил. Мы в прошлом году обнаружили, что банки начали включать в тендерные условия членство в нашей ассоциации. Это первое. И не только потому, что у нас есть Кодекс этики, а потому, что мы реально построили эту систему. В прошлом году была такая ситуация, когда журналистка известной газеты купила телефон для сына. Сыну, не помню, по-моему, лет двенадцать, первый телефон. И банк начал названивать на этот телефон, потому что раньше он принадлежал должнику. И вдруг он заработал. Она объясняет банку – банк не реагирует, потому что это суббота. Она объясняет, она объясняет. Она не выдержала и позвонила мне. Я в субботу вечером позвонил руководству банка – в воскресенье звонки прекратились. Если бы человек писал в ФССП, вы сами понимаете, что это долгий путь. Поэтому мы ради нашего имиджа готовы даже такими мерами действовать, когда мы действительно видим, что… Ну извините, двенадцатилетний ребенок не мог взять кредит. Соответственно, вопрос не к нему. Журналисту врать мне не зачем. Я позвонил руководству банка – руководство банка сказало: «Спасибо, что позвонил», – и моментально принимает действия. Я не предлагаю всем звонить мне. У нас есть, еще раз повторяюсь, zhaloba.napca.ru. И мы действительно контролируем. И если мы ничего не можем сделать, то тогда мы просто передаем в надзорные органы. Правда, теперь надзорные органы не очень любят принимать от нас, они говорят: «Нет, пусть будет обращение от самого потребителя». Мы говорим: «Вам шашечки или кататься? Вам решить проблему или чтобы бумажка от потребителя была?» Могу даже так сказать – если надзорный орган не реагирует, то дальше мы уже беседуем с руководством надзорного органа и говорим: «Уважаемые коллеги, вы же хотели видеть обращения, вы хотите решать проблемы. Если вы будете говорить формально, что жалоба пришла не к вам, а к нам – ну делайте так, чтобы люди жаловались к вам. Будьте эффективнее нас. Какие проблемы?» Дарья Шулик: Эльман, давайте послушаем, к нам дозвонился Станислав из Забайкалья. Я так понимаю, у него ситуация похожая на ту, которую вы рассказали. Петр Кузнецов: Со своей историей, не очень хорошей. Дарья Шулик: Здравствуйте, Станислав. Зритель: Да-да. Дарья Шулик: Поделитесь с нами. Что произошло у вас? Петр Кузнецов: Станислав, смелее! Мы не коллекторы. Зритель: Ситуация такая. На жене нет задолженностей… А? Не понял. Петр Кузнецов: Мы слушаем. Дарья Шулик: Мы вас слушаем. Слушаем вас. Петр Кузнецов: Мы вас слушаем. Зритель: Получается ситуация такая. На жене нет никаких задолженностей, но названивает непонятная контора, представляется каким-то ООО. Говорят, что есть задолженность непогашенная, возможен выезд к нам и так далее. Мы один номер заблокировали, другой. Вот буквально сегодня утром звонили, я сам трубку взял. Видимо, автомат говорит, что переведет на оператора. И отключается. Петр Кузнецов: Погодите! А называется что? Называется конкретно долг, имя, отчество и фамилия вашей супруги? Или что? Зритель: Нет. Петр Кузнецов: Что значит «на вас»? Зритель: Никаких фамилий, имен и отчеств, не представляется, просто ООО. Петр Кузнецов: И далее: «У вас образовалась…»? То есть общими такими обращениями? Дарья Шулик: То есть говорят, что у жены есть долг, правильно? И звонят на разные телефоны? Зритель: У жены долгов нет. А они говорят: «У вас имеется задолженность». Не знаю, где и откуда. Они не объясняют ничего. Это то ли автомат говорит, то ли человек. Жена у меня сначала отказывалась разговаривать, потому что знает, что задолженности нет. Я сегодня трубку у нее забрал, вот они позвонили. Получилось, что мы одновременно отдыхаем, как говорится. И ответил, говорю: «Переведите на оператора», – ну, когда в конце сказали: «Перевести на оператора?» Я говорю: «Да». И отключается. Петр Кузнецов: И что хотят – непонятно. Дарья Шулик: Как-то странно. А в итоге что хотят-то? Говорят, что долг. А хотят что? Петр Кузнецов: А номер давно у жены этот? Или купила новый телефон, как в предыдущей истории? Зритель: Этот номер давным-давно. Петр Кузнецов: Спасибо. Зритель: Никаких проблем никогда не было. Кредиты на нее не оформляли. Петр Кузнецов: Эльман, прокомментируйте, пожалуйста. Эльман Мехтиев: Если позволите. Я не говорю, что в данном случае именно это, но… Пункт первый: чаще всего многие люди, когда берут кредит или заем, указывают в качестве контактного лица кого-нибудь из своих знакомых. Я не предлагаю вашей супруге искать, кто из знакомых… Петр Кузнецов: Извините, что перебиваю. Потому что в форме заполнения прямо требуется контакт близкого родственника, без этого дальше стадии оформления кредита не пройдешь. Эльман Мехтиев: Пройдешь. Петр Кузнецов: И ты вынужден вбивать. Эльман Мехтиев: Не-не-не. Извините, они хотят не испортить кашу маслом, но это не есть обязательное требование. Более того, все прекрасно понимают, что это головная боль. И при изменении законодательства мы предложили прописать более жестко, что должно быть согласие самого третьего лица. Не просто отсутствие запрета, а согласие самого третьего лица. Это первое. Второе. Если они позвонили более двух раз в неделю – это уже нарушение закона. Соответственно, первое, что нужно сделать – действительно, зафиксировать, с каких номеров. Предупредить, что будете обращаться в надзорные органы. Составить жалобу. Через сайт ФССП надзорную жалобу подать можно, не надо никуда ходить. Третье. Если действительно не сообщают вам детали того долга, о котором они говорят, то это тоже нарушение закона. Поэтому в действительности нужно или просто прекращать разговор, или, если вы хотите раз и навсегда его прекратить, собрать факты и подать жалобу в надзорный орган. Я могу от себя добавить. Эта практика «бросаем телефон, перезвоните»… Вы не поверите, я уже неделю пытаюсь, я просто не успеваю записать, я пытаюсь записать один банк, который звонит с разных мобильных телефонов мне. Я перезваниваю. «У нас для вас специальное предложение». То есть это даже не коллекторская практика. Я не говорю, что в том случае, о котором идет речь, именно это, но теперь это стало распространенной практикой. Я хочу поймать, я даже знаю, кто эти банки. Я хочу их лично поймать на этом, записать разговор и поговорить с их руководством. Сейчас, к сожалению, на рынке стала практика «перезвоните нам». Это то, что дети называют «бросить бомжа». Они реально так делают. Петр Кузнецов: Эльман, скажите, пожалуйста… Еще один вопрос. Можно коротко. Допустим, мой долг продан, я это знаю. И я знаю, что у меня есть просрочка. Коллекторы звонят, но не в таком виде, как автомат, а человек. Я могу договариваться индивидуально с коллектором? Взять каникулы. Отсрочку попросить. Как-то процент размазать на более длительный срок. Эльман Мехтиев: Вы не просто можете. Это как раз тактика коллекторов – тех, которые купили долг. Почему? Потому что мы не кредитные организации. Ну, в смысле, коллекторы – не кредитные организации, они не могут начислять проценты. Это с одной стороны. С другой стороны, будем называть вещи своими именами: кредит куплен по гораздо более низкой цене. Если вы должны рубль, то его нам продали дешевле. Поэтому многие коллекторские организации, не все, но многие, а особенно… 30 марта я даже вышел с официальным заявлением по этому поводу. Позвони и узнай скидку. Позвони в свою коллекторскую организацию, которой продан твой долг, и узнай размер скидки. У некоторых она была очень и очень существенная. У некоторых она была несущественная. Но в любом случае, если вы идете на разговоры и переговоры… Петр Кузнецов: Ого! Это что, выгодна просрочка? Эльман Мехтиев: Если вы идете на переговоры, то, я вас уверяю, коллекторское агентство заинтересовано в том, чтобы вы заплатили не сию минуту, а в принципе заплатили. Петр Кузнецов: Спасибо. Дарья Шулик: Спасибо, Эльман. Петр Кузнецов: Спасибо. Учтем. Эльман Мехтиев с нами был на связи. С нами сейчас на связи Арсен, Московская область, наш телезритель. Коротко, Арсен. У нас еще впереди эксперт с другой стороны, с другого берега. Дарья Шулик: Здравствуйте, Арсен. Мы вас слушаем. Зритель: Здравствуйте, здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Рад слышать вас, конечно же. Вот что я хочу сказать по этому вопросу. Вообще коллекторские эти компании – я их называю группировками по выбиванию, вышибалами – их нужно вообще запретить. У нас есть судебная система, есть судебные приставы. Если какой-либо банк не находит общего языка со своим клиентом, то, естественно, они собирают документы (есть отдел по работе с клиентами), подают в суд и через суд решают эти вопросы. При чем тут коллекторы? Кто они вообще такие? Есть судебная система, есть судебные приставы, которые должны заниматься этими вопросами. Петр Кузнецов: Сейчас судебный пристав с нами как раз на связи. Дарья Шулик: У нас как раз следующий экспертам и ответит на ваш вопрос. Петр Кузнецов: Алексей Кравцов, член Общественного совета при ФССП в 2014–2019 годах, председатель Арбитражного третейского суда Москвы. Здравствуйте, Алексей Владимирович. Дарья Шулик: Здравствуйте. Алексей Кравцов: Здравствуйте. Петр Кузнецов: И вдогонку к звонку сообщение из Архангельской области: «Коллекторы вообще не нужны. Есть суд, есть приставы для установления и взыскания долгов. Зачем еще и коллекторы?» Алексей Кравцов: Три момента надо отметить по докладу коллеги. За 2019 год на каждого судебного пристава приходилось 3,5 тысячи исполнительных листов в единицу времени. Это даже не в месяц и не в год. Разделить на 8 часов рабочего времени – получается 3 минуты на каждый исполнительный лист приставу, чтобы он его исполнил. Это первая проблема. Ну понятно, что это невозможно сделать, да? Петр Кузнецов: Конечно. Алексей Кравцов: Второе. Зарплата судебного пристава в районном отделе – в районе 25–30 тысяч рублей. Профессиональный юрист на такую зарплату работать не пойдет. Поэтому уровень подготовки специалистов на местах недостаточно высокий, чтобы реально за такое маленькое количество времени охватить и сделать действительно оперативно-розыскные мероприятия по имуществу должника. И третья проблема. В законе «Об исполнительном производстве» установлен предельный срок работы с исполнительным листом, и срок этот составляет два месяца. Но Верховный Суд его уже четыре года подряд называет непресекательным. То есть предельные сроки работы пристава с исполнительным листом не отсечены, поэтому пристав может работать с исполнительным листом практически вечно. Вот и получается, что три эти проблемы приводят к невозможности сегодня охватить весь объем исполнительных производств – а это почти 80 миллионов исполнительных листов в 2019 год – и сделать это руками самих приставов. Поэтому сейчас решается очень много задач по разграничению объемов работы приставов, в том числе перераспределить эту нагрузку. Например, налоговые штрафы отдать все-таки налоговой. Штрафы ГИБДД отдать в полицию. Сейчас даже принят, точнее, разработан уже законопроект, находится сейчас он в Минюсте, о создании частных судебных приставов, которым должны передать должников юридических лиц. Дарья Шулик: А не будет ли с частными судебными приставами то же самое, такая же история, как с коллекторами? Не получим ли мы то же самое? Алексей Кравцов: У коллекторов есть разница с частными приставами такая: частный пристав будет иметь персональную лицензию на конкретного человека, и он будет нести персональную уголовную ответственность за все свои действия, в отличие от коллекторов, где ответственность несет организация. И там надо еще сначала привязать пойманного человека, который терроризирует кого-то, привязать еще к организации, чтобы потом привлечь ее к ответственности. Вот в этом разница. Петр Кузнецов: После того как президент обратил внимание на проблему накануне, каких изменений в плане контроля деятельности коллекторов все-таки на выходе стоит ожидать? Алексей Кравцов: Стоит ожидать… Вы знаете, здесь два момента нужно отметить. Первое. Конечно, государство может до бесконечности контролировать, контролировать, «затягивать гайки», ужесточать ответственность и так далее. И это, в принципе, наверное, правильно. И должна быть усилена уголовная и административная ответственность за нарушение коллекторами норм, предусмотренных законом о коллекторстве. Но второй момент нужно отметить – у нас, к сожалению, повальная юридическая неграмотность населения, то есть граждане не знают элементарно своих прав. У половины населения даже нет телефона своего участкового, чтобы в случае, когда придет какой-то человек… Начинает или звонить, или выбивать, или угрожать – и люди даже не знают, куда обратиться, где дежурная часть полиции находится, куда позвонить, что написать. Обратиться ли в ФССП, как Эльман говорил, или в НАПКА, или в полицию бежать? Вот этих вещей, к сожалению, не знают наши граждане. И надо популяризировать юридические ликбезы хотя бы на минимальном уровне, да и самим гражданам заниматься обучением самостоятельно. Курсы проходят в институтах юридических, я провожу курсы, где обучают тому, что нужно делать, куда идти. То есть не ждать, когда государство вообще будет расстреливать на месте… Петр Кузнецов: А это бесплатные курсы? Алексей Кравцов: Да нет конечно. Петр Кузнецов: Ну? Алексей Кравцов: Как вы думаете? Бесплатное у нас только… Петр Кузнецов: Я понял, да. Не готов наш человек все равно в такое инвестировать. Вот вопрос из Коми пришел. Не понимает наш телезритель, как можно вообще… Вот что значит «мой долг продан»? «Как вообще такой бандитизм, – как пишет Коми, – возможен в законе? Где мы живем? В бесправной стране». То есть вместе с долгом вся информация: не знаю, доход, адрес… Что там еще? Телефоны, номер машины, контакты родственников. И все это передается каким-то лицам. Алексей Кравцов: Да, это персональные данные. Но поэтому закон и создан. Ведь чем отличаются коллекторы, например, от юристов, которые сопровождают исполнительное производство у приставов? Опять же можно обратиться к приставам, а можно обратиться к коллекторам. Но из приставов мало кто знает, что нужно делать. Поэтому обучаются юристы специально заниматься сопровождением. А коллекторы занимаются персональными контактами с должниками. То есть для этого и был создан федеральный закон о коллекторстве – чтобы ограничить и структурировать взаимодействие, получается, частного человека (коллектора) с частным человеком (должником). И вот там установили пределы: корректность разговоров, количество коммуникаций в неделю и так далее. Но если сам взыскатель занимается… ну, хочет, чтобы не контакты с должниками шли, а чтобы, например, работал судебный пристав, то надо приехать к судебному приставу, возбудить исполнительное производство и заниматься с ним, вместе с приставом, вот этой самой работой. К сожалению, только такой способ сегодня может дать какой-то результат. Я вначале говорил о 3 минутах на исполнительный лист. Пристав сам сделать розыск не сможет. Он не сможет сидеть в засаде, ловить кого-то и так далее. Поэтому взыскатель должен сделать это сам. Не можешь сам? Привлеки юриста. Специалисты сегодня есть – так называемые судебные детективы. Они занимаются вот этой работой. И они не контактируют с должниками, не звонят им, вообще не контактируют. Они контактируют только с приставом. И уже пристав звонит. Петр Кузнецов: И несут куда большую ответственность за свои действия. Спасибо. Алексей Владимирович, спасибо большое. Алексей Кравцов, наш эксперт. Ну, все-таки призывы полностью запретить коллекторов продолжаются на нашем SMS-портале, конечно. А кто же взыскивать-то будет? Чтобы просрочка у нас росла? Спасибо, что провели эти полчаса с нами. Оставайтесь с нами. Далее – «Несерьезные новости» и рубрика «ЖКХ по-нашему», о ливневках будем говорить.