Марина Калинина: Ну и первая тема сегодняшнего эфира. Минсельхоз предложил меры по сдерживанию роста цен на сахар и подсолнечное масло. Ведомство предлагает закупать сахар в специальный так называемый интервенционный фонд в следующие 2 года, чтобы потом иметь возможность продавать из этого фонда сахар, когда цены на него резко вырастут. Еще одна мера – это льготы для тех, кто будет ввозить сахар в Россию в 2022 году. Что касается подсолнечного масла, то Минсельхоз не исключает повышения экспортной пошлины на него. Иван Князев: Цены на сахар в годовом выражении выросли у нас в стране больше чем на 11%, на растительное масло – на 16%, даже чуть больше. При этом глава Центробанка Эльвира Набиуллина еще в апреле призывала отказаться от административного ограничения цен, эта мера, по ее словам, искажает ценовые индикаторы и препятствует развитию производства. Как изменились цены на сахар и масло в вашем регионе? И помогут ли предложенные меры остановить повышение стоимости этих продуктов? Будем разбираться вместе с экспертами. Ждем, конечно же, ваших звонков. Марина Калинина: Дмитрий Востриков с нами на связи, исполнительный директор ассоциации «Руспродсоюз». Дмитрий Владимирович, здравствуйте. Дмитрий Востриков: Да, добрый день. Иван Князев: Дмитрий Владимирович, ну, на первый взгляд меры достаточно разумные, во всяком случае что касается хранилищ, говорилось много раз, что их у нас не хватает. Так ли это? Дмитрий Востриков: Ну, это не те категории продуктов питания, для которых не хватает хранилищ. Меры действительно логичные, потому что если по растительному маслу оно прогоркает, поэтому хранить его в интервенционных запасах просто бесполезно... У нас, конечно, был опыт закладки горчичного масла на 2 года в резерв для такой подстраховки, но, наверное, объемы горчичного масла здесь не спасут. Поэтому Минсельхоз и хочет регулировать именно экспортные пошлины ввиду того, что у нас половина объема производства масличных все-таки идет в виде растительного масла на экспорт. Поэтому для сдерживания внутренних цен, наверное, логично, только надо смотреть, чтобы доходность масложирового комплекса была стабильная. Мы в принципе считаем, что задача Минсельхоза – это как раз обеспечить определенную стабильность сельскохозяйственным предприятиям, для того чтобы они получали справедливую цену, а справедливая цена – это та, которая позволяет аграрию отбить с некоторой прибыльностью вложения на гектар. Что касается сахара, он действительно у нас может храниться довольно-таки долгое время. И если посмотреть на динамику, в 2019 году у нас было некоторое перепроизводство, и тогда на оптовом рынке можно было порядка 20 рублей взять сахар, заложить его на хранение. И вот сейчас, когда неурожай в прошлом году и мы видели, что цены полетели вверх, можно было как раз продать из интервенционных запасов часть сахара, таким образом сбив цены на рынке. Поэтому предложения более чем разумные, дальше будет зависеть от того, как они будут реализовываться, воплощаться, потому что от практики применения таких инструментов тоже очень многое зависит. Марина Калинина: Дмитрий Владимирович, ну смотрите, ведь цены на все, конечно, растут, но на сахар как-то очень прямо быстро растут. Раньше мы считали за месяц рост цен, за квартал, а сейчас уже за неделю считаем, вот 0,7%. Иван Князев: Почти 1%. Марина Калинина: Вот с чем связано такое подорожание? Постоянно, то есть постоянно дорожает. Дмитрий Востриков: Ну, во-первых, мы здесь не отличаемся от мира. Если посмотреть мировые цены, а это все товары commodities, растительные масла и сахар, они торгуются на международном рынке, и у нас получается ситуация, собственно, завязанная на мировую. За все эти годы мы интегрировались уже в мировое разделение труда и привыкли даже аграрии, да, смотреть на биржевые цены. Поэтому у нас ничего отличного не происходит, а здесь уже балансы, во-первых, мирового производства, мирового потребления, это раз. И то, что добавила действительно монетарная инфляция, но не в России, а в Соединенных Штатах, в Европе, это как раз пандемийные выплаты для поддержки населения. То есть часть из этих денег ушла на аграрные рынки, и мы видим, что такая динамика и на мировых рынках, мы только повторяем эту динамику с некоторой отсечкой на те экспортные пошлины, которые у нас введены на сегодняшний день... Марина Калинина: В США да, понятно, там были достаточно большие выплаты людям, да, они принесли эти деньги на рынок, но у нас такого явления не было, при этом цены растут. Дмитрий Востриков: Ну, еще раз повторюсь, мы все-таки уже интегрированы в мировое разделение труда, мы в любом случае смотрим. Те, кто торгуют, они всегда имеют возможность либо продать на мировой рынок, либо продать на российский рынок, и Минсельхоз именно в таком ключе и действует, то есть он делает экспортную пошлину, которая делает некоторую отсечку на эту величину внутренних цен от мировых цен. Поэтому все действия довольно-таки грамотные. И то, что заговорили об интервенционном фонде на сахар, – это гораздо более мягкий механизм регулирования цен, чем те вот соглашения, которые мы видели годом ранее, потому что они вносили некоторый вклад в то, что искажался рынок: для сетей мы регулировали цены, а для пищевых предприятий, то, что для нас является сырьем, допустим, для кондитерской промышленности, эти цены росли как на дрожжах, просто это не видело население на полках. И получался эффект, что мы экономим 10 рублей на килограмме сахара, зато на конфетах переплачиваем 50 рублей, ну я образно, точных подсчетов, естественно, как бы нет. Но логика такого регулирования, ее гораздо меньше, чем в интервенционном фонде, поэтому то, что Минсельхоз заявил об использовании этих инструментов по сахару, нас радует, не будет перекосов в пищевой промышленности в ценовых цепочках. Марина Калинина: А как будет устанавливаться цена, по которой государство будет закупать для этих фондов сахар? Дмитрий Востриков: Ну, вот здесь вот вопрос, потому что здесь, наверное, зависит от работы аналитического блока Минсельхоза, потому что либо надо закупать, видя как бы тренд на подорожание, а оптимально, конечно, закупать по минимальным ценам. Потому что динамику если по сахару посмотреть, то в 2018 году цены были на уровне 36 рублей, в 2019 году они упали до 20, и сахарная отрасль тогда говорила о том, что не выходит на уровень рентабельности. То есть это все завязано, и для агропроизводителей и для перерабатывающей промышленности тоже гораздо более здоровая ситуация, когда цены стабильны. Потому что вот такие колебания по ценам, они наносят некоторый вред и аграриям: они не получают справедливую цену, потом они начинают отвечать тем, что сокращают посевные площади под культуры, в данном случае под сахарной свеклой, в следующий год получается дефицит по сырью, цены подскакивают. И задача Минсельхоза как раз выравнивать эти цены так, чтобы мы не зависели настолько от урожайности и от природных, погодных явлений... Иван Князев: Ну понятно, да. Дмитрий Востриков: ...и от ценовых колебаний на рынке. Тогда все будут... Иван Князев: Давайте послушаем наших телезрителей. У нас Лидия из Астраханской области на связи. Лидия, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Мне хотелось бы узнать, как вы высчитываете проценты. Вот у нас в прошлом году стоимость сахара была от 25 до 35 рублей килограмм, в этом году 65 рублей килограмм. И выходит, это 11%? Странные проценты! Иван Князев: Нет, эти 11% – это в среднем по России, во-первых, считали, и, во-вторых, считали в этом году. А так-то у вас, конечно, получается больше 100% подорожание. Зритель: Так а зачем обманывать с телеэкранов людей? Иван Князев: Ну, может быть, вы просто... Зритель: И так же с подсолнечным маслом: в прошлом году литровая бутылочка стоила от 60 до 70 рублей, в этом году самая дешевая 140 рублей. Как? Проценты ваши не укладываются к ценам. Иван Князев: Да, Лидия, понятно, спасибо вам большое. Ну, это, сразу скажем... Марина Калинина: Справедливости ради, мы никого не обманываем. Иван Князев: Это не наши проценты, Росстат приводит такие данные. Марина Калинина: Официальные данные. Иван Князев: Дмитрий Владимирович, ну действительно, в разных регионах сильный разброс цен идет, в том числе на сахар. Где-то там, вот я уже сейчас читаю SMS, 60–70, где-то еще по-прежнему 50 остается. Из-за логистики это? Дмитрий Востриков: Нет, не из-за логистики, это скорее зависит от того канала продаж, который присутствует в данном регионе, городе. Потому что у нас все-таки государство соглашениями регулировало в основном федеральный крупный ретейл, и там, надо сказать, при проверке исполнения тех соглашений, которые были, цены действительно соответствовали соглашениям и превышений не было. Но это не касается маленькой розничной торговли, особенно в отдельных населенных пунктах, где нет федерального ретейла, и они не входили в эти соглашения. То есть там, наверное, очень сложно проконтролировать, и мы допускаем то, что там было превышение цен. Иван Князев: Перекосы были, да. Еще такой момент (я прошу прощения, Марина): вот эта схема с хранилищами, с фондом... Получается, когда у нас будут слишком высокие цены, когда, может быть, урожай будет поменьше чем обычно и сахара будет не хватать, фонд будет просто продавать вот этот сахар и тем самым сбивать цену. А производители тогда не окажутся в очень такой неприятной ситуации, когда цены на рынке собьются ниже себестоимости? Дмитрий Востриков: Нет. Дело в том, что эти инструменты были апробированы раньше Минсельхозом, был интервенционный фонд по зерну, и он довольно-таки показывал свою эффективность. Потому что как только цены шли вверх, достаточно было реализовывать из государственного резерва... Иван Князев: Ну просто нарастить предложение, да? Дмитрий Востриков: Что? Иван Князев: Нарастить предложение. Дмитрий Востриков: Да-да, появляется дополнительное предложение. С учетом того, что закладывалось закупленное, ранее по более низким ценам приобретенное, таким образом помогая аграриям как раз получить ту справедливую цену, потому что, когда цена падает, как раз они могут уходить в минус рентабельности. А выбрасывается такое предложение как раз на следующий год либо через год в зависимости от ценовой конъюнктуры, и вот это дополнительное предложение на рынке из интервенционного фонда как раз и сбивает цену. Причем там необязательно иметь объем, равный урожаю. Некоторыми ограниченными даже ресурсами такое ценовое предложение сбавляет аппетиты по всему рынку. Поэтому это очень хороший такой, как раз уравновешивающий излишнюю волатильность механизм, который может применять Минсельхоз. Иван Князев: Да, мы поняли. Марина Калинина: Дмитрий Владимирович, еще вопрос. Ведь цена накручивается еще из-за большого числа посредников, которые участвуют вот в этой цепочке от производителя до магазина. Нельзя ли как-то ее оптимизировать, чтобы цена не увеличивалась так сильно? Дмитрий Востриков: Ну, когда мы слышим о посредниках, мы обычно задаем вопрос, кого называют этими посредниками. Потому что у нас есть логисты, ну без логистов мы не сможем перевезти; у нас есть дистрибьюторы, но они распределительную функцию выполняют то же, что распределительный центр сети. То есть небольшая розница там, где нет распределительного центра, она просто не может по-другому снабжаться, кроме как через дистрибьюторов. Марина Калинина: Ага. Дмитрий Востриков: Есть торговые дома, но их тоже посредниками особо не назовешь. То есть мне кажется, что очень сильно преувеличена проблема каких-то мифических посредников, которые накручивают цену, и из-за этого растет цена на полке. То есть все каналы сейчас выпрямлены насколько можно, потому что федеральный ретейл стратегически стремится заключать прямые контракты с производителями именно для того, чтобы получить самое лучшее ценовое предложение. Поэтому здесь все уравновешено, излишних каких-то звеньев в цепи посредников мы не наблюдаем. Марина Калинина: Понятно. Спасибо. Иван Князев: Спасибо вам. Марина Калинина: Дмитрий Востриков, исполнительный директор ассоциации «Руспродсоюз». Иван Князев: Послушаем еще наших телезрителей. Алексей, Воронежская область на связи. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Да я хотел бы сказать, внимание на два вопроса. Во-первых, все ваши эксперты говорят, что мировая конъюнктура, рынок, все развивается, цены там растут. Спрашивается: если там цены растут, но там же и мировая зарплата, как говорится, средняя. Ведь Германию возьмите, 70 тысяч средняя пенсия, это минимальная пенсия, минимальная, я говорю, зарплата около 30 тысяч евро. Тогда если, это самое, наши экспортеры подымают, приближают свои прибыли к мировым ценам, то внутри тогда подымать зарплаты, а она на месте стоит. Получается, сверхприбыль они имеют? Иван Князев: Ну да... Зритель: Во-вторых, я хотел сказать... Иван Князев: Да, понятно, спасибо, спасибо вам большое. Марина Калинина: Спасибо. Иван Князев: Я думаю, просто там немножко посложнее история, не просто мы зависим от тех цен, которые есть на мировых рынках, но больше от того, насколько мы интегрированы в эти экономические цепочки. Марина Калинина: Михаил Мальцев с нами на связи, исполнительный директор Масложирового союза России. Михаил Станиславович, здравствуйте. Иван Князев: Приветствуем вас. Михаил Мальцев: Да, добрый день. Марина Калинина: Ну вот расскажите нам, наша зависимость, о которой мы слышим постоянно, от того, что растут мировые цены на те или иные продукты, в частности на подсолнечное масло, вот как это работает? Михаил Мальцев: Ну, на самом деле, действительно, у нас экспортно ориентированное АПК, агропромышленный комплекс, в частности, если мы говорим о масложировой отрасли, которая занимается производством, точнее занимается переработкой подсолнечника, производит подсолнечное масло из него. Действительно, маркетмейкером и фактически все ценообразование у нас идет от мировых цен. Именно для того, чтобы отвязать мировые цены на фоне их бурного роста, у нас они с прошлого сезона выросли в 2 раза, от внутренних цен, чтобы этот рост не был полностью транслирован на внутренний рынок, и была принята не очень популярная, но вынужденная мера по соглашению, когда была ограничена цена реализации 95 рублями для производителей масла. И в дальнейшем это перешло уже в рыночный механизм, экспортная пошлина, которая в принципе должна решить эту проблему. Но на сегодня, к сожалению, у нас есть не совсем рыночное поведение со стороны производителей масличных, в частности подсолнечника, которые на фоне рекордного урожая, у нас 23 миллиона тонн масличных культур мы собрали в этом году, еще, наверное, будут добавлять объемы уборки, она не закончена. Так вот на этом фоне у нас производители сели на подсолнечник в ожидании мифической какой-то более высокой цены, помня, как в прошлом году цены на подсолнечник на фоне опять же роста и отсутствия пошлины на масло доходила до 66 рублей, сегодня их уже цена в 36 рублей не устраивает, они хотят 40 и более. Естественно, уже в этих условиях пошлина в той конструкции, в той формуле, которая есть, она не справляется с той задачей с точки зрения защиты цены на полке не выше 95 рублей. Иван Князев: А что значит «сели на подсолнечник», я не понял? Придерживают, что ли? Михаил Мальцев: Они не продают. Продажи подсолнечника фактически в стране стоят, то есть продажи идут небольшими партиями. У нас на фоне рекордного урожая рекордно низкие запасы у переработчиков сырья, их практически нет, работаем с колес. Нам не продают объем, сдерживая, искусственно создавая дефицит. На что это влияет? У нас уже рекордно упал объем производства масла, в несколько раз упал объем экспорта масла, потому что внутренние потребности мы все закрываем, все излишки, а мы примерно в 2 раза больше производим сегодня масла, чем требуется для потребления внутри страны, – так вот все излишки у нас экспортировались, и экспорт сегодня на фоне падения производства упал в несколько раз. Соответственно, это создает дефицит предложения на внешнем рынке и еще больше разгоняет мировую цену. То есть фактически у нас сегодня производители подсолнечника являются некими маркетмейкерами даже на мировом уровне, поскольку фактически Россия – это второй продавец, экспортер подсолнечного масла в мире, первый Украина. На сегодня тактика производителей подсолнечника и на Украине, и в России одинаковая. Но еще чуть-чуть, и, по нашим оценкам, в декабре, максимум в начале января мы увидим обратный эффект, когда тот объем непереработанного подсолнечника, снижение объемов переработки в начале сезона приведет к тому, что мощности существующие просто не справятся с оставшимся объемом сырья и мы можем оказаться даже с переходящими остатками на следующий сезон, а это уже ударит по цене в обратную сторону. Плюс то, что на сегодняшний день ситуация ценовая опять же по причине поведения производителей подсолнечника не меняется, переработчики, получив повышение себестоимости, вынуждены поднимать цены на готовую продукцию, и Минсельхоз, скажем так, логично реагирует, анонсируя, что, если ситуация с ценой не изменится, они вынуждены будут поменять формулу экспортной пошлины, которая снизит именно закупочную цену подсолнечника. Марина Калинина: Михаил Станиславович, а то, что они так долго сидят на сырье, на подсолнечнике, он же рано или поздно начнет как-то портиться... Михаил Мальцев: Ну, это, безусловно, не у всех есть возможности правильного хранения... Марина Калинина: Ну вот. Михаил Мальцев: Конечно, это отражается на качестве, мало того, это стоит определенных денег, хранение. И пока, к сожалению, донести и убедить наших производителей, а вы понимаете, что их сотни тысяч, в том, что той ситуации, которая была раньше, не будет, что есть пошлины экспортные, которые регулируют уровень цены, и даже если мировая цена вырастет, экспортная пошлина будет отсекать эту цену до той, которая обеспечит доступную цену на полке для нашего потребителя. Пока, к сожалению, психологически сломать вот эти фантомные ожидания несуществующих уже в реалии возможностей повышения цен пока не удается. Иван Князев: А это не сговор ли? Михаил Мальцев: Ну, фактически это неорганизованный сговор, да, я согласен. То есть они напрямую ни с кем не общаются, но фактически занимают одну и ту же тактическую позицию что в России, что на Украине. Иван Князев: А как их тогда убеждать? Михаил Мальцев: Это коллективный разум, коллективный разум, как в муравейнике. Иван Князев: А как их тогда убеждать? Не заставишь же работать. Михаил Мальцев: Только фактическими действиями. Они могут поверить только одному – они берут экспортную цену, считают экспортную пошлину и говорят: вот сегодня цена должна быть 36, а мы хотим 38, потому что мы знаем, что у вас сырья нет (без НДС, с НДС примерно 42 рубля), вот примерно сегодняшний диалог. Пока они не поймут, что пошлина вырастет, условно говоря, на 3–4 тысячи рублей и цена для них упадет на эти 3–4 тысячи рублей, они свою риторику, наверное, не поменяют. Марина Калинина: А мы экспортируем сам подсолнечник, или мы масло экспортируем? Вот как тут? Михаил Мальцев: Ну, здесь опять же... Раньше они фактически выкручивали руки переработчикам тем, что у них была экспортная альтернатива, подсолнечник они вывозили, притом в больших объемах, на экспорт. Сегодня огромное спасибо правительству и Минсельхозу за то, что были введены заградительные пошлины по подсолнечнику, которые обеспечивают полную переработку подсолнечника на территории Российской Федерации. У нас даже в этих условиях и в условиях рекордных урожаев, если мы имеем нормальное, равномерное поступление сырья и переработку в течение сезона, мы не в состоянии загрузить полностью даже существующие мощности. Поэтому здесь у них альтернативы нет. Марина Калинина: Еще такой вопрос. Ваш прогноз, вот при тех условиях, которые вы обозначили, на сколько еще может подорожать масло? Михаил Мальцев: Ну, в моем понимании, масло не подорожает по двум причинам, потому что, если ситуация с ценами на сырье не изменится, Минсельхоз, как уже анонсировал, изменит формулу экспортной пошлины, она увеличится и неизменно, автоматически снизится закупочная цена на подсолнечник, раз. Второе: в декабре, как я уже говорил, в январе мы имеем профицит сырья, то есть подсолнечника будет больше, чем мощностей в России, а экспортной альтернативы для подсолнечника уже нет, как я уже сказал, соответственно, мы получим падение цены подсолнечника еще и по этой причине. Поэтому в целом на сегодняшний день производители оказывают себе медвежью услугу и получат двукратный обратный эффект, по нашим оценкам это будет так. Ну, это произойдет, может быть, не в декабре, а, может быть, в конце декабря, может быть, в начале января. Марина Калинина: Ясно... Иван Князев: Спасибо вам большое! Марина Калинина: Спасибо. Иван Князев: Михаил Мальцев, исполнительный директор Масложирового союза России, был с нами на связи. Послушаем, успеем еще один телефонный звонок. Марина Калинина: Да, Татьяна нам дозвонилась из Смоленской области. Татьяна, здравствуйте. Иван Князев: Приветствуем вас. Зритель: Здравствуйте. Я хотела сказать, что масло в прошлом году я покупала самое дешевое у нас по 45 рублей. В этом году это масло 95. И сахар так же, но сахар немножко придерживали, вот по 45 рублей мы покупали. Просто хотела вам сказать по ценам именно очень коротко. Хлеб я беру одного вида всегда, «Днепровская…», он был 33 рубля, сейчас в «Пятерке», в «Магните» 51 рубль. Тут же рядом маленький магазин продает этот же хлеб того производителя по 36 рублей. Понимаете? Вот говорят, что логистика, то да се, – это просто жадность этих магазинов, вот и все. Иван Князев: Ну так и не берите там, покупайте рядом в маленьком магазине, так им и надо будет. Спасибо вам большое. Марина Калинина: Спасибо. Иван Князев: Вот еще несколько SMS. Из Московской области: «Вслед за подсолнечным взлетела цена на кукурузное масло, почти 240, раньше было 100». Башкортостан: «В 2019 году брал сахар по 18 рублей, сейчас 51 рубль». Костромская область: «65 рублей в нашем поселке сахар, масло самое дешевое 140». И из Воронежа: «Сахар 50, масло литр 116 рублей». К следующей теме.