Что делать при нападении на школу или вуз?

Гости
Михаил Пашкин
председатель Московского межрегионального профсоюза полиции и Росгвардии
Василий Шуров
психиатр, психотерапевт

Константин Чуриков: Каждый день стреляют. Вот и сегодня, кстати, возле одной из московских школ, это юго-запад Москвы, на улице Фотиевой тоже задержали стрелка, правда, стрелял он в воздух, слава богу, никого не ранил, но парню 15 лет и, в общем, взял винтовку и решил вот таким образом себя проявить, сейчас полиция с ним разбирается. Вообще после стольких случаев стрельбы в школах, в колледжах, в вузах Минобрнауки подготовил инструкцию, памятку поведения в случае вооруженного такого нападения. Последний случай был такой уже трагический в конце сентября в Перми, студент-первокурсник открыл стрельбу, шесть человек погибли.

Оксана Галькевич: До этого были тоже другие трагические случаи, я думаю, что все помнят и Казань в конце учебного года, до этого была Керчь, до этого, до этого… Вы знаете, их было уже столько на самом деле, что даже как-то перечислять уже страшно, такая у нас новая реальность, новая ненормальность. Инструкцию разрабатывали специалисты в области безопасности. Вот какие там рекомендации? Давайте мы сейчас обсудим. Если вы хотите высказаться, то, пожалуйста, звоните или пишите, бесплатные номера у вас всегда на экранах, ждем ваших мыслей, мнений, размышлений на этот счет.

Константин Чуриков: Я бы все-таки сначала вот представил зрителям выдержки из этих рекомендации Минобрнауки. Итак, что делать в учебном заведении при нападении: скрыться в ближайшем помещении, желательно там запереться; запереться, забаррикадироваться с помощью стульев, с помощью парт; отойти от окон, от дверей; лечь на пол; позвонить по номеру «112» (кстати, вот путаница, потому что столько этих номеров теперь вот, как-то раньше было проще, «02» и все) и сообщить о нападении, но негромко, а сообщить тихо, то есть тихо говорить, чтобы преступник не увидел вас.

Оксана Галькевич: Еще нужно проинформировать близких о ситуации в SMS-сообщении или позвонить, тоже опять же, видимо, тихо говорить. Все это, друзья, напомним, рекомендации Минобрнауки, которые появились буквально накануне, а сегодня уже новый случай. Подключайтесь к разговору, а мы подключаем наших экспертов. Председатель Московского межрегионального профсоюза полиции и Росгвардии у нас на связи, Михаил Пашкин. Михаил Петрович, здравствуйте.

Михаил Пашкин: Добрый вечер.

Оксана Галькевич: Михаил Петрович, вы вот профессиональным взглядом изучили эти рекомендации Минобрнауки. Все разумно, все вспомнили, ничего не упустили?

Михаил Пашкин: Ну, вот мне не понравилась только последняя фраза «звоните родственникам и близким». Ведь они же туда прибегут, тем самым нарушат работу оцепления, полиции. Вы представляете, что будет, сколько народу набежит к этой школе узнать, что там случилось с ребенком с его и т. д.? То есть вот этот момент мне кажется совершенно лишним, это первое.

А второе. Нужно причину предотвращать. Я не буду говорить о воспитании, как оружие кому дается, это отдельная тема. А вот чтобы в учреждениях образовательных были нормальные рамки на входе и охранник сидел за бронированным стеклом, чтобы у него была кнопка связи с Росгвардией или полицией, кнопка тревожной сигнализации, КТС так называемая. И чтобы у него был шокер, электрошокер, только такой, чтобы на расстоянии мог работать, метров на пять, ну выстреливаются две линии, так сказать, с иголками, чтобы он мог хоть каким-то образом нейтрализовать этого нарушителя, я не говорю про оружие, потому что вряд ли кто кому даст оружие в школу, и т. д. Вот хотя бы вот эти элементарные вещи Минобрнауки, так сказать, Министерство образования должно было предусмотреть, и на это должны быть выделены государственные деньги, если у колледжа, университета или школы денег на это нет.

Константин Чуриков: Михаил Петрович, вот что как раз и любопытно, случаи эти происходят с определенной регулярностью, СМИ об этом рассказывают, органы власти отчитываются, как вот сейчас идут проверки и т. д. Но потом мы отправляем коллег в школы, в вузы, они снимают и показывают, что на самом деле заходи кто хочешь. То есть вот здесь что, здесь элементарная безалаберность, нехватка денег? Вот в чем причина-то?

Михаил Пашкин: Ну, если у нас ректор получает раз в 20–30, а то и в 100, больше, чем простой преподаватель, тогда, конечно, денег не хватит ни на что. Если деньги расхищаются, как вот последний случай с Раковой, деньги истрачены на образование должны были быть, а их похитили, то, конечно, никто ничего не будет делать. Но вот если лицензию учреждению образовательному давать только лишь при наличии вот этих условий, я уже сказал, то тогда, я думаю, зашевелятся и ректор, и проректор, и т. д. Ну и я думаю, я когда в школе учился, ну моя дочка училась, ну собрали мы деньги, в конце концов, на эти рамки, так сказать, на охранника, уж дети-то дороже, чем 1 или 2 тысячи рублей, если выделить на все это дело.

Константин Чуриков: Безусловно, да, просто не у всех есть деньги, сами понимаете, какие времена.

Оксана Галькевич: Должна быть все-таки какая-то система, системный должен быть какой-то подход, потому что одни могут скинуться, другие не могут скинуться…

Михаил Пашкин: Ну, Оксана…

Оксана Галькевич: А потом это не единственные сборы, простите, которые в школе осуществляются…

Михаил Пашкин: Ну понятно. Если «Газпром» сейчас деньги получает хорошие, ну так выделите на школы, там много не потребуется. Ну что такое бронированное стекло, место? – это вообще копейки. Рамки поставить, они практически уже во многих школах стоят и в институтах тоже.

Константин Чуриков: Ага. Михаил Петрович, вот в ходе недавних как раз нападений и в Казани, и в Перми мы видели, что дети и студенты были вынуждены выпрыгивать из окон. О чем это говорит? О том, что они не знали, как действовать? Была ли другая какая-то возможность? И вот, скажем так, помогут ли такие инструкции, чтобы избежать паники?

Оксана Галькевич: Может быть, уже паника началась на самом деле, дети побежали выпрыгивать.

Михаил Пашкин: Ну, здесь вопрос вот в чем. Если в этот класс ворвался человек с оружием, уже вошел, тут хоть в окно прыгай, хоть куда, лишь бы спастись от него. А если он еще не успел войти, то должны быть крепкие двери, соответственно, чтобы они закрывались сразу намертво и не могли быть открыты. Поэтому здесь все опять-таки упирается в деньги, в то, чтобы у преподавателей был хотя бы ключ, чтобы изнутри хотя бы закрыть эти двери, поставить, положить туда деревяшку, в ручки засунуть, если ручки такие, дугой, чтобы не открыли снаружи. Здесь вот с Министерством образования я согласен, что нужно прятаться, баррикадировать и т. д. Ну а уж если он зашел в класс и начал стрелять, я еще раз говорю, здесь и в окно выпрыгнешь.

Оксана Галькевич: Михаил Петрович, у нас звонки пошли от наших зрителей, очень много пишут. Давайте сначала Наталью из Ленинградской области выслушаем. Наталья, здравствуйте.

Зритель: Да, добрый вечер.

Оксана Галькевич: Добрый вечер.

Зритель: Ну вот у меня мнение такое, что нужно всех детей абсолютно класса с 5-го, наверное, тестировать на предмет психологического состояния, скажем так. И второй момент. Вот все видеокамеры, которые вот находятся непосредственно в школах, было бы неплохо выводить сразу на пульт, то есть куда-то непосредственно в полицию, может быть, да. Должны создаваться дополнительно какие-то…

Константин Чуриков: Понятно.

Зритель: Изыскиваться на это средства…

Константин Чуриков: Наталья, смотрите, в каждой школе, не знаю, в каждом учебном заведении от 10 до 30, может быть, 40 каких-то камер – как вы себе представляете, в районе, например, того ОВД, где находятся эти учебные заведения, там может быть, не знаю, этих вузов, школ штук пять-семь, и как вы себе это видите?

Зритель: Ну, я опять же повторюсь, что да, нужно изыскивать какие-то дополнительные, может быть, вот на это средства, но что-то с этим делать нужно, потому что это какой-то становится уже системой, за детей на самом деле становится страшно.

Константин Чуриков: Да, безусловно. Михаил Петрович, как вам предложение камеры вывести все в полицию?

Михаил Пашкин: Нет, камеры в любом случае должны быть, но выводить их в полицию смысла нет, полиция потом приедет и разберется, откуда чего ушло, и в принципе они могут и подключиться к этим камерам, но при поступлении сигнала тревоги. Он должен быть у завуча, а директора, у охранника, то есть вот эта кнопка тревожной сигнализации, может быть, даже переносная какая-то, необязательно стационарная. Через 2–3 минуты наряд Росгвардии должен прибыть в эту школу, это все расписано, так сказать, в диспозиции нахождения этих нарядов.

Оксана Галькевич: Ага.

Михаил Пашкин: Поэтому, я думаю, здесь это излишне выводить. Это нужно же тогда полицейского какого-то сажать, чтобы он смотрел. Один человек за школой будет смотреть? Это сколько там нужно, человек 10 в районе в Москве, например, чтобы следить только за школами. А за институтами? А за ПТУ, техническими… ?

Константин Чуриков: Ну, с другой стороны, у нас, как известно, так называемых силовиков на душу населения очень много в стране, правда, может быть, как-то действительно пусть займутся, нет?

Михаил Пашкин: Здесь, может быть, не с силовиков, а вот к этой теме, кстати, можно подключить искусственный интеллект, когда будет нестандартная какая-то обстановка, возникнет, я думаю, можно по видео это дело разобрать, то сразу поступает сигнал автоматически в полицию и она смотрит, сотрудник полиции смотрит, что там происходит. Если он увидит, что там оружие, совсем другое дело будет, то есть люди сразу прибегут, успеет нажать, не успеет нажать директор или охранник на кнопку тревожной сигнализации. Вот тут как раз искусственный интеллект мог бы очень хорошо сработать.

Оксана Галькевич: Давайте звонки начнем выводить в эфир активнее. Лидия из Сахалинской области у нас тоже давно дожидается возможности…

Константин Чуриков: Господи, сколько там сейчас времени-то, плюс 8 часов… Лидия, здравствуйте, доброй ночи.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Лидия, спасибо, что…

Зритель: Здравствуйте! Я пенсионерка, уже более 70 лет, поэтому всегда люблю вас послушать…

Константин Чуриков: Лидия, а что же вы не спите? Сколько у вас там времени сейчас?

Зритель: Сейчас у нас 4 утра.

Оксана Галькевич: Вот так.

Константин Чуриков: Вы проснулись, или вы еще не ложились?

Зритель: Да нормально, все хорошо.

Я очень долго отработала директором школы и, понимаете, считаю, что спастись от стрелка только воспитанием можно, только воспитанием. Бункер делать из школы – ничего это не даст, найдут какие-то ухищрения, чтобы это все еще преодолеть. Я иногда смотрю вот передачи все и думаю: как страшно сейчас! Ведь нет же праздника в школе, нет турслетов с родителями, двери закрыты, только чаты, чаты и чаты, в которых они там непонятно о чем…

Константин Чуриков: Я можно как родитель скажу коротко? Страшно вести ребенка в школу, вот честное слово.

Оксана Галькевич: Лидия, вы что имеете в виду под воспитанием? Какой-то воспитательной работой, вот этими совместными мероприятиями, что?

Зритель: Вы знаете, в 1990-е гг. жили без зарплаты, но как жили! Праздники в школе, отношения хорошие, учителя, родители, родительские собрания – это все было очень на высоком уровне, это все было очень хорошо для детей, для родителей. А сейчас в школу не попадешь, бункер, еще раз повторю, и все это… Вы знаете, не спасемся мы никакими техническими средствами, не спасемся, надо только воспитательной работой.

Константин Чуриков: Лидия, вот вы скажите, вы сказали, что вы бывший директор школы, вот как из более-менее каких-то, не знаю, нормальных, даже добрых детей вот такие вот монстры вырастают? Это как получается-то?

Зритель: Вы знаете, на моей практике таких не было. Я даже понять не могу, как это может быть такое, как можно относиться так к своему товарищу, бежать с ножом за ним, еще что-то. Это вся система, вся система нарушена, дорогие мои ведущие.

Константин Чуриков: Спасибо, Лидия, спасибо, доброй ночи, доброго утра.

Оксана Галькевич: Спасибо, дорогая наша Лидия, да.

Давайте еще Москву сразу выслушаем. Александр у нас на связи, наш зритель.

Зритель: Алло.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Александр, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте, уважаемые ведущие.

Оксана Галькевич: Спасибо.

Зритель: Вы все правильно говорите, совершенно верно про безопасность в школах. Но не только ведь безопасностью в школах ограничивается наше с вами спокойствие, это комплексная проблема, это проблема всего нашего общества. Вспомните, сколько сейчас разных ужасных происшествий происходит, в том числе и мы в Москве сейчас обсуждаем нашумевший случай с Романом Ковалевым, как его, собственно говоря, мужество фактически спасло огромное количество людей, ведь неизвестно, сколько бы еще могли бы эти бандиты покалечить, если бы вовремя их не задержали.

Но вернемся к вашей теме. Замечательная тема, очень важная. Так вот предложение. У нас в Москве давно уже пробиваем концепцию «Безопасность как бизнес». У нас есть система видеонаблюдения мощнейшая, огромное количество камер, все камерами утыкано, камеры в каждом магазине, на каждом подъезде, на каждом шагу. Но проблема та самая, не хватает операторов, чтобы следить. Опять-таки бывает такое, что каким-то образом записи, нужные, требуемые либо для алиби, чтобы человека оправдать, либо, наоборот, для раскрытия преступлений, куда-то уходят, их продают, ими торгуют на черном рынке.

Предлагается давным-давно сделать регламент доступа к видеонаблюдению, чтобы граждане, не имеющие судимости, которые готовы этим заниматься, могли бы добровольно, самостоятельно помогать полиции и вести диспетчеризацию и отслеживание на предмет любых правонарушений, любых преступлений, любой неправомерной деятельности, подавать сигналы непосредственно в ситуационный центр.

Константин Чуриков: Да, спасибо, спасибо, Александр. Немножко в сторону отошли, но тоже важно. Михаил Петрович, как считаете, предоставить гражданам такое право?

Михаил Пашкин: Так я уже сказал, для этого нужны не люди, а искусственный интеллект, который может определить по видео, что там драка, что какая-то непонятная ситуация, и сразу это зафиксировать и на конкретного сотрудника полиции вывести вот этот экран. Он посмотрит: «А, ну это просто ребята хулиганят», – и отключил. Вот что нужно делать. В принципе пока можно вот то, что человек предложил, это тоже не исключается, но делать нужно все именно в таком виде, как я сказал.

Константин Чуриков: Давайте сейчас обратимся к небольшому видеоопросу. Наши корреспондент спрашивали людей в разных городах, что, по их мнению, надо делать в случае вооруженного нападения. Это, кстати, были студенты.

ОПРОС

Константин Чуриков: Ну, вот такие мнения. Кстати, стоит отметить, что после той трагедии в Перми потом были еще долгие, кстати, обсуждения, вообще правильно ли поступил один из преподавателей, который просто запер аудиторию как ни в чем не бывало…

Оксана Галькевич: …и продолжил читать.

Константин Чуриков: …и продолжал вести лекцию. В общем, мнения могут быть разные, профессионалам виднее, но мне кажется, что то, что он не вызвал по крайней мере паники и никто не прыгал из окон, и слава богу.

Давайте сейчас послушаем звонки. Оксана, да, у нас есть зритель?

Оксана Галькевич: Артем из Оренбургской области у нас на связи. Здравствуйте, Артем.

Зритель: Добрый вечер.

Оксана Галькевич: Артем, все верно же? Добрый.

Константин Чуриков: Добрый.

Зритель: Добрый вечер. Очень приятно всегда слышать вашу программу, поднимаете острые вопросы.

Вы знаете, вот этот наболевший вопрос, конечно, очень сильно всех тревожит родителей, я думаю, потому что дети должны ходить в школу и чувствовать себя спокойными, заниматься именно учебой. Вот в связи с этими удаленными всеми делами, обучениями дети имеют неограниченный доступ к контенту в интернете, поэтому я предлагаю в первую очередь изыскать какие-то меры, чтобы ограничить детей и молодежь, потому что в интернете столько грязи, все вот это вот дело, которое стало, как это молодежь сейчас называет, хайп, вот это вот все, стрелки и все прочее подобное, это первое.

Второе. Как педагог я знаю, что в школах не работают абсолютно психологи, хотя при каждой школе есть психолог, который должен заниматься и изыскивать эти проблемы.

Оксана Галькевич: Ну вот как раз…

Константин Чуриков: Либо они работают, но формально работают, они числятся психологами, а таковыми не являются.

Зритель: Формально, только на бумажке работают, только на бумажке.

Третье. Сократили Министерство внутренних дел, сократили, огромный штат был, все посокращали, все посокращали. Был вопрос, поднимался много лет назад уже у нас этот вопрос, что Росгвардия будет охранять все школы, – не нашли финансов. Ну почему на что-то у нас в государстве, на какие-то пшики никому не нужные находят средства, а вот здесь именно, где касается защиты наших детей, безопасности детей, в конце концов, это будущее страны, мы не можем найти эти копейки какие-то, потому что это реально не такие уж большие деньги.

Оксана Галькевич: Да, спасибо вам.

Константин Чуриков: Спасибо, Артем.

Оксана Галькевич: Ваше мнение понятно. Давайте, вот как раз вы сказали, психологи должны работать, у нас сейчас психиатр, психотерапевт на связи Василий Шуров. Василий Александрович, здравствуйте. Василий Александрович?

Василий Шуров: Да, я вас слышу.

Константин Чуриков: Василий Александрович, да, добрый вечер.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Вы знаете, вот у нас был сейчас звонок от бывшего директора школы, от педагога, и Костя спросил, вот как вот из таких хороших детей вырастают такие монстры. Вот, может быть, вы нам ответите на этот вопрос, вот как из хорошего такого ребеночка, цветочка, доброго, который читает книжки, смотрит мультики, нормального вырастают такие монстры? В какой момент это происходит?

Василий Шуров: Мы совершенно четко видим, что есть водораздел, это 18 лет, когда человек получает право приобрести оружие. До этого монстр, конечно, в скрытом виде. Это, как правило, одиночка, не имеющий друзей, по большому счету, ведь про этих стрелков никто ничего не может рассказать. Человек варится в своем соку, смотрит действительно тематические паблики, готовится, копит злобищу и потом приобретает оружие, вот это совершает. Ни школьные психологи, ни мультики по телевизору с утра до вечера никак эту ситуацию не изменят, к сожалению, это определенная психопатология, определенная социофобия, даже социопатия, ненависть к обществу и желание вот так вот ярко, красиво о себе заявить, «красиво» с точки зрения убийцы прийти и убить максимальное количество ни в чем не повинных детей, желательно знакомых. Он еще им отомстит за свою отверженность.

Константин Чуриков: Василий Александрович, а все же начинается, понимаете как, с травли, с издевательств, то, что сейчас называется этим глупым словом «буллинг». И это как раз та ситуация, когда ну вот это как бы агрессивное некое большинство как раз-таки троллит или выступает против какого-то меньшинства, не знаю, какого-нибудь отличника-ботаника, это часто бывает, да?

Василий Шуров: Все верно, совершенно верно. Проблема буллинга, проблема преследования. Более того, сама наша система образования создает конкуренцию между детьми: кто-то отличник с хорошими оценками, кто-то двоечник, дети группируются. Но скулшутером становится одиночка, непринятые, отверженные, не имеющие каких-то близких друзей поделиться, не принадлежащие ни к какой социальной группе подростков, вот он варится в своем соку, вынашивает этот замысел, поэтому… Идет он в родную школу, где его знают, никто не подготовлен. Можно обложиться камерами, чем угодно, он готовится, он это вынашивает, он покупает оружие, патроны, у него план школы.

Оксана Галькевич: Ну конечно…

Василий Шуров: Для всех остальных это сюрприз.

Оксана Галькевич: Василий Александрович, вы знаете, вот та проблема, которую Костя описал, буллинг, сказал вот это глупое слово, так или иначе ей сейчас, не знаю, целые конференции на Западе посвящают, это такая проблема общественно обсуждаемая, глубоко изучаемая. А у нас… Это попытка противопоставить вот этой школьной системы, попытка противопоставить этому подростковому буллингу что-то, какое-то противодействие. У нас-то с этим хоть какая-то работа ведется, какой-то анализ, я не знаю? Материала, который собирается, уже достаточно, к несчастью.

Василий Шуров: Ну, какая работа? Если родители участвуют в судьбе своего ребенка, поднимают этот вопрос, идут в школу, что он подвергается травле, и решают вопрос на уровне школы или переводят…

Оксана Галькевич: Да. Но просто, понимаете, школа – это такая система, которая защищает сама себя, себя в собственном состоянии. Школа не заинтересована как система решать эти вопросы с родителями.

Василий Шуров: Понимаете, вот женщина-директор вспоминала про девяностые, школа как праздник. Я учился в школе именно в девяностые, никакого праздника там не было…

Константин Чуриков: Кстати, да.

Василий Шуров: И драки были, и буллинг. Директор школы никогда не в курсе, все это замалчивалось, только какие-то вопиющие случаи, поэтому она пребывает в таких, так сказать, «розовых» ощущениях, как прекрасно было все про девяностые.

Константин Чуриков: Да-да-да.

Василий Шуров: Но, к сожалению, я как школьник могу сказать, что все те же самые проблемы присутствовали, ничего с тех пор не поменялось. Не стоит идеализировать девяностые.

Константин Чуриков: Нет, ну только стволы никто, мне кажется, не приносил в школу.

Оксана Галькевич: Были другие какие-то проблемы, да.

Василий Шуров: Да, до стволов детки не доросли, потому что поколение было еще частично советское, не выросшее на «колумбайне», на этих бесконечных боевиках, на насилии.

Константин Чуриков: Да.

Василий Шуров: Мы как-то максимум во дворе школы на кулаках разобраться, никто не планировал убивать тех, с кем учится.

Оксана Галькевич: Вы про «колумбайн», я сейчас вас про кальмаров спрошу, но сначала давайте Сергея из Москвы выслушаем. Сергей, здравствуйте.

Константин Чуриков: Сергей?

Зритель: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Зритель: Ну, мое мнение такое. Никакие запреты, запреты вот для этих нелюдей не помогут. Необходимы обучение и профилактика, воспитание, ничего более. Пример простой. Вот сейчас Росгвардия говорит после 21 года продавать оружие. Ну хорошо, в Махачкале пришел с ножом, ударил подросток другого подростка ножом. Придет с топором, придет с косой…

Константин Чуриков: С кулаком придет просто, да, понятно.

Зритель: Да. И что, какие запреты? Не в школе, так на улице. А как спастись? Вот я пожилой человек, но вот у нас, я родился в деревне, оружие, ружья висели на стене вместе с патронташем, мы никогда их в руки не брали, потому что нас воспитали так, что человеческая жизнь дороже всего.

Константин Чуриков: Да.

Зритель: Вот самое главное, воспитание было. А «Как спастись от стрелка?» – я считаю, что у охранника должно быть оружие, завалить его при входе в школу и все, вот и все спасение. Не будет оружия у охранника в школе, ничего не поможет.

Но это одно. Но такие случаи могут быть и не в школе, на улице, потому что воспитание и профилактика.

Константин Чуриков: Да, спасибо, Сергей из Москвы.

Оксана Галькевич: Спасибо.

По поводу кальмара можно я спрошу? Вот вы сказали, что поколение, выросшее на «колумбайне» и т. д. Новое поколение всегда найдет себе что-то, так скажем, на чем оно будет расти. Вот этот вот популярный сериал корейский, который сейчас побил все рекорды просмотров…

Константин Чуриков: Мы сегодня с Оксаной посмотрели трейлер…

Оксана Галькевич: Я не смогла досмотреть до конца, потому что там какая-то жуть жуткая, я такое смотреть просто не могу: кровища, стреляют, режут на куски, убивают…

Константин Чуриков: Это правда кошмар какой-то…

Оксана Галькевич: И прямо смотрят же.

Василий Шуров: Ну, я с вами соглашусь. Вот корейские, японские традиции отличаются каким-то немыслимым зверством в кинофильмах. Я тоже не понимаю японский кинематограф, где смерть главного героя считается лучшим исходом для фильма, для него, он не должен выжить, тогда это прямо очень круто. Я тоже этой психологии, этой бесконечной крови, жесточайшего насилия и демонстрации того, что люди ради денег готовы пойти на все, умереть, ну вот нам эта идеология чужда, корейцам, наверное, нравится…

Константин Чуриков: Так. Василий Александрович, а вы обращаете внимание, что сейчас, например, девочки какие-то вот эти рожички дурацкие носят, вот что-то вот из этого… Как называется, косплей, аниме? Я в этом плохо понимаю…

Василий Шуров: Ну, косплей, аниме, да, очень распространены…

Константин Чуриков: То есть это у них, понимаете, это их тема, это их культура, они этим живут.

Василий Шуров: Тема, да.

Константин Чуриков: А что с этим делать?

Василий Шуров: Это поколение TikTok, поймите, а TikTok контролируют китайцы, они это очень хорошо внедряют, всю эту белиберду, аниме, манга…

Константин Чуриков: Нет, китайцы аниме и манго не внедряют, они уже, наоборот, пытаются вытащить молодежь из TikTok, видимо, уже поняли какие ошибки.

Василий Шуров: Свою молодежь. Давайте я замечу, что есть внутренний TikTok для Китая, где этого всего нет, и есть TikTok для нас немножко другой.

Константин Чуриков: Вот так, да?

Оксана Галькевич: Слушайте, это как опиум для Китая в свое время, да, ха-ха-ха?

Василий Шуров: Да-да-да, вот сейчас они этот опиум возвращают.

Оксана Галькевич: Кстати, да, интересная параллель.

Константин Чуриков: Василий Александрович, как работать с этими сложными детьми, с этим сложным поколением родителям, вам, психотерапевтам, психологам, в школе? Как с ними… ? Вот если уже, понимаете, он морально покалечен, он уже посмотрел этот TikTok, он уже посмотрел «Игру в кальмара» и все, понимаете, сдвинут уже?

Оксана Галькевич: Костя, Василий Александрович сказал, что мы в девяностые в школе учились, мы выжили, сложное поколение.

Константин Чуриков: Нет, ну подождите, ну как-то надо же с этим работать.

Василий Шуров: Да, выжили, нормально выходили во двор, решали все вопросы, но никто не хотел убивать товарища, это даже в голову не приходило.

Константин Чуриков: Нет-нет.

Василий Шуров: Поэтому школьный психолог, малейшее неблагополучие, агрессия, замкнутость… Ведь мы по всем этим убийцам видим, они угрожали учителям, «я вас убью», какие-то блоги вели, посещали, интерес к оружию, вот он прямо ждет этих 18 лет, быстрее-быстрее купить, закупиться патронами… Вот все такие подростки должны попадать в поле зрения, причем, я думаю, даже ФСБ, потому что там ребята очень серьезные, быстро все выяснят, понимаете.

Константин Чуриков: Василий Александрович…

Василий Шуров: Пристальный интерес. С ножиком в школу пришел – это одно, да, тоже неприятно, но не будет масс-шутинга, не будет такого ужаса, который они сейчас устраивают.

Константин Чуриков: Но у нас сейчас считается, что это нормально, когда подросток интересуется оружием, это нормально, значит, мужское поведение, все в порядке.

Оксана Галькевич: Бруталочка такая, да?

Константин Чуриков: Да, вот это как-то прививается…

Василий Шуров: Интересуется, да, но быстрее бежит приобретать, идет тренироваться, закупает гигантское количество патронов – это всегда должно попадать в поле зрения. Вот сам факт подготовки… Мы не можем судить замыслие, но на уровне замысла, когда человек начинает реализовывать, готовиться, вот здесь нужно пресекать жесточайше. Потому что когда он подошел к школе, все, у него короткий промежуток времени, чтобы убить максимум. Можно прятаться, прыгать в окна, все тактики хороши, главное продержаться эти несколько минут, пока не подъедет полиция.

Оксана Галькевич: Давайте звонок примем. Из Московской области Алексей. Здравствуйте, Алексей.

Зритель: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Зритель: Вот у меня есть три составляющих для получения разрешения на оружие, как я учился, я уже не помню, в 1985–1987-е гг. Я учился, полгода ходил в охотхозяйство учился, потом сдавал экзамены, чтобы получить на гладкоствольное оружие, а не на какое-то, какое сейчас любой выходит и покупает. Потом в 18 лет я получаю разрешение на оружие, это я сдавал в 16 лет, в 18 я только разрешение на оружие получал, после этого я шел в милицию, не в полицию, как сейчас, а в милицию, на меня там смотрели, проходил псих-, невролог, вот этих всех. После этого приходил участковый, смотрел, куда я это оружие поставил, где оно, в сейфе не в сейфе находится.

Константин Чуриков: Ну да.

Зритель: И после этого мне давали разрешение на покупку этого оружия.

Константин Чуриков: Да. Алексей, а что это вы в такие юные годы интересовались оружием? Охотник?

Зритель: Я 1975-го вообще-то года выпуска, извините меня.

Константин Чуриков: А, все понятно, я уже понял, то есть уже годы были не юные.

Зритель: И просто, я говорю, в 15 лет я ходил учился, в 16 я получил временное удостоверение, в 18 я мог получить, но я не пошел получать, потому что меня это не заинтересовало. Но потом участковый каждый год ходил и проверял.

Оксана Галькевич: И проверял, да.

Константин Чуриков: Да, спасибо.

Оксана Галькевич: Спасибо.

Зритель: «А откуда у тебя столько патронов появилось? Зачем тебе столько? Ты что, на кабана хочешь, на лося?» Разрешение…

Оксана Галькевич: Понятно…

Зритель: Вот сейчас человек говорит, что за стеклом должны сидеть, – а в его годы за стеклом сидели, ученики и все остальные? Вот вы сидели, вот вы сейчас, ведущие, вот мы сидели? Мы не сидели, к нам родители могли в любой момент зайти и посмотреть, как мы учимся. А сейчас я не могу зайти и посмотреть, как у меня ребенок ведет…

Константин Чуриков: Да-да-да, это тоже. Спасибо.

Оксана Галькевич: Да, как раз о том и речь.

Василий Александрович, вы знаете, у нас тут еще наши зрители такое выдвигают соображение, отчего вот эти все масс-шутинги, массовая стрельба…

Константин Чуриков: А давайте называть убийствами, преступлениями, да…

Оксана Галькевич: Да, отчего убийства массовые стали нашей такой новой реальностью, новым нашим кошмаром? – оттого, что некое неравенство социальное, вот расслоение в обществе. Может это быть причиной, как вы считаете?

Василий Шуров: Я думаю, что нет, потому что иначе бы человек пошел восстанавливать справедливость, пошел бы стрелять богатых, а он идет убивать своих товарищей по причине крайней неприязни.

Оксана Галькевич: Ага, понятно, то есть не Робин Гуд.

Василий Шуров: Поэтому не надо на это косить, ну это один из очень маловероятных факторов. У них есть деньги, чтобы купить оружие, тренироваться, это не самые необеспеченные слои. Я бы это все-таки проигнорировал, эту вероятность.

Константин Чуриков: А как злого или озлобленного человека, тем более подростка, сделать добрым? Как это можно сделать?

Оксана Галькевич: Вылечить.

Константин Чуриков: Да, вот как вылечить, если он уже… ?

Василий Шуров: Если это особенности развития личности, склад характера, то, пожалуй, никак, только жесткий контроль. У нас часть тюрем заполнена антисоциальными элементами, которые просто не могут не совершать преступления в силу антисоциального развития личности. Если что-то можно корректировать, ту же самую агрессию можно направлять в спорт, отдавать в различные секции, привлекать даже можно к военной службе, если он все-таки адекватный, все тесты проходит, пускать это в нужное русло, как-то даже использовать его наклонности. Ну вот я считаю, что так.

Константин Чуриков: Извините, а там он никого не укокошит, в армии?

Оксана Галькевич: Подождите, так вы сами сказали, развитие личности. Если это особенности развития, значит, просто вот эти особенности нужно исключать, которые привели к этому? Получается так.

Василий Шуров: Их нельзя исключить, потому что они детерминируются генетически…

Оксана Галькевич: Ну, какая-то среда там… А, даже генетически.

Василий Шуров: Мозг у нас дозревает до 23 лет. Вот все ограничители, умение просчитать последствия все-таки формируются после 20 лет. Если человек неуравновешенный, психопатичный, мизантропичный, он может реализоваться до того момента, в 18 оружие, а мозг созревает в 23.

Оксана Галькевич: Понятно. Спасибо!

Константин Чуриков: Да, спасибо большое.

Оксана Галькевич: Василий Шуров, психиатр и психотерапевт, был у нас на связи. Спасибо большое.

Константин Чуриков: Оренбург пишет: «Сознательности нет гражданской». Пермь: «Народ деградирует, Бога забыли». «Никакие рамки, охрана с дверьми не помогут». Даже Москва предлагает срочно вооружить учителей – ну уж, я думаю, не стоит.

Оксана Галькевич: Слушайте, тогда у нас школа не просто в какой-то бункер, как учитель из Сахалина сказала, вообще не пойми во что превратится.

Друзья, спасибо. Мы меняем тему, давайте поговорим о том, как у нас внутреннее авиасообщение работает в стране, – с большими проблемами, закрывают аэропорты.

Константин Чуриков: Давайте, Оксана, давайте, но через две минуты.

Оксана Галькевич: Через две, через две.

Обсудим правила поведения от Минобрнауки