Ольга Арсланова: Итак, Европа выходит из карантина. С сегодняшнего дня страны Евросоюза начинают, по крайней мере некоторые, очень многие, снимают ограничения. Хотя Всемирная организация здравоохранения со смягчением режима в ряде государств категорически не согласна. Она считает, что пока еще рано, ведь Европа по-прежнему остается эпицентром эпидемии – здесь находятся семь стран из первой десятки по общему числу заболевших. Петр Кузнецов: Давайте посмотрим, что происходит в некоторых ключевых странах Европы с понедельника. В Дании сегодня снова открываются школы. Какое странное предложение, Оля, да? Открываются школы. То есть в Дании теперь снова можно ходить учиться. В Италии – книжные и магазины детской одежды. В Германии с понедельника начинают функционировать все торговые точки, но здесь есть оговорка: площадью меньше 800 квадратных метров. Меньше. Ольга Арсланова: То есть небольшие, да? Петр Кузнецов: Да, небольшие. В Мадриде к работе возвращаются более 300 тысяч человек, занятых в строительстве и на производстве, но рестораны и всякие непродовольственные магазины остаются пока закрытыми. Но самые жесткие в Европе меры социального дистанцирования остаются в силе как минимум до конца месяца. Ну и постепенно санитарные ограничения снимают и Штаты. Здоровые американцы теперь смогут вернуться на работу по мере того, как будут позволять обстоятельства. Именно так на днях сказал Дональд Трамп. Ольга Арсланова: Вот интересно – по числам заболеваемость в Европе очень высокая, она держится на уровне 30, а то и 40 тысяч подтвержденных диагнозов в сутки уже третью неделю. Вот такая динамика. Но тем не менее, если вычесть из статистики Россию, европейская заболеваемость все-таки снижается. И отмечаются даже рекордно низкие уровни с конца марта. Однозначно ситуация становится если не лучше, то стабильнее. Вероятно, этим сейчас и решили воспользоваться европейские власти. Петр Кузнецов: Наш первый эксперт – это Сергей Старовойтов, политолог, глава Федеральной экспертной сети «Клуб регионов». Сергей Игоревич, приветствуем вас, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Сергей Старовойтов: Добрый день, коллеги. Петр Кузнецов: Очевидно, что общий такой лейтмотив: чем медленнее, тем лучше, наверное, у стран Европы выходить. Но все равно кажется, что как-то резко – и школы, и магазины, и на работу. Здесь вопрос в том, что разная ситуация с вирусом все-таки в странах Европы. Они соседи, но выход из карантина делается в один день. Это правильная тактика? Сергей Старовойтов: Вы знаете, учитывая последние неоднозначные заявления Китая по поводу того, что они сообщали протоколы, скажем, мировому сообществу и ВОЗ несколько не те, о которых все думали… Речь идет о том, что они учитывали только заболевших, попавших в больницы. То есть они даже корона-положительных, которые давали положительную реакцию, но оставались дома, они не учитывали в общую статистику. Что, конечно же, напрямую влияет на процент смертности. Вы видите, что сейчас происходит в мире, когда напрямую обвиняют Всемирную организацию здравоохранения в том, что они проживали деньги, проедали деньги, но когда случилась эпидемия, то они оказались абсолютно беспомощные. То есть сейчас, к сожалению, в мире нет единого понимания, что же происходит с вирусом. Именно поэтому возникло столько версий о том, что китайский вирус – это совсем не то, что германский, а немецкий вирус – это совсем не то, что итальянский, и так далее. А в России вообще пятая версия, а в Штатах – совершенно другая. Это связано ровно с тем, что медики этих стран не имеют возможности прийти к единой точке зрения, ну, даже по таким очевидным, казалось бы, вопросам… Ровно с этим связано то, что все государства вынуждены как-то индивидуально выбираться из этой напасти. Ольга Арсланова: Сергей, вопрос вам как политологу. Смягчение карантина и мер борьбы с эпидемией можно ли назвать популистским? Власти действительно сейчас чувствуют давление со стороны общества? Вот какой сейчас общественный запрос – на сохранение жестких мер или на их смягчение? И к чему может привести слишком ранний отказ от мер изоляции? Сергей Старовойтов: Вы знаете, основной запрос общества к властям сейчас: «Объясните нам, что же на самом деле происходит». То есть основной запрос – это запрос на объективную информацию, насколько опасен вирус. Ольга Арсланова: На прозрачность. Сергей Старовойтов: Конечно. На правду, другими словами. Запрос на правду о вирусе. Это первый и основной запрос. Конечно же, запрос на снятие ограничительных мер, потому что все понимают, что эти карантинные мероприятия, как бы их ни называли – самоизоляция, изоляция, режим повышенной готовности, – они вредят в первую очередь экономике и бьют по кошельку обычных граждан. И неважно – они предприниматели или не совсем предприниматели. В целом они бьют по каждой национальной экономике. Поэтому чем быстрее закончатся карантинные меры, тем с меньшими потерями любое государство выйдет из этого кризиса. Это очень серьезная проблема. Ольга Арсланова: Но мы говорим сейчас… Сергей, я прошу прощения, что перебиваю. Мы сейчас говорим все-таки и об ударе по политической стабильности вслед за экономикой. Сергей Старовойтов: Экономика – базис, а политика – надстройка. Ну, так нам говорят марксисты. И мы видим, что если карантинные мероприятия продлятся слишком долго, то государства будут вынуждены вкладывать значительные средства в поддержку бизнеса. Но их в любом случае будет недостаточно, и возникнет множество протестных точек. Поэтому, конечно же, чем длиннее, проще говоря, будут карантинные мероприятия, тем больше проблем возникнет, в том числе для политических устойчивости в различных государствах, в том числе в России. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, Сергей, ставки Швеции и Белоруссии… А это две страны, которые в этом плане выбиваются, потому что они сделали ставку, мягко говоря, на мягкие меры и личную ответственность граждан. Могут ли у них как раз с послаблениями у соседей появиться какие-то проблемы? И вообще как Европа и другие европейские страны относятся к таким нехарактерным режимам страны? Может ли это как-то в будущем сказаться на отношении к этим странам? Сергей Старовойтов: Вы знаете, будет это все понятно через год, когда подведут статистику по общей смертности, в том числе по смертности от осложнений гриппа, в частности по пневмониям. И вот тогда выяснится, какая из стран была права. Я недаром стал говорить о том, что сейчас нет единых протоколов. Они как бы есть, единые протоколы, но на самом деле их нет. И каждое государство, каждая страна пытается нащупать лучший вариант борьбы с эпидемией. Вот через год мы поймем, кто был прав – Швеция и Белоруссия или, например, Италия и Испания? Или китайский вариант. Или российский вариант окажется более эффективным. Потом все это войдет в практику. И во время следующих вспышек будут использовать уже успешные протоколы. Пока абсолютно ничего не понятно. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо. Ольга Арсланова: Сергей Старовойтов был с нами на связи, политолог. Давайте продолжим беседу с экономистом, доцентом РАНХиГС Сергеем Хестановым. Сергей Александрович, здравствуйте. Сергей Хестанов: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Что сейчас для европейской экономики страшнее – вирус или продолжение карантина? Сергей Хестанов: Ну, сложный вопрос. Если посмотреть на сухие цифры… Ну понятно, что то, что я сейчас скажу, будет смотреться немножко цинично, но тем не менее. Даже в наиболее пострадавшей от вируса Италии (среди европейских стран процент смертности там максимальный) смертность от вируса привела к тому, что общая смертность выросла на 3,5%. Поэтому это, конечно, грустно, но назвать это чем-то страшным, вообще говоря, язык не поворачивается. Что касается экономики, то, безусловно, Европа выдержит всплеск безработицы, который, скорее всего, произойдет в ближайшее время, но это нанесет достаточно тяжелый удар. Более того, уже появилось исследование, которое говорит о том, что за большим спадом в экономике, как правило, смертность растет. Поэтому, действительно, истинные последствия тех ограничительных мер, которые введены, они будут видны не сейчас, а спустя примерно год, а то и два. Ольга Арсланова: Расскажите, пожалуйста, про Соединенные Штаты Америки. Это страна, которая сейчас переживает самые тяжелые времена из-за эпидемии. При этом это крупнейшая экономика мира. Что будет с ними? Сергей Хестанов: В общем-то, то же самое, что и со всеми другими развитыми странами. Скорее всего, придется заметно увеличить долговую нагрузку государства и за счет этих денег по окончанию эпидемии перезапустить экономику. Интрига только в том, как и в какой форме это будет делаться. В США произвели очень необычную для России выплату денег всем гражданам. Жаргонное выражение – «вертолетные деньги». В той же Германии ситуация другая: там государство взяло на себя 60% заработка, то есть выплачивает работникам тех предприятий, которые остановлены из-за карантинных мер. Поэтому технически решения разные, но если посмотреть в корень, то, в общем-то, они достаточно похожие. В любом случае долговая нагрузка большинства государств заметно возрастет. Как это скажется на последующей инфляции, на устойчивости денежных систем – пока точно сказать нельзя. Но на коротком горизонте план властей достаточно похож в самых разных странах. Петр Кузнецов: Скажите, закрытые границ… Наверняка это последнее, что откроется, когда все спадет. Границы начнут открываться на самом последнем этапе. Вот для кого из стран это сейчас серьезная, такая основная проблема – закрытие границ? Для какой экономики? Кто не может без взаимодействия с внешним миром? Сергей Хестанов: Ну, естественно, чем выше доля туризма в структуре экономики, тем чувствительнее будут последствия. Поэтому, скорее всего, это будет довольно болезненно для той же Италии, для той же Испании, Чехии. Соответственно, это те страны, где туризм является такой значимой отраслью экономики. Соответственно, чем меньше доля туризма, тем меньше последствий от закрытия границ. Но мы не знаем и довольно сложно учесть потери, связанные с ослаблением культурного обмена, связанные с затруднением некоторых деловых отношений. То есть это то, что зависит от бизнес-поездок, потому что что-то может быть перенесено в онлайн, но не все. Ольга Арсланова: Правда ли, что больше всего от эпидемии и, как следствие, от экономического кризиса пострадают сырьевые страны, включая Россию? Сергей Хестанов: Опять-таки это сильно зависит от структуры экономики. Вот если говорить о России, то около трети доходов федерального бюджета связаны с поступлениями от экспорта. Соответственно, мы уже наблюдаем обвальное падение цен на них. Самое неприятное – мы наблюдаем обвальное падение спроса, который, к сожалению, не удалось полностью компенсировать сделкой ОПЕК+. Поэтому истинные последствия для российского бюджета проявятся примерно через квартал-два. Сейчас мы видим, как поступления падают, но статистики еще недостаточно. А вот один-два квартала, статистика накопится – и мы, скорее всего, окажемся перед необходимостью секвестра бюджета. Словосочетание это звучит для тех, кто помнит 90-е, достаточно грозно. Скорее всего, мы увидим некоторое ослабление рубля. Около трети потребкорзины среднего россиянина – это импортные товары. Поэтому ослабление рубля практически автоматически означает снижение нашей покупательской способности. Поэтому, да, мы, скорее всего, адаптируемся к жизни в новых условиях, но цена этой адаптации будет не так уж и мала. Ольга Арсланова: Спасибо вам. Экономист Сергей Хестанов предсказывает в том числе и ослабление рубля. Но есть эксперты, у которых другое мнение.