Марианна Ожерельева: Мы подключаем к нам... Виталий Млечин: Да, Кирилла Коктыша, члена Совета Ассоциации политических экспертов и консультантов, доцента кафедры политической теории МГИМО. Кирилл Евгеньевич с нами по телефону. Кирилл Евгеньевич, здравствуйте! Марианна Ожерельева: Здравствуйте! Кирилл Коктыш: Здравствуйте! Виталий Млечин: Кирилл Евгеньевич, вот Дмитрий Песков заявил, что «ЕС – это объединение, которое занимает недружественную позицию в отношении нас и предпринимает меры недружественного враждебного характера по отношению к нам». Как вы считаете, это говорит о том, что с ЕС вообще всякие переговорные процессы сейчас будут заморожены? Кирилл Коктыш: Нет, нет. Я думаю, что как раз таки в реальности будет наоборот. То есть ЕС, понятно, что сегодняшнее руководство ЕС занимает достаточно радикальную позицию. Но это просто неприятие реальности и тот самый процесс, про который врач Байдена сказал, который он назвал «когнитивной неспособностью принять происходящее». То есть в этом плане, по мере того, как все это становится мыслимым, как ситуация становится понятна, идет переосмысление реальности, что ведь на самом деле торг действиями между Россией и Западом показал, что Россия входит немножко в другую весовую категорию, обладает немножко другой мотивацией и абсолютной готовностью свои цели отстаивать. То есть ровно то, в чем Евросоюз России отказывал, отказывал ей в субъективности. Это уже первый шаг к тому, что коммуникация была не сверху вниз, а наравне. Но опять же говорю, первый шаг. Потому что второй шаг, для того, чтоб коммуникация была наравне, это создать свою собственную ценностную точку опоры. Если мы хотим осуждать нацизм на Украине, то нужно опять же занять ту ценностную точку опоры, вполне системную, идеологическую, с которой мы сможем это сделать, которой мы сможем привлечь и другие государства, как минимум по-советски. Марианна Ожерельева: Кирилл Евгеньевич, хочу зачитать сейчас. Представитель немецкого парламента «Альтернатива для Германии» Алис Вайдель, просто хочется, чтобы прозвучали разные точки зрения, и такая и другая. Так вот, она заявила, что «это было фатальной ошибкой – дразнить Украину невыполнимыми обещаниями. Умнее было бы поступить так, чтобы Украина могла развиваться. Ей нельзя быть ничьим аванпостом. Россия этого не допустит, она уже 20 лет об этом говорит. Это исторический провал Запада – то, что он унижал Россию. Нам нечем угрожать. Эти санкции больше навредят нам». Я правильно понимаю, что это только кажется, что сегодня Евросоюз, страны Европейского союза, страны-члены НАТО, они едины в своих посылах и порывах? И тот набор санкционных мер, который мы сегодня видим, когда они подключают к себе и другие государства не только со Старого Света, он указывает вот на это единение. Получается все-таки не такое уж оно и единое, исходя из того, что вот сейчас зачитала. То есть такие мнения, они вообще понятно, что они есть, насколько они широки сегодня в массах среди политиков, людей именно политической системы в Евросоюзе? Кирилл Коктыш: Речь идет в первую очередь, о чем? Что на европейские элиты, пока они не успели осознать происходящее, пока не успели сформулировать свои интересы, их загоняют в стойло санкций, загоняют в стойло заведомого осуждения и однозначных суждений: где место России, а где место Европы и т.д. Это вполне прагматичная, понятная вещь. Она дирижируется в первую очередь, конечно, англо-саксонской компонентой Запада. Она основана на очень простом прагматическом расчете: ведь если сейчас весь Запад не загнать в немедленные действия, предпринимаемые сгоряча, то завтра выясняется, что, в общем-то, и НАТО оказывается организацией неэффективной, но крайне дорогой. То есть НАТО стоит 2% от ВВП, а она Европе несет только опасность, а не безопасность. Причем несет достаточно плохо. То есть, как мы видим, качество вооружений натовских сертификация просто не прошли проверки первых четырех часов. И понятно, что гораздо более уверенно нужно договариваться с тем, кто может обеспечить максимальную защиту в отстаивании безопасности. Как ни крути, это с Россией. То есть, по сути, выясняется, что Россия вот в сегодняшнюю деятельность создает плацдарм для того, чтобы она воспринималась в нужной весовой категории, для того, чтобы и Европа могла формулировать свои долгосрочные требования и пожелания все-таки в равноправном том же самом диалоге, вот. Ну и понятно, что санкции, кроме всего прочего, они же обоюдоострые. То есть, если мы посчитаем, например, вот слава богу, что российский Центробанк запретил сегодня продавать иностранные ценные бумаги. Это значит, что тот же British Petroleum не продаст свои акции. А один British Petroleum имеет в России активов больше, чем сегодня тот же Запад арестовал активов, наших резервов, хранимых Центробанком. Ну и так далее. Можно идти по пунктам, и как только мы переходим к симметричным санкциям, то выясняется, что они крайне некомфортны, и они уж абсолютно точно взаимны. Марианна Ожерельева: А вот по санкциям можно еще. Мы обсуждали все-таки ключевые банки, которые работают с населением – это Сбер, ВТБ, зарплатные карты опять же. Они нам говорили о том, что будет хорошо, потому что у нас есть «Мир». А санкции против ВЭБа? Это же очень важная штука все-таки. Это то, что идет на развитие. Это то, что там технологии, обеспечение именно здесь. Все-таки где мы будем брать сегодня заимствования, если мы все апеллируем к тому, что вот давайте, значит, фонд национального благосостояния вскрывать. Но есть отрасли, которые сегодня требуют финансирования. Что делать здесь? То есть все-таки это же важная история, которая случилась с ВЭБом. Потому что откуда теперь брать деньги и развивать те же государственные предприятия, в частности? Кирилл Коктыш: Я думаю, что, во-первых, какие-то резервы созданы, об этом думали. И, в общем-то, на сегодня, и даже на завтра этих ресурсов так или иначе хватает. А дальше можно думать и выйти из того же Давосского соглашения в Ямайской его интерпретации, где мы имитируем, например, количество рублей в жесткой пропорции количеству долларов в золотовалютных резервах. Причем, если не ошибаюсь, у нас приходится существенно меньше рублей на доллар. Можем бить и китайской практикой. Ведь они имитируют в долларовом исчислении четыре доллара на каждый доллар, который лежит в соответствующих резервах. И таким образом, если три доллара из четырех выпущенных тратится на инфраструктуру, то инфляционных процессов как таковых нет. То есть в этом плане не существует неразрешимых проблем... Марианна Ожерельева: Главное, чтобы инфраструктура работала, газ шел, дорога железная ехала. Кирилл Коктыш: Ее нужно создавать. Потому что инвестиции в инфраструктуру – это в том числе инвестиции в людей, в образование, во многие другие вещи. То есть даже если, смотрите, если китайский вариант мы берем, вот они имитируют три лишних доллара в юани с ... которые инвестируются в инфраструктуру. Если инфраструктура стоит, это же тоже ничего страшного – это не инфляция. То есть даже если из этих трех дополнительных долларов, пропущенных сработал только один, все равно это прибыль. А все остальное является заделом на будущее и никак не сказывается на инфляционных процессах. Марианна Ожерельева: Угу. Спасибо вам большое! Наверное, уточняющий короткий вопрос у меня будет все-таки. Коротко, российская банковская система все-таки стабильна и крепка? Тут ряд заявлений прозвучал вот под этим флагом, а вы с этим согласны? Если можно, коротко. Кирилл Коктыш: Российская банковская система имеет достаточно большой запас прочности. И, во всяком случае, это ... мы можем наносить санкционные удары абсолютно обоюдно. То есть речь о том, что что-то не устоит, она вообще не идет. То есть речь идет о том, кто каким выйдет из противостояния. Понятно, что оно неприятное. Понятно, что санкции всегда несут какие-то убытки. Но сделать их абсолютно взаимными и сделать таким образом любую победу, если так будет ставиться вопрос в пиррову, это можно легко сделать. Марианна Ожерельева: Кирилл Евгеньевич, но вот вы говорите о санкциях обоюдных. Но контрсанкции – это же очень сильно бьет по отечественной экономике. Если мы посмотрим на то, что было с санкциями там 2015, 2017 годов, все-таки хорошего-то в этом во всем мало. Да, может быть, что-то свое научились делать. Вопрос, какой ценой. И поэтому здесь, когда вы говорите об обоюдных санкциях, вы что имеете в виду? То есть условно не дать им, мы тоже это затрагивали, там основное наше сырье? Кстати, вспомним, что по итогам прошло года несырьевой экспорт в России достиг какой-то ключевой отметки. Но опять же, если в магазинах Финляндии сегодня выбирают продукцию российского происхождения, возникает вопрос: кому это все продавать? А если внутри, то мощности-то сегодня ориентированы на другие объемы. Вот расставьте здесь акценты. Кирилл Коктыш: Да нет. Это все можно, без всего можно обойтись и можно получить ... достаточно сильный. К примеру, давайте не будем далеко ходить. Если Россия просто выйдет из признания патентов американских, то это примерно убыток на несколько, до 10 трлн $ для Соединенных Штатов и мощнейший импульс для развития собственной экономики. Когда мы все эти вещи, которые сегодня патентами защищены, можем и начинаем производить сами. Потому что именно на ограниченном признании патентного права Китай и построил свое экономическое чудо. Ну, не все так плохо. Виталий Млечин: Советский Союз тоже не признавал патентов, а экономического чуда не построил, к сожалению, в отличие от Китая. Кирилл Коктыш: Не построил. Не построил, потому что Советский Союз как экономическая сверхдержава закончился на решениях Маленкова 1953-1955 годов. Это тоже достаточно хорошо известный факт. Потому что если экономически мы посмотрим, до этого времени как бы в экономическом союзе сидел совет гениев, которые принимали абсолютно точные, взвешенные экономические решения. То дальше, в хрущевский период принимаются один за другим абсолютно самоубийственные структурно-бессмысленные решения, которые просто делали любой прогресс абсолютно невозможным. То есть в качестве простого примера можно привести даже простое внедрение принципа справедливости в оплату труда, когда, скажем, рабочий, который работал на продвинутом станке и на старом стали получать одинаково. И в итоге модернизация, даже простая низовая, перестала быть возможной. Ну, это просто одна из многих вещей, которые просто были наворочены вот в этих домыслах, но привели, конечно, Советский Союз к катастрофе, которая была заложена в основном хрущевскими решениями. Марианна Ожерельева: Спасибо вам большое! Виталий Млечин: Спасибо. Марианна Ожерельева: Кирилл Коктыш, член Совета Ассоциации политических экспертов и консультантов, доцент кафедры политической теории МГИМО, был с нами на связи. Виталий Млечин: Прервемся, буквально на несколько секунд, может, на пару минут. Марианна Ожерельева: Продолжим. Какие-то будут новости будут.