Ольга Арсланова: Компартия Китая вместе с Госсоветом выпустила нормативный документ, который ограничивает частное репетиторство. Прежде всего запрещено дополнительное обучение для школьников по выходным, праздникам, а также в онлайн-режиме. Александр Денисов: Компартия преподала урок репетиторам. У наших преподавателей тоже в свое время было опасение, что ими займутся, когда Правительство приняло упрощенный налоговый режим для самозанятых. Но страх оказался излишним. А в Китае все-таки занялись. Полиция проводит рейды по подпольным классам. Как это выглядит? ВИДЕО Александр Денисов: Преподавателя, словно какого-то хулигана, выталкивают взашей. Занялись репетиторами не для того, чтобы контролировать гигантский рынок частных уроков (а в Китае он приблизительно достигает 120 миллиардов долларов в год), а чтобы уберечь мальчишек и девчонок, а также их родителей от стресса, излишних трат, ну а в обществе снизить социальное неравенство, когда лучше всего готовы к гаокао (это китайский аналог ЕГЭ) дети из зажиточных семей. О случившемся в Китае. Проведем параллели с нами. У нас тоже репетиторство – это параллельная система образования, выстроившаяся в стране благодаря родителям и детям. Поговорим с нашим первым собеседником. Екатерина Заклязьминская, научный сотрудник Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Примакова, кандидат экономических наук. Ольга Арсланова: Добрый вечер. Екатерина Заклязьминская: Здравствуйте. Александр Денисов: Здравствуйте. Екатерина, сейчас только что посмотрели кадры, как врываются в классы. Ну, честно говоря, непривычное зрелище. Ольга Арсланова: И мордой в пол практически. Александр Денисов: Подпольное репетиторство – это звучит сильно. С чем борется Китай в первую очередь, проводя такие рейды? Екатерина Заклязьминская: Ну, стоит, во-первых, сказать, что Китай борется не со всем сектором репетиторства. То есть в первую очередь такая борьба нацелена именно на те организации, которые занимаются предоставлением образовательных услуг на коммерческой основе. То есть организации, которые предоставляют спортивные услуги, например, различные секции культуры, искусства, науки и техники, соответственно, они данными ограничениями не затронуты. Причем тоже стоит сказать, какие именно организации больше всего пострадали. Опять же это не затронуло прямо абсолютно весь рынок. В первую очередь это коснулось организаций, которые занимались подготовкой дошкольников к школе, поскольку отныне, согласно распоряжению, для детей от трех до шести лет запрещены какие-то либо онлайн- и офлайн-образовательные услуги. Александр Денисов: А почему? Сразу вы нам можете объяснить, Екатерина? Екатерина Заклязьминская: Поскольку идет… Опять же причин очень много. То есть основная причина в том, что огромная нагрузка на семьи. Соответственно, по подсчетам некоторых опять же экономистов местных, подсчитали, что примерно 3% ВВП уходит на расходы на дополнительное образование детей. Кроме того, Китай инициирует сейчас масштабную программу по стимулированию рождаемости. Соответственно, сейчас, буквально в мае месяце было разрешено китайцам иметь уже трех детей. Но, по опросам населения, большинство граждан не готовы на второго и третьего ребенка как раз из-за того, что они боятся, что они не смогут обеспечить должный уровень образования своего ребенка. Ольга Арсланова: Выучить невозможно. Екатерина, но ведь есть же и плюсы. Вы говорите, что большие траты на образование. Но они-то в итоге окупаются. Я недавно смотрела рейтинг успеваемости студентов в самых престижных американских вузах. И выходцы из Китая там традиционно на первых строчках. Это какая помощь потом и своему государству. Можно сделать хорошую карьеру, потратив деньги на образование. Потом ребенок поступает в лучшие вузы, делает карьеру, зарабатывает много денег и приносит в том числе отчасти и успех своей стране. Екатерина Заклязьминская: Да, это все верно. Но сейчас опять же Пекин ведет политику по сглаживанию неравенства. В Китае сейчас примерно 250 миллионов до 14 лет. Соответственно, чтобы предоставить равные возможности каждому ребенку и чтобы ликвидировать такую чрезмерную ситуацию с тем, что давление опять же на родителей и на детей, родители и дети чрезмерно много внимания уделяют успеваемости, как раз Китай во многом и выдвинул это. Кроме того, что еще стоит отметить? Отныне в Китае запрещено вывешивать рейтинги детей. То есть это тоже такой некоторый этап по сглаживанию такой системы. Александр Денисов: Катя, а расскажите еще, мы прервались. Дошкольные курсы запрещены за деньги, репетиторство. А что еще запрещено, какие виды? Вот поподробнее, чтобы мы все понимали. Екатерина Заклязьминская: Запрещено предоставлять образовательные услуги детям с первого по девятый класс. То есть эти компании, которые сейчас предоставляют эти услуги, они должны переоформиться в качестве некоммерческих организаций и, соответственно, предоставлять свои услуги теперь уже на безвозмездной основе. Как опять же это все будет работать? Предполагается, что деньги им будут выделять из бюджета. Соответственно, все образовательные программы будут контролироваться властями. И в таком виде они смогут в дальнейшем существовать. Новые компании сейчас уже запретили организовывать, новые компании в сфере образования. Опять же онлайн-компании тоже должны быть перерегистрированы. Власти должны провести контроль содержания их образовательных программ. То есть в первую очередь это затрагивает детей, которые проходят обязательное девятилетнее образование в стране. Александр Денисов: А что еще? А что еще? Вот подготовка к гаокао. Мы уже выучили это слово, представили его как аналог нашего ЕГЭ. Вот про это расскажите – про выпускные в школе и одновременно вступительные в вузы китайские. Тут тоже что-то изменилось? Екатерина Заклязьминская: На самом деле сейчас, как раз по этому распоряжению в конце июля, гаокао пока это не затронуло. Пока высшая ступень – с десятого по двенадцатый класс – в Китае платная, на усмотрение учащегося. Соответственно, компании, которые предоставляют услуги для абитуриентов, для студентов, для учащихся как раз этой ступени, десятый-двенадцатый классы, – для этих обучающихся ограничения, по сути, не действуют. Они могут обращаться в эти репетиторские компании, готовиться к гаокао. По большей части это три предмета: китайский язык, математика и иностранный язык. Русский, кстати, тоже входит в перечень экзаменов, которые могут сдавать китайские дети. То есть, соответственно, стоит сказать, что это по-прежнему огромный рынок, поскольку… Например, в 2021 году гаокао сдавало порядка 11 миллионов школьников. Соответственно, компании, которые сейчас предоставляют репетиторские услуги, они по-прежнему могут сконцентрироваться на подготовке абитуриентов. Ольга Арсланова: Екатерина, ну и ладно, хотя бы маленькие дети не будут по двенадцать часов в день заниматься домашними заданиями, а потом еще и на дополнительные занятия ходить. Вот насколько большая нагрузка сейчас у детей младшей школы в Китае? Потому что их как-то больше всего жалко. Екатерина Заклязьминская: Нагрузка огромная, действительно. Я недавно общалась опять же с китайскими коллегами, с китайскими семьями, у которых есть дети-школьники. То есть многие говорят, что дети до двенадцати, до часа – даже младшие школьники – выполняют домашние задания. Китай опять же регулирует и это. Сейчас есть ограничение на объем домашнего задания. Для первых двух классов домашнее задание вообще детям не могут давать. Третьи-шестые классы могут выполнять его всего час в день. Опять же как это будет на деле контролироваться – это тоже такой большой вопрос. С седьмого по девятый дети могут выполнять домашнее задание не более полутора часа в день. Плюс ко всему еще стоит отметить, что система дополнительного образования сейчас не будет полностью ликвидирована, а она перейдет в ведение школ. То есть в школах хотят ввести такую развитую систему дополнительного образования. Ребенок сможет ходить на различные кружки. Кроме того, если он отстает по программе, он сможет уже в рамках школы получать необходимую помощь и репетиторство со стороны уже школьных педагогов. Александр Денисов: Катя, не могу вас не спросить. Мы еще раз эти кадры повторим, посмотрим. Там сидели достаточно здоровые, уже взрослые люди, взрослые лбы. И с этими криками, как в карате, кто-то зашел в этот кабинет. Их-то что, как говорится по-русски, плющили, если можно платно заниматься и к гаокао готовиться? Их-то что прессовали? Екатерина Заклязьминская: На мой взгляд, Китай в принципе хочет оздоровить рынок. Действительно, ситуация с репетиторскими услугами зашла уже в тупик, поскольку уже с 2018 года власти пытаются как-то с этой ситуацией справляться. Ситуация даже не столько в гаокао. То есть ситуация с тем, что непрозрачное ценообразование. Очень часто китайским семьям приходится переплачивать за те услуги, которые им предоставляют. Бывают элементы недобросовестной конкуренции. Им предоставляют различные рекламные проспекты о том, что будет предоставлен один объем услуг, а по факту предоставляется другой объем услуг. Соответственно, вопрос в том, что Китай в принципе хочет оздоровить эту отрасль и взять ее под контроль. Александр Денисов: Катя, как вы считаете, вот такая система, которую ввели сейчас в Китае благодаря мудрости Компартии, с первого по девятый класс финансировать все эти дополнительные уроки, всех репетиторов из бюджета, чтобы дети занимались в школе, – это благо для китайцев? Они это воспринимают как подарок судьбы? И хорошо бы это было, например, для нас? Вот провести такую параллель. Екатерина Заклязьминская: Я общалась опять же с китайскими коллегами. Большая часть из китайских родителей мне сказали следующую вещь: если одноклассники их детей будут каким-то образом заниматься у репетиторов, даже если будет какой-то теневой сектор репетиторства, то они тоже будут пользоваться данными услугами. То есть, скорее всего, ситуация придет к тому, что появится неконтролируемый рынок «серых» услуг. Ольга Арсланова: Екатерина, а за такое, наверное, жестко наказывать будут в Китае, если репетитор ослушается и будет преподавать все равно. Екатерина Заклязьминская: Да, наказания очень жесткие. Если это станет известно, а, скорее всего, это станет известно, поскольку если кому-то стало известно, что такая ситуация есть, он может доложить опять же, что он знает, что вот такой учитель занимается частным репетиторством, – в таком случае учителю, соответственно, совершивший такую провинность, ему могут наложить запрет на преподавательскую деятельность. Александр Денисов: А не все ли равно? Казалось бы, живем при капитализме. Ну, Китай, да, они сохранили символики. Ну, рынок есть рынок. Хотят родители деньги свои тратить, влезать в долги – ну и пожалуйста, их право. Почему государство вдруг так расстрадалось по этому поводу? Екатерина Заклязьминская: Тут опять же два момента. Первый момент – китайцы не хотят какой-либо внешней ценностно-идеологической экспансии, чтобы опять же какие-то иностранные компании формировали образовательные программы в стране. А второй момент, тоже очень важный – необходимо высвободить средства для того, чтобы люди решались на рождение вторых и последующих детей, для решения демографической ситуации. Ольга Арсланова: Екатерина, еще вопрос по поводу вступительных экзаменов. Конкурс, конкурс. Потому что экзамены – это сам тест, я так понимаю. Насколько растут требования к абитуриентам? Мы понимаем, что если ребенок с первого класса по двенадцать часов каждый день сидит, зубрит, то каждый последующий выпуск должен быть круче и умнее предыдущего. Соответственно, и требования к абитуриентам будут расти, и конкурс станет совершенно запредельным. Екатерина Заклязьминская: Да, конкурс очень высокий, действительно. Вот эти три экзамена… Точно не скажу, какие баллы нужно набрать, чтобы попасть в самые лучшие вузы Китая, но конкуры, действительно, очень высокие. Это огромное давление и на родителей, и на детей. Ольга Арсланова: Ну а правда ли, что там чуть ли не 600 человек на место на самые престижные специальности? Екатерина Заклязьминская: Я вполне допускаю такую вероятность, потому что… Представляете, если 11 миллионов человек, абитуриентов ежегодно сдают экзамены, гаокао, то, конечно, действительно, конкуренция огромная. То есть во многом Пекин и стремится нивелировать эту конкуренцию, чтобы душевное и физическое здоровье детей не страдало от этой ситуации бесконечной конкуренции. Как раз ликвидация рейтинговой системы нацелена на то, чтобы ребенка оценивали не только по тем баллам, которые он получает в школе, чтобы не делили детей на успешных в зависимости от этих баллов. Соответственно, чтобы люди чувствовали себя как-то более комфортно в этих условиях и чтобы вот эта конкуренция так сильно не давила на них. Александр Денисов: Ну, конкуренция – это, конечно, неизбежный атрибут современной жизни, ничего с ней не сделаешь. А как совместить такие новые правила с реалиями? Вот у Си Цзиньпина дочь Минцзе училась в Гарварде. Вот как, например, господин Си объяснит своему населению, почему на его дочь можно оказывать зарубежное влияние неизвестно какого образования, неизвестно каких преподавателей (а он явно не знает, чему там учили дочь), ей стремиться можно, а всем остальным не стоит тратить деньги и стремиться в Гарвард, а стоит сидеть спокойненько себе и выслушивать, что им расскажут репетиторы, нанятые за госсчет? Вот этот диссонанс как объяснить? Или тут нет диссонанса, на ваш взгляд? Екатерина Заклязьминская: На мой взгляд, в Китае не задаются такими вопросами, потому что все-таки Си – это Си. Соответственно, в принципе, власти не ограничивают возможности на поступление в иностранные вузы. То есть желающие поступать в иностранные вузы также могут готовиться к поступлению, обучаться за рубежом. То есть здесь в рамках Китая просто сейчас идет такая политика, опять же стремление нарастить влияние партии внутри Китая, патриотические чувства взрастить в людях. То есть тут, мне кажется, нет никакого диссонанса. Александр Денисов: Ну а какой тут патриотизм? Мне тоже приходило не раз в голову. Допустим, дочь у российского президента училась бы, назад, в Гарварде – ну, честно говоря, для нас было бы такое глубочайшее недоумение! А у Си учится дочь в Гарварде, и он говорит о патриотизме, о стремлении, чтобы молодежь по-прежнему сохраняла идеалы Компартии. Вы не видите тут противоречия некоторого? Екатерина Заклязьминская: Очень многие студенты, которые обучаются за рубежом, потом возвращаются на территорию Китая и уже служат во благо своей родины. То есть такая ситуация очень распространена в Китае. Ольга Арсланова: Лучшие практики привозят на родину, понятно. Екатерина, а вот эта тяга получить высшее образование любым путем, потратив миллионы ради этого, с чем связана? Есть ли возможность, например, у китайского выпускника зарабатывать прилично, не получая высшее образование? Или это единственный социальный лифт (высшее образование) в китайском обществе, поэтому вот такие делаются высокие ставки? Екатерина Заклязьминская: На мой взгляд, высшее образование дает очень большие возможности. Сейчас около 15%, всего 15% населения Китая закончили вузы. На мой взгляд, действительно, высшее образование – это такой социальный лифт, который позволяет очень многое. Конечно, без высшего образования можно заниматься бизнесом. Успешных примеров тоже много. Но если, например, человек хочет заниматься построением карьеры в госсекторе, то здесь однозначно необходимо закончить хороший китайский вуз. И это, действительно, наверное, самый такой простой и правильный путь. Александр Денисов: Катя, не могу вас не спросить: а китайская идеология работает? Потому что даже сейчас я вас пытал, каверзные вопросы задавал про Си и его дочь – и вы сразу четко все это отметали! То есть вы прочувствовали на себе верность Великого кормчего (ну, можем так называть)? Екатерина Заклязьминская: Китайская идеология, конечно, действует. Но мы все-таки за чистую науку и стараемся давать какую-то объективную картину того, что сейчас происходит в Китае, в китайском обществе. Александр Денисов: Катя, спасибо вам большое. Очень интересно было с вами пообщаться. Поучительно, познавательно. Екатерина Заклязьминская, научный сотрудник Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Примакова, была с нами на связи. Ольга Арсланова: А сейчас с нами на связи наша зрительница Людмила из Ростова-на-Дону. Поговорим о российской школе, о российских репетиторах. Людмила, здравствуйте. Зритель: Да, слушаю вас. Ольга Арсланова: Мы вас слушаем, Людмила. Зритель: Ну, я хотела бы сказать, что я, например, за то, чтобы запретить частное репетиторство, потому что в школе должна быть такая программа, после которой дети, школьники должны сдать экзамены по школьной программе без репетиторов. Пусть это будут тройки, пусть это будут четверки или пятерки. Может быть, если кто-то хочет повысить свои знания, то будут заниматься отдельно. Но школьная программа должна быть такая, чтобы дети смогли все без репетиторов платных… Александр Денисов: Людмила, а могут. Людмила, а могут, могут. Вот у нас, видите, бегущая строка, и там появляется информация? По данным ВЦИОМ, к репетиторам ходят примерно 44% выпускников, чтобы сдать ЕГЭ, ученики старших классов, и примерно столько же сдают самостоятельно, не обращаясь к репетиторам. То есть в школе все-таки выучиться можно и сдать успешно ЕГЭ, а потом рассчитывать на поступление в вуз. Можно, судя по данным. Зритель: Ну хорошо. Честно говоря, мои старшие дети уже закончили школу, две. Первый был, когда первое ЕГЭ было… Ну как это сказать? Только вводили это ЕГЭ. Вот он первый сдавал. Второй сдавал уже в состоянии, когда наша школа… Да, дети учатся, но, вот честное слово… У меня сейчас третий идет в девятый класс. Английский язык без репетитора – это просто нереально сдать, потому что программа очень странная. Вот он пошел во второй класс, когда еще не знал алфавита, в школе было задание – рассказать о себе по-английски. Как ребенок может рассказать о себе по-английски, если он не знает алфавита? Александр Денисов: Мы поняли, Людмила. Оля, у тебя дочь учится? С иностранным как справляется? Ольга Арсланова: Перешла в четвертый класс. Пока держимся. Но в нашем классе репетиторы есть примерно у половины детей уже с первого класса. Александр Денисов: А у тебя? Ольга Арсланова: Нет, пока сами. Александр Денисов: Ну, тут такие гены! Конечно, конечно, справится сама. Ольга Арсланова: Давайте поговорим сейчас о российском опыте. С нами на связи Арслан Хасавов, главный редактор «Учительской газеты». Здравствуйте. Арслан Хасавов: Здравствуйте, добрый вечер. Ольга Арсланова: Вот этот рынок репетиторства в России хочется изучить. В младшей, средней и старшей школе, по вашим наблюдениям, какой процент детей вынужден обращаться к репетиторам? И нет ли у вас ощущения, что это просто мода? Вот как рассуждают, например, родители в нашем классе? «Другие ходят. А что, мы хуже? Мы тоже будем ходить. Потому что тот подтянулся – ему оценку хорошую поставили, на его фоне мой послабее». И все, процесс запущен. Арслан Хасавов: Вы знаете, мотивация в части обращения к репетиторам всегда разная. Кто-то, допустим, недоволен педагогами в своей школе и хочет, так сказать, дополнять программу, самостоятельно выбирать учителей. Другим (и их, пожалуй, большинство) хочется подготовить своих детей наилучшим образом к сдаче ОГЭ и ЕГЭ. То есть здесь, конечно, речь в первую очередь, если говорить о рынке репетиторских услуг в России, речь идет о старшеклассниках преимущественно. А вообще рынок репетиторских услуг в России очень сложно оценить. Ну, эксперты склоняются, что речь идет о плюс-минус 30 миллиардах рублей в год – оборот этой сферы. Александр Денисов: Арслан, раз вы цифру назвали… В Китае оценивают примерно в 120 миллиардов долларов в год. И в Китае власти решили, что это напрасно выброшенные деньги, что лучше государство доплатит учителям, они будут проводить дополнительные уроки – и будет известно, что они преподают, в каком объеме, и отложат деньги на третье-четвертого ребенка. В нашем случае такая же логика может быть? Тоже напрасно выброшенные деньги, тем более – с какого там? – с четвертого, с пятого класса. И неизвестно, приводит ли это к успеху. Мы можем так же критически посмотреть на себя, на свой опыт? Арслан Хасавов: Мы можем, безусловно, посмотреть на себя чуть более критически и взять ситуацию под контроль государства, потому что, естественно, эта сфера деятельности вне какого-то внимания органов, в том числе налоговых органов, контролирующих инстанций. Деятельность репетиторов в России никем не контролируется. То есть студент-первокурсник может разместить объявление, да даже старшеклассник, и начинать преподавать. В общем-то, за этим тянутся некоторые проблемы. Например, непрогнозируемый результат от подобных занятий. Неизвестно, в каких условиях проходят занятия. И так далее, и так далее. Но что важно? Для того чтобы взять под контроль систему репетиторства в стране, нужно увеличить заработную плату по основному месту работу, то есть в образовательной организации, если мы говорим о профессиональных педагогах. Чаще всего репетиторством занимаются учителя не от хорошей жизни. Опросы, в том числе и «Учительской газеты», показывают, что репетиторство – это вынужденная мера для педагогов, чтобы как-то сводить концы с концами. Александр Денисов: Ну хорошо, это вопрос предложения. А если есть спрос? Сколько бы тебе ни платили, если есть спрос, хотят позаниматься – возьмут и позанимаются. Тут смотря какую причину рассматривать. Арслан Хасавов: Нет, безусловно, позаниматься можно. Но нас ведь не смущает, что деятельность образовательных организаций лицензируется, то, что преподают люди с высшим педагогическим образованием и так далее, и так далее. Рынок репетиторских услуг в Российской Федерации можно было бы также взять под контроль – появилась бы кое-какая ответственность и так далее, и так далее. То есть немножко больше контроля добавило бы этой сфере и прозрачности, и, я думаю, качества. Александр Денисов: А как вы себе это представляете? Вот есть учитель русского языка и литературы. Все знают, что он учит хорошо. Родители знают, что они будут поступать с ребенком, ребенок будет поступать в гуманитарный вуз – нужно хорошо подготовить, набрать высокий балл. Они к нему обращаются. Ну как государство будет контролировать этого преподавателя? Что, включать разведку? Как это делать? Арслан Хасавов: Нет, ну смотрите. Ведь есть разные формы организации деятельности. Мы же говорим о коммерческой деятельности, в том числе в форме самозанятого или индивидуального предпринимателя, который должен для осуществления той или иной деятельности определенные требования исполнять, в том числе в части уплаты налогов. Здесь речь об этом. Если мы говорим о какой-то педагогической деятельности с несовершеннолетними, то определенные требования к помещениям, к освещенности и так далее, и так далее. Как проверять затем – это уже следующий вопрос. Вот когда нежданно-негаданно пандемия коронавируса обрушилась, все-таки нашли возможности следить и за людьми на карантине, и так далее, и так далее. Здесь, я думаю, никаких проблем быть не должно. Ольга Арсланова: Арслан, все-таки репетиторство от чего возникает? Нет ли большого разрыва между школьной программой и способностью учеников эту программу усвоить? В том числе достаточна ли эта программа для поступления в вуз? Нам пишут, что сдать ЕГЭ без репетитора невозможно, потому что половину не успевают впихнуть просто в школьную программу. Арслан Хасавов: Вы знаете, сдать ЕГЭ без репетитора возможно. Тем более, если мы посмотрим на так называемых мультибалльников ЕГЭ (ребят, которые получают по 100 баллов, порой и на трех-четырех экзаменах сразу), чаще всего они просто учатся в хорошей школе и умеют организовать свое время, не обращаясь к репетиторам. К репетиторам чаще всего обращаются люди, которые сомневаются в своих собственных силах, которые, может быть, сомневаются в какой-то степени в образовательной организации, в которую они ходят, и хотят таким дополнительным образом подстраховаться на случай, если что-то пойдет… ну, могло бы пойти не так. То есть: «Хуже не будет». Вот такая логика, мне кажется, преимущественно. Александр Денисов: Если взглянуть на опыт Китая и проанализировать, стоит ли нам брать с них пример… Вот запретили репетиторство для дошкольников. Действительно, у них есть такая проблема – они воспринимают своего ребенка как воплощение всей мечты, успеха в этой жизни. Его нужно с самого раннего детства гнать по этой лестнице успеха вверх, вкладывать, заниматься. Там, по-моему, чуть ли не с трех-пяти лет музыкой, математикой начинают заниматься. В этом тоже есть какой-то неправильный преподавательский, наверное, расчет, потому что говорят и про число самоубийств среди молодежи. То есть, может быть, это неверный настрой – непременно на успех, из последних сил, вот чего бы то ни было? Если мы посмотрим на такой пример, то стоит ли нам уж так упираться, вкладывать деньги в репетиторов? Может быть, действительно, поспокойнее? Вот по данным ВЦИОМ, 44% нанимают репетиторов, а 44% – нет. И все сдают ЕГЭ – и те, и другие. Арслан Хасавов: Более того, сейчас растет процент ребят, которые после девятого класса в Российской Федерации поступают в систему среднего профессионального образования – колледжи и техникумы. То есть здесь совершенно правильно вы отметили, что немножко меняется психология. И «высшее образование любой ценой» – постепенно этот подход уходит. То есть сегодня ребята и их родители нередко видят, что рабочие специальности, к примеру, могут привести к достатку, в том числе материальному, может быть, к более быстрому позиционированию в жизни, чем получение высшего образования по специальности, которой, может быть, ты даже не будешь заниматься впоследствии. То есть «успех любой ценой» – конечно, такая задача не должна ставить. Нужно развивать таланты каждого отдельного ребенка, каждого отдельного человека. Александр Денисов: Кстати, верно вы заметили про среднее образование. Не моя оценка, китайцы также рассчитывают: у них слишком много «белых воротничков», но не хватает «синих» – а это как раз высококвалифицированные рабочие. И тоже стремление к высшему образованию рынок труда лишает талантливых ребят. У них тоже такая проблема, и они таким образом хотят ее решить. Спасибо большое за такой всесторонний и взвешенный комментарий. Ольга Арсланова: Спасибо. Александр Денисов: Арслан Хасавов, главный редактор «Учительской газеты», был у нас на связи.