Тамара Шорникова: Банк России сегодня поднял ключевую ставку, восьмой раз подряд – на один процентный пункт. Итого, она составила 9,5%. Это максимальный показатель за пять лет. «Можем поднять еще, – объявили на заседании ЦБ, – чтобы сдержать рост потребительских цен». Как сказала сегодня же глава регулятора Эльвира Набиуллина: «Если бы Центробанк не повышал ставку, инфляция в прошлом году превысила бы 10%». Константин Чуриков: Ну да, «можем повторить», как говорится. Но я так поправлю, что… Да, действительно, восемь раз подряд поднимается ставка, но, по-моему, только три раза подряд сразу на один процентный пункт. В общем, все действительно как-то настораживает. И еще Банк России признал, что снизить инфляцию до 4% в этом году не получится, «собьют» в лучшем случае до 5–6% вот эту «температуру», скажем так. А возврат к целевому показателю в 4% пока отложили до середины 2023 года. Но что там будет в середине 2023 года?.. Тамара Шорникова: Кто же его знает? Да. Одновременно с регулятором банки поднимают процентную ставку по кредитам. С конца января уже семь крупнейших игроков на ипотечном рынке, включая «Сбербанк», ухудшили условия для своих клиентов. В среднем сейчас ставка по ипотеке уже ушла за 10%, по отдельным программам приближается к 12%. А может и до 15% дорасти, считают эксперты. Все это будем обсуждать прямо сейчас с экспертами, с вами. Рассказывайте нам о ценах, которые вы видите в магазинах, о своем личном ощущении инфляции, какая она у вас. Константин Чуриков: Ну, ощущения эти всегда в любом случае неприятные. Просто, как говорится, сколько? Мы сейчас приглашаем в эфир Сергея Александровича Хестанова – это советник по макроэкономике ген. директора компании «Открытие Инвестиции». Здравствуйте, Сергей Александрович. Сергей Хестанов: Здравствуйте. Константин Чуриков: Ну, сюрприза особенного нет. Скажите, пожалуйста, как с вашей точки зрения, Центробанк насколько правильно себя ведет? И удастся ли эту инфляционную «температуру» вот именно таким повышением – на 1% – «сбить»? Сергей Хестанов: Ну, прежде всего нужно отметить, что подобные задачи уже неоднократно решались и российским Центробанком, и центробанками других стран. Поэтому что касается «удастся ли», то удастся наверняка. Интрига в том, когда и до какой степени придется поднимать процентную ставку. Интересно, что впервые применили такой метод борьбы с инфляцией в самом начале 80-х годов в США. Кстати, тогда ставку увеличили до величины 20,5%, причем в долларах. Это довольно большая цифра. И инфляцию удалось обуздать. У нас в конце 2014-го и в начале 2015-го годов тоже был всплеск инфляции, кстати, гораздо более сильный, чем сейчас. Ставка была увеличена до 17%. И в течение примерно полутора лет тоже инфляцию удалось привести к целевым значениям. Поэтому наверняка удастся. Но поскольку сейчас инфляция наблюдается не только в России, но и практически во всем мире, то это, естественно, несколько усложняет задачу. Константин Чуриков: Кроме того, та инфляционная «температура», та большая инфляция, которая была, в результате которой ЦБ поднимал ставку, как мы помним, да, действительно, до вот этих 17% – это было связано тоже с внешними событиями, с той же самой Украиной, с Крымом, который стал российским. Сейчас у нас тоже все турбулентно и непонятно. Скажите безотносительно соседей, о них мы отдельно сейчас поговорим. Долго ли нам, скажем так, придется жить в этом микроскопическом росте экономики (а он у нас, скажем так, небольшой), в болтании доходов около нуля и в росте цен, которые все равно обгоняют рост доходов? Ну как? Сколько это еще может продолжаться? Сергей Хестанов: Хороший вопрос. Япония живет в таких условиях с 1991 года. Ну, пока никаких тенденций к выходу из такой ситуации не наблюдается. Если вспоминать отечественные реалии (вот я в силу возраста неплохо помню поздний Советский Союз), то сильное дежавю. Тогда тоже, смотря как считать, но почти два десятилетия наблюдались, как на научном языке это называется, низкие темпы экономического роста, ну а на бытовом языке это называлось «застой». Поэтому подобное состояние экономики теоретически может длиться достаточно долго. Естественно, правительство принимает те или иные меры для того, чтобы ускорить экономический рост, но сделать это не очень легко. Тамара Шорникова: Сергей Александрович, в прошлом году, кажется, мы наблюдали параллельные процессы. С одной стороны, Центробанк повышал ключевую ставку. С другой стороны, вернее, одновременно росли, продолжали расти цены в магазинах, менее доступными становились кредиты. И казалось, что все это – какие-то параллельные миры. Условно, ничто не ограничивало другое. Центробанк все равно не ограничивал те же цены. При этом сегодня Эльвира Набиуллина сказала, что если бы они не повышали ставку, если бы не предпринимали каких-то действий, то цены были бы еще выше, инфляция бы ушла за 10%. Но это «если бы» трудно проверить. Вы согласны, что все было бы гораздо хуже? Сергей Хестанов: Абсолютно согласен. И вы правильно заметили, что в макроэкономике почти невозможно ставить эксперимент. Вот можно поставить эксперимент над предприятием отдельно взятым (и такое иногда делается), изредка бывают эксперименты над целой отраслью экономики (это сделать уже гораздо сложнее), ну а над целым государством делать эксперименты никто не даст. Но поскольку в мире много стран и в некоторых странах есть руководство с достаточно креативным мышлением, то иногда такие эксперименты ставятся. Вот прямо сейчас на наших глазах разворачивается похожий эксперимент в такой стране, как Турция. Там президент страны выдвинул новаторскую идею о том, что для того, чтобы бороться с инфляцией, надо ставку не повышать, а снижать. Он уволил главу Центрального банка, назначил человека, который разделяет эту точку зрения, и на практике реализовал. Результат известен. Инфляция там – 50%. Ну, по сравнению с 50% наша инфляция – это совершенно цветочки. Турецкая лира упала очень значительно, гораздо больше, чем рубль. Вот вам результаты, что бывает, если действовать не в соответствии с экономической теорией, а в соответствии с какими-то креативными идеями. Я очень надеюсь, что наше руководство таких экспериментов над нами делать не будет. Константин Чуриков: Ну, это такой дружеский жест от наших турецких партнеров, приглашают к своему Средиземному морю этим летом россиян отдохнуть по более выгодным ценам. Хотя там, конечно, все равно многое подорожает. Сейчас у нас есть звонок – Николай из Саратовской области. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Дело в том, что инфляция – это повышение цен. К ставке по кредитам в банке она никакого отношения не имеет. Она имеет отношение к производителям и тем, кто перепродает этот товар. Наценку надо привязать к налогам, чтобы ставка налоговая зависела от того, сколько вы накрутили. Если в советское время торговая наценка составляла 28%, а сейчас цены… Оцинкованный товар вырос сейчас более чем на 100%. Откуда инфляция? Откуда цифра в 4% берется? Константин Чуриков: Николай, очень много информации. Значит, 4% – это ожидания. Эльвира Набиуллина, поменяв брошку, она вот так думает о нашей инфляции, хочет, чтобы была такая. Но такой инфляции, конечно же, нет. Сергей Александрович, со зрителем о чем-то хотите поспорить? Нет? Сергей Хестанов: Да спорить не стоит. Я полжизни сам прожил в СССР и прекрасно знаю, что, да, формально в СССР инфляции не было, колбаса была по два двадцать. Но реально купить эту самую колбасу по два двадцать, кроме жителей закрытых городов и частично москвичей, было практически невозможно. По крайней мере, в том же Саратове это было сделать достаточно непросто, ну, если вы не работник пресловутого «почтового ящика» и не получаете продовольственные заказы. Поэтому идея регулировать цены и наценки не нова, но результат этой идеи известен вдоль и поперек. Результатом будет дефицит. Сейчас уже не так много людей, которые помнят пустые магазины. А я прекрасно помню, когда о том, что в магазине может быть пять сортов колбасы, рассказывали анекдоты, потому что в советских магазинах никакой колбасы не было. Константин Чуриков: Ну что вы, люди, которые выезжали за рубеж, говорят, кто первый раз там появлялся, просто падал в обморок, потому что не могли себе представить, что может быть такое изобилие. Давайте к нашей современной колбасе вернемся. Вот Росстат нам сообщает, что за этот год – а получается, что не за этот год, а всего-навсего за январь месяц, то есть за 30 дней – питание, продовольственные товары подорожали на 1,4%, то есть почти на 1,5%, непродовольственные – поменьше. Значит ли это, что если так же бодренько будут дорожать продукты к концу года, то мы получим где-нибудь плюс 15% продовольственной инфляции против 8% с копейками, как считало в прошлом году наше ведомство официальное, продовольственной инфляции? Эльвира Набиуллина об этом говорила тогда. То есть к этому все идет? Нам к этому готовиться? Извините, а у нас всех зарплаты как бы не растут. Пенсионерам прибавили 8,6%. И как нам быть? Сергей Хестанов: Ну, вы указали на абсолютно верную проблему. Действительно, продовольственная инфляция заметно выше непродовольственной. Кстати, это касается не только нашей страны, а это касается практически всех стран. Продовольственная инфляция всегда быстрее двигается и обычно выше, чем непродовольственная. Но это тоже имеет абсолютно объективные причины. С одной стороны, высок общий уровень инфляции. С другой стороны, очень высока продовольственная инфляция во всем мире. Вот с 2017 года стоимость продовольствия выросла, а особенно по некоторым товарным группам (по тем же зерновым), очень сильно. А учитывая то, что значительная часть российских производителей, помимо поставок на российский рынок, поставляют за рубеж, естественно ожидать, что российские цены будут по крайней мере стремиться к мировым. Поэтому, к сожалению, нужно быть морально готовым к тому, что… Мне трудно судить о конце года, но как минимум до середины года нынешняя тенденция роста цен, скорее всего, сохранится. Константин Чуриков: Ну, это получается тоже какой-то эксперимент над населением. Сергей Хестанов: Почему эксперимент? Эксперимент – это когда исследователь искусственно и сознательно что-то делает. Константин Чуриков: А тут нечаянно. Сергей Хестанов: В данном же случае наша экономика всего лишь отражает движение цен на мировом рынке. Не забывайте, что значительная часть доходов российского федерального бюджета – это доходы от поступлений от экспорта. И движение цен в мире пусть и не напрямую, но достаточно чувствительно сказывается и на нас с вами. Тамара Шорникова: Сергей Александрович, а вы согласны с формулировкой Центробанка относительно причин инфляции? Вот нам в очередной раз сегодня сказали, что мы сами ее разгоняем, потому что расширение спроса продолжает опережать возможности наращивания выпуска. Мол, быстрый экономический рост, активность двигает цены вперед. Это действительно все-таки мы? Потому что кажется, что в кошельке все меньше, и наращивать спрос ну просто не на что. Может быть, кто-то другой виноват все-таки? Сергей Хестанов: Как ни странно, на бытовом уровне понять инфляцию довольно легко, то есть человек приходит и видит, что уровень цен растет, но причин у инфляции очень много. И единой научной теории, которая полностью объяснила бы динамику инфляции, как ни странно, не существует. Вот в России около трети потребкорзины – это импортные товары. Причем определенная доля валютных затрат даже есть в тех товарах, которые на бытовом уровне считаются сугубо российскими. Ну, допустим, молоко: трава наша, коровы наши, крестьяне наши. Но при этом средства защиты животных импортные, упаковка, амортизация оборудования импортные. И получается, что даже в таком сугубо российском товаре, ну, где-то от 6 до 13% – это валютные затраты. Поэтому одна из причин – это ослабление рубля и рост цен на мировых рынках. Еще одна причина – это, соответственно, наша родная денежно-кредитная политика. И вот как раз повышая ставку, наш Центральный банк пытается с помощью вот этого инструмента инфляцию притормозить. Опять-таки вспомним взлет цен конца 2014-го и начала 2015-го годов. Тогда этот метод привел к тому, что инфляцию удалось снизить, но на это пришлось потратить около полутора лет. Учитывая то, что подъем ставки стартовал примерно полгода назад, наверное, где-то в третьем-четвертом квартале этого года (ну, с важной оговоркой, которую любят экономисты: при отсутствии внешних шоков) мы действительно увидим торможение инфляции. Константин Чуриков: Как вы сейчас посоветуете, ну, тем, у кого деньги есть, хоть какие-то сбережения, защитить себя от этой инфляции? Что сделать лучше? Сергей Хестанов: Ну, способ простой, известен более 30 лет. Ту часть накоплений, которые точно не предполагается использовать в ближайшие год-два, держать в так называемых твердых валютах. Там сейчас тоже есть инфляция, но инфляция в твердых валютах все-таки заметно поменьше, чем инфляция рублевая. Это из простых способов. Сложные же рекомендовать не буду, поскольку для их использования требуется определенная квалификация. Константин Чуриков: Ну да. И бегущая строка: «Осторожно! Не пытайтесь это повторить». И доллары (если доллары, если сейчас кто-то не боится держать доллары), наверное, только налом, потому что если на счете – мало ли, санкции введут. Да? Сергей Хестанов: Ну, тоже вопрос вкусов. На самом деле запасы даже наличной валюты, которая находится в российских банках, более чем достаточны для выдачи всех валютных вкладов. В случае даже самых страшных санкций теоретически ничего плохого случиться не должно. Кроме того, важно помнить, что хранить суммы наличности дома – это брать на себя в том числе риски, связанные с криминалом. То есть это на самом деле не так просто. Константин Чуриков: Хорошо. Спасибо вам большое, Сергей Александрович. Сергей Хестанов, советник по макроэкономике ген. директора компании «Открытие Инвестиции». Валерий из Московской области хочет высказаться. Валерий, пожалуйста. Зритель: Здравствуйте. Вопрос вот какой. Набиуллина сегодня сказала, что для того, чтобы уменьшить инфляцию, есть очень простой способ. Люди сейчас тратят деньги, выбрасывают их. Если повысить ставку в банках на депозитах, то деньги пойдут туда, успокоится обстановка. Но ставка в банках очень низкая – 3–4%. Там, где 7–8%, там с навязанными услугами. Поэтому я не пойму логику Набиуллиной. В принципе, за этим она должна следить. Константин Чуриков: Почему банки не повышают ставки по депозитам так же быстро, как они повышают ставки по ипотеке, да? Зритель: Не то что быстро. Сейчас 3–4% – обычная ставка. Константин Чуриков: Ну да, это я в курсе, это я в курсе. Хорошо, спасибо за вопрос. Тамара Шорникова: Спасибо. Константин Чуриков: Мы сейчас спросим об этом Олега Буклемишева, зам. декана экономического факультета МГУ имени Ломоносова. Олег Витальевич, здравствуйте. Олег Буклемишев: Добрый вечер. Константин Чуриков: Люди хотят зарабатывать на том, что у них есть вклады, а им не дают. Олег Буклемишев: Ну, абсолютно правильно, люди хотят зарабатывать. Это традиционный в России, весьма популярный и достаточно безопасный способ сбережений после того, как стали действовать механизмы страхования вкладов. Поэтому естественное стремление. Я, честно говоря, не знаю, откуда берется цифра 3–4%. Таких вкладов уже, по-моему, давно не осталось. Константин Чуриков: Ну, видимо, наш зритель на год положил деньги и давно не приходил в банк, не узнал, что там есть обновления. Олег Буклемишев: Ну, я думаю, что мы сейчас опять же увидим новые ставки в банках, потому что доходности ОФЗ, которые, в общем-то, достаточно близки к депозитным ставкам, потому что инструмент сам близок по надежности, а там уже ставки были и 9,5%, и даже где-то до 10% доходило. Поэтому я думаю, что мы сейчас и на банковском рынке дождемся тоже улучшенных условий. Тамара Шорникова: Олег Витальевич, это размышляют те, у кого есть деньги, есть что отнести в банк. А вот те, кто хотел бы занять у банка, сейчас в трудном положении, потому что банки, естественно, поднимают процентные ставки по кредитам, и становится невозможно получить какую-то помощь, чтобы как-то перекантоваться от получки до получки. Уже нереально становится взять ипотеку и так далее. Вот с этим что делать? Действительно, зарплаты не растут, и все сложнее становится прибегать к этим инструментам. Олег Буклемишев: Вы знаете, на фоне растущих ставок в 2021 году россияне неожиданно взяли довольно много кредитов. И кто-то это уже даже объяснил, как такую финансовую грамотность: люди предвосхищают рост ставок, поэтому торопятся взять (и им удается взять) дешевле, чем они могли бы взять в противном случае. Вы знаете, кредитование от зарплаты до зарплаты, когда до зарплаты не хватает денег, – это уже предпосылка такого полномасштабного личного финансового кризиса. Я понимаю, что есть люди, есть семьи, которые иначе не могут, но вот в сегодняшних условиях это просто петля на шею. И нужно думать скорее, где сэкономить (если есть на чем, конечно, положение у всех разное), стараться сэкономить, а не брать деньги в долг от получки до получки. Константин Чуриков: Ну, в этом смысле повышение ставки, а значит и повышение процентных ставок по кредитам – это некое благо, такая естественная защита населения от дальнейшей депривации, если нет возможности по этим кредитам. Тамара Шорникова: Да вряд ли благо, потому что это толчок к тем же микрофинансовым организациям, где меньше критериев. Константин Чуриков: Ну-ка? Олег Буклемишев: Совершенно верно, да. И люди, которые от зарплаты до зарплаты, они в основном идут как раз в микрофинансовые организации, а те довольно хорошо умеют камуфлировать ставки. Тамара Шорникова: И наживаться, да. Олег Буклемишев: Да. И приводить их так, чтобы обычному человеку разобраться было сложно. Поэтому я еще раз повторяю, что сам по себе инструмент – это такое затягивание человека в еще большую кабальную зависимость. И вот на фоне таких высоких ставок, с учетом реального роста доходов… А в России у нас в прошлом году получился 3% с небольшим рост реальных доходов, то есть опережающий инфляцию и после выплат всех налогов и других обязательных платежей. Вот это, конечно, совсем недостаточно, чтобы «отбивать» высокие ставки микрофинансовых организаций. Константин Чуриков: Буквально реплика. Никогда не угадаете, о чем сейчас пишет весь наш SMS-портал, все наши зрители. Переписка ведется здесь исключительно про колбасу. Я понял, что это такая наша национальная скрепа. Предыдущий эксперт об этом сказал – и все, и понеслось! Значит, Калининградская область: «Ваш эксперт лгет, – написано «лгет», – особенно про колбасу». Ладно, мы вернемся, мы как-нибудь отдельную тему сделаем. Тамара Шорникова: Просто еще ремарка: «В СССР в магазинах пусто было, зато в холодильниках все было качественное, в том числе и колбаса». Естественно. Константин Чуриков: Так, сейчас к нам вернется Олег Витальевич Буклемишев. Тамара Шорникова: Но мы готовы послушать звонок от Юрия, Псковская область. Здравствуйте. Константин Чуриков: Юрий, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Да, слушаем вас. Зритель: Здравствуйте. Я хотел бы задать такой вопрос. Вот говорят, что когда мировые цены… Слышно меня, да? Константин Чуриков: Да-да. Зритель: Вот когда мировые цены повышают, то у нас, к сожалению, тоже повышаются. А когда мировые цены снижаются, у нас снижаются или нет? Константин Чуриков: Юрий, а вы сами как думаете? Юрий, как думаете? Зритель: Я вообще думаю, что у нас экономисты некомпетентные, во-первых. Я вообще считаю, что Министерство экономического развития должно лидирую роль играть в нашем государстве, самую главную, оно должно всем руководить. Константин Чуриков: Спасибо, Юрий, спасибо. Олег Витальевич, вот как раз на экономфаке МГУ есть какие-то рецепты, как нам, так сказать, выйти из этого, как сказал ваш коллега Хестанов, застоя? Что нужно для этого сделать? Олег Буклемишев: Да, конечно. Мы участвуем во многих рабочих группах правительственных и Экспертного совета Правительства. Мы регулярно пишем разного рода записки по части бюджета и Центральному банку тоже помогаем. Недавно выпустили учебник по финансовой грамотности, кстати, вместе с Центральным банком. Поэтому постоянно стараемся держать руку на пульсе. Что касается вопроса, который поставил наш коллега, то абсолютно справедливый вопрос. Цены, действительно, гораздо проще растут, чем падают. Это давно отмечено. Мировые цены вообще к нам передаются в основном через механизмы падающего рубля, потому что мало того что цены растут, но еще и рубль при этом умудряется снижаться, даже на фоне растущей нефти. В этом смысле очень хорошо, что Центральный банк (мы, кстати, к этому давно призывали) приостановил скупку валюты на рынке, тем самым не продавливая рубль еще больше. Сейчас рубль воспрял – и это означает, что импорт будет хотя бы чуть-чуть дешевле для россиян. Тамара Шорникова: Олег Витальевич, если говорить о дальнейших каких-то перспективах, то вы их какими видите? Нам говорят, что это поднятие ставки не пройдет бесследно, удастся немного сдержать инфляцию до 5–6%. При этом есть мнение, что цены в этом году продолжат расти так же бешено, как и в прошлом. Чего ждать, как вы думаете? Олег Буклемишев: Ну, я тут скорее солидарен с председателем Центрального банка, с тем пресс-релизом, с которым мы только что ознакомились. Там серьезная озабоченность высказывается по поводу того, что есть и внешние факторы, которые содействуют росту инфляции, высокие ожидания и состояние рынка труда. На самом деле сейчас ситуация на рынке труда складывается такая, что безработица низкая, свободных рабочих рук нет, и ощущается дефицит рабочих специальностей, и не только рабочих, а буквально везде. И это хороший шанс на самом деле для многих потребовать повышения зарплаты, этого повышения добиться. Вот где нужно, мне кажется, людям объединяться и через разные механизмы пытаться повысить заработную плату, а особенно когда речь идет о частном секторе. В государственном секторе, я думаю, государство тоже волей-неволей будет повышать и индексировать заработную плату. Константин Чуриков: Олег Витальевич, а с точки зрения как раз истории экономики, назовем так (наверное, такой предмет у вас тоже есть на факультете), когда в последний раз люди требовали повышения зарплаты в нашей стране и им это удавалось? Олег Буклемишев: Последний раз? Они требуют этого постоянно. Если вы посмотрите на секторальные темпы роста заработной платы… Например, зарплаты строителей, которые выросли на десятки процентных пунктов в прошлом году, и я думаю, что в текущем этот рост продолжится. Посмотрите на зарплаты айтишников, тоже люди рассказывают самые фантастические про это дело истории. То есть это не тотально, вот всем повысили на 5% или понизили на 5%. Там, где люди действительно способны через рынок потребовать уважения к себе и к своему труду, там убеждают работодателей, вполне. Просто не идут работать, да, и работодатели вынуждены повышать заработные платы. Застройщики все платят сейчас с горькими слезами. Константин Чуриков: Я вчера, кстати, узнал новость. Например, бельгийские учителя, у них там тоже проблемы с зарплатой, с бюрократией проблемы, они там устали от реформ. В общем, они используют те методы, которые как бы не стоит брать на вооружение, но тем не менее. Вот в мире тоже есть такие же проблемы. Олег Витальевич, не можем не спросить про вчерашний, ну не знаю, позавчерашний «вброс». Фейк это или правда, но это Росстат сообщил, что очень сильно выросли доходы, рекордно, за последние – сколько там? – за последние восемь, даже девять лет, на 3,1%. Реальные располагаемые доходы. Олег Буклемишев: За последний год, это за 2021 год. Константин Чуриков: Да-да-да, за последний год. Но это максимальное значение, максимальный рост реальных доходов с 2013 года. Олег Буклемишев: Да, к сожалению, это так. Это на самом деле самая большая проблема российской экономики, по большому счету. Потому что даже тот экономический рост, микроскопический, который у нас в последнее время наблюдался, не транслируется в увеличение заработных плат. А заработная плата – это основная составляющая доходов населения. Наверное, самый главный рецепт экономического роста на будущее: сделать так, чтобы люди получали высокие доходы, и эти доходы несли даже не в банк, а скорее в магазин, покупали товары, и отечественно производство тем самым ускорялось бы. Вот это единственный надежный рецепт экономического роста. Другого, к сожалению, нет. Тамара Шорникова: А как добиться выполнения этого рецепта? Олег Буклемишев: Добиться? Я думаю, что, во-первых, повышением социальных выплат для тех, кто не может работать. Здесь государство может поработать над этим. И результаты прошлого года как раз показывают, что можем, если захотим, выплатить дополнительные суммы, а не посматривать на Фонд национального благосостояния, чтобы он пополнялся и пополнялся. Ну и надо повышать, конечно, эффективность производства – а это большая и серьезная история, это инвестиции, это опять же твердый рубль, который может позволить купить дорогие импортные технологии и комплектующие. То есть это совершенно другая экономическая политика, нежели та, которая есть сегодня. Константин Чуриков: Обычно все следят за брошками Эльвиры Набиуллиной. Сегодня были Весы. Видимо, понимая тонкость всей ситуации, наш Центробанк тщательно взвешивал все «за» и «против». Ну хоть за это спасибо. Спасибо и вам, Олег Витальевич, за ваш комментарий. Олег Буклемишев, заместитель декана экономического факультета МГУ имени Ломоносова. Что у нас через пару минут, Тамара? Тамара Шорникова: Коронавирус. Куда без него? Константин Чуриков: К сожалению, никуда.