Иван Князев: Итак, как мы уже сказали, в России сейчас разрабатывают сразу три варианта вакцины от коронавируса под контролем Академии наук. В частности, центр «Вектор» в Новосибирской области приступает к ее испытанию на добровольцах уже в июне, 60 человек согласились опробовать ее на себе. Тамара Шорникова: Также в нашей стране уже сейчас испытывают больше 20 новых лекарств от коронавируса. Много говорилось об эффективности препарата «Мефлохин», который лечит от малярии, но также эффективен от COVID-19. Плюс ко всему ходили слухи, что якобы еще советские прививки от туберкулеза помогут нам защититься. Что из всего этого реально работает и когда появится вакцина, Ваня вот действительно оптимистично говорит, что скоро, я не так уверена. Будем разбираться. Иван Князев: Будем разбираться, да. У нас для этого есть весьма опытные эксперты. Евгений Тимаков сейчас вместе с нами на связи, главный врач медицинского центра, врач-инфекционист. Евгений, здравствуйте. Евгений Тимаков: Здравствуйте. Иван Князев: Евгений, сейчас многих граждан, да чуть ли не всех интересует, как действительно и чем лечат людей, которые уже заразились, когда они попадают в больницу. Что делать тем, кто сейчас на карантине дома, у него, может быть, там еще какие-то легкие симптомы. Вот даже мы называли несколько вариантов медицинских препаратов, тот же «Мефлохин». Что это такое? В общем, чем лечиться? Евгений Тимаков: Ну, лечиться... На самом деле нужно гражданам понимать, что, к счастью, коронавирусная не вызывает 100% серьезного протекания этой инфекции, то есть большинство людей, это 80%, переносят ее в легкой форме, не требуют никакого лечения, кроме обильного нормального питья, жаропонижающих препаратов и наблюдения доктора, чтобы не перешло все в более серьезные какие-то механизмы. Те препараты, которые назначаются уже врачами, они назначаются действительно только в стационаре, на домашнем лечении их назначать, принимать самостоятельно никаким образом нельзя. Что по поводу препарата, который вы назвали, это препарат от малярии. Были данные, что он может помогать при лечении коронавирусной инфекции, но пока его эффективность на 100% не доказана. Тестируются различные схемы, очень маленький период времени прошел с начала нашего эпидемического процесса с января до настоящего времени, для того чтобы делать какие-то прогнозы, помогает или не помогает. Да, его используют, да, проверяют, да, смотрят, но доказательств того, что он помогает на 100%, нет. Поэтому самостоятельно проверять и в домашних условиях его употреблять никаким образом нельзя. Он действует только вместе с другими препаратами, там есть ретровирусные препараты, которые назначаются в стационарах при тяжелом течении или среднетяжелом, если есть показания и сопутствующие заболевания. Иван Князев: Евгений, скажите, пожалуйста, просто сейчас сообщается, что уже более 20 препаратов каких-то уже тестируется, якобы они могут помогать. Вы вот что о них знаете? Евгений Тимаков: Вот я вам про это и говорю, что это все только тестируется, только пока различные схемы, комбинации проверяются. Это различные препараты, которые используются в лечении ВИЧ-инфекции; это препараты, которые стимулируют выделение интерферона или готовые препараты интерферона; это препараты, которые против малярии; это препараты противовоспалительные различные, которые снимают отечность легких. Потому что вирус чреват тем, что он в легких вызывает специфические изменения в виде отека тканей, разрушения сурфактанта. То есть различные, много-много-много комбинаций, в каждой стране, в каждой больнице помимо основных протоколов, предварительных протоколов, скажем так, предварительных протоколов лечения пытаются применять еще дополнительные препараты, чтобы посмотреть, что лучше действует, как помогают препараты населению. Иван Князев: А если дома? Евгений, смотрите, я где-то прочитал, что весьма полезно делать ингаляцию опять же с препаратами интерфероновой группы, это так? Евгений Тимаков: По поводу ингаляций препаратами интерферона были исследования в Китае, делали эти препараты детям... Иван Князев: Ага. Евгений Тимаков: Были какие-то положительные результаты. Опять же говорю, исследования клинического не было. Теоретически ингаляция препаратов интерферона блокирует рецепторы, на которых размножается этот самый вирус дополнительно, и стимулирует местный иммунитет. Какая-то обоснованность этому, может быть, есть, но только по назначению врача. Иван Князев: Но вообще, наверное, ингаляция при таких-то случаях не повредит, не помешает, если ее делать? Евгений Тимаков: Ингаляция не повредит обычными физрастворами, вот она точно не повредит, она улучшит отхаркивающий эффект, мукоцилиарный клиренс, мы увлажним легкие, в легких слизистую увлажним, больше лучше выделяться вирус во внешнюю среду, у него не будет возможности долго размножаться, цепляться, будет откашливание. Ну а по поводу лекарственных препаратов, еще раз говорю, это все вопрос дискутабельный, нужно только решать вопрос с врачом. Физраствор – пожалуйста. Физраствор можно, натуральное питание можно, витаминные фрукты, цитрусовые те же самые – пожалуйста, можно, это никто не возбранял. Дышать свежим воздухом, делать дома гимнастику – это идеальная профилактика всех, любых инфекций, не только коронавирусной инфекции. Иван Князев: Ага. Тамара Шорникова: Да, конечно, но какие-то препараты, говорить о них, тем более в домашних условиях, мы, естественно, не можем и не станем этого делать. Евгений, что касается самого вируса, постоянно обновления существуют, была уверенность какая-то, что этот вирус по крайней мере не трогает детей, сейчас в Москве есть определенное уже количество заболевших детей. Вирус мутирует? Мы достаточно сейчас о нем знаем, чтобы о лечении качественном говорить? Евгений Тимаков: Давайте так, вирус на самом деле, к счастью, не мутирует, потому что каждый раз обновляется банк вирусных инфекций, выделяют вирус от новых больных, и структура этого вируса по факту не отличается от первоначальных копий его. Это хорошо, то есть активной мутации вируса нет, это нужно для того, чтобы разработать вакцину или тест-системы, чтобы они были действительно достоверны и работали, это обязательно. Что касается детей, то изначально в Китае дети также заболевали этой инфекцией, просто диагностическая база была меньше гораздо. Меньше диагностировали детишек, потому что они болеют в легкой форме, они не обращались к врачу. А когда ретроспективно, то, что уже после эпидпроцесса проверили население на заболеваемость, да, дети болели, были, к сожалению, единичные летальные исходы. И у нас в Москве сейчас диагностируют и тестируют всех, поэтому и детей выявляем мы. Если бы мы их не тестировали, то мы бы их не выявляли, потому что, еще раз повторяю, это заболевание протекает чаще всего или в легкой, или в скрытой форме. Иван Князев: Ну даже просто сообщалось, что молодые люди в возрасте до 40 лет, у них болезнь протекает... Тамара Шорникова: Большой процент... Иван Князев: Большой процент, и болезнь протекает достаточно тяжело. Евгений Тимаков: Да, правильно все. Но вот смотрите, мы сейчас, к счастью, изолировали наше пожилое население, соответственно, статистика, выборка тех, кого мы тестируем, какая у нас? Это молодые люди. Кто у нас чаще всего летает, если за границей путешествуют пожилые, но у нас сейчас чаще путешествуют молодые активные люди. Кто, естественно, заболевает больше, заражается? – те, кто путешествовали. Иван Князев: Это да. Евгений Тимаков: У нас выборка другая, соответственно у нас якобы «помолодел» вирус. На самом деле другая выборка, другая статистика, и в каждой стране она будет своя, так же как и процент летальности будет в каждой стране свой. Тамара Шорникова: И что касается симптомов, да, мы знаем основные, затрудненное дыхание, высокая температура. Но опять же появляются новые, уже появляются сообщения о том, что вирус влияет, например, на репродуктивную систему у мужчин и так далее. Появляются ли какие-то новые симптомы, о которых узнают врачи? Евгений Тимаков: Ну, во-первых, это связано с изменением легких, фиброзы легких могут возникать из-за этой инфекции. Мы видим чаще диарейные симптомы, это расстройства стула, у детишек кишечные различные симптомы. Чем дальше будет протекать эпидемия, чем дольше будет этот процесс, тем больше будет данных, тем больше будет новых симптомов, естественно, это будет большое клиническое исследование к окончанию эпидемии. Тамара Шорникова: Спасибо большое. Иван Князев: Спасибо большое. Тамара Шорникова: Евгений Тимаков, главный врач медицинского центра, врач-инфекционист. Спасибо вам. Евгений Тимаков: Всего доброго. Иван Князев: Сейчас у нас есть звонок от нашего телезрителя. Тамара Шорникова: Владимир из Липецка. Иван Князев: Владимир из Липецка у нас на связи. Здравствуйте, Владимир. Зритель: Здравствуйте. Я хотел сказать, что вакцина, конечно же, будет, но вполне возможно, что будет и следующий вирус. Мы должны сами для себя решить, живем мы или доживаем, потому что вот позитивное наше настроение – это самое главное. «Хорошее останется, Плохое позабудется, Что с родиною станется, То и с народом сбудется». А вакцинироваться не надо спешить, потому что спешка нужна только в двух случаях. Иван Князев: Да, понятно. Тамара Шорникова: Спасибо большое. Иван Князев: Спасибо вам. Московская область пишет: «Отхаркивающие точно не повредят, в том числе сильные». Ярославская область: «Хорошо смягчает кашель при ОРВИ и гриппе отвар мать-и-мачехи», – ну такие народные средства. Самарская область пишет, что «вакцина очень нужна, прямо как воздух». Тамара Шорникова: Да. Поговорим о профессиональных медицинских способах лечения с Александром Аптом, доктором биологических наук, заведующим лабораторией иммуногенетики Центрального научно-исследовательского института туберкулеза. Иван Князев: Здравствуйте, Александр Соломонович. Александр Апт: Здравствуйте, да, здравствуйте. Иван Князев: Александр Соломонович, расскажите нам вот о тех изысканиях по поводу вакцины, которые сейчас ведутся в России. По-моему, сразу в нескольких лабораториях пытаются ее разработать. Александр Апт: Значит, прежде всего это ведется не только в России, а во всем мире, это важно. Иван Князев: Ну да. Александр Апт: Во-вторых, вакцина, любая вакцина – это процесс долгий, никаких тут прыжков совершить нельзя, потому что надо получить соответствующий материал, надо провакцинировать, надо посмотреть, что, какие получаются антитела, к чему они специфичны; надо посмотреть, как активируются Т-лимфоциты, это вовсе не антитела, и к чему они специфичны; и надо проверить это на животных, без этого не бывает. Поэтому я думаю, что к данной вспышке коронавируса мы вакцины иметь не будем. Но ее в отличие от того, что когда-то произошло с SARS и MERS, надо будет сделать и довести до конца, пригодится на будущее. Иван Князев: Ага. Тамара Шорникова: Говорится сейчас о том, что вспышки коронавируса такие сезонные будут в течение 2 лет соответственно, естественно, нужна будет вакцина, чтобы бороться. И есть прогнозы, что вот к концу года возможно создание вакцины. У вас какие прогнозы? Александр Апт: Я думаю, что конец года – это, в общем, реальная вещь, для того чтобы что-то получить и испытывать на животных, с этим я совершенно согласен. А что касается повторных вспышек, да, это возможно, потому что вирус распространился чрезвычайно широко, где-то останется достаточно большая часть популяции, которая с ним не столкнется, поэтому да, возможны повторы. Вообще говоря, большие эпидемии раз в 50 лет, малые эпидемии каждые 10 вирусные, это, в общем-то, та норма, с которой мы живем на этой планете. Тамара Шорникова: Если коротко, вот как раз о прогнозах, раз уж о них заговорили. Сейчас один из прогнозов, который читают все, – это то, что к концу лета точно в России все успокоится. Вы как относитесь к этому? Александр Апт: Абсолютно скептически. Во-первых, в России ничего никогда не успокаивается до конца, это, так сказать, общее, а частное – таких гарантий вам не может дать абсолютно никто. Россия слишком большая страна, у нее очень дифференцировано население и по достатку, и по медицинским знаниям, и по уровню медицинской помощи. Я не знаю, как можно делать такого рода прогнозы. Я на это не берусь. Иван Князев: Александр Соломонович, смотрите, что касается прогнозов по поводу сроков, вот Вероника Скворцова говорит, что уже через 11 месяцев у нас будет готовая вакцина. И, более того, испытывать, вы говорили, сначала на животных, но уже нам обещают, что к концу июня уже 60 добровольцев будут испытывать вакцину вот этого центра «Вектор». Расскажите нам, вообще что это за центр? И вот эти сроки реальны? Александр Апт: Центр «Вектор» – это очень известное учреждение, действительно в стране очень известное. Они вирусологи, их там много, люди они грамотны в отношении биоинженерии и генетики микробов, в частности вирусов, с этим трудно спорить. Как, получат ли они эффективную вакцину, никто из них самих этого не скажет, для этого и удача нужна, и некоторое совпадение, я бы сказал... В частности, скажем, будет получен какой-то спектр антител в результате введения прототипной вакцины – что будут делать эти антитела? Будут они блокирующими, будут они связывающими, будут они... Понимаете, в любом иммунном ответе куча вариантов. Поэтому пока нет данных, данных нет, ничего не поделаешь. Иван Князев: Но вот сроки-то они уже назвали, сроки назвали конкретные, в конце... Тамара Шорникова: И вполне близкие. Иван Князев: Да, и вполне близкие. Тамара Шорникова: Значит, есть какие-то понятные перспективы. Иван Князев: В конце июня на людях 60 человек, то есть, видимо, они как-то уверены в этом. Александр Апт: Ну я не могу комментировать чужие слова, под которыми я не вижу никакого основания. Если это было бы вот так вот по щучьему велению 4–6 месяцев и вакцина... Ну испытают они на 60 добровольцах – они что испытают на 60? Они испытают безопасность? Безусловно. Они испытают иммуногенность, то есть они получат из сыворотки крови добровольцев антитела, которые смогут проверить, работают они с продуктами вируса или не работают, но это все. Эффективность проверить таким образом нельзя, это требует гораздо большего времени. Иван Князев: Ага. Тамара Шорникова: Да, спасибо большое. Иван Князев: Спасибо большое. Тамара Шорникова: Александр Апт, доктор биологических наук, заведующий лабораторией иммуногенетики Центрального научно-исследовательского института туберкулеза. Послушаем телезрителей. Иван Князев: Ольга, Владимир у нас на связи. Ольга, здравствуйте. (Как звучит, Ольга, Владимир.) Зритель: Здравствуйте. Я хотела бы вот... Меня слышите, да? Тамара Шорникова: Да, отлично. Иван Князев: Да. Зритель: Ага. Я хотела бы что сказать? Конечно, вакцина – дело очень хорошее, всегда правильное, но разрабатывается долго. Я вот во всей этой эпидемии вижу один из положительных моментов то, что население приучили носить маски. Ведь у нас каждый год в России проходит эпидемия гриппа, ОРВИ и все, и никогда, единицы всегда носили маски. Иван Князев: Но что-то как-то не очень приучили, видимо, приучили пока только искать маски, потому что масок нет. Вот искать маски приучили. Зритель: Нет, вот я просто наблюдаю по своему городу. И молодежь, и средний возраст, и пожилые надели маски. Где они их нашли, другой вопрос, это вопрос, кстати, к государству, в основном к Минздраву и особенно к ГО и ЧС. У нас гражданская оборона, на всякий случай, имеется, но она ограничивается в основном только проверкой бомбоубежищ и обучением специалистов разных заводов и предприятий, организуют лекции по защите от ядерных взрывов. Так вот, может быть, именно этим структурам заняться именно производством масок, на себя взять бюджетирование, финансирование вот этих систем, именно, ну как сказать, определить именно в эти вот подразделения. Потому что народ вот именно понял, что надо носить маски, неважно, коронавирус, грипп, ОРВИ, ОРЗ, неважно, какая еще там зараза прилетит когда. Вакцина будет разработана, но маска обязательно должна быть, и они должны быть, эти маски, в достаточном количестве в государстве в каждом периоде. У меня все. Тамара Шорникова: Да, спасибо вам за ваше мнение. Иван Князев: Да, спасибо. Я вот тут собираю SMS от наших телезрителей по поводу вот таких домашних рецептов, чем можно спасаться: «Морс из клюквы – антисептик и жаропонижающее», – Ленинградская область нам написала. Ярославская область: «Для профилактики пейте зеленый чай плюс имбирь, плюс мед, плюс лимон, плюс корица, плюс гвоздика», – вот какой коктейль получается. Тамара Шорникова: Плюс торт. Иван Князев: Плюс торт, да. Тамара Шорникова: Поговорим о методах лечения, о перспективах разработки вакцины с Михаилом Костиновым, заведующим лабораторией вакцинопрофилактики и иммунотерапии аллергических заболеваний НИИ вакцин и сывороток имени И. И. Мечникова Российской академии медицинских наук. Здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте. Михаил Костинов: Добрый день. Тамара Шорникова: Да. Если говорить, мы строили сейчас различные прогнозы по возможному появлению вакцины. Какое ваше мнение на этот счет, когда может появиться? Михаил Костинов: Ну, дело в том, что, конечно, здесь нового ничего не добавишь о вакцине, потому что вакцину одно разработать в лаборатории, испытать ее на мышах (или будут другие животные), и другое, когда идет на людях. Почему? Потому что на людях как раз идет тот процесс, который тернистый. Объясню, почему. Потому что если взять на примере пандемической вакцины против гриппа, которая у нас была 2009–2010-е гг., то как раз здесь особенно ничего не было, только была главная цель этой вакцины, чтобы она могла работать быстро, то есть быстро формировался иммунитет, чтобы человечество, население России защитили от этого пандемичного гриппа. И что оказалось? Что даже при всей технологии, которая была использована при сезонных вакцинах от гриппа, чтобы создавать быстрый иммунный ответ, не получается, потому что такого штамма раньше не было. И для того чтобы был полноценный иммунитет, надо было ввести две дозы вакцины, а интервал между ними минимальный был 3 недели, и тогда получалось, что через 45 дней примерно был хороший иммунитет. Соответственно, и здесь будут разные цели при подготовке вакцины, и никто не знает, что понадобится ввести одну дозу вакцины, а может быть, будет две дозы вакцины. И, конечно, технологии, потому что каждое государство развитое создает, имеет свои технологии, это идет и ДНК-вакцина, но окажется, что ДНК-вакцины не очень такие, которые безопасные, РНК-вакцины создаются, есть традиционные «живые» вакцины, может быть, а может быть, даже интраназальная будет, потому что носительство через верхние дыхательные пути. Есть такая специальная белковая вакцина, С-белок, который все ученые говорят, что наверняка это есть самый такой многообещающий белок для создания универсальной вакцины. Вот это проблема. А дальше идет... Как идет... Вот эти 60 человек – откуда они брались? Дело в том, что испытание вакцины – это не то что Россия кончит по своему протоколу, допустим, Китай по своему. Есть международный протокол по клиническим испытаниям этих вакцин, и как раз вот этот протокол и гласит, что на первую фазу, всего три фазы исследования, первая фаза как раз идет от 40 до 60 человек, которые госпитализируются, и в течение недели минимум строго наблюдается, что с ними, что происходит на самом деле, не только что вот дают реакцию, не дают реакцию, что происходит с анализом крови, что происходит с сердечно-сосудистой системой, что происходит с нервной системой, то есть это они изучают вот эти механизмы у человека. А дальше, конечно, через 3 недели, минимальный срок, берется кровь на антитела, хотя кровь будет браться и в первый день, и во второй день, и в третий день, а иммунитет, соответственно, считается стандартно примерно через 3 недели. И оттуда выбирается, что из этой вакцины, она будет использовать несколько доз, не то что эту одну вакцину, а будет, даже если одна вакцина, будут три разные дозы, минимум три дозы, то есть концентрация антигена, чтобы мы понимали, что самое лучшее и безопасное. А после из этих вакцин, которая будет браться, одна из этих трех серий, дальше идет вторая фаза, которая исследуется на 200, 300, 500, 600 человек, которые то же самое, такие же параметры. А дальше... Ну ловить 600 человек никто не..., допустим, пожалуйста, берите кровь, давайте вакцинацию, тоже проблема искать добровольцев. И после исследования, это примерно 600 человек, идет третья фаза, называется полевая. А что означают полевые? Потому что здесь уже не то что вакцина формирует иммунитет или безопасна, а эпидемиологический эффект, окажет она что-нибудь или нет. Вот это беда, потому что именно в оценке ее эпидемиологической эффективности означает, что она может получаться на уровне государства. Вот такие моменты. Соответственно, если взять эти сроки, это может тянуться и 8 месяцев, и 9 месяцев, может быть до года, это все зависит. А потом третий этап последний, когда надо создавать линии для производства вот этой вакцины. Мечта есть? Я думаю, что мы в 2021 году 100% будем применять эту вакцину, если это, допустим, сомнения вызывает, но понадобится не понадобится... Есть другое понятие, что биологическая безопасность государства, мы должны делать все возможное, для того чтобы мы защитили свое население. Вот по поводу таких вакцин. По поводу лекарственных препаратов если думать, конечно, сейчас вакцины нет, но в мире принимаются такие попытки, называется пассивная иммунизация. Что означает пассивная вакцинация? Когда те, которые переболели вот этой инфекцией, берется сыворотка или плазма, дальше специально проверяют на другие патогены, чтобы не ввести от человека... Допустим, если есть какое-то хроническое заболевание, мало ли, что-нибудь, чтобы с этой сывороткой не ввести, не заразить человека, которого мы должны спасти. И вводится сыворотка таких пациентов. Но это тоже проблемно. Почему? Потому что при подборе таких сывороток надо знать уровень нейтрализующих антител, то есть какая концентрация вот этих антител от этого коронавируса, для того чтобы могла нейтрализовать действие вируса, который попадает в организм у такого человека. Этот способ применяется для самых тяжелых пациентов, это называется критические пациенты, те, у которых возникает острый дистресс-синдром, респираторный дистресс-синдром, это очень тяжелые. Помимо тех препаратов, которые общеприняты в мире, здесь идут другие, ученые говорят, что здесь надо думать, расширять вот этот спектр препаратов для лечения тяжелых пациентов. Почему? Потому что у них наблюдается так называемый цитокиновый штурм. Вот эти, которые быстро умирают, развивается острый респираторный дистресс-синдром, они умирают вот от этого цитокинового штурма. Тамара Шорникова: А что он из себя представляет? Михаил Костинов: Да, это очень тяжелый... То есть сам организм убивает себя, потому что он защищается, выделяет много цитокинов. И что делают цитокины? Даже ученые сейчас думают и пишут, что здесь наверняка придется думать о моноклональных антителах к интерлейкину 6, моноклональные тела могут быть к В-клеткам, к Т-клеткам, но это уже другие, дендритные клетки даже могут использовать, стволовые клетки могут. То есть здесь более широко такие перспективы, чтобы... Это проблема, для того чтобы ее грамотно решить, не ограничиваться препаратами, которые у нас сейчас применяются в России. Иван Князев: Спасибо. Михаил Костинов: Россия имеет свой препарат. И еще что самое главное? Вот когда смотришь протоколы лечения в мире, вот недавно мы смотрели, потому что писали обзор, – оказывается, что все ученые применяют все препараты, которые известны, даже они использовали для этих тяжелых пациентов, которые в реанимации, макет вот этой искусственной... Использовали аппараты искусственной печени, аппараты искусственной почки, то есть для того чтобы спасти таких людей. И самое такое, что меня удивило, что они не ограничиваются только на такое лечение, они даже применяют свои национальные вот эти различные микстуры, различные средства, которые кажутся как гомеопатия или традиционные методы. Я удивился, когда в Китае даже применяли один из наших препаратов, который оказывает противовирусный эффект, у нас все критикуют, что это плохо, плохо, плохо, нельзя, а они применяли, вот это дается даже в научной статье, что в определенной когорте пациентов применяют. То есть в мире применяют все средства, потому что сказать, что это самый лучший и не бывает замены, нет, то есть каждое государство с учетом его арсенала этих препаратов, которые есть у них, они применяют и испытывают... Тамара Шорникова: Да, ищут оптимальный путь лечения. Михаил Костинов: Да, конечно, потому что главное – спасти человека. Конечно, эти препараты, часть у них имеет такие побочные эффекты, которые массивные, но дело в том, что берется уже, на весы ставится, или человек выживет, или даст какое-то осложнение, или, допустим, будет неприятный побочный эффект. Главное спасти человека. Тамара Шорникова: Да, спасибо большое. Иван Князев: Да, спасибо, Михаил Петрович. Михаил Костинов был с нами на связи. Послушаем, успеем еще телефонный звонок один принять. Алевтина из Санкт-Петербурга к нам дозвонилась. Алевтина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Иван Князев: Слушаем вас. Зритель: Скажите, пожалуйста, когда будут нормальные продукты доброкачественные, творог, сметана, мясо, которое похоже на мясо, куры, которые как куры настоящие после войны и до развала СССР? Сегодня невозможно есть. Хлеб отвратительный. О каком вы говорите иммунитете, когда молодые детки кушают такую ерунду? Ну ладно я старая, мне 82 года будет, я прихожу в больницу, мне говорят: «Опять пришла». Никому мы не нужны, понимаете? Надо, чтобы продукты были хорошие и чтобы врачи не по блату поступали, а те, которые действительно могут учиться и могут дать пользу и президенту, и нашей стране, и людям. Иван Князев: Да, спасибо, Алевтина. Тамара Шорникова: Да, спасибо. Иван Князев: Ну вот вы нам нужны, вот вы нам дозвонились, нам уже от этого хорошо. А еще, кстати, иммунитет надо укреплять, Алевтина права, питаться надо хорошо и об иммунитете заботиться. Тамара Шорникова: И морс пить из клюквы, как ты советовал? Иван Князев: Вполне себе.