Иван Князев: Итак, власти Татарстана объявили 12 мая днем траура после стрельбы в школе. Число пострадавших в казанской школе выросло, как мы уже сказали, до 23 человек – 20 детей, 3 взрослых. Они находятся в лечебных учреждениях, некоторые в крайне тяжелом состоянии. Девять человек погибли. Сейчас в Казани работает наш корреспондент Александр Чернов, он выходит на прямую связь со студией. Здравствуйте, Александр. Александр Чернов: Здравствуйте. Сегодняшний день объявлен в Татарстане днем траура. Флаги приспущены, школы не работают, повышенные меры безопасности в больницах, в общественном транспорте и на въездах в город. А в эти минуты на мусульманском кладбище в Казани и в поселке Большие Клыки хоронят двух восьмиклассников – Амира Зарипова и Дамира Гайнутдинова. Также хоронят и учительницу иностранных языков Эльвиру Игнатьеву, ей было 26 лет. И вчера она своим телом от стрелка закрыла одного из учеников. Всего в гимназии погибли девять человек – семь школьников и два учителя. Погибли от пуль и из-за того, что выпрыгивали из окон. Почти все взрослые получили пули, закрывая собой детей. Несколько учеников обратились в больницы сегодня ночью. Дети уходили домой из школы в состоянии аффекта, и после этого у них начинали болеть руки и ноги. Поэтому количество пострадавших в больницах увеличилось. Правительство Татарстана взяло на себя организацию похорон учеников и сотрудников казанской гимназии. Их родным выплатят по 1 миллиону рублей, а пострадавшим – от 200 до 400 тысяч. В больницах Казани сейчас остаются 23 человека, 20 из них дети. Шесть в тяжелом состоянии, двое со статусом «крайне тяжело». И трое взрослых. Психологи дежурят в больницах. Отдельный специалист прикреплен к каждой семье погибших и пострадавших. В Казань также вчера приземлился санитарный Ил-76 МЧС России, он вылетел из подмосковного Жуковского. Борт в любое время готов забрать тяжелораненых на лечение в Москву. Все-таки сегодня на утреннем консилиуме врачи решили забрать троих взрослых и пятеро детей – всего восемь человек отправят на госпитализацию и лечение в Москву. А также сегодня в международном аэропорту Казани президент Татарстана встретил председателя Следственного комитета России Александра Бастрыкина. Ну, надо сказать, что вообще в эти дни у мусульман продолжается праздничная неделя, кульминацией которой должен быть завтрашний праздник Ураза-байрам. Из-за трагических событий в этом году он пройдет скромно. Правительство Татарстана на себя берет организацию похорон учеников и сотрудников гимназии № 175, как я уже сказал. Вчера вечером и сегодня утром тысячи казанцев идут к 175-й гимназии, люди приносят игрушки, цветы, свечи к школе. Вечером соболезнующих было так много, что приходилось ждать по часу, чтобы подойти к мемориалу. Пришлось вынести еще парты, чтобы уместились все цветы. Слезы были у мужчин, у женщин и у тех, кто к этой гимназии не имеет даже никакого отношения, а просто сейчас скорбит вместе со всеми. Тамара Шорникова: Да, это, безусловно, трагедия, которая не может оставить равнодушным. Александр, расскажите, есть ли результаты различных проверок, о которых говорилось накануне? Сразу после трагедии начали писать в социальных сетях, например, родители из разных школ Татарстана, рассказывать о том, что у них в школе тоже все плохо с охраной: охраны либо нет, либо на месте охранника, не знаю, пожилая женщина, которая вряд ли сможет защитить от нападающего. И была информация о том, что школы Татарстана проверят после этой трагедии. Была ли уже проверка? Есть ли какие-то промежуточные результаты? Александр Чернов: Вчера стало известно, что сегодняшний день будет в школах неучебным, и как раз этот день посвятят проверкам в школах. Уже известно, что система охраны детских учреждений сейчас будет снова переформирована. Например, в школе, где произошла трагедия, от услуг профессионального охранника отказались сами родители. Они же решили установить кнопку тревоги еще в мае прошлого года – ту самую кнопку, благодаря которой через шесть минут приехал первый пожарный расчет. Функцию охранника выполняла вахтер, которая первой оказала сопротивление, за что получила пули. Ее, кстати, хотят представить в награде, как и еще пятерых пострадавших во вчерашней стрельбе в школе. Система охраны в казанских школах и так совсем недавно модернизировалась. На входе стоят турникеты, повышенная безопасность. В здание могут пройти только люди, у которых есть магнитные карточки с персональными данными. Но и это уберечь детей, как мы видим, не смогло. Тамара Шорникова: В соцсетях прежняя охрана школы писала, что они ушли оттуда как раз три года назад, потому что им не платили. Александр Чернов: Ну, есть сейчас разная информация, в том числе и из соцсетей. Я такую информацию не встречал. В целом в татарстанских школах достаточно хорошая система безопасности. Я повторю, что стоят турникеты. Она буквально два года назад только была модернизирована. И удивительно, почему все это не помогло. Тамара Шорникова: А за проходом через турникеты наблюдают сотрудники ЧОПов, вахтеры? Александр Чернов: Ну, как показал вчерашний день, наблюдают вахтеры – бабушки, у которых в руке есть тревожная кнопка. Но есть школы, кстати, к охране которых привлечены сотрудники частных охранных предприятий. Тамара Шорникова: И еще одна проверка, о которой также говорилось накануне. Собирались проверить всех владельцев оружия в регионе. Что известно об этой проверке? Каковы ее сроки? Александр Чернов: Ну, проверка оружия уже началась вчера, насколько я знаю. Сроков пока конкретных нет. Говорят, что это будет буквально в течение месяца все сделано и все проверено. При этом будут проверять не только в Татарстане, насколько я знаю, но и в ближайших республиках. Прошла информация, что вот это ружье гладкоствольное девятнадцатилетний Ильназ Галявиев, который вчера устроил стрельбу в школе, он купил в соседней республике, в городе Йошкар-Ола. Иван Князев: Александр, еще такой вопрос. Вот вы сказали, что по одному психологу прикрепили к каждой семье. Присутствуют ли психологи на похоронах? В каком состоянии родители, родственники? Достаточно ли одного психолога? Александр Чернов: Я думаю, что психологи мало чем могут помочь. Мы вчера пытались разговаривать с родителями, сегодня пытались. Они ни в какую не идут на контакт. Для людей это огромное горе, они потеряли собственных детей. На похоронах сегодня видели психологов. Иван Князев: «Скорая помощь» была там? Александр Чернов: «Скорую помощь» не видели, нет. Ну конечно, можно сказать, что лучшую психологическую помощь оказывают родственники и друзья погибших. Иван Князев: Да, хорошо, спасибо вам, Александр. Александр Чернов, наш корреспондент в Казани. Сегодня в Казани день траура. Очень много SMS с соболезнованиями. Пенза пишет: «Пензенцы скорбят». Челябинская область, Астраханская область, Ленинградская – все соболезнуют, говорят о сочувствии. Тамара Шорникова: И очень много SMS приходит, люди высказывают свое мнение относительно оружия: во сколько его нужно выдавать, какие меры нужно предпринять, чтобы избежать в дальнейшем таких трагедий. Вот несколько мнений. Ленинградская область, телезритель пишет: «Оружие нужно выдавать не с 21 года даже, а только с 25 лет». Есть еще мнение о том, что перед тем, как выдавать оружие, нужно действительно мониторить соцсети, в них сейчас люди часто откровеннее, чем на той же встрече с психологом или наркологом. Будем обсуждать сейчас разные варианты. Иван Князев: Ну да, как раз об оружии и поговорим прямо сейчас. Тамара Шорникова: Да, именно сейчас в Комитете Госдумы по безопасности и противодействию коррупции на рассмотрении находятся семь законопроектов, которые так или иначе меняют закон «Об оружии». И вот последняя новость: комитет Госдумы одобрил ужесточение правил выдачи лицензий на оружие. Иван Князев: Законопроект вводит запрет выдавать лицензии россиянам с двумя или более погашенными судимостями, а также лицам, у кого были административные наказания, в частности, например, за пьяную езду или передачу управления своим автомобилем нетрезвому человеку либо за отказ пройти медосвидетельствование на состояние опьянения. Законопроект уже рекомендовано принять депутатам в первом чтении. Тамара Шорникова: Сейчас получение лицензии на оружие выглядит так. Кандидат проходит медкомиссию: окулиста, психиатра, нарколога. Далее идет обучаться безопасному обращению с оружием – теория и практика. Попутно приобретает сейф для хранения оружия. Затем получает документы и идет в органы Росгвардии для получения лицензии. Заявку, кстати, можно оформить на Портале госуслуг. Покупать оружие можно с 18 лет для самообороны, охоты, стрелкового спорта и коллекционирования. Иван Князев: С последними пунктами в том числе и хотим разобраться. Зачем обычному гражданину нужно оружие? Еще хотим к вам обратиться: по-вашему, с какого возраста нужно разрешать выдавать лицензию? «Запретить продажу оружия граджанам до 21 года?» – «да» или «нет». Это наш опрос для SMS-голосования. Пишите свои варианты на номер 5445. Тамара Шорникова: А сейчас поговорим с экспертами. На связь с нами выходит Сергей Гончаров, почетный президент Международной ассоциации спецподразделения «Альфа». Иван Князев: Здравствуйте, Сергей Алексеевич. Сергей Гончаров: Добрый день. Иван Князев: Сергей Алексеевич, вот то, что сейчас в Госдуме обсуждают и уже рекомендовано в первом чтении рассмотреть эти поправки, этот новый закон – не выдавать лицам, у которых была судимость или административные правонарушения, – достаточно ли этого или нет, по вашему мнению? Сергей Гончаров: По крайней мере, я думаю, что после трагедии, которая произошла в Казани, ожидаются многие изменения. После того как в этот диалог вступил президент, уверен, что мы получим, возможно, даже кардинальные изменения и по оружию, и по другим сферам, которые касаются той трагедии в Казани, которую мы обсуждаем. Ну, по оружию – я считаю, что, наверное, это решение совершенно правомерное. Но в то же время надо, как говорится, понятие правильное. Если покупает молодой девятнадцатилетний человек это помповое… вернее, ружье полуавтоматическое, покупает 400 патронов, и никто не интересуется. Он что – охотник? Он что – добытчик? Он что – убивает медведей и зубров? Для чего ему это оружие? Почему это никто не прослеживает? Вот в чем проблема. В то же время давайте так. Ну да, выдадут оружие отцу, который имеет сына. А кто даст гарантии, что этот, извините, отморозок не откроет сейф отца и не возьмет это оружие, и не пойдет делать то, что сделал в той же Казани? То есть проблем-то много. Надо ставить законы в такой ракурс, чтобы затруднять, планомерно затруднять получение этого оружия, получение лицензии и так далее. Это, конечно, совершенно правомерные законы. Я думаю, что они помогут в какой-то степени нейтрализовать то, о чем мы сейчас с вами говорим. Иван Князев: Сергей Алексеевич, вот вы человек, который в принципе знаком с оружием. По вашему мнению… Здесь все-таки есть, в нынешних правилах, что обучаться нужно безопасному обращению с оружием, есть теория и практика. А у нас вообще в стране много оружия выдается людям, которые вообще, грубо говоря, не умеют с ним обращаться? Может, я не знаю, голову себе отстрелят. Просто даже не знают, с какой стороны подойти к этому ружью. И вот эта теория и практика – она что из себя представляет? Сергей Гончаров: Ну, если говорить откровенно, то, понимаете, есть профессионалы, которые, как говорится, начиная с армии, а потом уходя в какие-то силовые блоки, являются людьми, которые постоянно владеют и знают, что такое оружие. И есть, как вы правильно говорите, дилетанты. Поэтому дилетанту один-два раза показать, как зарядить и нажать на курок, если инструктор считает, что он его обучил, то вы прекрасно понимаете (и я с вами согласен), что это не профессиональное обращение с оружием, а это уровень дилетанта. В любой момент у него заклинит – и начнется то, о чем мы с вами, как говорится, рассуждаем. Так что сравнивать профессиональный подход и сравнивать подход после получения обучения в течение двух дней – это совершенно разные вещи. Иван Князев: А у нас таких дилетантов, я так подозреваю, большинство же все-таки, Сергей Алексеевич, да? Сергей Гончаров: На сегодняшний момент, да, те люди, которые получают вот так оружие, как получил этот отморозок, – это дилетанты. Но есть охотничьи сообщества, когда люди занимаются охотой десятками лет и они являются действительно теми людьми, которые знают, что такое оружие. Но это, я повторяю, люди, которые занимаются много-много лет охотой, и у них свои объединения. А вот этот отморозок – никто и звать его никак. Но он получил полуавтоматическое оружие и, еще раз повторяю, купил 400 патронов, которые все с собой взял для того, чтобы убивать детишек. Иван Князев: А как вы считаете, Сергей Алексеевич? Смотрите, вот эти пункты – для самообороны, для охоты, стрелкового спорта, коллекционирования – может быть, их как-то нужно расшифровать, уточнить? Потому что ну непонятно. Для самообороны? У нас какая тогда самооборона может быть у обычного рядового человека? У нас все-таки есть какие-то определенные общественные институты, которые занимаются безопасностью, правоохранительные органы. Вот от чего самообороняться? Ну, если коллекционирование, то сходи в музей тогда. Нужно, может, как-то уточнять вот эти моменты, не просто о возрасте говорить? Сергей Гончаров: Вы знаете, наверное, может быть, вы и правы, чтобы как-то разделить, конечно. Оружие для самообороны – это не значит все оружие, которое возможно покупать. Есть оружие травматическое, есть газовое оружие, есть пневматическое, есть другие виды оружия. Но вот это оружие полуавтоматическое, как говорится, для убийства медведя и крупного животного, оно и для этого отморозка. Для какой самообороны? Или у него больная психика, как сейчас многие пытаются это доказать, или это проблема того, что мы можем любое оружие выдать таким отморозкам при получении каким-то путем справки, что он здоров. Вот и все. Проблема даже не в оружии, а проблема в подходе к тому, чтобы выдавать и продавать это оружие. Это разные вещи. Иван Князев: Причем обоснование может быть действительно совершенно простое – для самообороны. Вот я пошел и купил себе ствол. Сергей Гончаров: Купил полуавтомат и пошел стрелять детей. И никого это не интересует. Понимаете? Тамара Шорникова: Сергей Алексеевич, тем не менее, знаете, нам телезрители многие пишут, что ужесточай не ужесточай, а справку любую купить легко в Интернете. Если ты не стоишь где-то, сам не пришел поставиться на учет с какими-то психологическими проблемами, то и никто не знает в стране, что они у тебя есть. Все это для проформы, все эти проверки. Как вам кажется, можно ли вообще какими-то мерами законодательными решить эту проблему, предотвратить такие трагедии? Или это должна быть какая-то другая работа по выявлению потенциальных стрелков? Какая она может быть? Сергей Гончаров: Здесь две причины. В этом центре, который выдает справки, один врач является окулистом, извините, терапевтом, психологом, стоматологом. Один врач, повторяю. И он выдает сразу справку, ставит на все разрешение. Ну, наверное, это не контроль, правильно? И второе. Вы сейчас залезаете в Интернет и напишите, что нужна справка такая-то и такая-то. Через полсекунды вам выдаст все адреса, все телефоны. Иван Князев: Тысяча рублей, я уточню. Сергей Гончаров: да, совершенно верно. Поэтому о каком мы можем говорить контроле, когда коррупция разъела даже эту систему, от которой зависит жизнь наших детей и внуков? Иван Князев: Причем справка будет такая, что не отличишь от настоящей, со всеми официальными печатями. Сергей Гончаров: Сотруднику Росгвардии не дано право, он не будет заниматься. К нему в день приходит по сто справок. Что, он будет на каждую справку делать запрос, настоящая или нет? Ему это надо? Тамара Шорникова: Сергей Алексеевич, возвращаюсь к вопросу о потенциальных стрелках: а кто их может выявить? Сотрудники оперативные? Какие у них есть ресурсы, время для этого? Органы опеки должны тщательнее дома проверять? Сергей Гончаров: После того как у нас был «керченский стрелок», поднималась тема, что в каждой школе должен быть психолог, который должен был (опять слово хорошее – «должен был») наблюдать за теми учениками, которые имеют какие-то психические отклонения, потом их вести, беседовать с родителями. Как были разговоры, так и остались. И меня смущает, что пришел этот преступник в ту школу, где он учился. Проблема, может быть, не там, но эта проблема сейчас будет в любом случае как-то затираться, потому что все в один голос говорят: «Он был такой тихий и хороший». Просто надо ему давать пионерский галстук, а он застрелил девять детей. Вот проблема в чем. Тамара Шорникова: Спасибо. Иван Князев: Спасибо, спасибо вам большое. Сергей Гончаров, почетный президент Международной ассоциации спецподразделения «Альфа», был с нами на связи. У нас много телефонных звонков, много SMS. Сейчас на связи… Тамара Шорникова: Надежда, Татарстан. Давайте послушаем. Иван Князев: Здравствуйте, Надежда. Зритель: У меня есть такое предложение: оружие нужно выдавать лишь тем, кто отслужил в армии, и не ранее 25 лет. Если человек в армии не служил – значит, он не прошел комиссию, значит, у него есть какие-то отклонения. И ничего ему выдавать не нужно. И потом, второе, все оружие должно храниться в каких-то центрах, а не тогда, когда ему стрельнет в голову что-то после выпитой бутылки, он открывает свой этот замок, берет оружие и может идти дальше всех расстреливать. А вот если будет все оружие зарегистрировано и храниться в центрах, то за три дня ты пришел, а там сидит психолог, и он должен тебе тестами психоанализ сделать. Спросить: «Для чего ты берешь это оружие за три дня, когда тебе на охоту или еще куда-то?» И он должен под расписку взять это оружие, а потом его сдать, когда закончил. И отчитаться, где он был и для чего он брал. Иван Князев: Надежда, понятно. Тут, понимаете, есть еще всякие разные уточнения. Например, женщины в армии не служат, но есть женщины-охотники, и вполне себе хорошие охотники и члены хороших охотколлективов. Вот как с ними быть? Тоже вопрос интересный. Тамара Шорникова: Ваше мнение поняли. Иван Князев: Еще один звонок. Тамара Шорникова: Послушаем звонок из Ростовской области. Сергей, здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте, Сергей. Зритель: Здравствуйте. Я в первую очередь хочу выразить глубочайшее соболезнование трагедии, которая в Татарстане произошла. Во-вторых, я хотел бы сказать, что как генеральный директор IT-компании я прекрасно понимаю, как отслеживать и фильтровать данную ситуацию. Тамара Шорникова: Расскажите. Зритель: Дело в том, что в школах давным-давно установлен ряд видеокамер, которые необходимо подвести под госстандарт. Когда камера видит человека вооруженного, она должна самостоятельно подавать этот сигнал. Ведь все мы знаем, что такое умные дома. Все мы понимаем, что такое смартфон, который с нами разговаривает по обращению к нему. Иван Князев: А у нас сейчас это камеры могут делать? Они смогут так распознать? Системы такие есть? Зритель: Конечно, безусловно. Наши камеры… Дело в том, что… Я вам объясню. То, что мы с вами видим по телевидению – это то, что прошло ряд фильтров, обработок и сжатий. Но сама камера видит даже номер на стволе. Если вы понимаете, о чем я говорю. То есть на стволе оружия. Иван Князев: Понятно, понятно. Зритель: На самом деле палку эта камера с ружьем не спутает. Сейчас камеры, которые готовы обслуживать вас на автомойках, видят номера автомобилей. Сейчас камеры, которые готовы обслуживать вас на перекрестках в случае аварии, и видят номера автомобилей. Неужели мы не можем подвести эту систему к школе? Тамара Шорникова: Да, это интересный вопрос. Иван Князев: Понятно. Тамара Шорникова: Как вы думаете (если как раз вы являетесь экспертом в данной области), например, для конкретной школы во сколько может обойтись вот такая система? Иван Князев: Или, может, это не для школы, а для города? Зритель: Порядка 200 тысяч. Тамара Шорникова: 200 тысяч на школу? Зритель: Да. Это не так дорого. И это действительно реальная цена, которую мы рассчитали в пределах суток. Мы рассчитали трафик людей, который проходил. Там порядка 700 человек в школе. Мы рассчитали количество видеокамер необходимых, потому что мы видели план школы. Мы рассчитали количество необходимых браслетов на детей, чтобы все чипы считывали этих детей, проходящих мимо. Это не сложно. Это возможно. Иван Князев: Хорошо, Сергей, мы поняли вас. Спасибо. Тамара Шорникова: Спасибо. Иван Князев: Особенно когда речь идет о безопасности, о жизни наших детей, тут о деньгах, наверное, говорить не приходится. Вот что пишут наши телезрители. Тверская область: «Если человек хочет стрелять – пусть идет в тир. Оружие запретить продавать». Из Мурманской области: «Разрешить только охотникам и только с 25 лет». Из Московской области: «Чтобы выдавать оружие, необходимо иметь трех поручителей». Вот такие предложения от наших телезрителей. Еще один эксперт у нас на связи. Тамара Шорникова: Александр Михайлов, член Совета по внешней и оборонной политике. Иван Князев: Здравствуйте, Александр Георгиевич. Александр Михайлов: Здравствуйте. Иван Князев: Александр Георгиевич, вот опять же возвращаюсь к этим поправкам, к этому законопроекту. Достаточно или нет? Смотрите, вчерашний стрелок – у него ведь, наверное, не было ни судимости, ни каких-то приводов по административным наказаниям. Тамара Шорникова: Пьяным за рулем не ездил. Иван Князев: Пьяным за рулем не ездил. Я не знаю, было ли у него водительское удостоверение или не было прав. То есть решит ли это проблему? Или нужно что-то еще? Александр Михайлов: Конечно, не решит. Самое главное, что все эти предложения носят сиюминутный характер и очень эмоциональные. Никакого отношения к системе безопасности эти предложения не имеют, потому что система безопасности формируется не в оружейном магазине и не в тире, а она формируется в голове у каждого человека. К сожалению, мы живем в настолько наэлектризованном обществе, что вообще проблему оружия я бы даже не стал рассматривать по одной простой причине. Дело в том, что мы сегодня имеем огромное количество фактов, когда люди совершают преступления с ножом, с молотком, с топором, с другими подручными средствами. При чем здесь оружие? Россия сегодня находится по числу оружия на душу населения на 68-м месте. Иван Князев: Нет, ну здесь, понимаете, Александр Георгиевич… Я понимаю, о чем вы говорите, но здесь вопрос в другом. Ну зачем, грубо говоря, помогать человеку, когда у него что-то в голове произошло, легким доступом к оружию? Александр Михайлов: Ну, дело в том, что когда у человека что-то произошло, мы с вами не можем гарантировать вообще, к чему у него будет доступ. Он завтра сядет в чужой автомобиль и въедет на пешеходную зону. Понимаете, я неслучайно сказал, что проблема-то не в оружии, а проблема в состоянии самого общества и мозгов. А когда мы имеем дело с психопатами, вроде этого… Я более чем уверен, что когда он пройдет психиатрическую экспертизу, он еще будет признан невменяемым, во всяком случае на момент совершения преступления. Поэтому мы с вами, конечно, от этих вещей не застрахованы. Но если даже прикинуть количество вооружений… Мы сосредоточились исключительно… всю проблему сосредоточили вокруг стволов. Но это не решение проблемы, потому что у нас сегодня, на сегодняшний день отработана технология выдачи удостоверений на получение оружия. Иван Князев: Ну, как выясняется, эта технология дает сбой. Понимаете? Александр Михайлов: Конечно, конечно. Везде есть человеческий фактор. И тот, кто давал ему справки, либо он не заметил отклонения в его психике, либо опирался исключительно на картотечный учет, стоит он на учете в психдиспансере, в наркодиспансере или не стоит. Поэтому, конечно, здесь человеческий фактор. И мы, к сожалению, должны констатировать, что от этого не гарантированы мы совсем – от слов «совсем». Тамара Шорникова: Александр Георгиевич, много SMS от зрителей. Есть те, которые солидарны с вами и говорят о том, что «люди остервенели буквально». Марий Эл, телезритель предлагает вернуть советское воспитание, в том числе в школах, когда все были одним коллективом; и если что-то в этом коллективе ломалось, то это сразу было заметно. Другие советуют запретить или как-то фильтровать содержимое социальных сетей, телевизионной продукции. Если посмотреть самые популярные фильмы, то это герой, который просто без суда и следствия мстит за что-либо, супергерои, которые убивают без разбора. Компьютерные игры, самые популярные, те же стрелялки, шутеры, как их сейчас называют. Все это действительно поднимает градус. А как его снизить? И это чья зона ответственности? Где начинается эта работа? Александр Михайлов: Ой, вы знаете, вы задали вопрос такой достаточно сложный, на который однозначно не ответишь. Но я считаю, что если я сказал, что надо бороться не с оружием, а бороться с мозгами ненормальными, то нам надо и бороться с ненормальными мозгами на наших телевизионных каналах. Вы знаете, я тут недавно посмотрел, пощелкал по всем каналам телевизионные программы, особенно художественные фильмы всякого разного смысла. И я понял, что на экране у нас царит полный беспредел. Вы правильно сказали, что не поймешь, кто там главный – то ли это полицейский, то ли бандит. Но все стреляют направо и налево, и все считают возможным уничтожить человека. Это что? Это для молодежи тоже ведь примером становится, где-то в подсознании у них откладывается. Но это общие проблемы, это проблема разрухи в нашей голове. Поэтому, конечно, если уж мы с этими проблемами будем бороться, то, наверное, мы что-то решим. Но я должен заметить, кстати говоря, другое. Дело в том, что недавно я был в Екатеринбурге, встречался с большим количеством студентов, в зале сидело 800 человек. Я задал вопрос, говорю: «Ребята, кто смотрит телевизор?» Вы знаете, никто не поднял руку. Никто не поднял руку. То есть мы, конечно, по-стариковски можем ворчать на наши массмедиа, но, по большому счету, молодежь живет в совершенно другом мире. И она сама выбирает, что смотреть, как смотреть, в каком формате смотреть. Конечно, когда наши политики заявляют о необходимости блокировки чего-то, я хотел бы их все-таки отправить на курсы компьютерной грамотности, чтобы они поняли, что заблокировать можно только адрес, но информацию очень часто ты даже не заблокируешь. Иван Князев: Александр Георгиевич, мы сейчас говорим о доступе, в том числе о воспитании молодежи, о том, что у них в головах. А вот давайте подумаем вместе, как бороться с мозгами в контексте еще и владения оружием. Вот смотрите. Многие телезрители пишут: «Верните, например, советский опыт». Давайте вспомним советские охотколлективы. Туда ведь так просто не попадешь. Да, там были блатные, какие-то заезжали, которые пострелять просто зверя приходили. Но таких в коллективах не любили особенно. Чтобы состоять в коллективе, ты не просто должен получить членский билет, а ты должен участвовать, ну я не знаю, в заготовке кормов для зверей, ездить на подсчет зверей, участвовать в каких-то соревнованиях. В общем, было какое-то сообщество, в котором каждый, в принципе, был у всех на виду, которое следило. Там были какие-то свои определенные правила. И там случайных людей не могло быть. Это фактически была, если что-то случится, какая-то такая круговая порука. Можно спросить: «А как же вы проморгали в вашем коллективе вот такого-то человека?» Сейчас у нас любой может стать охотником. Есть деньги – купил ружье, поехал стрелять дичь, купил лицензию и так далее. Вот эта система у нас, по-моему, совершенно перестала работать. Александр Михайлов: Нет, не факт. Я вам хочу сказать, что человек, который не имеет охотничьего билета, он может приобрести оружие, но без права выноса его из помещения. То есть он не имеет права его перемещать, переносить, использовать на улице. Он может хранить. У меня, кстати говоря, нет разрешения на вынос оружия. У меня есть лицензия, у меня лежит ружье в сейфе, про который я уже забыл. Но факт остается фактом. В Советском Союзе таких ограничений по определению не было. Единственным регулятором, как вы справедливо заметили, было только охотничье общество. И наличие охотничьего билета уже давало возможность человеку приобрести оружие. Сегодня мы настолько зарегламентировали… Я хочу подчеркнуть, что мы зарегламентировали наиболее законопослушную категорию людей. Люди, которые занимаются охотой, те, кто имеют желание, имеют оружие, они понимают угрозу этого оружия. Они понимают эту угрозу. Но мы с вами должны понять и другое. Буквально за полтора месяца на территории Российской Федерации было ликвидировано 27 подпольных заводов по производству оружия. И угроза, с точки зрения массовости, имеется не с точки зрения легального, а именно с точки зрения нелегального оружия. С легальным оружием более или менее все в порядке. Сейчас президент, конечно, поставил вопрос о необходимости отрегулировать вообще целесообразность продажи так называемого штурмового оружия. Я с ним согласен. Я, честно говоря, к оружию отношусь весьма скептически, потому что я человек военный, и я прекрасно знаю, что, имея оружие, еще нужно уметь его применить. Не у каждого хватает силы воли вытащить ствол для того, чтобы стрелять в другого человека. Это очень серьезная и тонкая материя. Поэтому, как я уже говорил, мы сегодня пытаемся опять отрегулировать законопослушную часть. Да, среди них есть отморозки. Да, среди них есть психопаты. Но число этих психопатов ничтожно мало. Иван Князев: Ну понимаете, Александр Георгиевич, чтобы оружие хотя бы не попадало в руки случайных людей. Александр Михайлов: Совершенно правильно вы ставите вопрос, совершенно правильно. Мы же помним, у нас было несколько случаев, когда ребенок брал оружие своего отца. То есть он имел доступ к этому оружию, в нарушение всех норм и правил, потому что никто, кроме самого владельца этого оружия, к этому оружию иметь доступа не может. Вы помните московские школы, когда был расстрел? Пошел, открыл сейф отца, взял, зарядил патроны, пришел и расстрелял учителя и детей. Поэтому, конечно, вопрос в голове. Но опять-таки я хочу сказать, что казанская ситуация показала некую форс-мажорность самого обстоятельства. Тихий, спокойный мальчик, который ни у кого не вызывал никаких подозрений. Иван Князев: Ну да. Александр Михайлов: И последнее, о чем я хотел бы сказать. Вы знаете, мы очень часто говорим о гражданском обществе. Гражданское общество должно принимать участие в обеспечении безопасности в рамках собственных компетенций. Хотя бы вовремя подсказать правоохранителям о том, что что-то с кем-то не в порядке. Но у нас нет этого общества. У нас есть общество граждан, разобщенных, которые даже не в состоянии набрать 02 для того, чтобы сообщить, что человек идет с винтовкой по городу. Никто не может набрать для того, чтобы усмирить буяна, какого-нибудь мерзавца, который с топором бегает за своей семьей. Понимаете, вот еще одна проблема. Конечно, мои искренние соболезнования всем погибшим, их родственникам. Я, честно признаюсь, честно говоря, когда мне задают вопрос: «Что нужно сделать?» – отвечаю очень коротко: «Я не знаю, что надо сделать». И никто не знает. И все «хотелки», которые сегодня предлагаются, они носят исключительно декоративный характер. Да, мы можем это сделать. Но проблема не в регламентации, а проблема в людях. Иван Князев: Да, понятно. Да, спасибо, спасибо вам большое. Тамара Шорникова: Спасибо. Александр Михайлов, член Совета по внешней и оборонной политике. Иван Князев: Переходим к следующей теме.