Конец эпохи офшоров?

Гости
Леонид Григорьев
профессор ВШЭ
Евгений Надоршин
главный экономист консалтинговой компании ПФ «Капитал»

Александр Денисов: «Конец эпохи офшоров». Валентина Матвиенко предложила повысить сборы с тех, кто выводит свой капитал на разные банановые острова с нулевым налоговым режимом.

Валентина Матвиенко, председатель Совета Федерации РФ: «Компания крупная, которая выводит большие средства за рубеж… Я только за то, чтобы все было по закону, как положено в рыночной экономике. Но если они вкладывают прибыль в инвестиции, в развитие, в создание новых производств, новых рабочих мест, то налог на прибыль даже можно и уменьшить. А вот если они огромные средства выводят в офшоры, заработанные здесь, в России, то вот на такие средства, как во многих странах Европы, во Франции и в других, – вот на такие средства можно существенно повысить налог».

Анастасия Сорокина: Такая идея появилась не на пустом месте. Владимир Путин обратил внимание, что российские компании с помощью офшорных схем платят налоги ниже НДФЛ. Уже давно обратил внимание.

Этой осенью представители МИДа и Минфина проехались, так сказать, по тем самым островам, чтобы переподписать налоговые соглашения. Были на Кипре, на Мальте. На очереди и другие такие зоны.

Анастасия Сорокина: По данным международного исследования, за период с 2013-го по 2014 год отток капитала в офшорные зоны из России составил 1 триллион 300 миллиардов долларов. Эта рекордная сумма была связана и с введением санкций против России. Далее год от года сумма вывода капиталов была нестабильной: в 2018-м она составила более 60 миллиардов долларов, а вот в 2019 году – всего около 26.

Александр Денисов: Ну, какие острова облюбовал российский бизнес? Прежде всего, Кипр – на него приходится две трети всех офшорных операций. На втором месте – Британские Виргинские острова. Далее – Швейцария, Бермуды. Пятерку замыкает британский остров Джерси.

Анастасия Сорокина: Зададим вам вопрос в начале нашего обсуждения: победить офшоры реально? «Да» или «нет» – отвечайте коротко. Посмотрим, какое будет общее мнение в конце беседы.

Александр Денисов: Нам очень интересно, к какому выводу мы все вместе придем. Вместе с нашим первым экспертом – это Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании «Капитал». Евгений, добрый вечер.

Евгений Надоршин: Добрый вечер.

Анастасия Сорокина: Здравствуйте.

Александр Денисов: Мы можем оттолкнуться от выступления Валентины Ивановны Матвиенко? Она же была в комсомоле – там партийная школа, там все было. Значит, был на столе и Ленин регулярно. А в его статье «Империализм как высшая стадия капитализма» есть такая прекрасная цитата (она все разъясняет, все ставит на свои места): «Для старого капитализма, с полным господством свободной конкуренции, типичен был вывоз товаров. Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичным стал вывоз капитала».

То есть – вещь неизбежная. Так есть ли смысл бороться? Давайте с этого начнем. Может быть, даже и не нужно в какой-то мере.

Евгений Надоршин: Вы глубоко копнули!

Александр Денисов: Глубоко, да.

Евгений Надоршин: Я ожидал всякого, но вот такого… Нет, я вам так могу сказать: Ленин весьма неплох для своего времени, я хочу сказать, в некоторых своих мыслях, в том числе и в контексте современного прочтения. Но есть один нюанс в конкретно выбранной вами фразе. Не помню, в каком контексте и в каком труде это у него употреблялось, но суть в следующем.

Если из одной страны или юрисдикции, условно, капитал вывозят, то в другую ввозят. Такая уж особенность. С товарами ровно та же самая история: то есть одну они покидают, а в другую, соответственно, они поступают. Ничто в экономике не исчезает в никуда. Просто не всегда найти могут (скажем вот так аккуратно).

В данном конкретном случае все достаточно просто. С оттоком капитала при желании бороться можно. Тяжело делать это с помощью кнута (выскажемся мягко). То есть российские власти до сего момента в основном оказывались в состоянии предложить из интересного тем, кто выводит капитал, в основном кнут, а с пряниками получалось плохо. Ну, хотя вроде бы и предлагали амнистии, и разные другие схемы, и офшоры российские завели, обратите внимание.

Александр Денисов: А это не пряники? В Калининграде и на острове Русский – офшорные зоны.

Евгений Надоршин: Да-да-да. То есть тяжело, согласитесь, бороться с чужими офшорами, если развел свои. Правда же? То есть, по крайней мере, борьба смотрится немного цинично, что ли. Сложно при этом говорить, что ты за честную конкуренцию и прочие вещи. Нет, история уже точно не про честную конкуренцию. Можете в этом не сомневаться.

То есть история – это постоянные попытки российской власти как-то изменить потоки капитала, потому что, к сожалению, приблизительно с августа 2008 года у них в отношении России всего лишь одно направление: из нее. А, как вы понимаете, приходят они и в другие страны, в частности частично указанные в вашем списке. Но во многих случаях они попадают в совершенно нормальные, легальные, не офшорные юрисдикции, такие как Швейцария, такие как США, та же Франция, Германия, я не знаю, Сингапур. По мере санкций ряд других азиатских регионов стали активнее всплывать.

И надо сказать, что большая часть этого оттока – это совершенно легальный капитал. Это не то чтобы кто-то чего-то недовложил в российскую экономику, вы знаете, или кто-то что-то украл. Нет, и такое тоже есть. Это можно отдельно обсудить. Я не расскажу вам детали и примеры, поскольку я все-таки экономист, специалист общего профиля, но, по крайней мере, представление об этом тоже имею.

Но подавляющая часть утекающего из страны капитала – это совершенно легальный капитал, с которого заплачены все налоги и которым собственник, по-хорошему, имеет право распорядиться так, как он считает нужным. И даже если он «прогоняет» его (можно так выразиться) через офшор, то это может быть никак не связано, например, с его какими-то злыми умыслами либо с нежеланием развивать какую-то экономику или что-то спрятать. Это может быть связано с тем, что этот офшор, например, выбрал английское законодательство как основу для работы с инвесторами. И ему очень удобно, что его капитал защищен по законам, многие из которых не менялись столетиями.

И много есть юристов и судей, которые хорошо их понимают и всегда смогут защитить этого обладателя капитала от каких бы то ни было проблем, если он сам перед законом чист, а у него что-то пытаются, например, как бы забрать незаконно. Ну, вы помните всякие рейдерские захваты, которые у нас были модны и в 90-х, и в 2000-х, и, к сожалению, сейчас полностью не исчезли, и все остальное.

Вот зачем во многих случаях и нужны офшоры: для отношений с иностранными партнерами, для использования английского права, которое, простите, по несколько раз в год не меняется, как, например, может быть у нас.

Анастасия Сорокина: Евгений, давайте к нашему обсуждению присоединим еще одного эксперта – Леонида Григорьева, главного советника руководителя Аналитического центра при Правительстве Российской Федерации, профессора. Леонид Маркович, добрый вечер.

Леонид Григорьев: Добрый вечер.

Евгений Надоршин: Добрый вечер, Леонид Маркович.

Анастасия Сорокина: Предложение, которое внесла Валентина Матвиенко. И сразу реакция: «Хорошо, сейчас вот такая инициатива – повышение. Но найдут другие лазейки, другие схемы. Сразу предприимчивые люди выкрутятся из этих новых реалий». Как вы считаете?

Леонид Григорьев: Понимаете, во-первых, давайте разберемся с очень простой макроэкономической вещью. У России большое положительное торговое сальдо, то есть экспорт больше импорта, считая со всеми остальными этими самыми… По законам общей экономики, платежный баланс в таких случаях балансируется оттоком капитала. То есть это как бы просто учебниковая вещь. Так происходит во всем мире. С этим пока ничего сделать не удалось, как говорится.

Единственный правильный способ бороться с оттоком капитала – это импортировать оборудование для инвестирования в России. То есть создать в России больше бизнеса – и тогда выгодно, спокойно, надежно… Не менять законодательство, не устраивать наезды – и тогда спокойно все владельцы капитала строят что-то в России, а для этого покупают что-то за рубежом. Собственно, все. И тогда поток идет в обратную сторону. При избытке ресурсов утекают просто… Есть определенные макроэкономические вещи, которые определяют это.

Что касается техники. У нас есть валютный контроль. В принципе, он либерализован – в том плане, что не запрещено вывозить капитал, если он действительно законный и не подозрительный. Банки, кстати, отвечают перед финансовым контролем и перед своими всякими контрольными органами и могут отказать в переводе, если что-то подозрительное. Ну, имеется в виду, не знаю, финансирование терроризма, я не знаю, еще что-то такое. Все, как только что правильно говорил коллега, с чего уплачены налоги… Ну, ваши деньги – перевели.

Александр Денисов: Евгений Равхатович, простите, остановлю вас. Прицеплюсь к одному моменту. Вы говорите: «Если бы были станки…» Леонид Маркович, простите. «Если бы были станки и прочее». Так что? У нас была графика. Вывели за пару лет на 1 триллион долларов. Что, они станков, что ли, накупили на такие деньги?

Леонид Григорьев: Нет.

Александр Денисов: Мы тогда тут должны быть завалены джинсами и всей прочей продукцией просто по макушку!

Леонид Григорьев: За пару лет триллион долларов? У нас сальдо не такое большое. Ну, это расчеты популистов, скажем так. Но разница в платежном балансе действительно закрывается оттоком. Ну, это всегда так. С тех пор, как у нас высокие цены на нефть, так оно и пошло на выход. Сейчас речь о том, что если… Весь поток формально и по существу контролируется банками и всякими финансовыми надзорными органами.

Александр Денисов: Леонид Маркович, простите, сейчас вопрос вам обоим задам. У вас схожая позиция. Смотрите, вы говорите, что все законно, все легально. Безусловно, у бизнеса всегда сильная финансово-правовая или правово-финансовая (как уж сформулировать) позиция, все четко. Для этого у них целый штат юристов. Но при этом крайне слабая морально-нравственная. А народ это не прощает. Пример вам приведу самый свежий…

Леонид Григорьев: Да нет тут никакой…

Александр Денисов: Это не другое дело, а это самое главное.

Леонид Григорьев: Что должен делать человек с лишними деньгами?

Александр Денисов: Это самое главное. Вот смотрите. Простите, приведу пример, договорю до конца.

Радий Хабиров. Тут недавно был у них скандал (ну, наверняка слышали) с этим предприятием-монополистом по производству соды. И он объясняет, что у них размыли долю, что-то увели. Ну, бог с ним, с этим будут разбираться. Он рассказывает, что владельцы этого предприятия живут во Франции. Тут им соду эту шуруют, производят, продают, добывается все здесь, залежи известняка и прочее. Потом эти деньги уходят на Кипр.

И где тут справедливость? Вы мне объясните. Да, схема законная. Люди работают здесь, зарабатывают здесь, а деньги уходят туда. «С какого перепугу?» – у народа вопрос.

Леонид Григорьев: Нет, секундочку, секундочку. Если мы говорим о морали, то вы должны тогда ее как-то вписать на бумагу, потому что владелец, к сожалению… Технически вы правильно описали схему. Вот есть владельцы предприятия, у них есть лишние средства, которые они заработали. Либо они выплачивают их рабочим (ну, лишние бонусы, премии), либо они выплачивают дивиденды собственникам (это сверх выплаченных налогов), либо они их во что-то инвестируют.

Во что они должны это инвестировать? У них есть какое-то место, куда вложить? Если у них есть возможность выгодно вложить, то они вкладывают. Если нет, то они перекладывают в другое место. Они могут быть плохими собственниками, они вообще могут выводить деньги… Там может «сидеть» рента, которую государство забыло забрать. Я лично как экономист почти для любого случая придумаю, во что вложить, вне всякой морали, просто в рамках бизнеса. Но капитал-то уходит по многим причинам.

Александр Денисов: Евгений, что думаете?

Леонид Григорьев: Вы не можете мораль превратить в капиталовложения. Это нужна земля, план, проект… Общий смыл ухода денег из страны в течение десятилетий в том, что сюда неудобно вкладывать. Ну очень неудобно! И это все знают, как говорится. Есть целая теория, миллион теорий, почему невыгодно вкладывать. Вы не можете это компенсировать на индивидуальной морали.

Александр Денисов: Евгений, как думаете? Можем ли мы компенсировать?

Леонид Григорьев: Я могу сказать. Там есть трюки для вывода…

Евгений Надоршин: Если я смогу ворваться в разговор…

Александр Денисов: Леонид Маркович, дадим слово Евгению. Леонид Маркович, простите, дадим слово Евгению и вернемся к вашей мысли. Евгений.

Евгений Надоршин: Я не буду с коллегой спорить. Дело в том, что я с ним в данном вопросе полностью солидарен. То есть я согласен, что для того, чтобы у нас не было оттока капитала, нам нужно увеличить импорт. Это правда. Арифметика платежного баланса такая, что баланс бухгалтерский должен сходиться. И как раз отток капитала возникает, когда у вас много экспорта и мало импорта.

Правда, это произошло уже почти сейчас, вот прямо сейчас, когда мы с вами разговариваем. По третьему кварталу мы можем иметь околонулевое сальдо. Но все равно отток никуда не денется. Прикиньте – он маленький, но будет. Но это детали. Это уже отдельная история, вторая часть, которую Леонид Маркович тоже затронул, – как раз что невыгодно вкладывать.

Так вот, первый момент. Нам было бы хорошо сейчас импортировать большое количество инвестиционных товаров, для того чтобы сильно ускорить экономику России, сделать больше размер и темпы ее роста, нежели чем сальдо платежного баланса, торгового счета платежного баланса. Нам давно стоило бы это делать.

Александр Денисов: Евгений, вот Леонид Маркович говорит, что у нас земля не та. Ну не та уродилась земля!

Анастасия Сорокина: Невыгодно.

Александр Денисов: Вот не текут сюда инвестиции – земля не та. Что с нашей землей?

Евгений Надоршин: Леонид Маркович все верно упомянул. Правительство, к сожалению, проваливается в самом важном – то есть оно предлагает совсем не те пряники, которые нужны тем, кто обладает капиталом. Это должны быть комфортные условия для инвестирования.

А это очень простое решение, я вам хочу сказать: либо вы предлагаете высокие ставки для вложений, учитывающие риски, либо вы предлагаете стабильную среду, которая не требует высокой доходности, и к вам вкладываются с радостью, как вкладываются в Западную Европу, в США и в ряд других юрисдикций, не получая там высоких доходностей. Мы, к сожалению, никак не можем выбрать между этими вещами. Мы хотим, чтобы и капитал у нас был дешевый, и риски понижать не желаем. Из-за этого, к сожалению, теряем этот капитал и имеем приток по торговле. То есть экспортируем кучу товаров, которые не можем использовать полноценно себе во благо.

Я обращу ваше внимание на следующий момент. Я уже упомянул о том, что очень много оттока капитала вообще уходит не в офшоры. В принципе, офшор – это скорее фигура речи. Это то, как страны с высокими налогами называют страны с низкими налогами. Как вы понимаете, в этом контексте офшором может быть любая страна, у которой налоги выше вас.

Например, в отношении нас это может оказаться Казахстан. И, на секундочку, хотя мы публично это активно не обсуждаем, ровно так и происходит. В Казахстане гораздо ниже страховые взносы. И часть бизнесов переносят туда и юридически фиксируют там свой адрес (ну, не производство, а именно юридический адрес, не перенося производство), для того чтобы платить более низкие налоги.

А мы сами – Российская Федерация – долгие годы были своеобразным офшором для физических лиц (хотя так тоже не принято говорить), для работников из-за низкого подоходного налога. То есть мы пытались заманивать к себе иностранцев низкими ставками подоходных налогов. И в этом смысле ряд юрисдикций, где ставки налоговые и 40%, и 50% достигают по прогрессивной шкале, естественно, они нас иначе как офшорами не называли и не рассматривали.

Поэтому, обратите внимание, это очень такое неприятное в ряде контекстов слово. То есть каждый раз, когда вы имеете дело со страной-партнером с более высоким налогом, она вас может считать офшором, если в вашу пользу у нее, например, утекают кадры, деньги и что-нибудь еще.

И это, надо сказать, вот такая вещь, с которой бороться, как вы понимаете, практически невозможно. Пока у нас есть национальные государства и национальные государства вправе определять правила ведения бизнеса на своей территории, включая налоги и прочие взносы, то, как вы понимаете, всегда между ними будет небольшое, но различие. И, как вы понимаете, это делается нередко намеренно – ровно для того, чтобы получить небольшие преимущества перед каким-то из конкурентов. И до тех пор, пока мир не станет единым (в прямом смысле этого слова), а на всех людей не будет одного государства, кто-то обязательно будет кем-то в этом вопросе недоволен.

Я к вопросу о том, можно ли победить офшоры. 36% считают, что да. Я только что, надеюсь, четко показал, что нет.

Александр Денисов: Вы там что-то нажимали. Вы нам сообщение, что ли, отправляли, Евгений? Сообщение, по-моему, отправили, что нет. Вы что-то нажимали.

Сейчас послушаем звонок.

Анастасия Сорокина: Мнения зрителей. Виталий из Воронежа на связи со студией. Здравствуйте, Виталий.

Зритель: Алло. Здравствуйте. Алло.

Анастасия Сорокина: Мы вас слушаем, Виталий. Вы в прямом эфире, говорите.

Зритель: Можно говорить, да? Слышите меня?

Александр Денисов: Да.

Зритель: Здравствуйте, уважаемые ведущие. Мое личное мнение, что победить офшоры невозможно. Сейчас объясню – почему.

Мы находимся в капитализме. В капитализме есть одна особенность: бюджетные деньги перетекают в сферу частного капитала вследствие того, что крупные частные компании получают заказы от государства, а также из-за того, что люди тратят деньги, свои зарплаты, в частной сфере, которая потом (частная сфера) друг у друга покупает что-то и перепродает потом населению. И вот эти деньги аккумулируются у частников. В бюджете возникает дефицит денежной массы – и государство начинает сваливаться в кризис.

Для того чтобы в кризис не сваливаться, нужна схема обмана. В чем она заключается? Она заключается в том, чтобы расплачиваться с государствами слабыми, подотчетными сильным государствам, ихними же деньгами.

И почему офшоры невозможно победить? Потому что эта схема финансовая создана мировой олигархией, принадлежащей Соединенным Штатам и Европе, причем Европе не всей, а избранным государствам: Германии, Франции, Англии, Австрии. Примерно этим. Они – как две крысы, которые, так скажем, рэкетируют весь мир. То есть весь платит им дань, и они потом с этим миром расплачиваются его же деньгами. Вот такая схема происходит сейчас в России.

Александр Денисов: Виталий, спасибо большое. Очень интересно!

Анастасия Сорокина: Картина мира такая представлена.

Александр Денисов: Разобрались.

Евгений Надоршин: Я хочу сказать, что это покруче вашей цитаты Ленина вначале.

Александр Денисов: Да, я хотел сказать: «Меня похвалили, что я копнул. А тут еще глубже!»

Евгений Надоршин: Тут просто мировой заговор сходу.

Александр Денисов: Леонид Маркович, мы вас тормознули.

Анастасия Сорокина: Остановили.

Леонид Григорьев: Вы хотите морали? Давайте про мораль.

Александр Денисов: Давайте, да.

Леонид Григорьев: Пункт первый, моральный: купи станок вместо Mercedes; импортируй в страну станок, делай здесь проекты вместо Mercedes.

Пункт второй, моральный: все, кто отвечают за инвестиционный климат, должны сделать так, чтобы было тебе здесь интересно, выгодно, безопасно. Права собственности. Ну, нормальный бизнес. Не требуется же ничего грандиозного. Это два.

Третье. Офшор или не офшор – совершенно безразлично. Отток капитала уйдет через офшор – там выгоднее. Миллиарды долларов, триллионы западного капитала тоже уходят через офшоры. Просто так придумано, так выгодно. Единственное, что на Западе сделали: прижали офшоры, заставили их немножко показать информацию, чтобы от налогов не прятались. Это было сделано. Кстати, наши участвуют в этом деле.

Александр Денисов: Да, на Кипре, на Мальте наши же побывали. А дальше, по-моему, Люксембург у них на очереди, следующая остановка.

Леонид Григорьев: Ну, дело не в этом же. Дело в том, что эти все органы встречаются. Финансовый контроль, кстати, начинался 20 лет назад с моей записки. Меня попросили объяснить, что это такое. Я написал. Могу показать.

Конечно, если капитал напугать и он пытается уйти, то как он уходит? Он все равно проходит финансово-валютный контроль, он не уходит бесконтрольно. На каждый перевод есть объяснение – зачем. Если это уходит по контракту, то текст контракта сдается в банк. И банк может заблокировать транзакцию, если она не выглядит надежной. То есть его не выносят в мешках и под полой, он проходит полностью контроль.

Если вы хотите обложить, так сказать, каждую транзакцию, тогда у вас возникнет проблема с жуткими издержками контроля, потому что вам надо по каждой транзакции сообразить, если это покупка, например, чего-то или перевели деньги, чтобы потом на это покупать и привозить. Например, по контракту надо там платить за поставки в Россию, предположим, хорошего импортного оборудования. Вы же должны вывести для этого деньги и там выплачивать. То есть это можно сделать – ужесточить контроль.

Но единственное, что там бывают знаете какие штуки? Это из того, с чем на самом деле борются. Ну, я думаю, что с этим борется ЦБ. Представьте себе: большая фирма А здесь, маленькая фирма А в офшоре. И маленькая фирма оттуда дает взаймы деньги большой в России, а потом возвращает с процентами. Но если эти проценты очень большие и не рыночные, то это может быть формой вывоза капитала. Но ЦБ в состоянии с этим бороться.

Александр Денисов: Евгений, такой вопрос. Есть такая легенда, что капитал – он как Карлсон: он уходит, но обещает вернуться. И даже говорят, что возвращается, даже через эти офшоры. Правда или нет?

Евгений Надоршин: Ну, во-первых, это действительно так. У нас крупнейшие иностранные инвесторы в России – это те же самые офшоры, в которые уходит капитал. В частности, до недавнего времени – Кипр. Нынешние обстоятельства могут ситуацию изменить, но, по крайней мере, исторически накопленный объем инвестиций там весьма внушителен.

И это на самом деле еще одна важная иллюстрация к тезису о том, что здесь людям некомфортно инвестировать. Многие из них выводят якобы свои средства за рубеж для того, чтобы прикинуться иностранцем, получить защиту по английскому праву и инвестировать сюда как иностранец. Представляете, вот так к нам возвращается определенная часть нашего капитала.

Леонид Григорьев: Так делали и китайцы, то же самое.

Александр Денисов: А что, китайцы тоже боятся, что у них отберут?

Леонид Григорьев: Исторически капиталовложения в Гонконг – это были деньги китайские, которые были выведены и возвращены в Китай через офшоры и Гонконг под защитой как иностранные инвестиции. Потому что иностранные инвестиции лучше защищаются.

Александр Денисов: Про госкомпании тоже легенда. Евгений, вы уж у нас специалист по легендам, по байкам. Раскройте.

Анастасия Сорокина: Развенчайте.

Евгений Надоршин: Не знаю, не знаю, не думал. Ну смотрите. Вы имеете в виду то, что подавляющая часть госкомпаний тоже активно пользуются офшорами, хотя вроде бы им капитал и выводить не надо?

Ну, что я вам могу сказать? Во-первых, у госкомпаний есть менеджеры. Хотя они и не собственники, но мы хорошо видим по криминальной хронике, что периодически они попадаются на ситуациях, когда запускают руку в чужой карман. Понятно, что если вы делаете это за границей, то это гораздо тяжелее.

Например, обзавестись каким-нибудь трейдером фиктивно… Вот как Леонид Маркович сказал все правильно: большая компания А и маленькая компания А. Соответственно, вы поставляете на нее, она продает. Например, вы поставляете ниже рыночной цены, а она продает по рыночной цене. А разницу можно и не до конца вернуть назад.

И из-за национальных границ эту, представляете, небольшую операцию достаточно тяжело отследить. Собственно, это одна из причин, по которой на офшоры очень многие развитые юрисдикции, в том числе мы, пытаемся нападать. Потому что запросить информацию о том, что сделала маленькая компания там, до недавнего времени было из ряда юрисдикций, вроде Швейцарии, просто невозможно, и из ряда офшоров – тоже. До сих пор это работает очень тяжело.

Вот вам схема, например, уже не самого легального вывода капитала (возможно, нелегального), когда у вас просто разница между ценой поставки на иностранца, на иностранную компанию и продажей там существенно различается. А то, что не все вернулось в страну – ну, что называется, извините. А потом мы собираем это из криминальной хроники, СКР или банки. Несложно посмотреть. Там очень много исков у АСВ как раз на эту тему к предыдущим собственникам попавших под санацию банков. И это не только в банковской сфере.

Александр Денисов: У нас результаты…

Анастасия Сорокина: Мы поняли, что…

Леонид Григорьев: Была пересортица товарная на границе. Я могу рассказать, как это было в 90-х. Я не уверен, что сейчас это есть. Может быть, уже нет. Товар с Запада приходил на таможни дешевле, чем он есть на самом деле. И получалось, что утекает капитал. Там было много разных трюков. Но ЦБ в значительной мере с этим справился и статистику вычищает. Было много разных трюков с вывозом капитала.

Александр Денисов: Давайте подведем вместе итоги опроса. Мы спрашивали: победить офшоры реально? «Да» – ответили 36%, «нет» – 64%.

Ну что, Евгений и Леонид Маркович, убедили вы наших зрителей, что трудно с офшорами-то, трудно разобраться.

Евгений Надоршин: Ну смотрите. Мой тезис вообще, похоже, не повлиял на зрителей. Голосование никак не изменилось после того, как я, кажется мне, предложил явный и четкий аргумент, что просто любое государство назовут офшором. Ну, по факту так и происходит. Но – нет. Результат голосования не сдвинулся ни на процент. Ваши зрители проигнорировали, мне кажется.

Леонид Григорьев: Евгений, склонность к офшорам – величина постоянная.

Александр Денисов: Спасибо вам большое. Был очень интересный разговор! Спасибо вам за эту беседу.

Анастасия Сорокина: Спасибо. На связи со студией были: Леонид Григорьев, главный советник руководителя Аналитического центра при Правительстве Российской Федерации, профессор, и Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании «Капитал».

Александр Денисов: Вот что мы выяснили. Оказывается, мы тоже офшор. Ну что же, это звучит гордо.

СовФед предложил поднять налоги для бизнеса, выводящего деньги в офшоры