Ольга Арсланова: Ну а мы продолжаем подводить итоги пресс-конференции, которую сегодня провел президент Владимир Путин. Он общался с журналистами, отвечал на вопросы. И огромная часть времени была посвящена экономическим проблемам. Именно о них мы и поговорим в ближайшие полчаса с Константином Корищенко, доктором экономических наук, профессором РАНХиГС. Здравствуйте. Юрий Коваленко: Добрый день. Константин Корищенко: Добрый день. Ольга Арсланова: Главный момент, на который обратили внимание сегодня и многие эксперты, и в том числе наши зрители, – это попытка президента говорить о том, что экономика оздоравливается, с одной стороны. А с другой стороны – яркие примеры и журналистов, и простых людей, которые демонстрируют, в общем-то, отсутствие всякого роста. И этот парадокс волнует россиян больше всего сейчас. Как это экономика растет, а мы этого не чувствуем? Константин Корищенко: Ну, в отношении роста, если говорить, то здесь есть сектора, которые растут, и там они были названы президентом. Самое яркое – сельское хозяйство, автопром, химическая промышленность. Есть сектора, которые стагнируют. Скажем, основной наш экспортный сектор чувствует себя хорошо и чувствовал раньше тоже в общем не так уж плохо, поскольку удар падения цен был компенсирован девальвацией. Но ощущения людей связаны не только и не столько с эффектом роста или падения экономики, а сколько с тем, каким образом меняются их доходы. Потому что 2% роста можно рассматривать как много или мало – в зависимости от того, в каком вы настроении. И здесь просто я приведу пример немножко из другой сферы… из этой же сферы, только с другим показателем, который очень ярко это иллюстрирует. Я имею в виду инфляцию. Все мы слышим, что она у нас 2,5%. С другой стороны, когда опрашивают людей, то они говорят: "Мы ожидаем или чувствуем 8, 9, 10%". Ольга Арсланова: Если мы приходим в магазин. Константин Корищенко: Да. Есть совершенно такое серьезное, так сказать, несовпадение. И это не погрешность статистики, а это то, что мы видим сами, и то, что на самом деле входит в расчет. Ну, например, президент в своем выступлении сказал, что есть ряд тарифов, которые государство не регулирует, и они неким скрытым образом растут по 20 с лишним процентов. Собственно, когда это все складывается в нашу единую потребительскую корзину, то вот это ощущение, что все вздорожало, оно есть. Хотя если брать чистый расчет того, что берется по официальным данным, вроде он дает эти 2,5%. Юрий Коваленко: Подождите, а куда же тогда смотрит антимонопольная служба? Константин Корищенко: А вот здесь как раз и начинается очень серьезная и глубокая проблема. Она заключается в том, что если мы будем посылать антимонопольную службу в каждый дом, в каждую управляющую компанию, то у нас никаких сотрудников не хватит – это раз. Если мы все-таки найдем столько сотрудников, то мы должны будем повысить доходы бюджета. И так далее. То есть на самом деле борьба с нарушениями в ценообразовании, соответственно, в тарифах и потом в доходах, она прежде всего связана с тем, что должно быть больше рынка, а не больше надзорных функций. Юрий Коваленко: То есть дешевле не бороться? Константин Корищенко: Нет. Я еще раз говорю: больше рынка. Должна быть возможность выбрать из двух, из трех, из четырех, из пяти компаний, которые бы на рынке предлагали свои услуги (я имею в виду в данном случае управляющие) и были бы, так сказать, приемлемыми для данного случая. Юрий Коваленко: Но начнется война компаний, и добром это не закончится, потому что честной борьбы я тут не вижу, например. Константин Корищенко: Ну хорошо, давайте тогда будем все назначать. Тогда будем назначать цены, будем назначать людей, которые будут этим заниматься, тех, которые их будут проверять. Потом назначать тех людей, которые будут проверять тех, которые проверяют. Опять же на тему этого на пресс-конференции тоже был рассказ о том, как некая структура, будучи зачищена полгода назад, через шесть месяцев пришла к тому же самому, с точки зрения некорректного поведения. Понимаете, проблемы, которые возникают в нашей жизни, конечно, связаны с государством, но во многом еще связаны с тем, что у нас не недостаточно законов, не недостаточно надзора, не недостаточно контроля, а у нас есть избыточность в тех государственных функциях, службах, ведомствах, людях, структурах, которые этим занимаются. То есть на самом деле скорее надо для улучшения ситуации добавлять рынка, а не убавлять его. Ольга Арсланова: Ну давайте вспомним, как это было. Журналистка "Российской газеты" спросила у Владимира Путина, за счет чего как раз растет экономика нашей страны. И Путин ответил, что это происходит точно не за счет приписок. Владимир Путин: "Рост есть. На чем он основывается? Во-первых, на том, что все-таки мы преодолели два известных шока, которые пережили в середине 2014-го, в 2015 году. Какие? Это резкое снижение цен на энергоносители. А оттуда мы получали, как известно, и в значительной степени до сих пор получаем основные доходы в бюджет. И второе – внешние ограничения или так называемые санкции. Я уверен, я просто уверенно это говорю, что санкции не повлияли так, как снижение цен на нефть, но все-таки повлияли. Мы можем об этом еще подробно поговорить потом. Вот это первое. Второе. Наше развитие стало больше и больше опираться на внутренний спрос, что чрезвычайно важно для любой экономики". Ольга Арсланова: Путин перечислил как раз основные экономические показатели уходящего года. Рост ВВП – 1,6%. Рост промышленности примерно такой же. Рост инвестиций в основной капитал, иначе говоря, в развитие экономики более вдвое опережает темпы роста экономики. То есть в будущем экономическое развитие гарантировано, по словам президента. В эти проекты вложены деньги. Прямые иностранные инвестиции – 23 миллиарда долларов. Это в два раза больше, чем в прошлом году, ну и лучший показатель за четыре года. Инфляция рекордно низкая за всю новейшую историю России. Урожай зерновых также рекордно высокий. Дефицит бюджета – 2,2% от ВВП, и фактически будет еще меньше, добавил Путин. Также он отметил, что все это говорит о "явном оздоровлении и росте экономики". Но очень интересный момент – Путин несколько раз говорил о стимулировании внутреннего спроса. Действительно ли удалось его разбудить, взбудоражить? И насколько действительно вклад санкций в этот процесс, если он был, велик? Константин Корищенко: Ну, санкции действительно заставили нас пересматривать структуру экономики. С другой стороны, санкции поддержали часть секторов, которые раньше были под конкурентным давлением со стороны, так сказать, внешних производителей товаров и услуг. А вот в отношении внутреннего спроса – это очень интересная история. Внутренний спрос обычно связан с двумя факторами. Первое – это рост доходов населения. И второе – это рост того, что называется "финансовый рычаг", ну, то есть, грубо говоря, насколько население и компании берут кредиты. Поскольку если у вас не хватает денег, а вы хотите больше тратить, то у вас есть только один способ – это брать деньги кредитные. И если говорить о доходах, то мы все хорошо знаем, что доходы реальные у нас пока не растут. Ольга Арсланова: Впрочем, президент об этом тоже сказал. Константин Корищенко: Да. А вот кредиты у нас, как ни парадоксально, стали нарастать, особенно в сфере, скажем, ипотечного кредитования. Это говорит и о том, что банки повернулись лицом к клиенту, то есть стали снижать ставки, и говорит о том, что и население стало чувствовать себя более уверенным. И, в общем-то, если мы возьмем… Понятно, что нас сложно сравнивать с Америкой в силу разных структур экономики и так далее, но в Америке у большинства населения не просто реальные зарплаты, а номинальные зарплаты не растут уже лет пятнадцать, среднего класса, но тем не менее доходы растут. Откуда? От того, что они активно работают на финансовом рынке – вкладывают свои деньги в какие-то акции, в облигации, берут банковские кредиты и так далее. То есть на самом деле источник роста спроса на внутреннем рынке со стороны населения – не только то, что они стали или должны получать большую зарплату, но и то, что у них должна появиться возможность зарабатывать деньги, в том числе и не за счет своей обычной производственной… Юрий Коваленко: А у нас экономически необразованное население, так получается? Константин Корищенко: А вот тут вопрос даже не столько в образованности и необразованности, хотя финансовая грамотность и практическая деятельность именно финансовой грамотности сегодня весьма актуальная, а у нас очень узок этот сектор. У нас сегодня фактически очень низкая капитализация фондового рынка. У нас очень маленький объем различного рода финансовых инструментов. В общем-то, один из столпов финансового сектора в развитых странах – это пенсионная система, которая является активным инвестором и развивает рынки. У нас она сегодня буксует. Мы просто-напросто находимся на той стадии нашего экономического развития, когда вот эта часть нашей экономики требует ускоренного развития. Я имею в виду финансовый рынок. И все. Здесь не вопрос в том, что он какой-то плохой или хороший. Он просто недостаточно развит для того, чтобы играть активную роль в росте экономики. Ольга Арсланова: Скажите, а рост кредитования при отсутствии роста реальных доходов – это не опасно? Константин Корищенко: Нет, это не опасно, если вы соблюдаете, что называется, финансовую гигиену, а именно вы не берете… Ну, собственно Центральный банк сейчас ввел ограничения, чтобы банки не могли давать, скажем, ипотечные кредиты без первоначального взноса какого-то. Там порог установлен в 20%, иначе для банков это невыгодно. Вы берете эти кредиты по низкой ставке. Слава богу, ставка снижается. Она все еще высокая, но снижается. Вы не тратите больше, чем, условно говоря, 30% своих доходов на обслуживание кредита. И так далее. Есть более или менее простые правила, которым надо следовать для того, чтобы не оказаться… Вы не берете, скажем, валютную ипотеку в условиях, когда вы не имеете валютных доходов. То есть, грубо говоря, более просто – вы не занимаетесь спекуляцией, а занимаетесь рациональным управлением своего бюджета, соблюдая правила. Юрий Коваленко: Вот еще один вопрос, который наверняка заставил замереть сердца людей, которые причислять себя к малому бизнесу. Владимир Путин сказал, что растет фискальная нагрузка на бизнес, и предложил списать налоговые долги бизнеса. То есть мы Венесуэле простили, Африке простили и пришли прощать в свою страну. Я добавлю, я процитирую даже: "Нужно освободить от налогов индивидуальных предпринимателей. Кроме того, нужно выстроить систему таким образом, чтобы стимулировать налогоплательщиков, даже если они пропустили платеж, они не боялись бы обратиться в налоговые органы". Что хотел сказать Владимир Путин? Константин Корищенко: Две разные мысли, два разных утверждения в ваших словах. Первое – это освободить от избыточного налогообложения частных предпринимателей, индивидуальных предпринимателей. У нас сегодня не такая большая нагрузка на индивидуальных предпринимателей реально до определенного объема операций. А то, о чем говорил президент – это скорее разновидность налоговой амнистии, когда предполагается списать определенную налоговую задолженность, которая сформировалась как у граждан, так и у ИП. Юрий Коваленко: То есть ее фактически нет, но она фактически есть? Константин Корищенко: Нет, она есть. По оценкам, у населения это где-то порядка 40 миллиардов, у ИП где-то порядка 15 миллиардов, если я не ошибаюсь. Кстати, с точки зрения бюджета, это относительно небольшие суммы, с точки зрения налогов. Юрий Коваленко: А как мы определяем? Константин Корищенко: Это абсолютно разные вещи. Это может быть связано, скажем, если предприятия столкнулись с каким-то начислением налогов, о котором они не знали, а потом на эти налоги им насчитали штрафы, они с этими штрафами не согласны. Это налоговая задолженность. У граждан, если они не согласны с кадастровой оценкой недвижимости, по которой они должны платить налоги. И так далее. То есть на самом деле достаточно много налогов. Это не то что кто-то злостный неплательщик, а, что называется, результат некой не очень очевидной ситуации, иногда даже противоречивой, с точки зрения регулирования. Да просто даже человек может не знать, что у него начислен, условно говоря, штраф (ну, это немножко другое, но тем не менее) за какую-то неправильную езду на автомобиле, и узнать об этом только тогда, когда на границе его останавливают. Юрий Коваленко: А вот с этого момент интересно. А вот такая налоговая амнистия не породит ли большое количество людей, которые будут сидеть и ждать вторую налоговую амнистию, чтобы не платить вообще никому ничего? Константин Корищенко: Я как раз не успел сказать вторую часть своей тирады. К сожалению, пока я ехал на эфир, услышал сообщение о том, что кто-то из Думы сообщил, что "налоговая амнистия – это не то, о чем вы думаете, а это на самом деле будет касаться только узкого спектра налоговой задолженности", – например, по 2012–2014 году, по-моему, по налогу на недвижимость из-за споров и диспутов по кадастровой оценке и так далее. То есть на самом деле здесь, видимо, те документы, которые выйдут и будут раскрывать, что собственно в инициативе, в высказывании президента имелось в виду, они ответят на вопрос, будет это стимулировать или не будет. Но с моей точки зрения, если вы спрашиваете лично мое мнение, то я бы считал, что такой разовый эффект от списания налогов, что называется, огульно, он был бы на самом деле очень неплохим. Это не надо делать каждый год. Ольга Арсланова: На уровне сигнала, возможно. Константин Корищенко: Да, на самом деле. Потому что, понимаете, очень многие люди не ведут какую-то деятельность, я не знаю, бизнес, не знаю, не думают, о покупке квартиры. Они просто даже не могут совершить какие-то действия, потому что в целом ряде документов, заполняя определенные графы, вы должны сообщить, есть или нет у вас налоговой задолженности. Если она у вас есть, вы идете по другому списку или по другой линейке. Так что при том, что это не так много, с точки зрения сумм в рамках бюджета, это на самом деле может очень сильно расчистить, что называется, "поляну" по активной экономической деятельности людей. Ольга Арсланова: У нас на связи Роза из Татарстана. Мы приглашаем наших зрителей к беседе. Роза, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Мне очень приятно в вашей программе участвовать. Ольга Арсланова: Спасибо. Зритель: Я всегда слушаю вашу программу с нетерпением. Вот хотелось бы мне такой вопрос задать. Почему наши дети страдают? Вот сейчас говорят про пенсионные накопления, про пенсии молодых. Откуда взять деньги на такие пенсии, если их руководители не платят нормальную зарплату? В конвертах по 2 тысячи, по 3 тысячи выплачивают. А как людям жить? Они же должны эту зарплату распределять – на квартплату, на налоги, на учебу детям, в садик, на жилье, на покупку продуктов, детям и себе. Так ведь? А за 2 тысячи как ее распределить? Ольга Арсланова: Спасибо. Зритель: Вот если я получаю пенсию, допустим, 10 тысяч, я знаю, что у меня 3 тысячи уйдет на квартплату, а остальные 7 тысяч я разделю на 30 дней. И я уже знаю, сколько мне надо денег тратить на каждый день. Ольга Арсланова: Спасибо. Тут сразу несколько проблем: размер зарплаты и то, что она "серая", и пенсии. В общем, три разные темы. Давайте начнем как раз с "серых" зарплат. Это то, как бизнес вынужден, вероятно, часто вынужден работать. Константин Корищенко: Вы знаете, у нас достаточно высокий налог на труд, то есть все начисления. Если вы планируете фонд оплаты труда, условно говоря, миллион (ну, я имею в виду – внутри компании), то реально на руки людям, которые получают зарплату, попадет, условно говоря, полмиллиона, а все остальное уйдет в различного рода отчисления. И конечно, вы видите такие цифры у себя в бизнес-плане компании, вы думаете: "Ну, как-то надо, в общем, с этим что-то делать". А с другой стороны, приходит к вам человек и говорит: "Платите мне зарплату больше". Вот такие ножницы и толкают некоторых предпринимателей на то, чтобы решать эту проблему таким образом. С другой стороны, последствия таких действий, особенно для людей, которые стремятся получить зарплату здесь и сейчас за счет, по сути, своей пенсии потом, заключаются в том, что они будут говорить подобные слова, как ваша, наша телезрительница только что сказала. Ее пенсия небольшая, и она не знает, как на нее прожить или сложно прожить в месяц. Вообще, в принципе, я достаточно давно, лет 10–15 назад, от одного человека, который занимался управлением финансами, услышал фразу. И я лично готов под ней подписаться. И с того момента я помню ее очень хорошо. Любой человек, у которого на руках образовались лишние, условно говоря, 100 рублей, 1000 рублей, невозможно, сколько-то, миллион, и думает, куда их вложить, он должен решать только одну задачу: как сделать так, чтобы ти деньги инвестировать и обеспечить свою пенсию? Вот не как сделать так, чтобы заработать через день или неделю, не как сделать так, чтобы купить еще один телевизор и так далее, а прежде всего подумать о том, как обеспечить себя на пенсии. Если он эту задачу решил разумно, то он может решать все остальные. Понятно, что психологически всегда хочется жить здесь и сейчас: купить квартиру, машину, не знаю, какой-нибудь гаджет, просто сходить в ресторан и тому подобное. Но беда наша в том (вот мы говорили про финансовую культуру), что на самом деле мы, живущие относительно недолго в рыночной экономике, и люди, которые живут по 100–200 лет в других странах, вот те люди давным-давно уже поняли, что, начиная работать, они должны начинать копить на пенсию – сами или с помощью государства, как это в Швеции и Норвегии, или самостоятельно делать, как в Соединенных Штатах или в Великобритании. Так вот, это все упирается в то, о чем сказала наша слушательница, зрительница, – в пенсионную систему. Мы от советской отказались. Новую начали строить в 2000-х годах – не достроили. Ольга Арсланова: По сути, эксперименты продолжаются. Константин Корищенко: И опять продолжаются эксперименты. И эта недоделанность пенсионной системы создает некую нестабильность и негативное отношение вообще в целом к пенсии. Я имею в виду – не к размеру, а к откладыванию. Поэтому чем яснее и чем быстрее мы сформулируем правила игры, по которым людям могут сохранять свои деньги на свою собственную пенсию, тем быстрее у нас случится очень много положительных изменений. Юрий Коваленко: Подождите, возвращаюсь к конвертам. Как только ни пытались бороться. И рекламировали, что давайте каким-то образом защитим человека, который пришел и сообщил о коррупции. И анонимные сообщения. Константин Корищенко: Ну, это не про коррупцию, это про другое Юрий Коваленко: Я имею в виду про зарплаты в конвертах. Константин Корищенко: Да. Но это не коррупция. Юрий Коваленко: И все вот эти меры все равно ни к чему не приводят. Константин Корищенко: Ровно потому, о чем мы с вами говорили. Юрий Коваленко: Есть какой-то реальный способ борьбы с конвертами? Константин Корищенко: Я объясняю. Причина в том, что… Если человек заинтересован в том, какая у него будет пенсия, и если он понимает, что, условно говоря, как в Швеции, пенсия у него будет составлять 75% от его ежемесячного заработка, то он сам первый пойдет к работодателю, возьмет его за горло и скажет: "А ну-ка плати за меня в Пенсионный фонд!" Юрий Коваленко: Это вы сейчас говорите про ситуацию крупного мегаполиса. А если мы возьмем ситуацию в районе России, где единственное место, где можно работать, либо здесь, либо где-то в другом месте, но только не рядом с домом, где можно потратить еще больше, либо работы вообще никакой нет. Константин Корищенко: Опять же второй вопрос. На самом деле работа есть всегда. Я имею в виду, если экономика устроена правильно. Если у вас, условно говоря, возникла какая-нибудь заправочная станция на дороге, то рядом с ней возникнет кафе, которое будет обслуживать тех, кто на этой станции заправляет. Рядом с этим кафе возникнет какой-то перевозчик, который будет туда возить молоко, хлеб, булочки и кофе. И так далее. То есть на самом деле экономика, особенно малый бизнес, обладает такой интересной особенностью, что она начинает разрастаться вокруг какой-то активности, которая есть. А если у вас есть одно предприятие, на котором осуществляется и заправка, и кормежка, и выплата зарплаты, и так далее, то в конечном счете вы столкнетесь ровно с тем, о чем мы с вами говорили, и с чего мы начали наш разговор, почему нельзя поменять управляющую компанию. Ольга Арсланова: Хочется немного еще о пенсиях поговорить. Это был вопрос как раз нашего телеканала. Мы не успели задать, не всем дали слово. Константин Корищенко: Я не президент, поэтому… Ольга Арсланова: Понятно, для. Тем не менее хочется понять, так как эта тема действительно болезненна и многих волнует, будут ли серьезные перемены после 2018-го, после выборов? Это касается пенсионного возраста. Президент обещал, что шоковой терапии не будет, но дискуссия неизбежна. И будет ли действительно меняться и реформироваться пенсионная система? Потому что сейчас заморозили разговор о софинансировании пенсий, сказали, что есть разногласия в Правительстве, пока решили подождать. Чего нам ждать после выборов? Константин Корищенко: Если опять же вы хотите знать мое мнение, то я считаю, что мы просто обречены на повышение пенсионного возраста. Более того, для этого существуют не только биологические и экономические предпосылки, но даже психологические. Вот послушайте какую-нибудь передачу, в которой человек, занимающийся медициной, рассказывает о том, как долго должен жить человек, что "по нашему сегодняшнему уровню жизни мы должны жить 100–120 лет". Все хлопают в ладоши. Когда следом за этим идет передача, в которой говорят, что надо на пенсию выходить на 5 лет позже, тут же мы говорим: "Нет, ну как же? Нет, мы лучше хотим оставаться…" Так извините, при 120, условно говоря, или при 100, или даже при 90-летнем сроке жизни, в общем-то, 60 лет – это если не молодость, то средний возраст Ольга Арсланова: Тем не менее пока что мы недотягиваем по продолжительности жизни. Константин Корищенко: Нет, на самом деле у нас не такие уж плохие цифры по сравнению с другими странами. Ольга Арсланова: По женщинам чуть лучше. Константин Корищенко: Ну нет, они не такие плохие. Они, собственно, улучшаются за последние годы. И рождаемость у нас восстановилась. И сейчас эти инициативы по материнскому капиталу, выплаты и все остальное – это положительно. Но здесь же вопрос в другом. Сегодня практически почти каждая развитая страна испытывает проблему с пенсионным обеспечением. В некоторых странах это проблема частного пенсионного обеспечения, в некоторых странах, как у нас, это такого полугосударственного. В той же Японии это достаточно серьезная проблема в связи с большим количеством людей в возрасте. Все должны каким образом это решать. И отрицать тот факт, что люди в XX и в XXI веке стали жить на 5–10 лет в среднем дольше, чем было 100 лет, когда принималось очень много количественных ограничений, типа по уровню возраста, – ну, никто же не будет отрицать. Другое дело, что в предвыборный год это делать не очень разумно. Ольга Арсланова: Еще у нас остается немного времени, хочется поговорить о бюджете. Насколько он сбалансирован, с вашей точки зрения? Был вопрос о военных расходах – почти 3 триллиона рублей. И многим это кажется большой суммой, которая, скорее всего, повлечет урезание денег на социальную сферу. Константин Корищенко: Во-первых, военные расходы в бюджете – это на самом деле то, что мы получили еще в Майских указах, только не в первом, а в последующих. И собственно тогда, как ни парадоксально, это было сделано без всякой иронии, а именно с полной поддержкой того, что я скажу, и сделано очень мудро. Потому что собственно те инвестиции, которые были сделаны в 2012-м, 2013-м, 2014-м годах, они потом показали свой результат, соответственно, в том числе и в Сирии. Юрий Коваленко: То есть мы подняли политический вес свой. Константин Корищенко: В том числе и политический вес, и чисто технически оказались более готовыми к тем событиям, в которых мы находимся сейчас. И мы понимаем, что, к сожалению, в международных диспутах решать вопросы, так сказать, чисто экономическими аргументами тоже не получается, нужно применять в том числе и военные. Ну, и дипломатические, и экономические, но нужно применять и военные. Это с одной стороны. Я думаю, что это все осознают, что это надо делать. Другое дело, что расходы, которые были повышены в 2012-м, 2013-м и 2014-м годах, они попали как раз на негативную историю 2014–2015 года, и они в этом смысле оказали свое негативное влияние. А сейчас действительно бюджет сбалансирован. 2% дефицит. Реально он будет меньше, я совершенно согласен. Скорее всего, через год-полтора, если так будет все идти, как идет, вообще может прийти к нулю. Это на самом деле вопрос не про военные расходы, которые, наверное (можно поспорить, эксперты лучше разбираются), находятся в более правильном положении. Американцы имеют расходы в 20 с лишним раза больше, чем у нас, а мы все-таки находимся с ними в противостоянии, поэтому что-то надо с этим делать. Вопрос в другом. Вопрос: а что делать с другими расходами? И вот тут вопрос бюджета: а нужен ли нам этот нулевой дефицит? Я имею в виду – сбалансированный бюджет. А почему бы нам не сохранить 3-процентный дефицит и не потратить вот эту разницу на то, чтобы профинансировать тот или иной проект? В ответ нам говорят: "Нам нежелательно брать дефицит бюджета, потому что надо будет его финансировать либо через расходы Резервного фонда, либо через выпуск государственного долга. А наш государственный долг может подпасть под санкции, и нам от этого будет плохо". То есть получается, что мы не предпринимаем какие-то действия по активному росту именно потому, что мы не хотим подпасть под какие-то риски. Ну, такого рода стратегия, конечно, не очень позитивна. Поэтому я думаю, что в 2018 году все-таки нужно будет решать вопрос с новой программой развития (скорее всего, так и будет сделано), где будет сказано: "Да, мы понимаем, у нас будут риски такие-то, такие-то, такие-то, но мы должны начать предпринимать более активные действия, чтобы повысить темпы роста". Ольга Арсланова: Спасибо большое. Мы говорили о пресс-конференции президента, об экономической части ее. У нас в гостях был Константин Корищенко, доктор экономических наук, профессор РАНХиГС. Спасибо. Юрий Коваленко: Спасибо. Константин Корищенко: До свидания.