Оксана Галькевич: Как мы и обещали, возвращаемся к вам в прямой эфир. Это продолжение программы «Отражение». И в студии с вами по-прежнему Александр Денисов. Александр Денисов: И Оксана Галькевич. Через полчаса вернемся к обсуждению главной темы. Речь пойдет о мусорной реформе, которая стартует в этом году, но забуксовала прямом в самом начале. Оксана Галькевич: Будем обсуждать все это с экспертами в студии, уважаемые друзья, в начале следующего часа и вместе с вашим участием. Звоните нам, пишите. Мы в прямом эфире. Но прямо сейчас об экономике будем снова говорить. О том, что было, что будет и чем ситуация для нас с вами обернется. В студии программы «Отражение» профессор кафедры финансового менеджмента РЭУ имени Плеханова Константин Ордов. Здравствуйте, Константин. Константин Ордов: Добрый вечер. Оксана Галькевич: Давайте сразу обратимся к нашим телезрителям. Очень много вопросов в начале года, которые нас интересуют, волнуют, беспокоят. И когда в студии эксперт, всегда хочется обратить за вашим экспертным мнением. Друзья, вы можете звонить, писать. Мы в прямом эфире. Все телефоны для связи с нами указаны на ваших экранах. И все это совершенно бесплатно. Константин, смотрите, самые разные прогнозы мы посмотрели. Уже слышали с начала этого года. Казалось бы, нерабочая неделя, но экономическая мысль бурлит. Совсем недавно Всемирный банк скорректировал ожидания от российской экономики: -0.3%. Вы уверены, что так и будет? Константин Ордов: Здесь ни в чем нельзя быть уверенным. Можно быть уверенным в том бюджете, который мы утвердили, который более, чем оптимистичен с точки зрения доходов, с точки зрения, к сожалению, отсутствия расходов дополнительных, которые воспринимаются правительством как некое зло, а не реальная польза для граждан. Так что следующий год – это все в рамках статистической погрешности 0,3. Оксана Галькевич: Скажите, а почему корректируется? Может быть, здесь есть какая-то инерция? Смотрите, в конце года нефть падала. Может быть, это не слишком здорово для нашей экономики. Но сейчас в начале года мы видим, что она снова растет. А нефть – это наше все, это наш двигатель, это наше движение куда-то вперед. Это ведь хорошо. Константин Ордов: Бойтесь свои желаний. Они могут сбыться. Мы так хотели, чтобы у нас снизилась зависимость от нефтегазовых доходов. Но она, к сожалению, действительно снизилась. Только это привело к снижению общих доходов, в том числе доходов граждан. Мы вряд ли хотели такой ценой добиться диверсификации. Но я думаю, что стоит ли нам обсуждать эти 1.5%, плюс-минус 0,3%. Тем более, что даже на сегодняшний день, к сожалению, министерство экономического развития не готово обеспечивать достижение целей экономического роста. Они планируют одно, затем легко пересматривают. И вообще становятся каким-то министерством астрологии. Такой цыганский табор, который начинает гадать больше, чем достигать поставленных целей. Это плохо. Оксана Галькевич: Я почему об этом и спрашиваю. Потому что мне интересно, какие препятствия видит, например, Всемирный банк на пути нашей экономики для роста. И как это видит, например, Министерство экономического развития Российской Федерации. Ведь явно две совершенно разные квар… Совершенно разные картины. Константин Ордов: Да, квартир экономических у нас в правительстве, как оказалось, прямо очень много. И каждая со своим гонором, со своим специфическим мнением. Возьмем Центральный банк, который, как фетиш, свою инфляцию пытается во главу угла поставить и ее достигать. Министерство финансов, которое со своим бюджетным правилом с упрямством, достойным гораздо лучшего применения, изымает деньги из экономики и пытается пополнить резервные фонды, в том числе приобретая валюту. Министерство экономического развития, которое пытается разработать государственные программы стимулирования экономики… А, как мы понимаем, под это нужны деньги. А деньги надо откуда-то взять. И вот начинают собирать с эффективного бизнеса, в виде повышения НДС. То есть это налог, который заплатим мы с вами не со своих самых больших доходов, для того чтобы обеспечить не вполне гарантированные эффективные государственные программы стимулирования экономического развития. Но правильный ли это подход к планированию экономической политики, я, к сожалению, не уверен. Особенно если мы понимаем, что в рамках глобализованной экономики мы вступаем в жесткую конкуренцию с мировыми рынками. И поэтому пока государство развернется, пока эти инвестиции осуществятся, какая будет степень нецелевого использования, мы можем гадать. Но это все приводит к тому, что мы теряем время, теряем возможности и делаем ставку не на тех людей, которые сегодня готовы получать прибыль, эффективно инвестировать, не оставляем деньги у нас как у потребителей, которые готовы покупать отечественные товары, которые стали в чем-то качественнее, в чем-то менее качественные, но пускай каждый потребитель сам сделает выбор в пользу того или иного продукта. Александр Денисов: Вот насчет эффективно инвестировать действительно метко сказано – министерство астрологии. Потому что каждый раз читаешь пессимистический прогноз, оптимистический. Хочется узнать конкретные рецепты, что у нас будет расти в экономике. Потому что задача экономистов – дать конкретный рецепт. Но почему-то они не хотят его давать. Вот IT-сфера может расти? Может. У нас хорошо делают софт. Все говорят. Что у нас еще может? Ракетные двигатели могут расти? Могут. У нас даже американцы, несмотря на санкции, продолжают их покупать. Может быть, нам действительно конкретно сфокусироваться и сказать: «Вот в эти сферы мы вкладываем деньги. Не ждем быстрого возврата. Это долгая история. Но это нам принесет в будущем прибыль». Может быть, действительно на конкретные вещи наметить и все и по ним работать и стрелять по мишеням, а не писать сценариев. Что нам толку от этих сценариев? Константин Ордов: Видите, вы тоже как-то подсознательно говорите о государственных расходах. Это вовсе даже не единственный способ стимулирования экономического роста. Если мы говорим про сферу IT, то это более чем независимые люди, это в основном фрилансеры. Да, в России… Александр Денисов: Возможно государственно-частное партнерство – государство плюс бизнес. Константин Ордов: Но для этого нужны стимулирующие меры. На сегодняшний день мы с вами видим лишь ограничение, лишь ­растущий монополизм, лишь растущий государственный сектор во всех сферах бизнеса. А люди там не привыкли к такому. Они легко меняют юрисдикцию, они легко уходят от любой юридическо-правовой формы. Они способны и востребованы в мире, что самое главное. Любое конкурентное производство сегодня востребовано в мире. Мы видим, что транснациональные компании очень легко оперируют и капиталом, то есть трансграничное движение и капитала, и рабочих сил, и технологий, и чего угодно. Невозможно взять, оградить колючей проволокой и сказать, что вот тут сейчас мы вырастим тебя, профессиональный работник IT-сферы действительно с высокой зарплатой, действительно с большим потенциалом и перспективой. Но надо подманивать, что называется, а не удерживать. Оксана Галькевич: Получается, тогда инвестировать надо в свободу и гарантии свобод тех самых людей, тех самых специалистов, и обычных людей, наверное, тоже. Константин Ордов: На мой вкус, здесь инвестировать надо в определенность. Экономика, инвестиции любят определенность, предсказуемость. А мы с вами на сегодняшний день повысили НДС. При этом были разговоры о том, не повысить ли социальные отчисления. В то же самое время мы видим, что последние 4 года реальные доходы населения падают. И кому нужна такая неопределенность, непредсказуемость? Акцизы повышаем, налоги – что будет дальше, не до конца понятно. Для чего такой профицит бюджета, который мы на сегодняшний день видим – в этом году больше 2 трлн, в следующем году чуть меньше 2 трлн. И в следующие (2020, 2021) по 1 трлн профицит бюджета. То есть все смотрят со стороны международные инвесторы и понимают, что внутри России денег предостаточно. Они сами не видят способа инвестирования в собственную экономику. Но есть ли у них потребность в иностранных инвестициях при таких начальных условиях? Скорее всего, нет. Оксана Галькевич: Константин, с другой стороны, они на нас смотрят со стороны, а мы про себя прекрасно знаем, что если кризис, как в 2008 году, мы эти триллионы умеем очень быстро потратить. Не всегда понятно, на что. Мы живем все время в предчувствии чего-то плохого, не развивая экономику, страну. Константин Ордов: К сожалению, это самосбывающийся прогноз. И мы, ожидая чего-то плохого, ровно это плохое и делаем. Если Китай снижает НДС с 17 до 16%, мы с 18% до 20% повышаем. И ждем, что от этого экономика начнет расти? Нет, конечно. Повышаем акцизы, ждем, что от этого цены на бензин в результате государственных этих страшилок, которые затретировали и свободный бизнес, который на бензоколонках еще оставался, он просто разорится, останутся только крупные компании и госкомпании в этой сфере. У кого-то есть иллюзии, что дальше будет рыночное ценообразование, приводящее и стимулирующее снижение их издержки? Нет, конечно. Вот, собственно, боюсь, что самосбывающиеся прогнозы приводят к тому, что мы, готовясь к худшему, сами его вызываем, провоцируем и достигаем этих негативных тенденций. Оксана Галькевич: У нас есть звонок. Это Галина из Красноярска. Давайте ее выслушаем. Галина, здравствуйте. Вы в прямом эфире. Зритель: Здравствуйте. Сегодня в местной прессе прошло сообщение, что санкционные тяжбы Дерипаски и госструктуры США в лице Минфина США по контролю над иностранными активами закончился полной капитуляцией российского олигарха. И теперь что, владеть этой компанией Русал будут американские бизнесмены, британские? Что, алюминиевая промышленность все, сдулась в лице господина Дерипаски? Оксана Галькевич: Сегодня день, первые торги начались с падения акций компании. Я думаю, тоже видели и слышали. Почему такая реакция? Может быть, более широкому кругу объясните, тем, кто не совсем в теме. Наша зрительница так сконцентрировались. Константин Ордов: Здесь можно долго пытаться понять особенности корпоративного управления корпоративных финансов. Мне кажется, самое важное, что заводы, поверьте, и американцы из России не увезут. Александр Денисов: Они же наши. И алюминий не вывезут наш. Константин Ордов: Рабочие места как были, те и будут. Если этот бизнес был эффективным, то, естественно, никакой финансист не будет закрывать эти заводы. Если это было невыгодно и неэффективно, значит, мы с вами все это время субсидировали эти заводы, и, соответственно, необходимости в них нет. Насколько я понимаю, у Русала там было все не так уж плохо. Может быть, это одна из причин, почему американцы на это так внимательно посмотрели. Но юрисдикция компании не меняется. Налогообложение остается у нас. Александр Денисов: Речь лишь о нашем присутствии на мировом рынке. Константин Ордов: Есть необходимость изымать дополнительные налоги в результате производства и использования сырья и наших российских, то, что принадлежит нам как гражданам Российской Федерации – значит, надо соответствующим образом настраивать налогообложение и получать ровно то, что мы должны получить в результате работы этого бизнеса. Слава богу, он никуда не убегает – ни в Америку, ни на Марс, никакими космическими кораблями он не отправляется. И в этом как раз вся специфика. Мы слишком прониклись этой государственной экономикой. Мы стали по большому счету некими заложниками. У нас стало очень извращенное восприятие государственных компаний. Нам кажется, что государственные компании нас содержат. Но это же не так. И Русал нас не содержит. Он пользуется недрами, которые принадлежат всем гражданам. Он обязан за это платить, так же как и государственные компании. И для нас с вами как для граждан нет абсолютно никакой разницы, кто им владеет. Вопрос только в том, насколько мы можем и сколько собрать с них налогов, для того чтобы обеспечить социальные потребности граждан Российской Федерации. И ничего другого нас не должно интересовать. Александр Денисов: Вы знаете, подспудное в обществе недоверие к частному бизнесу до сих пор присутствует. Чуть что – сразу сокращение. Они о нас тоже особо не думают. Поэтому нечего удивляться, что мы надеемся на государственные инвестиции, на госкомпании. В слове «гос» уже какая-то стабильность для нас заложена. Оксана Галькевич: Заложена иллюзорно или на самом деле? Государство заботится о тебе, о твоих стариках? Константин Ордов: Это вопрос экономический. Если мы с вами посмотри, например, что произошло с котировками «Газпрома» за последние 7 лет, то это волосы могут встать дыбом, насколько мы как граждане, если мы действительно владели «Газпромом», потеряли в долларах, например, его капитализацию. Там в 5-6 раз она упала. Этого же никого не волнует. Это же все хорошо почему-то. И бог бы с ними… Александр Денисов: Это не временные процессы? Константин Ордов: Временные, не временные. Это оценка эффективности инвестиционной привлекательности. Это вопрос инвестиций, в конце концов. Поэтому если мы говорим о том, что компания работает неэффективно, она так же неэффективно платит налоги, выплачивает дивиденды для нас как собственников, если это государственная компания. Она не дает всего того, что должна была бы дать нам как гражданам. А в итоге мы имеем жизненный уровень ниже, чем в Европе, например. Вот причина-то в чем. Не в том, какая форма собственности, а в том, насколько эффективно этот бизнес работает. И давайте мы будем туда привлекать действительно эффективных менеджеров, инвесторов, собственников. Если они способны нам при этом обеспечить выше уровень зарплаты, более высокую производительность труда, большее количество рабочих мест. Почему нет? У нас с вами, с одной стороны, по официальной статистике рекордная занятость. То есть безработицы нет. С другой стороны, что ни звонок, то люди не могут найти либо не удовлетворены условиями труда и не видят возможности изменить условия своего труда. Не удовлетворены зарплатой и не могут ничего сделать, для того чтобы ее увеличить. Просто объективно отсутствуют эти предпосылки. А, может быть, это госкомпания, которая, к сожалению, как монополист единственный в данном регионе предлагает те или иные рабочие места. Александр Денисов: Мы, кстати, не единственные. В Норвегии тоже нефтегазовая компания принадлежит государству. И ничего страшного. Константин Ордов: Так там резервы бьют рекорды. А социальные пакеты, которые по своим размерам даже для безработных снятся многим нашим работникам. Оксана Галькевич: Давайте выслушаем Воронеж. До нас дозвонилась Татьяна. Татьяна, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Вот нам объясняют повышение цен на товары и услуги тем, что повысился НДС с Нового Года. Но ведь любой организации, любому предприятию идет возмещение НДС, когда они покупают товары и услуги. А мы, покупатели, тоже покупаем товары и услуги. Почему нам не идет возмещение этого НДС? И получается, что, допустим, те же магазины купили какие-то товары, продали населению. Им пришло возмещение НДС. А мы за них еще платим НДС. Оксана Галькевич: Такое соображение, кстати, интересное. Обывательское, но любопытное. Константин Ордов: Здесь, к сожалению, чудес не бывает. Поэтому кто-то НДС должен заплатить. Между прочим, НДС формирует более трети доходов бюджета. Поэтому кто-то его должен заплатить. Производственная цепочка перекладывают возмещаемый, невозмещаемый НДС. Это лишь способ его учета, для того чтобы в конечном продукте не платить НДС дважды. Потому что наш налоговый кодекс запрещает дважды взымать один и тот же налог. Но плательщиками НДС является конечный потребитель. Конечным потребителем являемся мы с вами. Мы его и платим. То есть здесь ниоткуда деньги не могут взяться. И НДС ради того, чтобы просто вести какие-то арифметические бухгалтерские операции, тоже бессмысленен, если не увидеть конец этой цепочки в виде наших с вами платежей, которые и объясняют эту сумму, которая будет перечислена в доход государства. Александр Денисов: Вы ранее сказали, что в Китае НДС, наоборот, понизили. Может быть, просто разъяснить, что мы не можем себе позволить жить, как в Китае на данный момент. Если нам нужно пополнять бюджет, если это составляет такую приличную долю, то у нас выхода и нет, получается. Константин Ордов: Цель какая? Пополнять бюджет – прекрасно. Но если мы с вами говорим, что в этом году 2 трлн, в следующем году почти 2 трлн, в следующие годы по 1 трлн, а за счет НДС мы хотим примерно 600 млрд, то возникает вопрос: может быть, нам не поднять, а снизить НДС, для того чтобы остаться бездефицитным бюджетом, для того чтобы реально помочь гражданам. Например, в результате снижения НДС мы это сразу увидим, по крайней мере, отсутствие повышения цен на продукты питания, товары первой необходимости. Давайте, может быть, подумаем о том, не освободить ли граждан, которые получают низкие доходы, от уплаты социальных налогов. А то у нас не то, что не прогрессивная, у нас регрессивная шкала. Оксана Галькевич: Константин, но тогда там должна стоять цель перед экономическим блоком правительства именно такая – помочь простому человеку. А здесь с повышением НДС, видимо, цель какая-то другая стоит перед правительством. Константин Ордов: Да. Есть расхожее мнение, что цель стоит набрать эти несчастные 8 трлн, для того чтобы обеспечить исполнение майских указов. Александр Денисов: Зарплаты поднять бюджетникам, социальные выплаты. Оксана Галькевич: Мосты, дороги построить. Эти 13 нацпроектов обеспечить. Верно? Константин Ордов: Верно, верно. Только вопрос возникает в том, что эти 8 трлн если бы были лишние в экономике либо мы их забрали бы из неэффективных сфер и вложили бы в эффективные, создающие мультипликативные эффекты дополнительные доходы – да, наверное, это было бы правильно. Мы с вами можем обратиться к теории Кейнса, который разрабатывал подход роли государства в экономике. В какой момент она должна взять на себя эту роль, в какой момент должна выйти. Прекрасно. Но мы то с вами на сегодняшний день говорим, что 8 трлн – это забрать через социальные налоги, через НДС в том числе и у нищих, и у бедных граждан, и у граждан, которые еле-еле сводят концы с концами. У эффективного бизнеса, который мог бы реинвестировать эту прибыль. У них забрать, чтобы они не могли повысить заработную плату, не могли расширить производство и создать новые рабочие места, не могли повысить производительность за счет покупки новых технологий, нового оборудования. То есть мы то говорим о том, что мы хотим эти деньги забрать, для того чтобы проинвестировать, может быть, и хорошие проекты. Александр Денисов: Но справедливости ради надо отметить, что не на все НДС вырос. На лекарства он не вырос, на детские товары не вырос. Мы сегодня говорили об этом, что все-таки нет такого оглушительного роста по всем направлениям. Константин Ордов: Тем не менее, мы с вами видим, что инфляция вполне себе динамику показывает повышательную. И мы ждем, что все-таки не бойтесь больших расходов, бойтесь низких доходов. Мы с вами говорим о том, что, скорее всего, и в этом году у нас реальные доходы населения не вырастут, несмотря на то, что уже в 2018 году мы искренне надеялись на их рост. На то, что бедность прекратится в России, что у нас с вами 20 миллионов нищих, бедных людей, но хотя бы их количество будет сокращаться. Собственно, 8 трлн в том числе и для этого. Но пока что мы их порождает подобного рода решениями. Мы не решаем эти социально значимые, уже вполне остро стоящие проблемы. Оксана Галькевич: Сейчас соберем 8 триллионов, раздадим в виде пособий бедным. Так, кстати, быстрее, чем, как вы говорите, мультипликативный эффект, куда-то вкладывать, ждать, взлетит, взрастет, не взрастет. Константин Ордов: Вопрос эффективности. Те деньги могли служить развитию экономики у эффективных собственников, инвесторов. В конце концов, оставив у нас с вами эти деньги, для того чтобы мы могли обеспечить себя товарами первой и не первой необходимости. А мы, получается, в этом году 2 трлн, в следующем 2. И оставшиеся 4 года еще по 1 трлн будем собирать профицит бюджета. Вот мы эти 8 трлн и насобираем, да, задачу мы выполним по формированию этого фонда в 8 трлн. Но какой ценой? Если за эти ближайшие 5 лет мы с вами потеряем в уровне жизни. Нам же никто не обещает 5-7% роста ВВП. Нам никто не обещает роста реального дохода на 5-10% в год. Для того, чтобы мы, как в начале 2000-х годов, каждая семья на себе почувствовать, что жизнь становится лучше, уровень жизни растет, качество жизни растет, доступность медицинских услуг улучшается, образование можно все-таки было бы и бесплатно. В настоящее время мы с вами четко видим ориентацию и сферы медицинской, и сферы образования на дополнительные платные услуги. А если у вас сокращаются доходы, если… Сейчас, наверное, про зарплаты будут вопросы, мы продолжим эту тему. Оксана Галькевич: Топилин говорил, буквально прозвучало, что, кажется, на 4% вырастут зарплаты бюджетников. Это ведь статистически сразу подтолкнет эти все показатели? Картинка заиграет новыми красками статистическая. Константин Ордов: Если статистически, то мы с вами можем прийти к выводу о том, что, например, сегодня даже человек, получающий среднюю зарплату 40 с чем-то тысяч рублей в месяц, имеющий двоих детей, становится бедным. А если не дай бог больше детей, то вы даже не можете на душу своего семейного населения обеспечить прожиточный минимум. Вы их не можете даже необходимым обеспечить, работая, получая среднюю зарплату. Это особенность бедности в России, что вы бедный, даже работающий, имеющий семью, то есть социально полезный гражданин, и вы становитесь бедным. А человек, который не имеет семью и ведет антисоциальный образ жизни, может вполне себя неплохо чувствовать. Но где же, как же это… Как это должно стимулировать создание семей, увеличение рождаемости? В какой момент? Непонятно. Александр Денисов: Дозвонился Николай из Ярославской области. Николай, добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. Не подскажете, почему у нас все время говорят, что у нас государственная собственность, если у нас во всех отраслях меньше 30%, от 30% и ниже собственность государственная. И второй вопрос. Почему налоги заплатили, и неважно, куда прибыль уходит? Главное, что налоги получили. Оксана Галькевич: Два таких вопроса. Константин Ордов: Прибыль не наша с вами. Все, что от компании возможно получить – это дивиденды и налоги. Весь бизнес, который в России. Через эту призму и надо анализировать эффективность, перспективность, необходимость этого предприятия и полезность для общества. Если мы с вами говорим о 30%, я не знаю, где вы встречали 30% и по каким секторам. Я вам могу сказать, что в целом оценка государственного сектора в экономике Российской Федерации превышает 70%. Казалось бы, где у нас самая либеральная экономика, точнее, рыночная, в которой частный сектор превалирует? Оказывается, Китай. В Китае почти 80% - это малый и средний бизнес. Почувствуйте разницу. И поэтому они развиваются достаточно динамично. А мы с вами последние годы, несмотря на уверения о необходимости стимулировать малый и средний бизнес, создавать им условия, что это так же, как в Европе, в которой малый и средний бизнес – это порядка 50-60% экономики. То есть вот где у нас огромный потенциал. А люди-то в России творческие, люди в принципе ответственные, люди независимые. Надо дать свободу, надо дать финансы какие-то и создать те условия, которые позволят каждому на местах под потребности конкретного региона развиваться и тем самым развивать экономику. Централизованно такое большое государство, как Российская Федерация, развиваться не сможет. Оксана Галькевич: Константин, то, что вы сейчас перечислили, это говорит о том, что нужны какие-то серьезные изменения в экономических настройках. Опять же, законы нужно какие-то пересмотреть, налоговые ставки, кредитные ставки и так далее. Это очень большая работа и определенный стресс, встряска для экономики. Может, оно не ломается, работает – и пусть… Константин Ордов: А в какой момент вам показалось, что не ломается? Было 16 млн малоимущих, стало 20 млн. В какой момент не ломается? Реальные доходы не растут. Мы это уже как набившую оскомину повторяем. В какой момент не сломалось? Мы здесь с вами скорее всего должны все-таки, мне кажется, более настоятельно требовать достижения целей. Если министерство экономического развития говорит 1,8, что неприемлемо для России и не соответствует потенциалу по сути самой богатой страны мира, где мы с вами должны жить не хуже, чем в Европе уж точно, имеем для этого все основания и этот потенциал существует. Вот если мы с вами, например, для министерства экономического развития ставим, что вы отвечаете за достижение этой цели, вы вместе с министерством финансов, с центральным банком, уже, пожалуйста, договоритесь, как вы достигнете этих целей. И даже рост ВВП – не главное. Уровень жизни граждан. Вот для вас единственная цель. Давайте, объясните нам. На 5% каждый из нас в следующем году должен жить лучше. Как вы этого добьетесь? Не можете этого добиться – значит, персональная ответственность. Что это такое, когда раз в квартал министерство экономического развития пересматривает прогнозы. А ЦБ вообще отмахивается, говорит, что экономический рост не входит в сферу их интересов. А вот доходы населения его не интересуют. А это риски с точки зрения Центрального Банка инфляционные, какие угодно. И надо забрать эти лишние деньги у нас с вами. При таком подходе мы можем до бесконечности этими макроэкономическими финансовыми показателями жонглировать – 4% инфляции, 5% инфляции, рост ВВП на 0,3% меньше, профицит бюджета, но к нам с вами это имеет очень опосредованное отношение. Мы можем жить случайно лучше, но, скорее всего, следующий год будет хуже, чем предыдущий. Пока что. Пока у нас нет четкого плана и нет четких инструментов достижения целей. Александр Денисов: Четкие инструменты какие? Константин Ордов: Четкие инструменты – например, мы с вами 2018 год сейчас проводили рекордным ростом кредитования физических лиц. Это позволило сформировать платежеспособный спрос. Но, казалось бы, на наличие денег у населения должно было бы отреагировать производство увеличением… И в том числе в результате того, что у нас рекордно низкая безработица… И ростом зарплат. Потому что надо же, чтобы кто-то что-то производил, а новых рук нет. Значит, производительность должна расти. Новое расширение производства, новые отрасли, импортозамещение. Александр Денисов: Так что же рынок не отреагировал по вашей модели Кейнса? Рука рынка где же была в этот момент? Константин Ордов: Смит с его костлявой рукой рынка… Но, видите, нету рынка. К сожалению, его недостаточно. Я же неслучайно говорил о том, что когда доля в экономике государства 70%, рыночные инструменты перестают работать. Мы же при этом рыночными инструментами пытаемся все еще так или иначе как-то запустить этот уже глохнущий экономический мотор. Нужны другие. Поэтому государственная программа может быть панацеей. Но надо, чтобы они были эффективны, надо добиваться целей, надо ставить цели, для которых эти государственные программы… Не мост для моста, а мост с точки зрения количества бизнеса, которое откроется, зарплаты, дополнительные рабочие места в этом регионе, которые появятся. И каким образом доходы будут формироваться у граждан именно этого региона. Как они вырастут, насколько и почему они не выросли, если вдруг эти государственные средства потрачены, а толка от них не оказалось. Тогда хочется задать вопрос тем, кто планирует, тем, кто отвечает за эти результаты, почему таким образом у нас с вами изымаются от эффективных собственников деньги, и ничего полезного на них не создается. Может быть, тогда не надо таким образом пытаться перераспределять деньги? Оксана Галькевич: Спасибо. На этой ноте мы вынуждены поставить точку, потому что времени у нас уже не осталось в прямом эфире. В студии «Отражения» сегодня был Константин Ордов, профессор кафедры финансового менеджмента РЭУ имени Плеханова. Это было его личное мнение. Спасибо большое, Константин. Константин Ордов: Спасибо вам, что приглашаете. Всего доброго. Оксана Галькевич: А мы, друзья, с вами не прощаемся. У нас впереди еще одна большая тема, главная тема этого дня. Мы будем говорить о мусорной реформе, которая стартовала вроде бы с 1 января. Но в каком виде – будем разбираться буквально через несколько минут.