Оксана Галькевич: Ошеломительными темпами, уважаемые зрители, распространяется «омикрон» по нашей стране. За день вирус дал прибавку в 16 тысяч новых заболевших. То есть если вчера мы говорили о том, что у нас в стране заболело больше 125 тысяч, то сегодня уже больше 141 тысячи человек – ковид-положительные. Таких показателей не было у нас еще. Иван Князев: Да, это новые и новые максимумы. Кривая заболеваемости упрямо идет строго вертикально вверх, а это значит, уважаемые телезрители, что в это неспокойное время самый момент позвонить нам в прямой эфир и задать свои вопросы экспертам, которые каждый день у нас здесь подключаются к разговору. Поэтому ждем ваших звонков, ваших вопросов. Оксана Галькевич: Ну а мы сейчас выводим на связь нашего первого эксперта – это Кирилл Маслиев, кандидат медицинских наук, руководитель амбулаторно-поликлинического отделения Центра медицинской реабилитации Европейского медицинского центра. Кирилл Сергеевич, здравствуйте. Иван Князев: Приветствуем вас. Кирилл Маслиев: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Кирилл Сергеевич, вы знаете, мы вчера говорили о том, что видели новость о том, что никак не успокоится «омикрон» и выдает уже какие-то все новые и новые штаммы. Появился некий штамм-невидимка, «стелс». Как-то можно говорить о том, что уже у специалистов есть данные, информация о том, что его характер, поведение как-то отличается? Как вообще вы ориентируетесь в этой информации? Кирилл Маслиев: Вы знаете, информация поступает противоречивая. С одной стороны, есть данные о том, что он еще более трансмиссивный, то есть обладает способностью заражать еще большее количество людей. С другой стороны, появляются данные, которые говорят, что он не опаснее «омикрона» и является фактически сестрой, близнецом «омикрона», и ничего драматичного при появлении не произойдет. Оксана Галькевич: Сегодня я видела еще на лентах такое сообщение – как его вы прокомментируете? – о том, что «вирус разучился проникать в легкие». Это практически дословно заголовок одного из средств массовой информации. Ну, видимо, речь о том, что он не так опасен для легких человека, не так опасен последствиями пневмонии. Так ли это? Вот как вы по своей работе это наблюдаете? Кирилл Маслиев: Сегодня Попова, глава Роспотребнадзора, заявила о том, что он не способен проникать в легкие. И мы наблюдаем это на протяжении уже порядка трех недель. Действительно, большинство людей, которые поступают с жалобами на простудное заболевание и с подтверждением коронавирусной инфекции, мы видим при исследованиях, что не затрагивается легочная ткань, в отличие от предыдущих штаммов. Как правило, он поражает верхние дыхательные пути. Кстати, первые сообщения о том, что штамм «омикрон» поражает именно верхние дыхательные пути, появились порядка полутора месяца назад, как раз из научных данных европейцев и американцев, которые первые столкнулись с данным штаммом. Иван Князев: А дальше он почему не идет? Наш иммунитет его уже на подступах к легким начинает убивать? Кирилл Маслиев: Вы знаете, это такая особенность штамма. Точную специфику невозможно понять. С одной стороны, понятно, что существует иммуноглобулин А-класса – это те антитела, которые циркулируют в миндалинах, в ротовой полости и способны устранять возникающую инфекцию при встрече с ней. С другой стороны, многие специалисты говорят о том, что это уже не совсем другой штамм, а в принципе это другой вид коронавирусной инфекции, дискуссионно называть его другим штаммом. Либо это некая другая ветвь коронавирусов, которые, как мы знаем, известны еще с 60-х годов. Оксана Галькевич: Кирилл Сергеевич, я прошу прощения, а я правильно понимаю… Нам просто люди многие пишут о том, что все по-прежнему без масок, все игнорируют этот масочный режим. Я правильно понимаю, что если верхние дыхательные пути, то масочный режим как защита, как барьер очень актуален по-прежнему остается? Кирилл Маслиев: Да, конечно. Оксана Галькевич: И для самого человека, и для окружающих, да? Кирилл Маслиев: Это крайне актуально, действительно. Маски, конечно, на 100% не защищают от проникновения коронавирусной инфекции, но тем не менее, действительно, снизят дозу, количество вируса, который затронет верхние дыхательные пути. Это крайне актуально. Иван Князев: Вот англичане почему-то так не считают. Известно, они отменили ношение масок. Правда, непонятно – почему. Кирилл Маслиев: Там достаточно большое количество протестных акций происходит, народ уже действительно устал от тех ограничений, которые были введены в Европе. Надо сказать, что у нас намного меньше радикальных мер принималось в течение эпидемии коронавирусной инфекции, а в Европе все-таки достаточно жестко реагировали. И у них уровень вакцинации на порядок выше, фактически в два раза выше, чем в России. И не надо забывать, что есть еще политические мотивы. Ожидается определенная предвыборная гонка, которая также сказывается на тактике по различным коронавирусным ограничениям. Иван Князев: Но самое главное, ключевой момент – там много вакцинированных. Друзья, если хотите, чтобы побыстрее мы избавились от масок – прививайтесь! Анна из Москвы сейчас на связи с нами. Оксана Галькевич: Да, мы сейчас ее выслушаем. Я, кстати, в подтверждение прочитаю сообщение из Кировской области: «У нас в поселке нет заболевших, все вакцинированы». Иван Князев: Вот! Оксана Галькевич: Анна, здравствуйте. Говорите, пожалуйста. Зритель: Здравствуйте. У меня внук болеет и дочка болеет. Тест положительный. Сначала был отрицательный, потом положительный – «омикрон». Вот у ребенка уже третий день температура 37–38. Мы даем жаропонижающие – спадает. А потом снова. Три дня уже температура 38. Изредка покашливание, кашель. И как лечить? Я совсем не знаю даже. Оксана Галькевич: А дочь как? Зритель: Это внук. Оксана Галькевич: Нет, я понимаю. А дочка ваша как? Зритель: Ей выписали лекарства, температура на третий день спала, вот сейчас у нее нормальная температура, но кашель остался. Иван Князев: А дочка вакцинирована была? Зритель: Нет, дочка не вакцинирована. У нее травма с ногой была, поэтому она дома находилась. Иван Князев: Да, понятно. Оксана Галькевич: Кирилл Сергеевич, ну про ребенка в первую очередь. Температура 37–38, с 38 сбивается, но снова поднимается. Что делать? Кирилл Маслиев: Надо понять, что температура – это не какая-то патологическая реакция, а это, наоборот, защитная реакция нашего организма, которая позволяет увеличивать количество выработки тех самых «стражников» нашего здоровья – интерферона, лимфоцитов, лейкоцитов, которые направлены на борьбу с уничтожением того или другого чужеродного агента, в частности и коронавирусной инфекции. Поэтому как только температура поднимается – это значит, что наш иммунитет активируется. Другое дело, что температура не должна повышаться выше значения 38,5. И при достижении таких порогов нужно принимать жаропонижающие препараты – «Парацетамол» либо «Нурофен». И, конечно, температура не должна держаться больше чем пять дней. В случае если температура держится дольше, то на это стоит обратить внимание и еще раз заострить внимание врачей, специалистов, которые обследуют. Конечно же, обильное питье, прием витаминов крайне важен – витамина С, витамина D. Фолиева кислота. И детям, в принципе, неплохо принимать «Бромгексин», поскольку был проведен ряд исследований. «Бромгексин» относится не только к препаратам, которые разжижают мокроту и оказывают отхаркивающее действие, но также и блокируют фермент, который усиливает проникновение вируса в клетки организма. Иван Князев: Кирилл Сергеевич, меня заинтересовала эта история по поводу того, что, может быть, новый штамм – это уже и новый вирус. Та же госпожа Попова говорила, что у «омикрона», у этого вируса какой-то рецептор уже перестал существовать, отвалился, не отвалился. Может, он действительно когда-нибудь станет просто каким-то сезонным гриппом? Оксана Галькевич: Все рецепторы у него пусть отвалятся! Иван Князев: Отвалятся уже, да. Оксана Галькевич: И он отвалится от нас. Иван Князев: Побыстрее, да. Кирилл Маслиев: Дай бог, чтобы это произошло. Действительно, он удивляет нас количеством мутаций. Слава богу, не такое тяжелое течение у омикрон-штамма, но тем не менее, с другой стороны, как говорила предыдущая зрительница, он поражает большее количество детей. Мы видим, что увеличивается количество детишек, которые испытывают определенные негативные последствия при столкновении с данным вирусом. Поэтому в больницах не такая нагрузка, а нагрузка на первичное звено здравоохранения – на поликлиники, на скорую помощь. И, конечно, нужно быть особо внимательным к нашим детям, поскольку он достаточно активно внедряется в организм детей и поражает его. Оксана Галькевич: Кстати, по заболеваемости, по госпитализации детей – вот здесь как выглядит сейчас статистика, как выглядят данные? Кирилл Маслиев: Пока нет каких-то драматических изменений, тем не менее если в Соединенных Штатах Америки мы посмотрим статистику, то дети от нуля до пяти лет, новорожденные до пятилетнего возраста составляют наибольшее количество детей, которые госпитализированы. И, к сожалению, та же статистика в Соединенных Штатах Америки показывает, что количество госпитализированных детей примерно достигает такого же уровня, как и 65+, выравниваются показатели тяжелого течения коронавирусной инфекции. У нас таких данных драматичных нет, но тем не менее на это стоит обратить внимание. Оксана Галькевич: У нас звонки, в очереди две Натальи. Наталья из Ярославля, здравствуйте. Зритель: Да, здравствуйте. Оксана Галькевич: Слушаем вас. Зритель: У меня такой разговор по поводу вообще самого штамма. Во-первых, он не определяется. Я заболела 25 января, 26-го сделала тест, в субботу он был готов (это 28-е, по-моему, было). Причем в поликлинике не записывают, и мне пришлось самой идти в доврачебный кабинет. Там врач буквально мельком на меня посмотрел, не послушал, горло не посмотрел, а просто взял тест, записал меня, и все. Вот тест пришел, и до сих пор никакой реакции врачей в поликлинике на то, что… Ну, к ним же тоже пришел, видимо, этот тест. Понимание у них есть, что у меня ковид. Причем я не знаю, «омикрон» это или это ковид «дельта». Я не знаю, потому что в тесте, пришедшем по Госуслугам, сказано просто: положительный тест. Иван Князев: Понятно. Оксана Галькевич: Так, Наталья, и? Зритель: Очень хочется понимать, почему такое безразличие? Не к кому сходить и в поликлинику, чтобы за меня, так сказать, спросить. Ни лекарств, никаких вообще движений со стороны поликлиники. Иван Князев: Наталья, самое главное – как вы себя чувствуете? Оксана Галькевич: Сейчас уже. Зритель: У них есть мой телефон. Иван Князев: Как вы себя чувствуете сейчас? Зритель: Ну, я сейчас себя уже чувствую лучше, температура ушла. Единственное, что кашель остался и насморк. Ну и слабость, соответственно. Иван Князев: Да, понятно. Спасибо. Оксана Галькевич: Кирилл Сергеевич, как вы думаете, это равнодушие? Это что? Или, может быть, какие-то другие причины? Кирилл Маслиев: Наталья, я хочу в первую очередь сказать вам, чтобы вы ни в коем случае не обижались на врачей, на медицинских сотрудников. Это ни в коем случае не говорит об их безразличии. Дело в том, что, действительно, первичное звено здравоохранения пострадало неимоверно. И врачи точно такие же люди, точно так же болеют. Во многих поликлиниках один врач вынужден принимать сто человек. И это, конечно, нагрузка неимоверная. Именно поэтому мы и проводим такие прямые эфиры, для того чтобы делиться своим опытом, чтобы у вас была информация, каким-то образом вам помогать. Могу сказать, чтобы вы не переживали. Неважно, с точки зрения лечения, заболели ли вы дельта-штаммом коронавируса либо омикрон-штаммом коронавируса, лечение предполагает одни и те же назначения в настоящий момент. О лечении могу вкратце рассказать. Конечно же, обязательна нужна консультация специалиста, сдача анализов, но тем не менее это обильное питье, это прием витамина С, это прием цинка, селена – микроэлементов, которые крайне важны для того, чтобы побыстрее побороть вирус. Это прием витамина D. Это обильное питье, как я уже сказал. Это прием белковой пищи, потому что антитела, иммуноглобулин, они вырабатываются из аминокислот, из белков, поэтому как можно большее количество белка должно быть в вашем рационе: это яйца, это творог, это рыба, которая содержит также Омега-3, что немаловажно. И из дополнительных средств: возможен по назначению врача прием антикоагулянтов, для того чтобы снизить повышенную свертываемость крови, которая может присутствовать. Но опять же это по назначению врача, по результатам анализов. Оксана Галькевич: Кирилл Сергеевич, знаете, я просто как-то в поддержку вас и ваших коллег хотела сказать. Я не знаю, может быть, мы, средства массовой информации, что-то не так делаем, недостаточно говорим о том, в каком состоянии сейчас вот это наше первичное звено, с какой нагрузкой людям приходится справляться. Ну, действительно, когда из шести участковых врачей-терапевтов остался только один, и в очереди вместе с остальными людьми, пришедшими на прием, сидят точно так же врачи этой поликлиники, ну, друзья, о чем можно говорить? Ситуация – она вот такая, да. Надо понимать, что и с полной, максимальной загрузкой наши «скорые» работают, и поликлиники наши работают. Да, вот теперь приходится ходить, это понятно. Мы к этому не привыкли. Но, к сожалению, сейчас так. Как будет дальше – посмотрим. Ну, сейчас ситуация просто такая. Мы тоже должны понимать, что это живые люди, они тоже болеют, наши врачи. Иван Князев: Еще одна Наталья. Оксана Галькевич: Еще один звонок. Иван Князев: На связи Краснодар. Наталья, приветствуем вас. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, как долго остается заразным человек, болеющий коронавирусом в легкой форме, для окружающих? Иван Князев: Спасибо. Кирилл Сергеевич? Кирилл Маслиев: Это по-разному. Это зависит от состояния иммунной системы организма. Но, в принципе, в среднем это занимает порядка десять дней с момента обнаружения, первичного обнаружения коронавирусной инфекции. У кого-то через пять дней, у кого-то через семь дней, у кого-то через десять дней приходит уже повторный отрицательный анализ. И в этот момент человек не заразен, он не способен заразить окружающих. Иван Князев: Ну и напомним: карантин у нас сократили до семи дней. Оксана Галькевич: Нет, до семи дней все-таки пока сократили только для контактных с заболевшим, как я понимаю, да? А все остальные заболевшие сидят… Иван Князев: Все остальные – до отрицательного ПЦР-теста. Оксана Галькевич: Да, до отрицательного ПЦР-теста, повторного ПЦР-теста. Иван Князев: Спасибо вам. Кирилл Маслиев, кандидат медицинских наук, руководитель амбулаторно-поликлинического отделения Центра медицинской реабилитации Европейского медицинского центра, был с нами на связи. Оксана Галькевич: А у нас сейчас, друзья, еще один эксперт с нами выходит на связь – это Алексей Ракша, независимый демограф-эксперт. Алексей Игоревич, здравствуйте. Алексей Ракша: Здравствуйте. Иван Князев: Тоже мегасерьезная тема, связанная с коронавирусом, – это потери нашего населения, сколько вирус унес у нас. Я так понимаю, что сейчас невынужденных смертей вы и ваши коллеги насчитали больше миллиона. Оксана Галькевич: Так называемая избыточная смертность. Иван Князев: Избыточная. Алексей Ракша: Да, это разница между тем, какова была бы ситуация, если бы не было пандемии, и тем, что мы по факту получили. Это примерно 1 миллион 50 тысяч избыточных смертей, к сожалению. Оксана Галькевич: Алексей Игоревич, скажите… Ну, вы же демограф, да? Вы вряд ли следите за заболеваемостью как таковой. Вы по каким-то иным критериям оцениваете ситуацию? Тогда – по каким? Расскажите. Алексей Ракша: Я слежу за заболеваемостью, и слежу за ней по статистике «Яндекса». У нас больше нет других инструментов нормальных. Потому что у Google не очень удобный инструментарий, у «Яндекса» получше. Там тоже, конечно, есть проблемы, но их поменьше. И вот сейчас за моей спиной как раз график заболеваемости, по крайней мере по запросу «лечение коронавируса». И вы видите, что вертикальный взлет у нас в последнюю неделю или две. Но могу вам сказать, что вот этой картинке уже два или три дня, и сейчас в Москве, видимо, мы прямо сейчас на пике. То есть в Москве уже заболеваемость, видимо, расти дальше не будет. И я думаю, что… Иван Князев: А сколько… Алексей Ракша: Да-да-да. Иван Князев: А сколько у нас сейчас в реалии по заболевшим в сутки, по вашим подсчетам? Оксана Галькевич: Ну, просто потому, что многие эксперты говорят (и вы тоже об этом нам говорили), что есть много вопросов к официальной статистике, которую мы получаем. Алексей Ракша: Ой, я думаю, что реально сейчас точно больше миллиона в сутки заражается, от миллиона до двух. Сколько точно, конечно, сказать нельзя, но по опыту других стран… Даже там, где не врут, все равно регистрируются далеко не все. По оценкам, в Великобритании регистрируется примерно треть, потому что не хватает тестов, не хватает мощностей лабораторий, очень многие люди болеют бессимптомно и не обращаются к врачам, тесты не сдают очень многие. Поэтому реально где-то в три раза в Великобритании разница. А у нас, я думаю, разница гораздо больше. И даже когда и если у нас будет заболевать миллион, полтора, два, я не думаю, что нам покажут больше, чем 200 тысяч, да и то с опозданием где-то на неделю. Потому что Роспотребнадзор и Стопкоронавирус замечены в том, что они сглаживают кривую буквально – то есть они сперва припрятывают случаи, а потом их как-то выбрасывают. Ну, по Москве вроде бы эта статистика более или менее правдоподобна. И по ней мы видим, что вроде бы рост в Москве вот сейчас прямо прекратился. Оксана Галькевич: Алексей Игоревич, вот те потери, которые вы в самом начале назвали, они на самом деле… ну, это очень большое число, это очень большая численность потерь, которые мы понесли за время пандемии. У нас в демографической нашей истории были такие периоды? С чем это можно сравнить? Алексей Ракша: Ну смотрите, за моей спиной как раз график. Это можно сравнить с 93–94-м годом, то есть с самыми худшими годами 90-х, когда смертность взлетела, может быть, не так быстро, но она взлетела в основном среди трудоспособных мужчин. И это было заметно, может быть, даже больше в продолжительности жизни. Очень часто раньше уходили из-за алкоголя, из-за каких-то убийств, самоубийств. Ну, вы помните сами, какая была печальная ситуация – и криминальная, и экономическая, и социальная – в те годы. Сейчас по всплеску смертности мы переживаем нечто подобное. Ну, надеюсь, уже худшее позади, уже все случилось. Оксана Галькевич: И снова мужчины, простите, под ударом, да? Иван Князев: По каким категориям это бьет? Алексей Ракша: Нет-нет, сейчас, особенно в ушедшем ходу, вирус сильнее бил по женщинам. Иван Князев: А почему? Оксана Галькевич: Так? Алексей Ракша: Ну смотрите. Обычно у нас в средних возрастах женщины умирают в три раза реже, чем мужчины, в одних и тех же возрастах. А вот в позапрошлом году ковид уносил мужчин не в три раза больше, а в два раза больше, а в 2021 году эта разница еще сильнее сократилась. И для женщин такая смертность – это что-то новенькое, давно такого не было. И в прошлом году продолжительность жизни продолжала у нас падать, но для мужчин она упала примерно на год, а для женщин – примерно на два года. Это по сравнению и с так плохим 2020 годом. И в итоге за эти два года пандемии сокращение продолжительности жизни у женщин получилось больше, чем у мужчин. И вот этим ситуация сильно отличается от того, что мы наблюдали в 93–94-х годах. Оксана Галькевич: А причины какими могут быть? Вот почему женщины оказались под ударом во время пандемии? Алексей Ракша: Смотрите. Во-первых, среди женщин гораздо больше антиваксеров, они гораздо хуже привиты. У нас есть исследования, есть опросы. Они меньше доверяют прививкам, они меньше склонны к какому-то научному мировоззрению, у них чаще какое-то мистическое мировоззрение, они реже прививаются, они больше подвержены какой-то глупой пропаганде наших каких-то не очень, пардон, умных влиятельных блогеров и прочее, и прочее. Плюс они чаще работают в контактных профессиях, таких как врачи, медсестры, учителя, продавцы – и это тоже, конечно, влияет. И сильнее всего пострадали женщины примерно возраста от 50 до 75 лет. Иван Князев: А пожилые вообще в принципе – и мужчины, и женщины? Потому что изначально, ну, до «дельты», другие штаммы «косили», и пожилые были именно в группе риска. Сейчас картина такая же остается? Или уже и молодежь у нас подбирается? Алексей Ракша: Примерно такая же, но с каждой новой волной влияние на молодежь все больше и больше. То есть «дельта» уже сильнее уносила молодежь, чем раньше. А «омикрон» – пока непонятно. Надеюсь, что все-таки нет. Конечно, понятно, что дети гораздо чаще попадают в больницы, чем когда бы то ни было. И я очень надеюсь, что смертность среди детей не превзойдет «дельту», потому что… Ну куда уже хуже? Тем не менее, все равно до сих пор главная тяжесть пандемии – это все-таки люди 50+. Оксана Галькевич: Алексей Игоревич, а если говорить по регионам, то какая там ситуация? Кто у нас – ну, в «лидерах» тут не скажешь, наверное, – в антилидерах по сложности, по тяжести ситуации? Опять же, где и как статистика сработала? Вы проверяете все это иными инструментами. Алексей Ракша: Ну смотрите. Вот за моей спиной как раз карта накопленной избыточной смертности. Это ноябрь, но декабрь больших изменений не внес. У нас хуже всего пострадали республики ДИЧ, то есть Дагестан, Ингушетия, Чечня. Ингушетия пострадала сильнее всех, Чечня – чуть меньше, Дагестан – еще чуть меньше. Это первая тройка. Дальше идет Оренбургская область, а потом уже очень плотно Москва, Саратовская область, Татарстан, Санкт-Петербург, Липецкая область. Ну, за моей спиной вы эту карту видите. Чем темнее цвет, тем сильнее прирост смертности. Оксана Галькевич: Там еще Республика Саха. Алексей Ракша: Да-да, Саха среди дальневосточных регионов пострадала сильнее всего. Но также сильнее всего пострадал Ямало-Ненецкий округ, вы тоже видите (я сейчас своей головой закрываю). Это, естественно, вахтовые производства, понятно. Но Саха – это далеко не только вахтовые производства. Здесь, видимо, нужно задать вопросы к тому, как вело себя руководство республики. Потому что, допустим, Бурятия, Забайкалье пострадали меньше. Я на самом деле все-таки выше оцениваю действия руководства, по крайней мере в Бурятии, они были более адекватными. Иван Князев: Дело опять же в прививках? Алексей Ракша: Нет, дело в локдаунах. К сожалению, в нашей стране так и не удалось уговорить, убедить население массово прививаться. Мы провалили прививочную кампанию. И фактически мы видим, что на смертность влияли… Ну конечно же, уровень вакцинации немножко влияет на смертность в России, но, конечно, не так, как за рубежом, где гораздо большая часть людей привита. Влияют локдауны. Очень яркий пример – Башкортостан. В Башкортостане в октябре вспыхнул сильно, как и все Поволжье, но его руководство приняло очень жесткие меры, именно ближе к концу октября, поэтому в ноябре и в декабре там избыточная смертность снизилась очень сильно. За октябрь в Башкортостане умерло более чем в два раза больше нормы, но уже в ноябре это пошло резко вниз, а в декабре прирост, по-моему, около 15% всего от базы, а это очень немного. В Татарстане ситуация хуже была. Оксана Галькевич: Алексей Игоревич, вот вы говорите по вакцинации. Насколько я помню, из Чечни приходили данные, что там чуть ли не полностью все вакцинированы, ну, какие-то очень высокие цифры. И другие регионы. Белгородчина, по-моему, тоже. Тем не менее вы сейчас сказали, что Чечня – там высокий уровень смертности и заболеваемости. Как это объясняется? Алексей Ракша: Смотрите. Во-первых, я говорил вообще про общую накопленную смертность с самого начала пандемии, с апреля 2020 года. В конце апреля и в мае 2020 года катастрофическая ситуация была в Дагестане и в Ингушетии. Такой смертности, как в Дагестане в мае 2020 года, в России больше уже после этого не было нигде и никогда. А Чечня очень сильно пострадала летом 2020 года, это была худшая вообще территория России за 2020 год, там был ужас, конечно. А вакцинация у нас же стартовала в основном в январе-феврале, до апреля вакцин не хватало – это во-первых. Далее. Цена данным из Чечни – грош. Мы все прекрасно понимаем, как рисуется статистика у нас в разных регионах, в таких как Башкортостан, Татарстан, Чечня. Это такие «электоральные султанаты». Я не знаю, что там на переписи нарисуют. Точно так же может быть нарисована статистика по вакцинации. Что касается Белгородской области, то вопрос очень сложный. И тут есть несколько гипотез. Во-первых, есть гипотеза, что там тоже рисовали статистику на уровне области по вакцинации. Во-вторых, там есть подозрение, что поскольку врачам платили за каждого вакцинированного, то это могло быть на каком-то низовом уровне, тоже какая-то подрисовка статистики. В-третьих, есть подозрение, что там как-то принудительно или полупринудительно согнали на вакцинацию работников крупных предприятий, а до пожилых, до стариков не успели добраться, и старики были хуже привиты. У нас нет данных. У нас все эти данные, к сожалению, в стране засекречены – где и сколько привито по возрасту. В-четвертых, Белгородская область интенсивно прививалась в конце весны и в начале лета, и они очень неплохо прошли лето, у них смертность летом была одной из самых низких вообще во всем Центральном округе. А потом у них ревакцинация либо опоздала, либо еще не начиналась. И тут ударила вторая дельта-волна, осенняя. И тут они, конечно, пострадали… ну, хуже всего практически, потому что к моменту уже этой осенней волны «дельты» у многих, видимо, иммунитет ослаб прививки. Здесь очень много гипотез, но в любом случае при таком уровне привитости и при таком уровне ревакцинации (а по моим оценкам, в стране не более трети людей вовремя ревакцинировались) что еще можно ожидать? Можно ожидать только такой ужасной смертности. Ну, сейчас, по крайней мере, ситуация получше. Оксана Галькевич: Вы как минимум важные слова говорите – о том, что в принципе вакцинация влияет на состояние дел со здоровьем людей в том или ином регионе, и ревакцинация на самом деле тоже важна. Вы знаете, еще хочу спросить. Вот Центральная Россия – она у нас более густо населена. Москва опять же – ну, это большой мегаполис. Как Собянин нам сказал, 13 миллионов у нас здесь. И это только официально, а на самом деле гораздо больше. А Дальний Восток? Например, почему Саха, условно говоря, и другие регионы так пострадали? Ведь там достаточно меньше плотность населения. Говорят, что коронавирус – это болезнь мегаполисов. Алексей Ракша: Во-первых, давайте все-таки по населению Москвы. Я думаю, что постоянное население Москвы меньше, чем 13 миллионов. А временное – те, кто здесь днем находятся – да, конечно, больше. Это во-первых. Во-вторых, во всех странах мегаполисы страдают больше всего, это понятно. В-третьих, в целом Дальний Восток пострадал меньше, чем любой другой федеральный округ. Но именно Саха пострадала очень сильно. И это вопрос: почему Саха пострадала так сильно? Неужели из-за того, что там такая же доля населения и работников работает вахтовым методом, как, допустим, в Ямало-Ненецком округе и в Ханты-Мансийском? Я сомневаюсь. Все-таки на добыче алмазов и нефти не такая часть работников занята. Это вопрос: почему в Республике Саха так плохо? Иван Князев: А может быть, дело в медицине, Алексей Игоревич? В Москве медуслуги хорошо оказываются. Алексей Ракша: Нет, я не думаю. Вот смотрите. В Москве и в Питере явно качество медицины отличается. Ведь так? В Москве и в Московской области. Но Москва по избыточной смертности из этой тройки на первом месте, а дальше идут Питер и Московская область. Понимаете, коронавирус не лечится. Мы что можем сделать? Мы можем просто облегчать состояние больного, давать ему кислород. Да, понятно, если какая-то дорогая клиника, если за вами следят, за пациентами, то, конечно же, они постараются не дать умереть тем, кто заразился. Но ведь специфического лечения коронавируса до сих пор нет, лечение симптоматическое. Поэтому я бы не стал говорить про качество медицины. Ну, Москва радикально отличается от всей остальной России, тем не менее Москва в лидерах по избыточной смертности. Иван Князев: Понятно. Оксана Галькевич: Слушайте, ну может быть, какая-то ложка меда найдется у вас? Что у нас с рождаемостью? Может быть, на фоне всех этих локдаунов люди, наоборот, озаботились тем, что нужно, не знаю, себе продолжение какое-то, пополнение в семье родить? Или наоборот – перестали рожать за время пандемии? Алексей Ракша: Ну слушайте, давайте для начала я ложку меда в бочку меда – по смертности расскажу. В январе, видимо, у нас избыточная смертность будет, может быть, даже ниже 30 тысяч. Сейчас в сутки порядка 750 человек. И так хорошо не было с начала июня у нас. То есть сейчас смертность пока еще очень низкая, скажем так, по дельтам-меркам. И до сих пор подавляющее число смертей из-за «дельты». По поводу рождаемости. У нас в прошлом году на одну женщину рождаемость немного подросла, буквально… меньше чем на процент. В этом году, видимо, она продолжит расти. Почему? Потому что у нас до сих пор продолжается программа – 450 тысяч на ипотеку для тех, кто родил третьего или последующего ребенка. Но, к сожалению, эта программа заканчивается как раз в этом году, поэтому в следующем году я жду большой провал в рождаемости. А наше правительство почему-то эту программу не продлевает, новые меры не вводит. Хотя президент, если помните, поручил доложить ему о выполнении поручения о выплате миллиона на третьего ребенка на Дальнем Востоке. Чиновники это все заиграли, зафутболили, к 1 ноября ему ничего не предоставили. И сейчас идут какие-то не очень хорошие разговоры о том, что: «У нас нет денег, нет у нас 30 миллиардов в год. Давайте мы введем только в пилотном регионе – в Приморском крае». Я им отвечаю: «Ну вы что? Вы вообще соображаете, что вы говорите? Потому что все остальные будут ждать. И у вас рождаемость на Дальнем Востоке рухнет теперь». Надо срочно давать полтора миллиона на всех детей во всей стране – тогда у нас этот провал рождаемости удастся как-то компенсировать и продержаться до 2030-го какого-то года. Хотя, к сожалению, я не думаю, что наше правительство так далеко планирует. А надо бы. Оксана Галькевич: Ну и нам тоже тяжело планировать на самом деле. Иван Князев: Да. Кстати, к вопросу о рождаемости, например, вот этих денег, материнского капитала мы еще сегодня вернемся. Алексей Игоревич, я просто хотел спросить: минус миллион – а как мы отыграем вообще вот это число назад? У нас же будет сильнейший провал. Алексей Ракша: Да никак мы не отыграем. Уже все случилось, уже все испорчено, уже все провалено, эти люди уже ушли. Все, поезд ушел. «Как вы яхту назовете – так она и поплывет». Если помните, нам все первые месяцы пандемии говорили, что это обычный грипп, что не нужно бояться, что панику не надо раздувать, население не пугать. Вот непуганое население ходило, заражалось, умирало. Вот и миллион. Уже с этим не сделаешь ничего. Теперь надо смотреть вперед, надо пережить этот «омикрон», усиливать первичное звено, которое очень сильно сейчас страдает, потому что идут естественные локдауны. Столько болеет врачей, вообще всех, что некому работать. Это во-первых. А во-вторых, нужно озаботиться нормальной реабилитацией тех, кто переболел, потому что у тех, кто переболел, очень большие «побочки»: у них и тромбоз повышенный, и свертываемость крови другая, и очень много проблем, к сожалению, особенно если люди пожилые. Вот этим нужно озаботиться. Тогда у нас есть шанс вернуться на вот эту траекторию роста продолжительности жизни, которая сейчас за моей спиной на графике и которая очень сильно сейчас провалилась из-за ковида. Будем надеяться, что это будет услышано. Иван Князев: И совсем коротко. Сколько лет нам понадобится для того, чтобы вернуться к нормальным значениям, которые были до пандемии? Алексей Ракша: Все зависит от того, как будет эволюционировать вирус и сколько денег будет направляться в здравоохранение, которое у нас дико недофинансированное и на которое нужно денег в два раза больше, ну и какие у нас будут приоритеты у государства. Пока мы ничего хорошего, к сожалению, не увидели. Будем надеяться на коронавирус, что он будет очень слабеньким дальше. Оксана Галькевич: Алексей Игоревич, спасибо за ваше интервью. Иван Князев: Спасибо. Оксана Галькевич: Я надеюсь, мы вас правильно поняли. Москва сейчас на пике. Соответственно, можно в ближайшее время ждать пиков по стране и снижения, снижения, снижения этого ужаса? Алексей Ракша: Я думаю, что после 15 февраля пойдет спад уже и по всей стране. Я очень надеюсь на это. Но он будет медленнее, чем был подъем. Оксана Галькевич: Спасибо. Иван Князев: Спасибо. Оксана Галькевич: Алексей Ракша, независимый демограф-эксперт, был у нас в прямом эфире. Друзья, вот такой разговор. А впереди еще одна важная тема, оставайтесь с нами.