Виталий Млечин: Дневной выпуск программы «ОТРажение» продолжается, по-прежнему здесь в прямом эфире Ксения Сакурова и Виталий Млечин. И впереди у нас главная тема, к сожалению, не только сегодняшнего дня, но и всего года. Ксения Сакурова: Да, как всегда, в начале этого часа мы обсуждаем последние новости эпидемии коронавируса. За последние сутки в России выявили 33 996 заболевших, чуть более 36 тысяч выздоровели, умерли 1 243 человека. Виталий Млечин: Ну, тут, да, надо сделать, так сказать, ремарку, что количество выявленных заражений снижается, вот вы сейчас сами видите на графике, но при этом количество смертей не рекордное, к счастью, но очень близко к этому рекорду, 1 243 человека за сутки умерли. Ну и эксперты начали говорить о приближающемся завершении четвертой волны коронавируса в нашей стране, это новость, конечно, хорошая. Но, по словам специалистов опять же, передышка эта может оказаться недолгой, новый всплеск может произойти уже в декабре, то есть меньше месяца осталось. Ксения Сакурова: В Европе, похоже, этот самый всплеск уже начинается, там вовсю говорят о пятой волне. Резко растет число заразившихся во Франции и в Германии, власти Австрии уже объявили введение общенационального локдауна. Виталий Млечин: Но смертность в Европе гораздо ниже, чем у нас, в разы. Почему? Давайте выяснять. Ну и какова ситуация вообще с коронавирусом в вашем регионе? Пожалуйста, расскажите нам, позвоните по номеру 8-800-222-00-14 или напишите нам сообщение на короткий номер 5445, это бесплатно, не забывайте об этом. А мы сейчас побеседуем с Михаилом Каганом, ведущим научным редактором сервиса vrachu.ru, заслуженным врачом России. Здравствуйте. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Михаил Каган: Здравствуйте. Виталий Млечин: Скажите, пожалуйста, то, что последние несколько дней снижается количество выявленных заболеваний в России, дает повод для осторожного оптимизма, выразимся так? Михаил Каган: Ну, это позволяет судить только о том, что в большинстве регионов начинается спад четвертой волны. Но, конечно, это не дает никаких гарантий от того, что не будет следующих подъемов. Ксения Сакурова: У меня складывается впечатление, что сейчас эти волны больше похожи немножко на такую рябь на воде по своей частоте. Виталий Млечин: Да, слишком часто, да. Ксения Сакурова: То есть если раньше мы сначала довольно долго шли к пику, потом опять же довольно долго мы с него, как говорится, слезали, то сейчас вроде бы мы подошли к концу четвертой волны, и нам уже говорят, что впереди будет пятая. Почему сейчас процесс происходит таким образом? Михаил Каган: Ну, я бы не сказал, что это какая-то закономерность. Здесь дело, понимаете, в чем дело? – в том, что в нашем обществе достаточно много сохраняется людей, которые высокочувствительны к вирусу, потому что не имеют иммунитета, это как минимум 50%, то есть тех, кто не переболел и не вакцинирован. И вот волны как распространяются? Вот, допустим, вирус попадает в многоэтажный дом, и этот дом начинает, жители его начинают болеть, это волна очередная. Перекинется ли он на какой-то дом в другом конце города, зависит от того, перемещаются ли эти жители, которые сейчас являются носителями вируса, в тот дом. То есть часто бывает так, что возникает промежуток между этими заносами инфекции в очередной кластер, в очередную часть нашего социума, где есть чувствительные люди. И вот следующая волна начинается тогда, когда опять вот вирус попадет в то сообщество... Ну, каждый человек имеет свой круг общения, и те, с кем он, скажем, связан, имеют свой круг общения, ну это вот так необходимо определенное перемешивание людских масс. Как быстро это произойдет, конечно, нелегко предсказать. Надо учитывать еще, что, конечно, смешиваются люди из разных регионов, это во многом зависит от сезонности, наше поведение в этом плане, активность перемещения людей по городу, внутри страны, международные перемещения – это все сказывается. Я не думаю, что вот мы точно знаем закономерности, и нет у меня такого ощущения, что может быть быстрое повторение волны. Но то, что волны будут следовать одна за другой, пока не будет иммунная прослойка порядка 85% общего населения, это на 100%. Ксения Сакурова: Но ведь что-то похожее сейчас происходит и в Европе, раз, и резкий рост заболеваемости. Не знаю, каким будет спад, но по крайней мере сейчас, глядя на в достаточной мере вакцинированную Европу, возникают вопросы, почему именно так сейчас там происходит. Михаил Каган: Потому что и там все-таки недостаточно вакцинировано. Вот если мы говорим об Австрии, где вчера объявили всеобщий локдаун на 3 недели, более того, они рассматривают вопрос об обязательной вакцинации с февраля. Это все при том, что там вакцинировано примерно 65% людей, и этого недостаточно, потому что... Понимаете, вот, скажем, что значит, что надо 85% примерно, сейчас смоделировано так для дельта-штамма, а вакцинировано всего 65%? Ну, для нашей страны, скажем, 1% людей невакцинированных – это примерно 1,5 миллиона человек. Ну вы понимаете, что 1,5 миллиона человек, если они избыточно заболеют, то 15% заболевает тяжело, мы ясно понимаем, что может быть катастрофическая ситуация в плане перегрузки больниц и т. д., и т. д., и т. д. Поэтому здесь каждый процент имеет значение. А вот, например, мы знаем, что, скажем, в той стране, где количество привитых достигает примерно 85% и более, как, например, Португалия, там все достаточно спокойно. То есть вот это уже тот уровень вакцинации, который начинает влиять, но 65% – это еще недостаточно, вот то, что мы видим в Австрии. Ксения Сакурова: Но смотрите, к этим 65% еще нужно прибавить сколько-то переболевших. То есть реально уровень коллективного иммунитета выше, наверное, не знаю, на 20% как минимум. Или нет? Михаил Каган: Ну, официально у нас в стране около 5 миллионов переболевших по официальным данным. Мы понимаем, что это по положительным результатам ПЦР-тестов. Какая-то часть, кто перенес легко, они, конечно, не протестированы и в статистику не попадают... Но вот сколько, мы думаем, у нас человек переболело? Ну пусть 20 миллионов, то есть не 5, а 20, пусть 20, и привито 35%. Ну вот 20 миллионов переболевших и 35% вакцинированных, это, допустим, еще 45 миллионов, то есть 65 миллионов у нас привитых где-то, 65–70, а у нас... Ну то есть это где-то 50%. Виталий Млечин: Ну вот на портале стопкоронавирус.рф данные такие: вакцинация первым компонентом 66 миллионов 400 тысяч, полная вакцинация 58 миллионов 713 тысяч, коллективный иммунитет 50%. Михаил Каган: Ну да, но 50% людей, не имеющих иммунитета, – это колоссально много, колоссально много. Ведь мы пока... Понимаете, пока все, что мы видели, связано с тем, что переболело и вакцинировано 50%, а у нас еще есть потенциал точно такой же как минимум людей, которые не имеют иммунитета. Мы можем переживать все то же, что переживали сейчас, и еще вполне и достаточно долго. Ксения Сакурова: При этом нам огромное количество наших зрителей пишут: «Я переболел, в больницу не ходил, были совсем легкие симптомы». Кто-то даже пишет, что есть антитела, очень много нам об этом пишет людей, что они, скажем так, в статистику переболевших не попали, но как бы это те люди, у которых, видимо, ну по крайней мере на момент, когда они выздоровели, был иммунитет. Что там через полгода, мы не знаем, да, но по крайней мере вот он у них был. Не пора ли нам, не знаю, провести какое-то общероссийское тестирование всех на антитела, чтобы действительно понять, сколько у нас реально людей переболело? Михаил Каган: Я думаю, что это немножко задача такая вот не вполне с прагматической точки зрения полезная, потому что... Мы, во-первых, знаем, что иммунитет нестабильный: когда ситуация затягивается, то понятно, что мы не достигаем одновременно большого количества людей, которые хорошо защищены. И нам не надо вот этого всего выдумывать, тратить на это деньги, с моей точки зрения, а просто делать то, что положено делать, вести себя правильно, то есть надо иммунизироваться, надо вакцинироваться, никаких препятствий этому нет. И не надо подменять эту очень важную задачу какими-то другими средствами, понимаете, с моей точки зрения. Ксения Сакурова: Давайте послушаем наших зрителей. Тамара из Пензы с нами на связи. Тамара, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Тамара. Как в Пензе с коронавирусом? Зритель: Здравствуйте, ага. Я хотела бы задать вот какой вопрос. Виталий Млечин: Давайте. Зритель: В марте месяце я вакцинировалась вакциной «Спутником V» двухкомпонентной. Виталий Млечин: Так. Зритель: Ревакцинацию здесь полгода пришла делать, сказали, что нет «Спутника Лайт». Я говорю: «А чем можно привиться?» – «Ну, тоже можно привиться «Спутником V», двухкомпонентная вакцина. Вот второй компонент сделала 16 ноября. Я хочу спросить, когда мне теперь можно делать следующую прививку, через год или через 6 месяцев, и какой вакциной? Спасибо. Виталий Млечин: Спасибо вам, во-первых, что вы вакцинировались, это очень правильно. Ксения Сакурова: Спасибо. Михаил Каган: Ну, я думаю, что в течение 6 месяцев все-таки нужно жить спокойно и об этом не думать, а там посмотрим, какая будет обстановка, какие будут штаммы и вообще что будет происходить. Потому что, понимаете, сейчас вот рекомендация ревакцинироваться каждые 6 месяцев связана с той неблагоприятной обстановкой эпидемической, которая есть. Это указано в рекомендациях Минздрава по вакцинации, там написано, что если обстановка будет спокойная, то можно, достаточно будет раз в год. Какими вакцинами, это тоже вопрос непростой, потому что очевидно, что если вы вакцинированы «Спутником», то для первой ревакцинации «Спутник» подходит. То есть это уже доказано, что если вы делаете через 6 месяцев, то не мешает иммунитет к аденовирусу, то есть к самому вектору, не мешает работать вакцине. Будет ли это работать при второй ревакцинации, пока неизвестно. Виталий Млечин: Ага. Михаил Каган: Это все исследуется активно, посмотрим, какие будут рекомендации. Я бы сказал, что хорошо, что вы ревакцинированы двухкомпонентным «Спутником», у вас еще достаточно времени, чтобы подождать, посмотреть, понаблюдать, как будет складываться обстановка и какие будут изменения в научных данных в плане последующей ревакцинации. Виталий Млечин: Вы знаете, похожий вопрос из Новосибирской области, вот то же самое: «Наступило время ревакцинации, «Спутника Лайт» нет, предлагают снова «Спутник V», 66 лет. Можно ли это сделать?» Михаил Каган: Ну, я, например, сам ревакцинировался сознательно полноценным «Спутником», потому что я врач, у меня большой контакт потенциальный с больными, я тоже, уже через несколько недель будет 62 года, я сознательно ревакцинировался полноценным «Спутником», потому что считаю, что, может быть, он даст более сильный иммунитет, чем ревакцинация «Спутником Лайт». Может быть такой, а может быть чуть более сильный. Виталий Млечин: То есть противопоказаний по крайней мере к этому нет? Михаил Каган: Нет, противопоказаний к этому нет. И вот людям, которые относятся уже к возрасту риска тяжело заболеть, я думаю, что можно рассматривать вопрос о ревакцинации полноценным «Спутником» двухкомпонентным. Ксения Сакурова: Давайте еще один звонок примем. Виталий Млечин: Да, конечно. Ксения Сакурова: Юрий из Воронежской области. Юрий, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Юрий. Зритель: Здравствуйте. Ксения Сакурова: Слушаем вас. Зритель: У меня вот такой вопрос к доктору по смертности. Вот у нас в течение суток заболевших коронавирусом где-то 36 тысяч сейчас, да, умирают 1 200, 1100–1200. А в Германии 65 тысяч, а умирает 200 человек всего, то есть в 10 раз по процентам меньше, у нас 3% смертность, у них 0,3%. Чем это можно объяснить? Виталий Млечин: Спасибо большое, очень хороший вопрос. Михаил Каган: Ну, с моей точки зрения, это объяснить можно только одним. Вот если мы анализируем больных, не просто людей, поступивших на госпитализацию, а тех, кто попадает в реанимации, то там будет колоссальный перевес в пользу невакцинированных людей. Поэтому... В Германии ведь вакцинировано 70% населения, а у нас только 35%, то есть там колоссально больше вакцинированых. Они, к счастью, тяжело заболевают реже. И вот такая разница в смертности, на мой взгляд, доказывает то, что вакцины эффективны от тяжелых случаев и от смерти, хотя вакцинированные люди болеют, это очевидно. Появление штамма «дельта» привело к тому, что он преодолевает все-таки защиту после вакцинации. Но она действует в плане предотвращения тяжелых заболеваний, именно поэтому такая разница между нами и европейскими странами. У нас самая высокая смертность на 100 тысяч населения в Европе от COVID, вот если мы все европейские страны сравниваем, но у нас и самый низкий уровень вакцинации среди большинства высокоразвитых европейских стран. Ксения Сакурова: И последний вопрос от нашего зрителя: «Дельта-штамм коронавируса в Японии загнал себя в эволюционный тупик и почти исчез. А когда у нас?» И вообще, возможно ли такое развитие событий? Михаил Каган: Ну, вы знаете, это, конечно, интересный факт, он был опубликован, и детали его еще пока нам не понятны, это пока одна из гипотез научных. Там на самом деле в 126-миллионной стране, то есть ненамного меньше по населению, чем Россия, причем плотность населения крайне высокая, что должно способствовать пандемии, произошло такое событие. Но мы должны учитывать один момент: чтобы так загнать коронавирус и дельта-штамм в такую тупиковую ситуацию, когда ему некуда деваться и нет у него большой вариабельности, нужно две вещи повторить, которые повторили в Японии. Нужна вакцинация порядка 75% населения и очень высокая дисциплинированность населения в плане ношения масок, там маски носят даже на улице, там контролируют проветриваемость помещений, в большинстве помещений, где собираются люди, есть датчики СО2, то есть когда достигается определенная величина, это говорит о том, что люди надышали, есть риск заразиться, и начинают проветривать помещение. То есть это контролируется приборами даже, понимаете? Когда вот это все делается совместно, и высокий уровень вакцинации, и соблюдение санитарных мер, у вируса значительно маленькие возможности для маневра возникают. И может так быть, что вот он сойдет на нет. Мне, честно говоря, не совсем все равно понятен этот механизм, там видно, что объясняют так, что возникли ошибки из-за того, что возникли мутации, которые пытаются исправлять вот какие-то его ошибки, и эти мутации в свою очередь привели к тому, что значительно снизилась репродуктивность этого вируса. Виталий Млечин: Ну вот наши коллеги из Japan Times пишут, что дельта-штамм мог накопить слишком много мутаций в неструктурном белке под названием nsp14, который отвечает за способность коронавируса исправлять имеющиеся ошибки, недостатки, что в итоге привело к самоуничтожению штамма. Вам что-нибудь понятно из того, что я сейчас прочитал? Мне не очень. Михаил Каган: Я могу вам сказать две вещи по этому поводу. Чтобы такое произошло, необходимы те условия, которые там возникли, то есть высокий уровень вакцинации и дисциплина в плане соблюдения санитарных мер. И второе, что японцам ни в коем случае нельзя успокаиваться и надеяться, что у них не будет следующей волны. Почему? Потому что дельта-штамм не давал там, будучи более заразным, распространяться другим штаммам, альфа-штамму, гамма-штамму, а это все существует в мире, понимаете. Нельзя победить, к сожалению, пандемию, не победив ее во всем мире, нельзя победить в отдельно взятой стране. Виталий Млечин: Да, жалко, конечно. Михаил Каган: Поэтому то, что у них достигнуто, это хорошо, но им придется все соблюдать, и наращивать вакцинацию, и соблюдать санитарные нормы, и, может быть, в какой-то степени изолироваться от других стран и от ситуации намного хуже. Виталий Млечин: Спасибо. Ксения Сакурова: Спасибо большое. Михаил Каган был с нами на связи, ведущий научный редактор сервиса vrachu.ru, заслуженный врач России. И присоединяется к нам Анна Сафонова, врач клинической лабораторной диагностики. Анна Петровна, здравствуйте. Виталий Млечин: Анна Петровна, здравствуйте. Анна Сафонова: Добрый день. Виталий Млечин: Анна Петровна, давайте сразу послушаем нашу зрительницу из Московской области и, соответственно, попробуем ответить на ее вопрос тоже. Вера, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте, добрый день. Вы знаете, меня волнует вот какой вопрос. В 18–19-х гг. прошлого столетия бушевала «испанка» по всему миру. Виталий Млечин: Так. Зритель: Унесла огромное количество жизней, кто-то пишет 50, кто-то пишет 100 миллионов. Изобретали вакцину, не изобрели, но эта «испанка» закончилась примерно за 1,5 года. Сейчас мы боремся с COVID, и вот по законам естественного отбора организм изобретает что-то, а паразит в ответ дает какую-то реакцию, чтобы победить этот организм. Не способствует ли вакцинация тому, что появляются новые штаммы этих вирусов? И в конечном итоге мы делаем вакцину, а в ответ получаем новый штамм вируса с какими-то более агрессивными свойствами? Это первый вопрос. И второй вопрос. Когда-то говорили, что вакцина действует 2 года. Потом нам стали говорить, что естественный иммунитет якобы слабее искусственного иммунитета, что в корне, я считаю, неправильно, всегда сильнее и выше. Но сейчас необходимо прививаться каждые полгода. Не будет ли это способствовать тому, что иммунитет человека в конце концов даст сбой и вакцины вообще не будут помогать в борьбе с этим вирусом? Виталий Млечин: Понятны ваши вопросы, спасибо большое. Ксения Сакурова: Спасибо большое. Виталий Млечин: Анна Петровна, давайте попробуем ответить. Анна Сафонова: Добрый день. Большое спасибо за вопрос. Ну вот вы сами же привели хороший пример по поводу вируса гриппа, который как раз был в начале прошлого века, имел широкое распространение. Конечно, там не 1,5 года это длилось, а длилось порядка 2,5 лет, и в принципе, как мы видим по истории, повторялись практически все те же самые этапы, которые сейчас мы проходим с коронавирусом. И вот даже если сравнивать эту историю и сравнивать с той же самой вакцинацией от гриппа, ну вот как по аналогии, вакцинацию от гриппа мы традиционно делаем, ну рекомендуется, октябрь – ноябрь, соответственно, до января – февраля, получается, мы живем без гриппа. А потом получается, что наш иммунитет ослабевает, вакцина перестает действовать, и пик заболеваемости гриппом теперь приходится не раньше, как это было до вакцинации, на начало года, а уже февраль – март, соответственно. Ну вот как бы вам ответ на ваш вопрос. Когда говорили, что вакцина от COVID будет действовать 2 года, информации на тот момент клинически апробированной еще не было, то есть не было возможности провести такие масштабные клинические испытания и посмотреть, сколько это будет действовать по факту. Сейчас, получается, мы как бы находимся, непосредственно сами активными участниками этих испытаний становимся и видим, что иммунитета нашего, ну тот же самый даже анализ антител, который проводится, его на год по сути не хватает. Конечно, у всех людей разный иммунитет, у кого-то эффект более хороший и длится дольше по времени, у кого-то меньше. Все это индивидуально. Когда давались первичные клинические рекомендации, конечно, в плане вакцинации опирались на тот опыт, который был до этого. Ксения Сакурова: Анна Петровна, а что касается вопроса о воздействии на естественный иммунитет вакцины? Очень много тоже подобных комментариев от наших зрителей приходит на SMS-портал. Как вообще влияет вакцинация на тот естественный иммунитет, который у человека есть? И не вредно ли вот так часто вакцинироваться, то, что наша зрительница спрашивала? Анна Сафонова: Ну, я присоединюсь к мнению предыдущего, скажем так, докладчика относительно того, что, конечно, в обычное время рекомендовали бы делать вакцинацию один раз в год. Но в связи с тем, что мы сейчас находимся, скажем так, в очаге инфекции, мы видим, что количество случаев заболевания меньше не становится, естественно, есть предложение (ну а какие еще могут быть варианты?) делать вакцинацию чаще, потому что для нас это единственный способ на сегодняшний момент защититься. Ну, вариантов-то немного, либо мы, соответственно, вакцинируемся, либо все уходят в жесткий локдаун. Наверное, все предпочитают вакцинироваться все-таки. Виталий Млечин: Да вот нам как раз из Москвы пишут: «Да, лучше прививаться каждые полгода, чем ждать, как ответит иммунитет и соберется ли он ответить вообще». Ксения Сакурова: Любовь из Москвы с нами на связи. Любовь, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Любовь. Зритель: Почему, когда делают вакцину, не учитывают вес пациента? У кого 80–100 килограмм, делают один кубик, и у кого 55 килограмм, тоже один кубик. Да, врач присутствует на вакцинации, но он решает только один вопрос, можно делать вакцину или нет, а дозировку никто не регулирует. У меня, например, 55 килограмм, мне бы и полкубика хватило. Все мои знакомые, кто вот худенькие, все очень тяжело болеют, а те, которые мощные, прекрасно переносят. Спасибо. Ксения Сакурова: Да, интересный вопрос. Виталий Млечин: Спасибо. Такое наблюдение интересное. Может быть, действительно это зависит от массы человека? Кто больше, там и побольше вкалывать? Помните, в этом фильме замечательном, когда актеру побольше большой шприц? Ксения Сакурова: Ха-ха. Анна Сафонова: Я думаю, что с вопросом вакцинации это не работает, первый момент, по тому объему, соответственно, вакцины, который колют на вес, потому что здесь же важно получить именно ответ организма, и дозы, которые колются, они как бы минимальные. Другой вопрос, что у всех по-разному формируется иммунитет, понятно, что после первой дозы получается как бы, неважно, сколько литров вам вкололи, как отреагирует организм. И дальше уже имеет значение только кратность, то есть у всех индивидуально. Ксения Сакурова: Еще один звонок успеем взять. Александр из Краснодара, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Александр, вы в эфире. Зритель: Здравствуйте. Я хотел бы сказать свое мнение по поводу большой смертности. Виталий Млечин: Давайте. Зритель: Дело в том, что многие люди попадают уже в запущенном состоянии как бы, многие не хотят идти, потому что очень большие очереди в поликлиниках, очень много надо ждать времени на прохождение вот этого ПЦР-теста, у нас вот 2 недели надо ждать. Неужели нельзя... Как бы ну очень много людей гибнет – неужели нельзя выделить, да, денег побольше, чтобы побольше врачей было, побольше ПЦР-тестов делали, побольше вот эти вот на антитела делали? Ксения Сакурова: Александр, простите, пожалуйста, то есть если человек заболевает, он звонит, пытается вызвать врача, его отправляют пешком сдавать ПЦР-тест, это у вас так работает, я вас правильно поняла? Зритель: Нет, если уже люди идут в больницу, там 2 недели надо ждать, чтобы ПЦР-тест пройти. Ксения Сакурова: Так они с симптомами идут или просто по своему желанию? Зритель: С симптомами, да, конечно с симптомами. Ксения Сакурова: С симптомами. Зритель: И люди просто дома, уже просто никто не идет никуда, ни в поликлиники, никуда, просто дома лечатся. А потом, уже когда совсем плохо, тогда только скорую вызывают, конечно, уже в запущенном состоянии в больницу попадают, конечно, уже будет тогда много смертей, понимаете? Виталий Млечин: Да, понятна ваша мысль, спасибо большое. Действительно, чем раньше начать лечить, тем больше шансов спасти человека, правильно же? Анна Сафонова: Да, все верно. На самом деле чем... Ну, традиционно при вирусной инфекции чем раньше ставят диагноз, есть возможность назначить противовирусные препараты. Как известно, противовирусные препараты начинают работать, ну имеют смысл, работают только при самом начале заболевания, то есть в течение первых двух дней с момента появления клинической картины. Ксения Сакурова: То есть получается, что человеку даже с первыми симптомами никуда не нужно идти, нужно звонить в поликлинику и вызывать врача на дом, так больше шансов быстрее пройти нужную диагностику и получить лечение? Анна Сафонова: Да, безусловно. Конечно, во всех регионах это организовано по-разному, но в Москве как бы это работает. Сейчас очень хорошо, более того, врач на первичный вызов приходит вместе с тестом на антиген, соответственно, есть возможность тут же прямо у больного провести первичную диагностику и дальше понять, какие будут мероприятия. Виталий Млечин: Спасибо. Ксения Сакурова: Спасибо большое. Виталий Млечин: Анна Сафонова, врач клинической лабораторной диагностики, была с нами на прямой связи. Сейчас прервемся буквально на секунду и будем обсуждать, как налоговая служба следит за всеми нами.