Иван Князев: В эфире «ОТРажение», мы продолжаем. Тамара Шорникова с вами по-прежнему... Тамара Шорникова: ...и Иван Князев. Суточная заболеваемость COVID-19 в России из-за «омикрона» может превысить 100 тысяч человек, заявила глава Роспотребнадзора Анна Попова. Сейчас в стране выявлено более 300 случаев заражения новым штаммом. Речь об официально подтвержденных случаях, еще раз скажем, потому что кто из нас сейчас не просто так чихает, непонятно. Пессимистичный прогноз связан с особенностями «омикрона»: инкубационный период у него короче, чем у предшественников, поэтому человек может стать заразным уже на вторые сутки после инфицирования, при этом симптомы появляются на третий, пятый день... Иван Князев: Да, и заразить он может человек 9–10 как минимум, очень высокая контагиозность. Что у нас сейчас в стране за сутки? У нас 17 946 случаев COVID-19. Конечно, не столько, сколько в Америке, где больше 1 миллиона фиксируют, но тем не менее достаточно, посмотрим, что будет дальше, потому что тут уже власти Москвы заявляют, что есть буквально у нас неделя-две, после чего будет резкий всплеск, и нужно к нему готовиться. Обсудим это в том числе с нашим экспертом. Николай Крючков у нас на связи, генеральный директор контрактно-исследовательской компании, иммунолог. Николай Александрович, здравствуйте. Николай Крючков: Добрый день. Иван Князев: Глава Роспотребнадзора Анна Попова сказала, что все-таки это такой экстремальный вариант, это худший вариант, да, по 100 тысяч в сутки. Ну а в реальности-то что может быть? Николай Крючков: Нет, худший вариант – это больше, конечно. Иван Князев: Больше? Николай Крючков: Вопрос ведь, речь идет о 100 тысячах выявленных случаев. Понятное дело, что, как мы видим по примеру Европы и Соединенных Штатов Америки, на определенном этапе мощностей программы массового ПЦР-тестирования просто перестает хватать, для того чтобы выявлять то количество случаев, которые сейчас «омикрон» дает. И поэтому более сфокусированно идет тестирование, в особых группах, непосредственно уже симптоматические именно случаи выявляются, бессимптомные практически не выявляются. Ну, я думаю, что в России примерно так же будет, т. е., скорее всего, речь идет, наверное, о предполагаемой мощности системы ПЦР-тестирования в России, которая может выявлять, наверное, до 100 тысяч случаев (наверное, я предполагаю) в день. Но, скорее всего, количество случаев может быть вполне и больше. Тамара Шорникова: Николай Алексеевич, вот тональность разговоров вокруг «омикрона» менялась и до сих пор меняется. Сначала говорили, что он смертельно опасен, потом что ничего в нем страшного нет, просто заразный, но течение болезни гораздо более легкое. Сейчас мы видим взрывной рост действительно в разных странах. Так все-таки это еще более опасная угроза, чем были до этого, или мы просто все действительно почихаем, все им переболеем? Николай Крючков: Да. Лично вот я, например, позицию свою не менял по «омикрону» начиная с ноября месяца, поэтому, собственно говоря... Тут нужно ведь с разных сторон смотреть на ситуацию. С одной стороны, правы те, кто говорит, что, скорее всего, с высокой вероятностью уже теперь, «омикрон» менее патогенный, чем дельта-линия, омикрон-линия. Это понятное дело, и при том, что уже есть данные примерные, которые говорят, например, о том, что риск госпитализации снижается в 2–3 раза, риски попадания в реанимацию, может быть, в 3–4 раза, а если говорить о летальном исходе, наверное, в 4 и более раз, ну вот сколько, точно не понятно пока по летальности, на сколько будет снижение летальности. Можно ли эти данные... Иван Князев: И будет ли оно, я прошу прощения, по снижению летальности, Николай Александрович. Потому что европейские СМИ уже транслируют следующее, что ВОЗ говорит, что «омикрон» унесет жизней больше, чем «дельта», только потому, что больше людей будут заболевать им. Николай Крючков: Это ровно то же самое, что я говорил начиная с ноября месяца, с середины, вот ровно это сейчас ВОЗ и говорит, я именно об этом и говорил. Мы когда говорим о летальности, что такое летальность? – это количество смертей от COVID, деленное на общее количество выявленных случаев, ну или реальных случаев заражения SARS-CoV-2 инфекцией. В данном случае это просто процент, это доля. А когда мы говорим о смертности, вот когда о смертности говорим, тут, конечно, вы совершенно правы, накладывается заболеваемость, то есть заражаемость в том числе. Чем больше людей заражается в единицу времени, здесь это тем более настолько большая разница, тем даже при той же самой летальности или даже в 2–3 раза более низкой летальности умирать может больше людей в абсолютных цифрах. Ровно это я и говорил в ноябре, и это в принципе было с самого начала понятно. То есть говорить о том, что это легкая линия только потому, что у нее сниженная патогенность, на мой взгляд, немножко безрассудно, и было, и остается так. Что касается текущей оценки... Дело в том, что ведь понимаете, в чем дело, когда мы говорим об «омикроне», об эффективности вакцин или о самом «омикроне», мы говорим почему-то о свойствах либо самих вакцин, либо самого возбудителя. Но мы почему-то очень часто забываем о свойствах той популяции, в которую «омикрон» попадает, а это не то что менее, это более важно даже с точки зрения прогнозов, с точки зрения исходов, количества смертей и т. д. Одно дело, когда у вас «омикрон», при прочих равных условиях тех же самых «омикрон» попадает в популяцию, в которой, скажем, 87% населения, как в Португалии, или 88% полностью вакцинировано, при том что бустерные дозы получили практически подавляющее большинство, больше 90% людей старше 50 лет. Другое дело, когда «омикрон» попадает в Россию, например... Иван Князев: 60%. Николай Крючков: ...в которой процент иммунизации значительно ниже, и тем более процент бустеризации ниже. Наверное, «омикрон» теоретически больше ущерб нанесет, наверное, в России, чем, например, в Британии или в Португалии, к примеру. Поэтому здесь надо тоже это понимать, это же напрямую не экстраполируемые данные. Но примерно мы видим, что в высокоиммунизированных популяциях, это вот то, что мы сейчас видим, или в умеренно высокоиммунизированных популяциях мы видим, что все равно «омикрон» вызывает шквал заболеваемости, шквал госпитализаций, ну и пока рост смертности, но тем не менее смертность еще очень далека от таковой для дельта-волны. То есть пока, конечно, смертность отстает заметно, но что будет в ближайшие месяцы, неизвестно пока. Тамара Шорникова: Смотрите, как быстро меняются данные. Вот буквально недавно смотрела, была как раз информация от Анны Поповой по поводу того, что около 300 случаев официально выявлено омикрон-штамма в стране, уже поправляет Татьяна Голикова, вот свежая новость, более, почти 700 случаев омикрон-штамма. Это и о скорости распространения, и о том, как действительно вокруг нас быстро меняется ситуация, ну и, конечно же, о масштабах исследования. Несколько SMS, которые приходят к нам. Вот в чате нашего телеканала даже не вопрос, а, мне кажется, вот такой крик души: «Вирус же должен когда-то ослабеть! Вечным он не может быть!» – видимо, когда же это случится. Можем сейчас строить хоть какие-то, хоть математические модели, прогнозы? Николай Крючков: Тут надо сказать, что «омикрон» вообще ускоряет, еще больше ускоряет развитие пандемии, эпидпроцесса, просто ускоряет все вот эти, всю этапность, что называется, всю стадийность пандемии. И мы видим... Это, кстати, в основном плохо, чем хорошо, потому что у нас остается меньше возможностей для маневров, меньше, например, возможностей, времени для проведения вакцинационной и ревакцинационной кампании, уже практически его не остается, это, конечно, не очень хорошо. Но с точки зрения разрешения, перехода в какое-то более стабильное состояние оно будет быстрее просто. И вот по моим изначальным прогнозам еще начала прошлого года я считал, что где-то вот к середине этого года, к середине 2022 года, в мае месяце должна наступить фундаментальная стабилизация ситуации с COVID, то есть резкое снижение летальности на количество выявленных случаев за счет именно уже очень существенного накопления существенной доли коллективного иммунитета активного в первую очередь, к сожалению, не за счет вакцинации, а за счет переболевания, теперь уже понятно. Да, это, скорее всего, произойдет. Но когда некоторые коллеги говорят, что, в общем, пандемия на этом закончится, я не могу с ними согласиться, к сожалению, потому что пандемия таким образом не заканчивается, она просто переходит из острой фазы в подострую фазу. И фактически, например, да, следующие, ближайшие, наверное, лето, осень, зима 2022 года будут, скорее всего, значительно легче с точки зрения летальности и т. д. Но надо понимать, что если мы ничего делать не будем, если мы не будем поддерживать в этот период, в эти годы высокий процент защиты населения, иммунной защиты, коллективного иммунитета, мы фактически получим на каких-то виражах опять возвращение более «злых» вариантов, более патогенных в том числе вариантов COVID, это далеко не исключено. Поэтому это не победа, это, скажем, мы дойдем до точки, когда, в общем, природа сама более-менее стабилизирует нам ситуацию и облегчит, безусловно, нашу жизнь, это, безусловно, будет так. Но это не значит, что это будет окончательная и бесповоротная победа над пандемией, сразу перейдет заболевание в сезонную форму и т. д., пока предвестников этого, к сожалению, нет. Иван Князев: Да, нам бы не пропустить этот момент. Все-таки давайте подключим к разговору наших телезрителей. Лидия из Саратовской области на связи. Лидия, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Лидия, слушаем ваш вопрос или историю. Зритель: Я вот болела 3 месяца тому назад COVID, вот, и у меня сейчас, прямо беру, у меня волосы выпадают, прямо беру, они у меня в руках остаются. Тамара Шорникова: Волосы? Зритель: Это может быть от COVID? Тамара Шорникова: Да, спасибо, Лидия. Иван Князев: Да, это один из симптомов, последствия. Тут что порекомендуете, Николай Александрович? Николай Крючков: Действительно, где-то до дельта-линии еще когда исследования проводились, до дельта-линии, значит, примерно у 15–20% людей, перенесших COVID в среднетяжелой и тяжелой форме, более 6 месяцев сохранялся вот этот симптом выпадения волос. Это один из характерных симптомов, в общем-то, последствий COVID. К сожалению, на сегодняшний день никакого эффективного лечения такого рода поражений нет. У большинства из тех, у кого выпадают волосы, потом восстанавливается кровоснабжение вот этих поверхностных слоев кожи, где волосяные луковицы находятся, и опять волосы обычно возобновляют свой рост, перестают выпадать, но не у всех. То есть здесь прогноз делать очень сложно, прогноз – это очень сложно, и главное, что, к сожалению, никаких известных эффективных методов лечения с доказанной эффективностью пока не существует. Тамара Шорникова: Но вакцинация может избавить от тяжелой формы и последствий. Николай Крючков: Безусловно. Нет, вакцинация, безусловно, но просто в данном случае уже человек переболел, поэтому как бы странно ему рекомендовать вакцинироваться, для того чтобы предотвратить выпадение волос. Для тех людей, которые... Тамара Шорникова: Это скорее для тех, кто еще не решился, да. Николай Крючков: Да. Ведь выпадение волос – это еще очень легкий симптом. Он косметический, неприятный, да, но это вовсе не смертельный, не опасный для жизни, для долгосрочного здоровья симптом, для трудоспособности. Есть гораздо большее количество симптомов, которые у вас действительно, если вы не дай бог переболеете в среднетяжелой или тяжелой форме, могут вполне себе серьезно беспокоить, не как выпадение волос. Иван Князев: Да, там... Николай Крючков: И поэтому, конечно, для того чтобы это предотвратить, естественно... До сих пор, по последним данным, в отношении «омикрона» все наиболее известные вакцины, а именно мРНК-вакцины Pfizer, Moderna, а также аденовирусные векторные вакцины, включая «Спутник V», они очень хорошо работают для предотвращения тяжелых случаев, тяжелого течения COVID, попадания в реанимацию и летальных исходов. Ну, естественно, снижают косвенно за счет снижения тяжести заболевания и последствия, видимо, в виде постковида, более легкий постковид. Тамара Шорникова: Николай Александрович, а можете перечислить несколько из вот таких симптомов, которые могут существенно испортить качество жизни? Потому что до сих пор, несмотря на то что уже 2 года пандемия, пишут зрители, которые считают, что пандемии в принципе не существует, и вот такие звонки реальных людей, которые рассказывают, что они волосы свои собственные в руках держат, – может быть, это может убедить? Может быть, какие-то реальные примеры или описания того, что может случиться, от специалистов могут убедить? Николай Крючков: Ну, какую-то существенную долю людей, часть населения, конечно, подобные примеры не убеждают, потому что они лично с этим не сталкиваются, а когда это кто-то другой рассказывает, ну как бы человек на себя не экстраполирует, он-то хорошо перенес COVID, у него-то все хорошо, он здоровый молодой человек, поэтому, в общем, он считает, что это безобидная простуда. А то, что вокруг умирает такое количество людей, мы знаем избыточную смертность, я много раз повторял, не буду здесь повторяться, и последствия в виде постковида не убеждают. Но все-таки я надеюсь, что таких людей меньшая часть населения, а все-таки бо́льшая часть населения вполне разумны и понимают, могут на чужих примерах, так сказать, на чужих результатах какие-то более-менее, так сказать, обширные выводы строить, в отношении себя лично стратегию. Значит, что касается симптомов, давайте перечислим. Ну, первое, наиболее более частое – это со стороны нервной системы, как мы говорим. То есть в первую очередь часто серьезная утомляемость, на что вообще большинство жалуется, это более половины тех, кто перенес среднетяжело и тяжело, в течение 6 месяцев у них очень сильная усталость сохраняется, т. е. пониженная работоспособность, ухудшение, снижение концентрации внимания, снижение краткосрочной памяти и то, что называется в английской литературе «туман в голове», brain fog, это вот характерные симптомы. Далее тревожность подключается, пореже все-таки встречается депрессия, но, кстати, и клинически проявленная депрессия примерно в 15–20% случаев выявляется тоже среди тех, кто среднетяжело и тяжело перенес. Кроме того, головные боли могут быть, всякие расстройства вестибулярного аппарата и главным образом вегетативной нервной системы, то есть потливость, вот такие вот вещи. Стук сердца, когда человек ощущает, что его сердце начинает стучать активно, одышка в случае, если было поражение в первую очередь дыхательной системы, в том числе включая сердечно-сосудистую систему. Кроме того, как я уже говорил, это выпадение волос, это потеря обоняния, сейчас потеря обоняния вроде бы стала реже в процентном отношении, мы не знаем, как это в абсолютных цифрах выглядит с учетом такого количества заражений, которое предстоит, может быть, и не будет снижения, т. е. такое же количество людей могут вполне терять обоняние. Кстати, обоняние – это тоже большая проблема, потому что его тоже восстановить, ну не существует никаких доказанных методов, которые позволяют восстановить потерянное обоняние. У значительной части людей оно само потихоньку возвращается, но не у всех. Ну вот это основные, наверное, симптомы, хотя это далеко не все. На самом деле ведь зависит от того, какие органы, ткани поражены. А за счет чего поражение происходит? Прямое вирусное поражение органов и тканей, когда вирус напрямую нарушает работу органов и тканей. Второе – это иммунологическое повреждение, когда иммунная система за счет воспалительных реакций пытается локализовать вирус и наносит в том числе вред своим органам и тканям. Ну и третье – это нарушение свертываемости крови, гиперкоагуляция, когда нарушается микроциркуляция в тканях, и тут, соответственно, какие органы попадут. Ну, головной мозг понятно, почки часто, сердце, могут и другие органы тоже пострадать, ну кожа та же самая, суставы, мышцы, боли в мышцах, в суставах иногда тоже сохраняются. Иван Князев: Ну, в общем, приятного мало, целый набор симптомов и последствий. Из Рязанской области нас тут спрашивают, ну точнее утверждение такое: «Ну всегда же болели сезонным ОРЗ». Николай Александрович, ну «омикрон», наверное, не будет сезонное ОРЗ. Как справится вообще наша медицина? Даже если легко, ну не пойдешь же ты на работу, если у тебя небольшая температура, насморк и т. д. Николай Крючков: Давайте немножко я цифр приведу, чтобы понимали, что такое сезонное ОРЗ. Значит, наиболее опасная из ранее существовавших ОРВИ – это, собственно, грипп сезонный, ну мы пандемический не берем, то есть сезонный вариант. По американским данным, Центр по контролю заболеваемости США, по многолетним наблюдениям летальность от выявленных случаев, от тех, у кого клинические проявления есть, от гриппа сезонного составляет от 0,12% до 0,17%. Вот сейчас даже при всех тех оценках, которые для «омикрона» делаются, все равно летальность «омикрона» значительно выше этой цифры. Но это всего лишь полбеды на самом деле, меньшая часть. Более проблемная часть – это, собственно, заразность: заразность сезонного гриппа по базовому репродуктивному числу составляет 1,6, для омикрон-линии где-то в районе 11. То есть вы представляете, какая разница колоссальная. Иван Князев: В 10 раз больше. Вот я поэтому и спрашиваю, когда нас волна вот эта «омикрона» накроет, мы вообще-то справимся? И экономически, и в других, в медицинской сфере, как угодно. Потому что все равно так или иначе огромное количество людей будет болеть. Николай Крючков: Ну, надо понимать, что это все-таки продлится некий ограниченный период времени, скорее всего, до мая месяца, может быть, с переменным каким-то периодом некоторого ослабления, может быть, плато будет длительное время на очень высоких цифрах. Справиться будет крайне тяжело. Смотрите, что будет практически наверняка: будет лавинообразный рост заболеваемости, а это, соответственно, перегрузка системы здравоохранения как за счет того, что обращаемость резко увеличится, не хватать будет врачей и медсестер, так и за счет того, что сами врачи и медсестры (мы, кстати, видим и по Британии, и по США очень хорошо) заболевают, они заболевают и не могут работать какое-то время в связи с заражением, поэтому это еще утяжеляет ситуацию. Далее мы говорим о том, что будет очень выраженный рост госпитализаций, наверное, это будут рекорды, будут все, наверное, койки, скорее всего, забиты, даже если будет принято решение о том, что мы, например, всех среднетяжелых не госпитализируем, только самых рискованных по переходу в тяжелую форму. Это не очень хорошая стратегия, но это, наверное, будет единственный вынужденный возможный вариант. Даже в этом случае будут, скорее всего, койки забиты какое-то время. Но вот что касается смертности, прогнозы делать очень сложно. На мой взгляд, мы практически наверняка, ну с очень высокой вероятностью, либо повторим дельта-волну по смертности, либо ее превзойдем. Гораздо менее вероятно, что смертность в этой волне будет ниже, чем у нас в дельта-волну. Так что, конечно, по всем параметрам эта волна будет не легче, чем «дельта», а, скорее всего, тяжелее. Другой вопрос, что она не продлится слишком долго, процессы будут происходить быстро. Но я хочу напомнить, что все равно еще остается время для тех, кто, например, не ревакцинировался еще, ну уже прошло полгода, например, или для тех, кто переболел, уже прошло полгода, или для тех, кто вообще не вакцинировался и в принципе думает над этим, вот сейчас как раз, наверное, последняя остается возможность, наверное, в январе месяце это еще сделать, потому что дальше... Ну понятно, чтобы выработался иммунитет, нужно время, а все-таки эта волна будет где-то до мая месяца, но она захлестнет очень серьезно и риски заразиться будут очень серьезные. Ну и ношение масок, дистанцирование, дистанционная работа, учеба, неиспользование общественного транспорта в часы пик или редкое использование – это все очень сильно снизит риски заражения, безусловно. Иван Князев: Так, я иду ревакцинироваться в свободное время. Тамара Шорникова: Про ревакцинацию еще поговорим. А сейчас примем звонок из Ставропольского края. Василий, здравствуйте. Зритель: Алло, добрый день. Я хотел бы задать иммунологу Николаю Александровичу вопрос. Скажите, пожалуйста, у меня идет разрушение миелиновой оболочки спинного мозга – мне можно делать прививку от COVID или как? Тамара Шорникова: Николай Александрович, может быть, вопросы какие-то есть? Николай Крючков: Да, я так понимаю, что есть диагноз демиелинизирующего заболевания, да, конкретный? Зритель: Да, ну вот эта вот миелиновая оболочка спинного мозга разрушается, я инвалид-колясочник, не могу ходить, вообще даже передвигаться. Тамара Шорникова: Ага. Николай Крючков: Смотрите, здесь подход следующий. Само по себе наличие этого заболевания не является противопоказанием, но если состояние нестабильное, оно, например, ухудшается, терапия меньше помогает, то есть нестабильное состояние, то в этом случае я не рекомендую вакцинацию и ревакцинацию, к сожалению. И тогда единственная возможность остается – это, безусловно, самоизоляция, ну в тех пределах, в которых возможно. И очень важный момент, который многие почему-то недооценивают, недопонимает – необходимо создать вокруг себя так называемый «защитный пузырь», bubble на английском. То есть фактически ваши близкие люди, кто с вами постоянно контактируют, они должны быть вакцинированы, или переболеть (и недавно), или ревакцинированы, то есть они должны быть защищены, они должны ходить в масках в общественных местах. Почему? Потому что есть высокий риск, даже если вы будете на самоизоляции, проконтактировав с ними, от них заразиться, а заразиться вам с учетом ваших заболеваний крайне нежелательно. Поэтому, соответственно, моя рекомендация такая, что проконсультироваться с врачом, если ситуация стабильная, если на препаратах вы идете и нет обострений состояния, то вам вакцинироваться можно. Если это не так, есть сомнения, то, наверное, нельзя, но тогда самоизоляция и создание вокруг себя вот этого самого «защитного пузыря». Тамара Шорникова: И еще один телефонный звонок из Анапы. Иван Князев: Елена. Тамара Шорникова: Елена. Иван Князев: Слушаем вас. Тамара Шорникова: Алло? Ульяновская область, Надежда сейчас. Зритель: Надежда. Тамара Шорникова: Да, здравствуйте. Много звонков, поэтому да. Иван Князев: Слушаем. Зритель: Ульяновская область. Тамара Шорникова: Да, слушаем вас, вы в эфире. Зритель: Димитровград, Ульяновская область. Здравствуйте. У меня вопрос такой к специалисту. Вот ревакцинация у меня в январе должна быть, но у меня антител 530. Можно ли мне делать ревакцинацию при таких антителах? И сейчас вот еще появилась такая информация, что антитела могут атаковать здоровые клетки, и вот при вакцинации вырабатываются антитела, вот как это понять, они могут здоровые клетки атаковать? Иван Князев: Да, спасибо вам за ваш вопрос. Николай Александрович? Николай Крючков: Я бы сказал коротко, что при таком уровне антител, это несильно высокий уровень антител, 500 BAU на миллилитр, обязательно нужно делать, обязательно, с учетом особенно «омикрона». А что касается второй части вопроса, не в качестве рекламы, но вы можете посмотреть мое одно из последних интервью для «Комсомольской правды», вышло буквально несколько дней назад, и там как раз ровно про антитела, в том числе аутоиммунные антитела, после вакцинации и после COVID. Тамара Шорникова: Да, Николай Александрович, просто как раз вот про ревакцинацию постоянно какая-то информация возникает из разных источников, и вот сегодня тоже в очередной раз новость о том, что международные рекомендации все-таки раз в год делать, потому что, мол, это какой-то сильный тоже удар по организму, слишком много иммунитета, оказывается, тоже плохо... Вот можете это пояснить? Николай Крючков: Ну, я могу свою точку зрения изложить на эту ситуацию. Значит, нет, безусловно... Я скажут так, что с учетом распространения омикрон-линии, если вы вакцинировались и прошло уже больше полугода, то вот эти вторые половины года, с 6-го по 12-й месяц, вы практически не защищены, вообще не защищены от заражения, и вы не защищены от развития легкого COVID, и ваша защита очень сильно снижается и в отношении развития тяжелого COVID, смерти и т. д. То есть ваши вот эти вторые половины года вы остаетесь без защиты практически или с небольшой защитой. Это не очень хорошо, поэтому год – это совершенно неприемлемый сейчас период. Я бы так сказал, что 6 месяцев – это максимально возможный период. Оптимальный период сейчас 4–5 месяцев, но в связи с действующими сейчас в России, пока не пересмотренными по каким-то странным причинам нормативными требованиями по вакцинации вы не можете пройти ревакцинацию или вакцинацию после болезни, если прошло меньше 6 месяцев с момента начала заболевания или с момента получения первой инъекции вакцины. Соответственно, сейчас моя рекомендация такая: вот 6 месяцев наступило – вы имеете полное право и должны в течение вот этого одного месяца идти вакцинироваться. Это обеспечит вам наилучшую защиту, максимальную защиту от тяжелого течения, попадания в реанимацию, на ИВЛ и смерти, это то, что всех в основном интересует. Это обеспечит бо́льшую защиту, но уже не супермаксимальную, наверное, на уровне 70%, может быть, 65%, от развития симптоматического COVID, и это некоторым образом все равно обеспечивает некоторую, пусть не супербольшую, защиту, 25–30%, от заражения. Поэтому 6 месяцев – это максимальный сейчас период. Тамара Шорникова: Да. Примем сейчас звонки обязательно, но вот это сообщение приходит уже второй раз, мне, честно говоря, хочется его прочитать, потому что видно, что надежда вот только на этот эфир. Ростовская область: «Уважаемые ведущие, добрый день. Не дозвонилась. Спросите у доктора, по анализам у меня увеличены лимфоциты, можно ли мне прививаться? Врача-иммунолога нет. Пенсионерка, 63 года, живу в сельской местности, Ростов-на-Дону от меня в 300 километрах». Может, какую-то рекомендацию можем дать? Николай Крючков: Ну, дело в том, что увеличенные лимфоциты – это всего лишь лабораторный признак. На сколько увеличены, что это за лимфоциты, может быть, это какое-то онкологическое заболевание, это может быть просто клинически не значимый симптом, если это просто обычные лимфоциты несколько увеличенные. Очень сложно какие-то рекомендации давать, здесь все-таки без врача вряд ли вы примете адекватное решение, к сожалению. Я бы на самом деле, не знаю, как-то договорился с врачом в столице вашего субъекта федерации, отправил бы, не знаю, хотя бы по электронной почте результат анализа и проконсультировался, потому что давать советы просто вот по тому, что у вас увеличен некий уровень лимфоцитов, невозможно, к сожалению. Иван Князев: Давайте Светлану еще послушаем из Коми. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я бы хотела вот узнать. Я болела в ноябре, я не привитая, так как онколог не дал разрешения на прививку. Я бы хотела узнать, у меня был цитокиновый шторм, и вот восстанавливаюсь я, конечно, осложнения на сердце дало, стали болеть суставы, были и зрительные галлюцинации, ну такие видения, сил нет никаких. Я бы хотела узнать, как восстанавливаться, что для этого нужно, чтобы стать снова... ? Тамара Шорникова: Работоспособным, нормальным, счастливым человеком, да. Зритель: Да-да, потому что 1,5 месяца, а состояние, как будто ты... Никакое. Иван Князев: Да, спасибо вам. Николай Крючков: Надо сказать, что, конечно, если вы переболели среднетяжело и тяжело, то 1,5 месяца – это не срок для постковида. Я вот вам перечислил сейчас проценты, это те симптомы, которые 6 и более месяцев сохраняются, т. е. как минимум 6 месяцев. Да, не у всех, но у значимого процента людей. Что нужно делать? Ну, рекомендации общие: по возможности умеренная физическая нагрузка, ну прогулки на свежем воздухе, это очень сильно помогает. Конечно, очень сильно помогает отдых где-то, то есть не работа, а именно отдых, отпуска, они тоже значительную часть вопросов решают, не все, конечно, вопросы. Кроме того, возможно, вам показано медикаментозное лечение. В случае, например, отсутствия противопоказаний, может быть, вам были бы показаны пероральные препараты-антикоагулянты для приема внутрь, но это по назначению врача. Кроме того, возможно, вам и противовоспалительная какая-то терапия потребуется, возможно, и лечение. Но поймите меня правильно, без врача, без осмотра, без вашего обследования невозможно дать исчерпывающие рекомендации по медикаментозной терапии, это врач должен делать ваш лечащий. Но вообще, из общего – это наладить свой режим жизни, сон очень важен, очень важен, очень важно правильное питание без переедания, очень важно отсутствие потребления алкоголя, но, я так понимаю, это не ваш случай, прогулки на свежем воздухе такие частые и такие приличные, минимум час в день, отдых по возможности, т. е. отсутствие стрессов, – это на самом деле очень сильно ускоряет восстановление. Но еще раз повторяю, что в некоторых случаях, в значительном количестве случаев иногда требуется и медикаментозная терапия по назначению врача. Тамара Шорникова: Да. Еще вопрос вдогонку к звонку от телезрителя: об этом лечении подробную информацию у кого получать? У онколога, раз это профильное, так скажем, заболевание, у терапевта? Возможно, какие-то процедуры в той же поликлинике физиотерапии или еще что-то можно получить, чтобы действительно получше сделать жизнь свою, улучшить ее качество? Николай Крючков: На самом деле можно пойти к грамотному, квалифицированному терапевту хотя бы для начала и поузнавать насчет возможности, допустим, месячного или полутора- или двухмесячного курса, а может быть, даже и больше, антикоагулянтной терапии или противовоспалительной терапии, например, или какой-то, не знаю, витаминной и прочей... Ну, это, в общем, терапевт эти вопросы решает. Безусловно, онколог эти вещи должен согласовать в итоге, то есть не должно быть противопоказаний с точки зрения вашего состояния по основному заболеванию. Но как бы исходную консультацию я бы все-таки советовал у грамотного специалиста-терапевта, возможно, платную консультацию у нас в стране, к сожалению, может быть, но это факт, возможно, платную консультацию стоит сделать именно с врачом-терапевтом. Иван Князев: Давайте еще один звонок все-таки возьмем... Тамара Шорникова: Долго ждет Елена. Иван Князев: Елену из Анапы послушаем. Елена, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. У меня такой вопрос. В феврале прошлого года я сделала полную вакцинацию «Спутником», «Гам-КОВИД-Вак». Сейчас я хотела пройти ревакцинацию, мне сказали, что «Лайтом» нельзя однокомпонентной, нужно двухкомпонентную вновь проходить мне. А у меня была аллергия, рука распухла и 2 недели была опухоль на руке. Вот почему мне отказывают в однокомпонентной? Я боюсь делать. Иван Князев: Да, спасибо. Николай Крючков: Дело в том, что формально никаких проблем к прохождению ревакцинации путем введения именно препарата «Спутник Лайт» нет. Может быть, с учетом возраста и, может быть, каких-то особо серьезных хронических заболеваний у вас вам рекомендовали вот эту двухкомпонентную схему. А может быть, это связано с тем, что просто «Спутника Лайт» крайне не хватает у вас конкретно... Иван Князев: Просто в регионе нет его. Николай Крючков: ...в вашем пункте вакцинации, просто физически его нет. Но вы просто можете об этом узнать, если есть возможность, другой пункт вакцинации посетить узнать. В общем, вы можете пройти вакцинацию «Спутником Лайт». На самом деле просто опасение еще есть в том, что если у вас есть серьезное хроническое заболевание или возраст уже приличный, то в этом случае «Спутник Лайт», конечно, будет послабее, чем двухкомпонентная схема, наверное, в этом дело. Тамара Шорникова: Спасибо. Николай Крючков, генеральный директор контрактно-исследовательской компании, иммунолог, кандидат медицинских наук, отвечал на наши и на ваши вопросы. Николай Крючков: Спасибо. Тамара Шорникова: Спасибо. Иван Князев: Да, спасибо. Мы продолжим через несколько мгновений.