Константин Чуриков: С новой силой ударяет, в том числе уже и по нашей стране, коронавирус – теперь в виде штамма «омикрон». Все более и более тревожные новости. Растет суточная заболеваемость, почти в два раза она выросла за последние две недели. Абсолютный максимум как раз суточного прироста в Петербурге. В Москве уже больше 7,5 тысячи заболевших за один день. Ну, осторожный оптимизм испытываем по поводу плавно снижающейся смертности, но все равно плавно, хотелось бы больше. И, возможно, просто смертность пока замедлилась и снижается просто потому, что была некая передышка с ростом коронавируса. Оксана Галькевич: Друзья, мы снова приступаем к обсуждению этой темы. И напоминаем, что мы единственный такой прямой эфир на федеральном телевидении у нас в стране, где вы можете не только слушать то, что говорят вам эксперты, но и сами задавать вопросы, напрямую пообщаться со специалистом. Все, что вас беспокоит, все, что вы хотите знать о коронавирусе, о вакцинации и более – звоните, пишите, задавайте вопросы в прямом эфире. Телефоны у вас на экране указаны, все это совершенно бесплатно. Константин Чуриков: Ну а сейчас мы выходим на связь с Соединенными Штатами Америки, где сейчас «омикрон» бушует вовсю. Анча Баранова, профессор Школы системной биологии Университета Джорджа Мейсона. Анча, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Анча Баранова: Здравствуйте. Константин Чуриков: Мы не о политике, мы о коронавирусе. Давайте разберемся. Ваши коллеги, Институт показателей и оценки здоровья медицинской школы Вашингтонского университета… Знаете такой, да? Анча Баранова: Знаю, конечно. Константин Чуриков: Вот. Они сегодня, значит, обнародовали свой прогноз, что пик заболеваемости именно ковидом, разновидностью «омикрон», придется на 22 января и якобы статистика может вырасти до показателей 85 700 в сутки. Вот откуда это берется? Верите ли вы в такие прогнозы? Анча Баранова: Во-первых, у нас прогнозы отдельные для разных штатов. Во-вторых, вот эта цифра, которую вы назвали, она наверняка для какого-то отдельного штата, потому что наши прогнозы по заболеваемости намного выше, чем те цифры, которые вы назвали. Константин Чуриков: Это было для России, подчеркну. Это было для России сделано. Анча Баранова: А, о’кей, поняла. Да, для России – вполне нормально. То есть мы делим примерно на два пиковые значения в США, делаем некоторые поправки, в том числе на доступность тестов, – и да, такие цифры получаем. Возможно, они даже выше будут. Но вот что касается того, что это будет прямо 22 января – это, мне кажется, немножечко, так сказать, сильно персональным планированием. Мне кажется, все это гораздо дольше займет и будет позже в России, чем 22 января. Оксана Галькевич: У нас тут люди спрашивают: «Есть ли какие-то исследования, какие лекарства в принципе помогают побороть эту дрянь, с которой мы уже два года сражаемся?» Анча Баранова: Тут новости все хорошие. Все то, что работало против предыдущих штаммов, у нас работает и против нынешних тоже. То есть «омикрон» точно такой же стандартной терапией, которая применяется в больницах, побеждается. Более того, у нас есть всякие специфические средства. Я хочу сказать, что у нас есть моноклональные антитела, которые не работают для «омикрона», потому что они моноклональные, за исключением сотровимаба. Но есть ковид-глобулин, который поликлональный, и он будет продолжать работать и при «омикроне» тоже. Так что здесь как раз никаких плохих новостей, никаких новых лекарств специально разрабатывать практически не нужно. Оксана Галькевич: А какие специфические вещи, простите, попроще языком, знаете, профилактические? На что реагирует эта зараза? Мыть руки – это остается прежним требованием обязательным. Носить маску. А что еще? Может, я не знаю, лимончика, чесночка на хлебушек, нет? Константин Чуриков: И на работу! И почесала на работу, да. Так? Анча Баранова: Значит, смотрите. Во-первых, каждый человек должен определять свой собственный круг безопасности. То есть каждый человек имеет свою собственную стратегию. Она зависит от того, нужно ли вам на работу ходить или не нужно. Может быть, вам нужно знать, что сейчас идет «омикрон», заранее какие-то лекарственные препараты купить, по которые иначе вам придется в аптеку идти. Ну, у кого давление, у кого диабет и так далее. То есть вы должны сейчас самое главное что сделать? Это на ближайшие три-четыре недели спланировать свою жизнь так, чтобы минимизировать контакты в тех местах, где можно их избежать, в аптеках например. Что касается профилактики, то здесь важно распределить усилия, потому что человек – такое существо, которое не может бороться на всех фронтах одновременно. Оксана Галькевич: Вот! Анча Баранова: Если вы выделите более важный фронт для себя, то вы там с большей вероятностью победите. Вот вы назвали две вещи: руки мыть и маску носить. Вот из этих двух вещей маску носить более важно, чем руки мыть. То есть руки мыть – хорошо однозначно, но упор надо делать на ношение средств индивидуальной защиты, и желательно не масок медицинских или тряпочных, а желательно респираторов FFP2, можно даже FFP3. Я понимаю, что они стоят дороже, но если вы каждый день по 50 раз моете руки, то, может быть, сэкономленные моющие средства можно пустить как раз на то, чтобы купить респиратор FFP2. Константин Чуриков: Может быть, еще стоит вспомнить людям, которых я сегодня видел на эскалаторе метро «Бауманская», которая так поднимаются… Я даже считал специально, сколько людей в масках (ну, имеется в виду – в масках на подбородке), а сколько без масок. И у меня примерно такие подсчеты: 50 на 50. И я при этом вспомнил, что кто-то говорил, что один человек, один заболевший может заразить еще сто, да? То есть, в принципе, вот эти два эскалатора, друг напротив друга, в принципе, уже «иммунизация» произошла. О чем хочу спросить, Анча? Вот среди ваших коллег уже такая заочная дискуссия: можно ли это считать «живой вакциной» или нельзя? Сегодня Гинцбург сказал, что любой штамм можно считать «живой вакциной», только вопрос в последствиях, в цене этой ошибки, если ты не вакцинирован. Ваше профессиональное мнение: это «живая вакцина», это благо или это зло и большая опасность? Анча Баранова: Я считаю, что называть «омикрон» «живой вакциной» и к нему как к благу относиться – это очень и очень опасное и шапкозакидательское научное мнение. Мне кажется, что нужно обязательно нам стараться – каждому – от «омикрона» уклониться. Мы на самом деле об отдаленных последствиях «омикрона» пока ничего не знаем – просто потому, что они еще не наступили. Но ничего не предполагает, что эти последствия будут как-то меньше, чем от «дельты» и других штаммов. Да, у нас меньше людей попадают в острой фазе в больницу, у нас меньше легочных форм, поэтому они меньше и попадают на ИВЛ и так далее, но на самом деле у этого есть и минусы тоже. Потому что люди, которые заболели сразу тяжело, они придут к врачу, получат какое-то медицинское обследование. И если у них есть признаки того, что заболевание может утяжелиться из-за тромбоза, например, то эти люди получат профилактическое лечение. А сейчас, поскольку все себя хорошо чувствуют, то никто никакого профилактического лечения не получит. И мы пока не знаем, но мы можем где-то на горизонте месяца-двух после спада волны получить такую волну, которую уже к «омикрону» отнести нельзя, но просто люди будут начинать себя сильно плохо чувствовать и попадать в больницы точно так же, как они попадали до того. И кто-то даже погибнет. Поэтому обязательно надо индивидуально каждому стараться от этого «омикрона» уклониться, по возможности. Он нам совершенно не нужен. Константин Чуриков: Да хотя бы сегодняшняя новость… Оксана, извини. Центр Ирвинга (это Колумбийский университет, по-моему) заявил, что дети, рожденные в пандемию COVID-19, могут страдать от слабоумия. Вот стоит ли вообще в принципе рисковать? Анча Баранова: Смотрите. Я эту работу знаю. Ну, другие работы по этому поводу тоже есть. Но здесь не идет речь о слабоумии, такого вообще слова в этой работе не было совсем. Просто что было сделано? Это было длинное перспективное исследование, в которое набирали мам, которые должны были родить каких-то младенцев. Соответственно, эти роды происходили до пандемии, а потом… ну, во время пандемии тоже, потому что исследование началось до пандемии, а потом, в пандемию, продолжилось. И вот на каких-то этапах развития – ну, через две недели после рождения, через месяц, через три и так далее – эти дети и их мамы подвергались детальному осмотру. И осмотр для детей был поведенческим в основном, то есть смотрели, как быстро дети проходят через стадии развития: ну, головку держать, гулить и так далее. Оксана Галькевич: За глазками следить, за предметами. Анча Баранова: Да. И оказалось, что пандемийные дети… Заметим, что это все в первую и вторую волну было. Эти дети не болели. Их родители тоже не болели. Но эти пандемийные дети немножечко отстают по этим всем стадиям развития. Константин Чуриков: По параметрам. Анча Баранова: Да, немножко. То есть ни о каком слабоумии здесь, конечно, речь не идет. И о влиянии вируса тоже речь не идет на самом деле. Это просто влияние как бы локдаунов, стрессового поведения родителей, того, что дети находятся в менее разнообразной обстановке. Ну, условно говоря, если нет локдауна, то в возрасте шесть месяцев ребенок уже видел на улице собачек и кошечек разнообразных и знал, что они есть. Константин Чуриков: Ну да. Анча Баранова: А если ребенок болеет… если ребенок сидит в локдауне и гуляет на балконе, вместо того чтобы гулять на улице, то если у него дома кошечки нет, то он думает, что есть только люди, а других существ нет. И это влияет немножко на его развитие. Но – немножко. Понимаете? Наверное, да, это влияние будет, но слово «слабоумие»… Константин Чуриков: Ну, задержка в развитии, и то небольшая. Оксана Галькевич: Как некоторые коты, слушайте, домашние. Анча Баранова: Да. Оксана Галькевич: Анча, у нас есть звонок из Москвы, Лидия. Лидия, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте, уважаемые ведущие. У меня вопрос к госпоже Барановой. Мы часто теперь и много слышим по всем передачам телевидения об этом коронавирусе. Но сегодня прозвучала такая информация, что китайские ученые определили, что этот коронавирус живет не только в человеке, но и на стенах его жилище, на мебели. Скажите, что вам известно об этом? Константин Чуриков: Я только дополню ваш вопрос, Лидия. Вы, наверное, знаете… Зритель: И что нам теперь делать? Не придется ли нам в жилище самим в масках сидеть? Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Лидия, я, предваряя ответ Анчи, сегодня тоже обратил внимание примерно на эту же новость. Значит, у нас при Роспотребнадзоре есть такой центр «Вектор», да? Он проанализировал жизнеспособность омикрон-варианта коронавируса на различных поверхностях. Оксана Галькевич: Так это было давно сделано. Константин Чуриков: Меньше всего он остается на керамике, Оксана. Если есть у тебя дома посуда керамическая… Оксана Галькевич: А очень долго, кстати, на металлических поручнях в метрополитене, Костя. Константин Чуриков: 24 часа. Анча, что вы скажете по поводу поверхностей, где он держится? Оксана Галькевич: И на бумаге, Костя. Не читай! Анча Баранова: Ребята, расслабляемся полностью по поводу всех поверхностей! Не все то, что нас пугает, реально в природе существует. Константин Чуриков: Так? Анча Баранова: Ну, как привидения есть, вот есть привидения вирусов. То есть просто есть какие-то оболочки, кусочки вирусов, которые мы можем детектировать с помощью ПЦР, но они неживые. Вообще вирус приобретает свойство жизни только тогда, когда он попадает в наши клетки. Ну а до этого у него есть как бы потенциал ожить. И ученые, если они очень хотят сделать какую-нибудь крышесносящую и разрывающую мозг статью, которую процитируют по всем каналам, то они могут этот вирус взять с поверхности и там его начать так нянчить, кормить из пипетки, специально как-то поддерживать. И вот они докажут, что они смогли собрать как бы один живой вирус из миллиона, миллиарда и так далее частиц, которые в виде каких-то кусочков были размазаны по поверхности. Понимаете? Но в настоящем времени, если вы просто даже лизнули эту поверхность языком, вирус не может реально стать живым и заразить ваши клетки – просто потому, что его там очень-очень-очень мало, потенциально жизнеспособного. А даже если он как-то может стать жизнеспособным, то у нас есть защита, без всяких вакцин и антител. У нас просто наш рот, губы, слизистые оболочки настолько опасны для вируса, что он там не может прожить и миллисекунды, потому что там бактерии сидят, которые наши друзья. А для бактерий вирус – это что? Еда. Ну, просто попал вирус вкусный, и они – нам! – вирус съели. Все! Так что не волнуйтесь на этот счет, пожалуйста. Я вообще слышала тоже эти новости из Китая сегодня. В частности, там было сказано: «О, мы знаем, откуда к нам пришел «омикрон» в Китай. Это связано с тем, что кто-то кому-то послал письмо из Канады, и на этом письме был наляпан «омикрон». Мы взяли образцы и увидели, что там «омикрон», на этом письме, есть. Значит, это просто кто-то заболел «омикроном» в Канаде, чихнул на письмо. Письмо шло две недели, и вот там вирус живой остался». На самом деле это похоже на то, что вы пытаетесь как-то соскрести вирус и просто ПЦР показать, что он там когда-то давно был. Это остатки нуклеиновых кислот, они нежизнеспособные. Константин Чуриков: А ведь Оксане приходят настоящие письма. Оксана, ты теперь поаккуратнее. Оксана Галькевич: Да. Сегодня, кстати, мне вручили при входе на работу. Константин Чуриков: Осторожно! Оксана Галькевич: Не из Канады, не из Канады, Константин. Константин Чуриков: Татьяна из Самары нам звонит. Здравствуйте, Татьяна. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Татьяна… ой, Тамара. Зритель: Здравствуйте, здравствуйте. У меня аутоиммунное заболевание, и мне отказываются делать прививку. Вот сейчас уже новый вирус, а меня не прививают. Кроме того, у меня в анамнезе есть анафилактический шок и отек Квинке. И сказали: «Тот, кто сидит на глюкостероидах, у них прививка не действует, антитела не образуются». Какое ваше мнение? Константин Чуриков: Спасибо. Анча Баранова: Значит, три разных вопроса. К сожалению, они все случились у одного и того же человека. Первое. При аутоиммунных заболеваниях у нас, по рекомендациям, прививают, кроме некоторых из аутоиммунных заболеваний, самых тяжелых – ну, типа если есть обострение красной волчанки, если есть обострение рассеянного склероза, то тогда, соответственно, ждут, пока обострение пройдет. Ну, обострение лечат, а потом прививают. Второе – по анафилактическому шоу у нас тоже прививают. Только просто у нас врачи должны знать о том, что у вас был когда-то в прошлом анафилактический шок, и они должны быть готовы к тому, чтобы вам была оказана помощь. Ну, просто есть такая уникальная ситуация, сразу у одного и того же человека вот такие два неблагоприятных фактора. Я понимаю, что врачам может быть страшно с вами работать. И третье – насчет глюкокортикостероидов. То, что глюкокортикостероиды приводят к тому, что у вас развивается меньше иммунного ответа на вакцинацию – это правда. Но меньше – не значит ноль. И сейчас ведущие организации по каждому конкретному заболеванию, которые требуют лечения глюкокортикостероидами, а также другими биологически активными препаратами, они сделали рекомендации по тому, как сделать перерыв в ваших основных препаратах, как раздвинуть их как бы немножко, чтобы у вас промежуток образовался. И внутри этого промежутка вы получаете на конкретный день вакцинацию и, соответственно, это влияние глюкокортикостероидов будет снижено. Есть для этого специфические рекомендации. Если вы идете к какому-то конкретному врачу, и он не знает про эти рекомендации – значит, вам нужно пойти еще к какому-то другому врачи, получить второе мнение. У нас есть рекомендации Минздрава, там это все написано. Константин Чуриков: Анча, еще вопрос такой. Прости, Оксана. Ну, тебе тоже будет интересно, послушай. Оксана Галькевич: Ты вопрос задай. Константин Чуриков: Меньшая летальность при колоссальной заразности. Все-таки какой результат сейчас в Соединенных Штатах? Вы можете сравнивать число госпитализаций сейчас и то, которое было. Спрашиваем вас, потому что вы сейчас, можно сказать, на передовой там находитесь. Вот что говорят цифры в Америке? Анча Баранова: Ну смотрите. Если мы будем сопоставлять проценты людей, которые заболели и потом попали в больницу при «омикроне» и при «дельте», то, да, у нас при «дельте» гораздо больший процент людей попадает в больницу с коронавирусом. Это так. Но, с другой стороны, абсолютное число людей, которые сейчас находятся в госпитале, они имеют коронавирус, он больше, чем у нас был на самом-самом высоком и ужасающем пике «дельты». То есть у нас сейчас 160 тысяч, что ли, в больницах находятся, а при самом высоком пике «дельты» было 140 или что-то в этом роде. Понимаете, да? То есть мы уже перешли эти значения. Константин Чуриков: То есть надо сравнивать не доли, а абсолютные числа, абсолютные величины? Анча Баранова: Да. Потому что абсолютные числа отражают нагрузку на здравоохранение, а это то, что сейчас больше всего всех волнует. Но при этом люди, которые попали с коронавирусом в больницу, у них состояние не такое тяжелое, как было при «дельте». То есть койки по-прежнему они занимают, но меньший процент из них находится на искусственной вентиляции легких, требует кислорода и так далее. Оксана Галькевич: Тем не менее они требуют госпитализации при этом, Анча? Анча Баранова: Требуют, требуют. Но при этом большинство госпитализаций не происходят из-за собственно самого коронавируса. Вот я вам пример типичный приведу. Допустим, пришел человек в больницу с тем, что у него простатит. И вот он, соответственно, требует медицинского внимания, потому что ему катетер нужен. В больнице сразу же ему делают коронавирусный тест, потому что процедура такая. Этот человек пришел с температурой 39. Эта температура у него из-за простатита. При простатите часто такая температура бывает. Человек полностью уверен, что он с температурой из-за простатита пришел, но тест у него положительный, и в эту температуру «омикрон» тоже внес свой вклад. Когда этот человек госпитализируется, он попадает с диагнозом «коронавирус», а не только «простатит». Понимаете, да? То есть два заболевания сразу. И этот человек будет учитываться в статистике. Константин Чуриков: Вернемся все-таки к коронавирусу. Оксана Галькевич: К коронавирусу, да. Константин Чуриков: Олег из Московской области у нас на связи. Оксана Галькевич: Давайте звонок примем. Олег, здравствуйте. Константин Чуриков: Олег, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Константин Чуриков: Добрый вечер. Зритель: Ситуация такая. Я 10-го числа вышел на работу после праздников и чувствовал себя не очень, кашель был. Пошел после работы на прием к врачу, сдал ПЦР-тест. Мне выписали больничный по ОРВИ, а выяснилось, что у меня положительный тест на ковид, 13-го числа. А проживаю я… Ну, выписывали мне больничный в Москве, а проживаю я в Московской области, в Химках. Мне позвонил врач по телефону и сказал пить таблетки для разжижения крови, и все. Я хотел бы узнать, какое мне лечение вообще должны были назначить. Достаточно ли пить только эти таблетки? Константин Чуриков: Так, и еще наводящий вопрос. Олег, в принципе… Оксана Галькевич: Противотромбозные какие-то, да? Константин Чуриков: Секунду! Как себя чувствуете? И что вы хотите сказать тем, кто сейчас утверждает, что это все у нас «живая вакцина»? Оксана Галькевич: Это МОЗ, это мониторинг вам вопросы задает. Константин Чуриков: Да. Зритель: Ну, я чувствую себя относительно неплохо. Ну, кашель есть, да, боль в пояснице есть. И температура небольшая – 37,3. Но сам факт просто, что мне позвонили, врач позвонил. Ко мне не приезжали. Назначили таблетки пить. Сказали: «Иди и купи в аптеке таблетки и пей». Ну, еще АЦЦ и… Константин Чуриков: Поняли, спасибо за вопрос. Оксана Галькевич: Анча, скажите, вот этих противотромбозных, видимо, кроверазжижающих лекарств достаточно в такой ситуации, в таком состоянии? Анча Баранова: Значит, смотрите. Давайте обратим внимание на несколько факторов. Первый фактор: человек, который нам позвонил… Сегодня у нас 17-е число? И он до сих пор себя чувствует не очень хорошо, температура у него и все остальное, о чем он сообщил. И это все с 10-го числа тянется. Обычно ОРВИ, чтобы семь дней с температурой – это как-то немножечко многовато. Понимаете, да? Константин Чуриков: Ну да. Анча Баранова: Вот уже на этом примере видно, что «омикрон» – это не фунт изюма. Второе. Вас лечат врачи. Пожалуйста, не лечитесь по телевизору, по интернету. В данном случае мы здесь просто новостная программа, а я эксперт, системный биолог из другой страны. Вам сделал назначения врач. Я эти назначения вижу адекватными. Но, пожалуйста, если вы хотите получить второе мнение, то вы тоже по телемедицине или напрямую обратитесь к врачу, потому что только он может вам сделать назначение. А что касается того, что в России назначают антикоагулянтную терапию таким больным, как вы, – я считаю, это прекрасно. Если это под контролем врача делается, то это очень хорошо. Константин Чуриков: Анча, спасибо вам большое за участие в нашей программе. Оксана Галькевич: Спасибо, да. Константин Чуриков: Всегда вам рады. Анча Баранова, профессор… Оксана Галькевич: Спасибо вам за такой скрепный платочек на плечах. Павлопосадский, видимо. Мы не о политике, действительно, мы о народосбережении говорили. Спасибо. Константин Чуриков: Между нами океаны, а мы вместе. Анча Баранова, профессор Школы системной биологии Университета Джорджа Мейсона. Все ты политизируешь! А у меня, кстати, пока есть время… Оксана Галькевич: Я, наоборот, отвожу. Константин Чуриков: Тем, кто сомневается, тем, кто сомневается в «Спутнике», вот сегодняшняя новость: Австралия признала «Спутник V» и разрешила иностранцам, которые привиты этой вакциной, въезжать. Если верить тому, что официально говорится, речь идет именно о двухдозовом (так написано) курсе вакцины института Гамалеи. Как сказано в сообщении регулятора, Оксана, вот это признание расширит возможности возвращения иностранных студентов, поездок квалифицированных и неквалифицированных рабочих (имеется в виду – из Российской Федерации) в Австралию, а также поездок бизнесменов и элитных спортсменов. А вот тут я уже напрягся, потому что Джокович съездил уже… Оксана Галькевич: Джокович, да. Но он же не «Спутником» прививался. Далеко ты зашел, Костя, прямо с Австралии! Вот так, друзья. Константин Чуриков: А люди своим не верят, понимаешь, они верят тому, что за рубежом говорят. Оксана Галькевич: Да. Не верите своим, друзья, верьте австралийским специалистам. Одобрили там «Спутник». И не только там, а уже во многих странах его используют и применяют. Так что давайте! Уже пора ревакцинироваться, а еще некоторые не вакцинировались. Константин Чуриков: Мы сейчас уходим на новости. Большой выпуск новостей буквально через три минуты. А затем вернемся вместе с Сергеем Лесковым. Еще у нас сегодня по плану оценка «мусорной реформы», которая стартовала уже теперь официально в Москве, в Петербурге (кстати, с проблемами) и в Севастополе. Узнаем – как. Ну и еще поговорим о вузах, что с ними не так, что не так с нашей системой образования. Оксана Галькевич: Тебе пишут… про простатит. Константин Чуриков: Ой, Оксана… Оксана Галькевич: Костя, от чего воспаляется? Константин Чуриков: Не надо. Рано пишете, еще не время. Оксана Галькевич: Ну, это не тебе. Константин Чуриков: Продолжим через 25 минут.