Тамара Шорникова: Роспотребнадзор разрешит россиянам, которые сделали прививку от COVID-19, не уходить на самоизоляцию после контакта с больным. Освобождение будет действовать полгода после вакцинации. Это мы продолжаем новостной выпуск буквально, рассказываем новости пандемии. Вот еще некоторые. Росздравнадзор предложил пересчитать антитела к коронавирусу по шкале ВОЗ. Единая система анализа позволит сравнивать, как защищены люди в разных странах. Александр Денисов: Сертификат о вакцинации теперь предлагают дополнить фотографиями владельцев, чтобы избежать очередей при проверке QR-кодов. Скоро без них никуда – ни в торговый центр, ни на поезд, ни на самолет. О том, что явление прочно вошло в жизнь, можно судить по языку, как он закрепляет само слово. Нам разослали по почте правила произношения – «кьюар». Хотя народ говорит просто – «куар». Ну, у нас будет по правилам. И переходим к обсуждению этой темы, к изменениям, которые уже точно будут, которые планируются. На связи с нами, со студией Симон Теймуразович Мацкеплишвили, заместитель директора по научной работе Медицинского научно-образовательного центра МГУ имени Ломоносова, член-корреспондент Российской академии наук. Симон Теймуразович, добрый вечер. Тамара Шорникова: Здравствуйте. Симон Мацкеплишвили: Да, добрый вечер, здравствуйте. Александр Денисов: У нас есть такой небольшой опрос. Спрашивали в нескольких городах корреспонденты: «Как относитесь к введению тех самых QR-кодов?» – мы правильно произносим. Давайте посмотрим и перейдем к обсуждению. Вот любопытно, как народ реагирует. ОПРОС Александр Денисов: Симон Теймуразович, отличный опрос, на мой взгляд. Показывает, что в каком-то смысле, да в самом настоящем, мы стали подлинными европейцами. Вот что бы ни происходило, мы первым делом рассуждаем с точки зрения прав: есть тут право или нет у нас, ущемляются или нет? Как считаете? По-моему, это истинная европейскость проскальзывает во всех этих ответах, в большинстве. Симон Мацкеплишвили: Вы знаете, кроме этого, есть много других признаков европейскости, которые, мне кажется, намного важнее, чем отношение к своим правам, именно в отношении QR-кодов. QR-коды же не от большого счастья ввели. К сожалению, это способ каким-то способом ограничить распространение инфекции и снизить количество заболевающих и, к сожалению, умирающих людей. Конечно, не нравится мне совершенно как человеку и как врачу то, что мы навешиваем ярлыки какие-то. Называть их можно и «кьюар-кодами», и «куар-кодами» или как-то еще, но на сегодня мы поняли по ситуации, которая была в европейских странах, в Северной Америке, во всем мире, что пока нет другого способа ограничить две популяции людей. Никто не говорит, что кто-то лучше, а кто-то хуже, у кого-то больше прав, а у кого-то – меньше. Но если у человека есть QR-код, если у какой-то группы людей есть QR-код, то это значит, что у них меньшая вероятность заразить друг друга (это не значит, что ее нет, но меньше) и передать вирус, этот злосчастный вирус дальше. Поэтому, в общем, от того, как я отношусь к этому, наверное, мало что зависит. Мне это не нравится, но другого выхода я, честно говоря, не вижу. И мне кажется, что это правильное решение. Тамара Шорникова: Симон Теймуразович, вот Саша похвалил опрос, ему понравилось. Александр Денисов: Да. Тамара Шорникова: А вас он не раздражает? Условно, врачи в «красной зоне» пашут как могут. Количество больных растет, смертность тоже растет. Да, сейчас немножечко, буквально несколько дней передышки. Но – цифры впечатляющие. А мы по-прежнему обсуждаем, насколько это удобно или неудобно, будут ли очереди в торговых центрах при проверке этих QR-кодов. Вас не раздражает это? Симон Мацкеплишвили: Нет, меня это не раздражает, потому что я врач, я вынужден делать свою работу. Тамара Шорникова: Вот именно как врача? Симон Мацкеплишвили: Нет. Вообще, я могу привести такой пример. Часто мы, врачи, говорим пациентам безотносительно ковида: «Принимай такие-то препараты, принимай такие-то – и все будет хорошо». Пациент их не принимает, что-то с ним происходит или, не дай бог, он умирает. И потом я могу сказать: «Я сделал все, что мог. Я дал ему препараты. Я ему все рассказал. Он не принимал, он сам виноват». Нет, это моя вина. Значит, я недостаточно времени с ним провел, недостаточно подробно ему объяснил, я его не убедил. Такая же история и здесь. Наверное, мы не смогли убедить (и я не Россию имею в виду, а вообще весь мир) население в том, что вакцинация – это единственный на сегодня способ каким-то образом ограничить распространение инфекции. Ну, соответственно, приходится вводить такие меры. И то, что люди… Меня раздражает не то, что люди отвечают таким образом, а то, что они не понимают, что лучше пойти вакцинироваться, иметь этот QR-код и забыть. Вот я всегда говорю: лучше сделать и забыть, чем не делать и помнить, вспоминать про свои права. Ну слушайте, это не то время и не та ситуация, когда надо вспоминать про свои права. Про них надо помнить, конечно же, всегда. Я не хочу, чтобы я был неправильно понят. Но в отношении того, что человек должен привиться или должен, по крайней мере, ограничить распространение инфекции – я тут абсолютно принципиальный. Мы же не говорим с вами о том, что QR-код выдаем пациентам, которые перенесли инфаркт миокарда или у которых высокий холестерин, или у которых язва желудка. Мы говорим про заразное заболевание. И в этом смысле, конечно, наличие QR-кода говорит о том, что человек менее заразен, намного менее заразен для окружающих, и именно поэтому его можно пускать в транспорт, его можно пускать, я не знаю, в театр, можно пускать в супермаркет. Не потому, что он хороший или плохой, а потому, что у него меньше шансов заразить кого-то, заразиться самому и дальше, допустим, домой отнести эту инфекцию. Александр Денисов: Симон Теймуразович, а в какой момент этот вопрос перекочевал из области безопасности твоей личной и твоей семьи в область права? Мое предположение, что в том числе и в момент предвыборной кампании в Госдуму, потому что многие фракции не брезговали популизмом по этому поводу, причем все: КПРФ, «Справедливая Россия». И даже представители «ЕР» были, которые приезжали к избирателям в институты и говорили… Вот я лично видел, как один из кандидатов, достаточно известный, перед студентами говорил: «Появилось предложение министерства – допускать до занятий только тех, кто привился. Мы считаем, что это нарушение ваших прав, это ни в коем случае не должно быть закреплено, ни в каких документах, нормах. Поэтому мы выступаем против». И сразу же министерство откатило назад, отозвало эти рекомендации. И про общежития тоже был там вопрос. Вот зачем они это делали ценой таких сиюминутных выгод? И складываются такие последствия, когда вопрос переходит из области здравоохранения в область права, где ему совершенно не место. Симон Мацкеплишвили: Я не могу не согласиться. Вы сказали абсолютную правду. Есть такое выражение: «Кому война, а кому мать родна». И многие люди используют эту ситуацию в качестве политической выгоды, экономической выгоды, какой-то еще. Но проблема еще и в том, что… Вы сказали про политиков. Я могу то же самое сказать про журналистов, про спортсменов и так далее. Во всем мире и особенно в нашей стране почему-то освещают проблему COVID-19 все, кроме врачей. И это тоже большая проблема. Если врач то говорит, то это одно. А когда это говорит политик, и мы понимаем, что… Он может быть очень хорошим человеком. Он может, в общем, преследовать какие-то положительные цели. Даже политики такие бывают. Но тем не менее это медицинская история, и она в нашей стране большей частью перекочевала в такую PR-историю, когда и по телеканалам, и в прессе, и в интернете обсуждали ковид и давали рекомендации все, кроме врачей, кроме тех, кто должен был собственно это делать. Возможно, это и послужило в какой-то степени, я бы сказал, недостатком (не хочу говорить слово «провалом») кампании по вакцинации нашего населения, потому что нет доверия этим людям. И не потому, что они плохие, а потому, что они не знают, о чем они говорят, они не разбираются, они не могут говорить про антитела, не могут говорить про болезнь, про то, какие бывают или не бывают побочные эффекты от вакцины. Когда уважаемые люди говорят, что от нашей вакцины нет побочных эффектов – так не бывает. И не потому, что они хотели обмануть, а они правда так верят, потому что они не профессионалы. И то, что вы сказали – это очень большая, настоящая, непростая и нелегкая правда. И еще то, что врачи на какое-то время были отстранены от пропаганды вакцинации, вообще от обсуждения ковида, за очень небольшим исключением, – мне кажется, это тоже сыграло свою негативную роль. Александр Денисов: Насчет прав, еще стоит продолжить эту линию. Если человек утверждает: «Да, у меня есть право не привиться»… Ну, кто выступает против этих кодов, соответственно, не привился. Поскольку, раз ты привился, у тебя все есть, то в чем проблема-то? Ничего нет сложного в том, чтобы достать смартфон. Мы его постоянно достаем, чтобы посмотреть фотографию дамы в купальнике или без купальника – кто как любит. Так же и QR-код легко достать. Вот человеку, который рассуждает о своих правах, ему стоит пояснить: «У тебя есть в том числе и право, не дай бог, заразить своих детей». Потому что последние сведения… У нас сейчас нет прививки для детей от ковида, нет, привить нельзя, поэтому единственная защита – привиться самому, чтобы не принести домой. А вот у детей появился сейчас (расскажите про это, интересно) синдром мультисимптомного воспаления при ковиде у младенцев и детей. Вот это что за жуть такая? Симон Мацкеплишвили: Да, это синдром, мультисистемная воспалительная реакция. У части детей… Об этом говорили почти с самого начала пандемии. У части детей выявляли некоторое подобие того, что мы называем синдромом Кавасаки, то есть поражение кровеносных сосудов, в том числе и сосудов сердца. Действительно, если помните, год или полтора года назад все говорили, и я в том числе, что дети не подвержены инфицированию и болезнью COVID-19. Но либо мы мало знали (ну, мы точно мало знали), либо вирус был другой. Сейчас мы имеем дело с совершенно другим вариантом вируса, который претерпел значительные изменения. Действительно, дети болеют, и болеют чаще, и болеют тяжело. Поэтому, в общем-то, встал вопрос о детской вакцинации, которая уже началась во многих странах. Я думаю, что она будет и в нашей стране. Этот мультисистемный воспалительный синдром, о котором вы говорили, – это довольно тяжелое состояние, когда вовлекаются многие органы и системы, кроме легких. Потому что многие до сих пор ассоциируют COVID-19 с поражением легких, с матовыми стеклами, с пневмонией, со снижением сатурации. А вот мультисистемный воспалительный синдром особенно активно проявляется у детей (хотя может быть и у взрослых) в силу несовершенства их иммунной системы, незрелости иммунной системы, и может проявляться довольно тяжелыми нарушениями сердечной деятельности, функции почек, функции печени, желудочно-кишечного тракта, к сожалению, нервной системы. И, конечно, то, о чем вы говорили: человек может даже не заболеть сам, но он может передать эту болезнь своим детям. Это, конечно, не та история, когда надо вспоминать про свои права. Есть такое хорошее выражение: ваши права заканчиваются там, где начинаются права другого человека. Поэтому если кто-то не хочет вакцинироваться – ради бога, действительно. Мы не можем под дулом винтовки привести человека и вакцинировать. Но тогда пусть он сидит дома, пусть он не ходит в магазин, пусть он не общается со своей семьей. Нет проблем. Вот это его право. А права ходить и распространять инфекцию, я думаю, такого права ему никто не давал. В общем, это негуманно, так делать нельзя. Александр Денисов: Насчет зарубежных примеров. Мы смотрим, как они поступают. И эта идея, кстати, обсуждалась неоднократно у нас. Вот Анастасия Ракова, зам. мэра Москвы, как-то подняла летом вопрос: если непривитые люди попадают в больницу, то все-таки тут как-то ставить вопрос либо о плате за лечение… То есть чтобы ощущали серьезность момента, что это не так просто. В среднем лечение ковидного больного во сколько обходится? В миллион или в два? Поправьте меня. В среднем. Симон Мацкеплишвили: Очень большие затраты. Александр Денисов: Очень большие деньги, да. В Сингапуре приняли уже, законодательно закрепили, что непривитый пациент сам платит за свое лечение от ковида. То есть его вылечили – он потом получает чек и идет в сберкассу сингапурскую, оплачивает. Мы к этому придем, чтобы люди хотя бы включили голову? Симон Мацкеплишвили: Я не знаю, но к этому может прийти государство и система здравоохранения. Врачи к этому никогда не придут. Вы знаете, это совершенно не относится к теме, но как-то один ваш очень знаменитый коллега спросил меня, что бы я сделал, если бы ко мне привезли Гитлера с острым инфарктом миокарда. Я сказал, что, конечно, я бы его спас, потому что у нас есть рефлекс. Мы не можем не оказывать помощь. Финансы важны, но они точно не на первом, не на втором, не на третьем и не на десятом месте. Поэтому если государство примет такой закон, если Министерство здравоохранения введет такие регуляционные документы, то, в общем, это будет все решаться на этапе, наверное, госпитализации пациента или оказания помощи. Но я точно знаю про себя и, думаю, про всех своих коллег, что если надо будет кому-то оказать помощь, то мы окажем. Более того, в западных рекомендациях недавно появилось такое очень важное введение: если перед вами падает человек с остановкой сердца и надо проводить непрямой массаж сердца или дыхание рот в рот, то раньше требовалось как-то хотя бы удостовериться, что этот человек не больной. Потому что когда вы делаете дыхание рот в рот или проводите сердечно-легочную реанимацию на улице, если человек болен, то это стопроцентная гарантия, что и тот, кто проводит эту реанимацию, тоже заболеет. А сейчас этого нет. Сейчас врачи на Западе обязаны, когда человеку плохо, оказывать ему помощь, понимая, что они могут заразиться, понимая, что они могут заболеть. Ну, это наша профессия, и от этого никуда не денешься. Александр Денисов: Помните, как эта знаменитая история, описанная у Чехова и у Вениамина Каверина, когда высасывали дифтеритные пленки через трубочку у детей, кстати. Симон Мацкеплишвили: Да. Александр Денисов: Возвращаюсь к сингапурскому опыту. Тут ведь дело не о деньгах и не о возможности заработать для системы здравоохранения, а о сигнале для пациентов, чтобы они осознавали всю серьезность ситуации. Стоит два миллиона. Ну, если они у тебя есть, если ты хочешь отдать за собственность глупость два миллиона – ну, вперед! А дешевле пойти и привиться. Симон Мацкеплишвили: Вы понимаете, это ставит другие вопросы. А если у человека нет этих двух миллионов или он хочет их потратить на что-то другое? Что, значит, его не лечить? Это с одной стороны. С другой стороны, вы говорите, что это позволит ему оценить или как бы осознать серьезность проблемы. А то, что он видит по телевизору? А то, что вы только что показывали? Больные люди, отделение реанимации, искусственная вентиляция легких, смертность – разве это не должно больше, чем деньги, дать человеку осознание действительно очень большой серьезности? Александр Денисов: Ну, он просто уверен, что его спасут. Знаете, как многие знакомые не делают прививку, говорят: «Ну, она такая-сякая. Вот мне нужно подумать». А когда попадают в эту ситуацию, у них один лозунг: «Лечите, сволочи! Вот лечите! «Скорая» медленно едет, врач медленно идет». Вот они с такими требованиями. Они уверены, что их вытащат. Симон Мацкеплишвили: Вы знаете, да, чаще всего мы, конечно, вытащим. И если говорить про сердечно-сосудистые заболевания, то я вообще не говорю, что не представляю такого заболевания, от которого я бы человека не спас. Но, понимаете, почему люди не прививаются? Главный вопрос, который надо себе задать. Не «Как я не верю системе? Как я могу ее обмануть? Какой я крутой! Как я могу купить себе ковидный сертификат?», а единственный вопрос, который человек должен задать: «Какой риск от вакцины и какой риск от заболевания?» Вакцина – это не поход в кинотеатр. Вакцина – это иммунобиологический препарат, который, в общем, имеет какие-то эффекты, побочные эффекты, нежелательные проявления. Но! Это абсолютно (я даже не знаю, как объяснить) не сравнимо с тем, что может быть последствием заболевания. Более того, это очень непредсказуемое заболевание. Мы видели многих пожилых пациентов с множеством различных серьезных сопутствующих заболеваний, которые выздоравливали. К сожалению, я думаю, и вы, и все вокруг видели много молодых и вроде бы совершенно здоровых людей, которые за несколько дней попадали в отделение реанимации и, к сожалению, уходили в мир иной. Поэтому, в общем, это не та ситуация, когда человек может гарантировать, что его спасут – при том, что врачи будут делать абсолютно все возможное. Мы, к сожалению, еще не до конца разобрались в ковиде, хотя каждый день говорим о какой-то маленькой победе. Заболевание серьезное, вирус меняется, наши подходы меняются. И я не понимаю, зачем люди рискуют, вот просто не входит в мое понимание. Александр Денисов: Мы не до конца, а он с нами до конца разбирается, да. Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонный звонок – Ирина из Тверской области. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, мы переболели с мужем. И сейчас хотим сделать прививку, очень хотим, «Спутник Лайт». Но его в Тверской области нет. Вчера звонили на горячую линию в Тверь, я сама звонила. Конкретно девочки-операторы ничего не ответили: «У нас этих данных нет». Вот как нам быть? Александр Денисов: А что вам взамен предлагают? «Спутник» двухкомпонентный, да? Зритель: Да. Но мы уже переболели, понимаете, поэтому что-то опасно тоже мне два компонента делать. Александр Денисов: А в чем опасность вы видите? Зритель: Вы знаете, переболели. Я переболела очень сильно, ну и муж. Нет, ну мало ли какие последствия. У меня от антибиотиков была сильная аллергия. Поэтому хотелось бы как-то понежнее, назовем так. Александр Денисов: «Спутник» – самый нежный, самый нежный. Тамара Шорникова: Вопрос такой, Ирина. Учитывая то, что вы, действительно, серьезно, как вы говорите, переболели, вам не страшно как раз прививаться «нежной» вакциной? Мне кажется, наоборот, если сильно переболел, хочется прямо наверняка орудие выбрать. Зритель: Вы знаете что? Ну не могу я сказать. Вот хотелось бы мне «Спутником». Не то что это мое личное, как говорится, желание, но почему-то… Там я почитала, здесь я почитала, там узнала. Александр Денисов: Ирина, вы не читайте, а вы лучше к врачам сходите и посоветуйтесь. Ирина, сейчас вам ответит врач. И у нас еще один есть сюжет, после этого посмотрим. Симон Теймуразович? Симон Мацкеплишвили: Вы понимаете, у Ирины абсолютно классическая ситуация, очень часто встречающаяся. И в стране не должно быть у людей таких вопросов, потому что они должны быть уже разъяснены. Я думаю, что Ирине с супругом можно пойти и спокойно привиться двухкомпонентным «Спутником». Это намного лучше и надежнее, и продолжительнее будет эффект, чем делать себе вакцину «Спутник Лайт». Это с одной стороны. С другой стороны, я всегда задаю вопрос: вы хотите привиться для документа или для здоровья? В крайнем случае можно привиться первым компонентом «Спутника». Это абсолютно то же самое, что и «Спутник Лайт». А второй компонент сделать, скажем, через какое-то время, необязательно через 21 день, как написано. Более того, чем больше эта разница (мы сейчас это начинаем понимать), тем лучше формируется иммунитет. Поэтому вариантов два. Первый – сделать себе полноценную вакцинацию «Спутником V». А второй вариант – сделать себе первый компонент «Спутника», а через какое-то время сделать второй. Вот Ирина задает вопрос… Действительно, я понимаю, она не врач, она не разбирается. Она здесь почитала, как она говорит, там почитала. И информации море, информация разная, и часто противоречивая. И первый вопрос, который человек себе задает, и она себе задает: не будет ли вреда от того, что она сделает себе два компонента? Кто ей ответит? Никто не ответит. Хотя должны быть ответы. Александр Денисов: Ну, вы ответьте. Симон Мацкеплишвили: Они есть, но их никто до людей не доводит. Поэтому мой совет (долго отвечаю на простой вопрос): сделать полноценный «Спутник V». В общем, все будет хорошо, никакого вреда от этого не будет. Александр Денисов: Еще у нас один материал. Поговорили мы про коды. Вот интересно посмотреть, как их проверяют и нужно ли проверять проверяющих. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Ну очевидно, что явление новое и пока не все понимают, как обходиться с этим явлением. Александр Денисов: Да. Но бороться надо. Наверняка слышали, Симон Теймуразович, об истории в Москве, когда мальчика наградили. Он сообщил, что родители купили поддельный сертификат. И Сергей Семенович Собянин, мэрия вручили ему iPhone 13 Pro Max. Вот так вот оценили его сообщение. Конечно, история невероятно противоречивая. Тамара Шорникова: Неоднозначная, прямо скажем. Александр Денисов: Относиться можно по-всякому. Ну, согласитесь, что мы уже дожили. Все-таки взрослым нужно включать голову, раз даже семья фактически… Как они будут жить? Как бороться-то с безалаберностью? Кто-то не проверяет, кто-то покупает. Симон Мацкеплишвили: Ну, я вообще не понимаю, зачем люди пытаются тестировать эту систему. Понятно, что охранники – это живые люди. У кого-то есть достаточно понимания, что их пытаются обмануть, что это ненастоящий QR-код. Но люди все равно пытаются показать: «Вот мы смогли обмануть! Мы это сделали! Мы молодцы! Система несовершенная». Я не понимаю, зачем это делать. Конечно, если поставить себе задачу, то можно сделать QR-код так, что и охранник не отличит. Либо можно как-то, в общем, сфальсифицировать что-то. Но я не понимаю – зачем. Это игра даже не в «русскую рулетку». Я не понимаю, какой смысл в этом. Да, я уверен, что если поставить себе задачу, то можно пройти куда угодно без QR-кода. Но вопрос: стоит ли это того? И зачем это делать, показывать другим, что система несовершенная, вводя сомнение в головы и так сомневающихся граждан? Тамара Шорникова: У нас есть SMS. Плюс пара новостей, которые тоже хочется обсудить. Предлагаю прямо в режиме блица. Например, сообщение такое: «Подскажите, пожалуйста. Болела в мае и июне, в июне сделала вакцинацию «Спутником V». 24 ноября иду делать ревакцинацию. Лучше двухкомпонентным привиться или «Спутником Лайт»?» Симон Мацкеплишвили: Ну, если делали «Спутником V» и болели, то… Я не понял. А прошел уже год или полгода? Я просто за датами не совсем следил. Тамара Шорникова: С мая по ноябрь. Симон Мацкеплишвили: С мая по ноябрь? Ну, я вам честно скажу… Это мое мнение, которое может быть вразрез с мнением Минздрава и Института Гамалеи. Тамара Шорникова: Полгода как раз. Симон Мацкеплишвили: Если человек переболел и если он вакцинировался (в любой последовательности – вакцинировался и переболел либо переболел и вакцинировался), то, в общем, это не та категория граждан, за которыми надо гоняться и их ревакцинировать. Скорее надо вакцинировать тех, кто не вакцинирован вообще. Потому что у этих людей, мне кажется, минимум на год будет достаточный иммунитет, чтобы не заболеть и не передавать инфекцию дальше. Поэтому, отвечая на этот вопрос, они могут вакцинироваться чем угодно. Опять же я повторю вопрос, который люди задают сами себе и окружающим: «Не наврежу ли я себе вакциной?» Нет, не навредите. Самое ужасное, что может случиться, – ваш иммунитет может быть настолько хорош, что вакцина будет неэффективной, что-то сломать, вызвать какое-то осложнение. А вызвать какую-то болезнь – мне кажется, что это очень маловероятно. Это не значит, что это исключено. Мы говорим опять же о медицине, где нет ничего стопроцентного. Но навредить себе вакциной крайне сложно, если нет каких-то генетических проблем либо сопутствующих заболеваний. Поэтому можно вакцинироваться чем угодно и ревакцинироваться. И необязательно искать «Спутник Лайт», можно двухкомпонентным «Спутником». Были разговоры, что после первого «Спутника» второй раз делать «Спутник» не очень хорошо, что иммунитет разрушает аденовирус. Потом сказали, что не разрушает. Я думаю, это вопросы, на которые можно не отвечать. Надо пойти и сделать вакцину, если время подошло и человек так себя чувствует. Хотя повторюсь: мне кажется, что надо охватить совершенно невакцинированных людей. Если человек переболел и еще вакцинировался, то, в общем, у него шансы заболеть крайне невелики. Тамара Шорникова: И вот сегодняшняя новость: Роспотребнадзор предлагает разрешить россиянам, у которых есть прививка от COVID-19, не уходить на самоизоляцию после контакта с больным. В чем вы видите логику этого решения? Ведь известно, что и вакцинированные люди также могут быть носителями. Симон Мацкеплишвили: Да. Ну, логика в этом есть. Если человек вакцинирован, то очень маловероятно, что вирус будет размножаться в его дыхательных путях. Это не значит, что вирус не попадет. Если на него кто-то чихнет или он будет в близком контакте с человеком, то, конечно, вирус попадет. Но этот человек имеет очень небольшую вероятность заболеть. А только болеющий человек передает вирус дальше. То есть человек, в клетках организма которого вирус активно развивается, увеличивает свое количество. А если у него просто будет даже положительный ПЦР-тест, то вероятность передать вирус в том количестве, которое может вызвать заболевание у другого человека, крайне небольшая. Поэтому мне кажется, что это довольно трезвое и разумное решение – вакцинированных не закрывать на карантин. Александр Денисов: Симон Теймуразович, вот эта история, новость… В мэрии опровергли историю с награждением школьника. Ну, тем более поучительная. Не покупайте, чтобы в реальность не воплотилась. Симон Мацкеплишвили: Извините за выражение, но это то же самое, что купить лицензию на убийство, на смерть. Ну, я как врач даже не могу на эту тему долго говорить. Это как-то претит моему существу, честное слово. Извините за такую эмоциональность. Александр Денисов: И хорошо, что претит. Спасибо большое. Симон Теймуразович Мацкеплишвили, заместитель директора по научной работе Медицинского научно-образовательного центра МГУ имени Ломоносова, был у нас на связи.