Петр Кузнецов: Мы продолжаем, вот о чем поговорим в ближайшие полчаса. Уже несколько дней в России регистрируется прирост новых случаев инфицирования коронавирусом, свыше 10 тысяч человек в сутки, за сегодня +11231. А ведь многие аналитики нам обещали в эти дни выход на так называемое плато эпидемии. В Минздраве сегодня заявили: еще не вышли. Ольга Арсланова: Давайте разбираться, что это такое, как развивается эпидемия в России, какие у нее особенности, чего ожидать в ближайшее время и какие меры могут нам помочь. Обо всем этом в ближайшие полчаса. Петр Кузнецов: Почему это так важно выйти, что это за точка такая отсчета новая, выход на плато. Ольга Арсланова: Как всегда у нас интересные гости, поэтому, если у вас будут вопросы, звоните в прямой эфир, давайте общаться. Петр Кузнецов: Виталий Зверев, академик РАН, заведующий кафедрой микробиологии, вирусологии, иммунологии Первого МГМУ имени И. М. Сеченова. Виталий Васильевич, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Виталий Зверев: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Расскажите, пожалуйста, что такое плато, когда мы говорим об эпидемии, тем более пандемии? Виталий Зверев: Ну, здесь имеется в виду, когда перестает расти число случаев заражения в течение какого-то периода, оно становится постоянным, и после этого число заражений начинает снижаться, то есть выход из этого плато. Но на самом деле это несколько такая искусственная вещь, это надо понимать, и вот это количество инфицированных… Да, вот говорят, на 5-е место вышли – ну конечно, а почему нет? Потому что мы по населению на 5-м месте, по-моему, я не помню, в Бразилии больше жителей, чем у нас, или меньше. Но если считать на 100 тысяч населения, то у нас, в общем, ситуация хорошая, если можно так говорить вообще об эпидемии. И надо учитывать еще то, что в других странах… Вот я вчера связывался с коллегами из Голландии, например, из Германии – в Голландии считали только тех, кто обращался уже в больницу, то есть тяжелых больных, поэтому у них и процент смертности высокий, и как бы число инфицированных вроде бы как небольшое. У нас все-таки санэпиднадзор проделал огромную работу, наладил вот эту диагностику очень широкую, и на самом деле я думаю, что у нас даже больше зараженных, чем как бы официально мы знаем, потому что многие переносят, мы знаем, это заболевание бессимптомно, поэтому, наверное, цифра может быть еще больше. Но она нестрашная почему? Потому что процент смертности мы видим, да, он у нас очень небольшой; число тяжелых 11%, как Минздрав вчера сообщил в лице своего главного инфекциониста. Поэтому ну вот говорить, плато не плато... Есть же еще один показатель, процент прироста, а процент прироста у нас уже в течение, по-моему, 1,5 месяцев практически не меняется, это от 5% до 7% каждый день. Петр Кузнецов: Может быть, это и есть плато? Виталий Зверев: То есть резких скачков... Петр Кузнецов: Завершая эту тему, простыми словами – это пик, на котором... То есть, собственно, радоваться-то нечему, когда мы выйдем на плато, потому что это пик, на котором еще очень долго можно держаться, да, на этих высоких цифрах? Виталий Зверев: На этих высоких цифрах можно еще долго держаться. Но вот они знаете, откуда появились? Вы помните, когда объявили режим самоизоляции, я за всю страну сказать не могу, но в некоторых регионах мы видели… Например, в Новосибирске теплая погода, люди взяли и просто вышли все на улицу – естественно, там сразу подъем заболеваемости чуть ли не в 5–6 раз количество зарегистрированных случаев. В Москве произошло то же самое, вот эти очереди в метро, когда вводили эти пропуска, люди... Режим самоизоляции с 4,3 спустился до 2,8–2,9, то есть просто люди как бы не понимали важность вот этого процесса, который происходит, в результате получился вот этот подъем. Ольга Арсланова: Виталий Васильевич, а вот какой вопрос. Вы говорите, что плато, то есть долго-долго могут быть высокие цифры, а потом спад. А почему спад? Ведь возможно, что после этапа стабильности будет очередной всплеск. Или есть какая-то цикличность у эпидемии? Петр Кузнецов: И опять же, извините, я добавлю: в разных регионах разная ситуация, о чем тут можно говорить? Виталий Зверев: Безусловно, безусловно, в каждом регионе ситуация своя, у нас очень большая страна, и плотность населения во всех регионах разная, и некоторые позже как бы вошли в эту самую эпидемию. Конечно, каждый регион имеет свои особенности. Но как бы подъем будет обязательно, скорее всего, в осенне-зимний период. Почему? Потому что вирус никуда из человеческой популяции не денется, то есть он остался с нами сейчас навсегда, как другие острые респираторные вирусные инфекции, как грипп. Ну живем же мы с гриппом, да, и каждый год в мире умирает до 0,5 миллиона людей от гриппа. У нас 1,5 миллиона в этом году, как и в прошлом, умрет от туберкулеза, он тоже никуда не денется. Поэтому просто надо научиться с этим вирусом жить, соблюдать определенные правила. Конечно, за это время появятся лекарства, смертность еще уменьшится, я уверен, просто она будет вообще составлять десятые доли процента, поэтому научимся бороться. Может быть, появится вакцина, хотя это тоже не факт, что обязательно она будет, но и без нее мы потихоньку справимся. Но пока 70% населения не переболеет этой инфекцией, когда не появится вот этот коллективный иммунитет, периодически будут такие подъемы. Ну а что поделать? Петр Кузнецов: Виталий Васильевич, вы вот о бессимптомных упомянули – что такое бессимптомный больной, которого называют самым опасным? Это что, вообще можно переболеть, даже сам не зная, что ты переболел, или все-таки эта штука через определенное количество дней все-таки выявляется и дает о себе знать в большей степени или в меньшей степени? Виталий Зверев: Вы знаете, она выявляется, если взять анализ, мазок и определить там вирус. Показано уже, что по одним данным это было 20%, сейчас уже данные появляются о том, что это больше 30%, 34% переносят коронавирус, особенно молодых, вообще бессимптомно, даже иногда не бывает вот этих симптомов легкого простудного заболевания. Петр Кузнецов: То есть они как носители? Виталий Зверев: Еще столько же переносят легко, как вот, я не знаю, не как грипп, конечно, а как такую обычную легкую простуду, которая вызывается вирусами парагриппа, например, или теми же коронавирусами, которые в нашей популяции существуют, 4 коронавируса, которые вызывают такие легкие простудные заболевания, риновирусы. Поэтому число тяжелых везде приблизительно одинаково, это порядка 10%, 10–11% составляют тяжелобольные, которые нуждаются в медицинской помощи в больнице. Ольга Арсланова: Скажите, пожалуйста, как обычно ведет себя вот такого рода вирус, когда он захватывает большие площади, захватывает мир, то есть когда многие люди начинают им болеть? Он мутирует и становится более сильным, или он, как правило, ослабевает? Виталий Зверев: Вы знаете, то, что касается вируса гриппа, когда он проходит по человеческой популяции, там другая история: вирусом гриппа человек заражает всего нескольких людей, потом сам болеет, хоть он и источник инфекции, он уже никого, собственно, не заражает. Когда он проходит через популяцию людей иммунизированных, потому что есть вакцина, или тех, кто уже переболел этим вирусом, он действительно к лету ослабевает, он мутирует, то есть у вируса гриппа появляются мутации. Но коронавирус не мутирует. Сейчас, собственно, есть одна спорная такая мутация, которую описали английские специалисты, английские ученые, которая может как бы изменять свойства этого вируса, мутация в этом S1-белке поверхностном. Но опять же это бездоказательно пока. Вирус, я не знаю, к счастью или, он стабильный и не становится ни более агрессивным, более вирулентным, ни менее вирулентным. Поэтому... Петр Кузнецов: Виталий Васильевич, ну вот на самом деле вроде бы как, с одной стороны, нам говорят, что это что-то типа гриппа, с другой стороны, видите, вот сейчас вы сослались на английских ученых, врачей, которые открыли какую-то новую мутацию. Есть ощущение, что в принципе и не такой опасный, но, с другой стороны, по-прежнему остающийся для нас загадочным этот вирус. Он точно у нас под контролем, все то, что с ним происходит, или мы правда многого еще не знаем несмотря на то, что пройдена уже большая часть пути? Виталий Зверев: Конечно, мы еще многого не знаем. Мы не знаем, насколько долго сохраняется иммунитет, сколько человек, который переболеет, будет устойчив к этому вирусу. Не знаем, вот те, кто переболел легко или не почувствовал, и те, кто переболел тяжело, насколько у них будет отличаться иммунитет, насколько там будут вот эти антитела, которые нейтрализуют вирусы. Пока ни одного случая повторного заражения не описано. Мы можем опираться только на те знания, которые у нас были, изучая SARS знаменитый или MERS, вот этот ближневосточный коронавирус, где иммунитет сохранялся по крайней мере 5 лет. Правда, никто потом MERS не заражал этих людей, просто антитела у них сохранялись как минимум 5 лет или 10 лет после SARS. Обычные коронавирусы никто не изучал, поскольку заболевание легкое. Я вот посмотрел все работы, есть только несколько работ, где говорится о том, что до года вроде как есть иммунитет, вот этого мы не знаем. Мы, конечно, не знаем еще до конца его механизм воздействия на иммунную систему, хотя уже представление определенное есть. Мы знаем, что он ингибирует систему интерферона, мы знаем, что он опасен у хронических больных, потому что он нарушает проницаемость сосудов. Мы постепенно его изучаем, понимаем, но, конечно, мы до конца про этот вирус не знаем, еще предстоит все это изучить. Но настолько быстро идет его изучение, что я думаю, что где-нибудь в течение года мы если не все, то очень многое о нем будем знать. Ольга Арсланова: У нас вопрос есть от зрителя, давайте его послушаем. Василий из Самарской области на связи. Здравствуйте. Зритель: Да, добрый день. Алло, добрый день, слышно меня? Петр Кузнецов: Да, пожалуйста, слушаем вас, и эксперт тоже. Зритель: Я вот хотел у вас уточнить: если это на самом деле такое серьезное заболевание, да, то у нас по всей стране оно как бы распространилось. А почему тогда в Китае оно не вышло за пределы нескольких провинций? Ольга Арсланова: М-м-м, но... Зритель: Если оно такое страшное, то есть вирус-убийца, почему там этого нет? У них 1,5 миллиарда населения... Петр Кузнецов: А у вас есть своя версия? Потому что они... Зритель: Есть: потому что это простое, обычное заболевание, пневмония. Ольга Арсланова: Да, понятно. Петр Кузнецов: Но если оно простое, почему оно у нас тогда распространилось, по-вашему? Зритель: Большинство людей, которые умирают, у них несколько побочных болезней, то есть это, как правило, сахарный диабет, у них рак. А чтобы именно непосредственно от этой болезни кто-то умер? Ольга Арсланова: Понятно. Давайте спросим у эксперта об этом. Это на самом деле очень популярная сейчас позиция, Виталий Васильевич, у многих, кто, в частности, нарушает режим самоизоляции, гуляет. Они говорят: «Это нестрашно, потому что умирают люди с проблемами с сердцем, с диабетом или очень пожилые, они умирают не от коронавируса, а с коронавирусом». Виталий Зверев: Вы знаете, на самом деле здесь как бы доля правды есть. Но от гриппа тоже ведь умирают, не только от пневмонии, а умирают люди как раз, отягощенные хроническими болезнями. И неслучайно в Америке уже в этом году больше 30 тысяч человек умерло от гриппа, это те же самые диабетики, это те же самые страдающие сердечно-сосудистыми заболеваниями. Ольга Арсланова: Но тем не менее до этого они жили, а грипп их добил, и то же самое делает коронавирус. Виталий Зверев: Да, правильно, и здесь точно так же. Потому что я говорю, что коронавирус опасен для тех, у кого хронические болезни. И в Китае совсем не простая ситуация, там сейчас есть случаи заболевания и в Пекине, и в Шанхае, то есть ничего подобного, там как бы... Ольга Арсланова: Наш зритель плохо информирован, судя по всему. Тем не менее люди с хроническими заболеваниями, давайте тоже эту ситуацию проговорим, – это далеко не всегда старенькие, больные 90-летние старички, хронические заболевания вообще есть, наверное, в современных больших городах почти у всех. Виталий Зверев: Да. И меня вот знаете, что беспокоит? Вот то, что люди, которые сейчас сидят в самоизоляции, у них вот эти хронические болезни ведь не лечатся в это время, они, наоборот, усугубляются, потому что вот такой режим поведения не ведет к исчезновению болезней, а наоборот, приводит к их накоплению. И неслучайно сейчас те страны, которые выходят из этого режима, у них на 50%, в некоторых странах на 100% увеличивается число обращений к врачам других специальностей. Ведь, понимаете, сейчас на одной чаше весов коронавирус, от которого мы можем потерять людей, а на другой чаше весов те самые хронические больные и те люди, которые сейчас не могут получить медицинскую помощь из-за вот этого режима самоизоляции, здоровье которых тоже страдает. Поэтому здесь надо сделать, как бы найти вот эту золотую середину, как из этой ситуации выходить. Петр Кузнецов: Ага. Продолжим... Виталий Зверев: ...кроме коронавируса ничего нет, а куда делся грипп? Мне вот даже интересно, я не могу у коллег никак узнать, у нас пациентов нет в институте, – а кто-нибудь ставил людям, которые умирали от коронавирусной пневмонии, был ли у них еще сопутствующий, может быть, грипп или что-то еще? Сейчас время для аденовируса, между прочим, он всегда следует за эпидемией гриппа, или респираторно-синцитиальный вирус, поэтому куда это? Это же никуда не делось. Конечно, заболеваемость будет меньше из-за вот этого режима самоизоляции, но все равно должны быть пациенты, а их получается, что нет у нас. Петр Кузнецов: Виталий Васильевич, очень коротко, последний вопрос вам. Вы сказали в самом начале своего выступления, что вот сейчас майские праздники, нарушат режим самоизоляции, снова статистика вверх поползет. Пишет нам Тульская область: «Медицину необходимо перестраивать и делать упор на профилактику заболеваний, укрепление здоровья, а не на борьбу с симптомами, как сейчас». Как вам кажется, насколько наша медицинская система в целом была готова к приходу именно коронавируса? Виталий Зверев: Вы знаете, этот вопрос из двух частей состоит. У нас есть то, чего нет во многих других странах, поэтому у нас и смертность такая. У нас есть система Россанэпиднадзора, которую мы сохранили еще со времен Советского Союза. Это система институтов, которые могут очень быстро разработать диагностические тест-системы, испытать какие-то новые лекарства, работать с этим вирусом. У нас есть система амбулаторий, поликлиник и так далее, вот это нам помогло как бы с эпидемией такой справиться, у нас ситуация не такая, как в Европе, а получше. Петр Кузнецов: Ну и учитывая еще территорию. Виталий Зверев: Но что касается медицины, здесь немножко другая ситуация. Вот то, что делали в последние годы, как бы оптимизировали, закрывали больницы, сокращали врачей, вот сейчас мы с этим столкнулись... Ольга Арсланова: Ага, последствия. Виталий Зверев: ...что нам приходится открывать новые койки, перепрофилировать опять же за счет кого-то, за счет других больных. Поэтому не все так хорошо. Но лучше... Все-таки, знаете, у нас эти реформы, у нас они в последнее время все время. Лучше вот пока, наверное, ничего не реформировать, потому что мы опять на что-нибудь такое натолкнемся. Ольга Арсланова: Спасибо вам, спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо вам, спасибо большое за эти комментарии. Ольга Арсланова: Держитесь. Виталий Зверев. Петр Кузнецов: Послушаем Нину из Алтайского края. Здравствуйте, Нина, если можно, коротко, у нас еще один эксперт, специалист. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Знаете, в Интернете тоже прочитала, значит, где-то врач Александр Колосов, живет в Италии, говорит, 10 лет, за один день излечился от коронавируса, вдыхал пары этой водки. Правда или нет, что... Ольга Арсланова: ...что водка полезна от коронавируса? Здорово. Спросим. Зритель: Говорит, маску надо, это самое, 3–5 минут дышать, сутки вот так вот, это самое, и спать ложиться, тоже подушку побрызгать этим, значит, спиртом, водкой этой, и все, за сутки он проходит. Петр Кузнецов: Нина, вы сейчас... Ольга Арсланова: А это не шутки, между прочим, водка вообще полезна. Петр Кузнецов: Вы сейчас, пожалуйста, пока не пользуйтесь, сейчас подтвердим, и тогда можно будет, дождитесь, еще 14:24. Василий Андреевич, это мы обращаемся к Василию Штабницкому, кандидату медицинских наук, врачу-пульмонологу, который с нами на связи, – Василий Андреевич... Ольга Арсланова: Есть ощущение, что все-таки... Петр Кузнецов: Можете прокомментировать вот этот метод? Ольга Арсланова: И мало вообще информации, у людей массово мало информации... Петр Кузнецов: Абсолютно. Ольга Арсланова: ...о том, что помогает, а что не помогает при коронавирусе. Василий Штабницкий: Ну смотрите, наверное, метод, конечно, достаточно такой чудаковатый, я бы его не стал никому рекомендовать, потому что... Понимаете, вирус – это не просто некая такая субстанция, которую можно убить алкоголем, вдохнув его через легкие. Я думаю, что если вирус попадает в дыхательные пути, то даже если какие-то более серьезные использовать средства обеззараживающие, убивающие вирус, мы уже как бы немножко опоздаем. Поэтому, даже если это работает, это уже будет слишком поздно. Идея обеззараживания рук алкоголем правильная, можно использовать кожные антисептики, я бы вот на этом остановился, то, что уже давно рекомендовано, 70%-й спирт для кожи вполне достаточная мера для профилактики вирусных инфекций. Петр Кузнецов: Василий Андреевич, а как же, когда мы пользуемся, говорят, вот этими антисептиками, мы как раз стираем нужные бактерии, как ни странно, и, наоборот, обнажаем, делаем их уязвимыми. Василий Штабницкий: Ага, стираем-стираем. Но, понимаете, речь про то, что мы сейчас боремся с вирусом, а не с бактериями, это на самом деле совершенно разные даже, так сказать, миры, то есть это разный уровень... Петр Кузнецов: Разный слой. Василий Штабницкий: ...светового микроскопа или электронного микроскопа. Если мы убираем слой бактерий с рук, это не значит, что мы уменьшаем защиту... Петр Кузнецов: Понятно, это параллельно идет. Василий Штабницкий: То есть вирусы и бактерии – это совершенно разные субстанции. Петр Кузнецов: Все понятно, все понятно. Василий Штабницкий: Мы убили бактерии, но вирусы... Ольга Арсланова: Василий Андреевич, вопрос вам как пульмонологу: сейчас в Москве в частности начинается пик поллиноза, цветения – насколько коронавирус опасен для людей с аллергией и с астмой? Василий Штабницкий: Ну, это такой, знаете, на самом деле неоднозначный вопрос. Везде перечисляется, что хронические заболевания легких являются фактором риска тяжелого течения коронавирусной инфекции. С другой стороны, доля таких пациентов значительно меньше среди заболевших, чем, допустим, пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями или с сахарным диабетом. Поэтому я бы сильно не акцентировался на астму как на такое серьезное заболевание, которое может вызвать вот это тяжелое течение коронавирусной инфекции. Я бы, конечно... Ольга Арсланова: Ну а симптомы поллиноза, в общем-то, с коронавирусом тоже спутать довольно сложно, потому что нет температуры, это самое главное. Василий Штабницкий: Ну, в общем, температура, да, один из таких основных симптомов. Но действительно может быть сложно пациентам, потому что одышка, кашель, заложенность в груди, затрудненное дыхание – все это может быть и у пациентов с астмой, и, естественно, у пациентов с коронавирусной инфекцией. Поэтому я бы, конечно, советовал пациентам заранее проговорить с врачом симптомы обострения, подготовить план по лечению обострения, подготовить какие-то медикаменты, которые пациенты бы использовали дома при развитии симптомов, допустим, обострения астмы. Петр Кузнецов: Василий Андреевич, у нас звонок из Чувашии, Ильгиза на связи, скорее всего, вопрос будет. Ильгиза, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Слушаем. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Вот знаете, что? Вопросы к вирусу. Я пенсионерка, 37 лет в банке отработала, вопрос, мне очень интересно – вот вакцину когда придумают? В космос летают, такие сильные у нас ученые, такое вооружение – неужели вакцину придумать не могут, а? Ольга Арсланова: Ага, спасибо. Петр Кузнецов: Да, спасибо вам за этот вопрос. Василий Андреевич? Ольга Арсланова: Ведь по прогнозам потребуется не меньше года. Почему так долго? Петр Кузнецов: Вообще это в каждой стране, то есть интерес в каждой стране по ней, или это общее дело? Василий Штабницкий: Вы знаете, очень хорошая недавно была такая сравнительная публикация, что на разработку вакцины с нуля должно быть потрачено несколько лет, это не в России, а вообще в самых таких передовых, развитых, богатых странах. На коронавирусную вакцину рассчитывают где-то 1,5 года, и время уже идет, то есть вакцина уже разрабатывается несколько месяцев. Это очень быстрый срок. Вакцину недостаточно просто создать, как это сделал, допустим, я уж не помню, в каком веке изобретатель вакцины от оспы, ее не просто создать – ее надо исследовать, испытать, сделать еще не только эффективной, но и безопасной. Напомню, что, допустим, когда первую, вот эту очень примитивную вакцину от оспы сделали, осложнения были чуть ли не у каждого 3-го или там 10-го пациента, тем не менее вакцинировали всех. Понимаете, нам надо сделать не просто вакцину, нам нужно сделать качественную, хорошую вакцину, которая работает. Петр Кузнецов: А мы ее разрабатываем при взаимодействии с другими странами, или все-таки это автономно происходит, минимально автономно? Василий Штабницкий: Сложный вопрос, не знаю, потому что сам этим не занимаюсь. Знаю, что практически каждая крупная фармкомпания, я думаю, в том числе и российские компании, начали разрабатывать свою вакцину. Я думаю, что, поскольку это такие бизнес-конкуренты, думаю, каждый сейчас отдельно работает. В целом это была бы очень правильная идея объединить усилия и делать это вместе, вот мне кажется, может быть, действительно хорошо бы объединиться. Петр Кузнецов: Как вы оцените эффективность многочисленных экспресс-тестов, которые сейчас в принципе доступны, есть, наверное, в большинстве регионов? Какие из них «да», какие «нет»? Василий Штабницкий: Ну, я бы так сказал: это лучше, чем ничего, потому что все-таки это дает какую-то информацию. Если я не ошибаюсь, пока чувствительность ПЦР не изменилась, составляет 70%, то есть она дает достаточно много ложноотрицательных, псевдонормальных результатов. Новые антитела, вот сейчас, может быть, читали публикацию, большая критика китайских экспресс-тестов на антитела, которые дают тоже очень много ложноположительных, по-моему, результатов. Это лучше, чем ничего, все равно какая-то информация есть, и эта информация, естественно, используется врачами для более точной диагностики. Петр Кузнецов: Ну да, пусть даже ложная. Ольга Арсланова: Ну мы понимаем, что сейчас делать какие-то прогнозы неблагодарное дело, но не можем вас о них не спросить. Василий Штабницкий: Прогнозы относительно окончания эпидемии или вообще в принципе? Ольга Арсланова: Да, развития ее. Василий Штабницкий: Развитие... Ну, я так понимаю, что пока ожидание того, что Россия выходит на плато, я так понимаю, еще рано об этом говорить, то есть эти ожидания не оправдались. У нас несколько дней наблюдался прирост новых случаев, в том числе в Москве, регион №1, где больше всего заболевших, по-прежнему увеличивается количество заболевших. Ну, я думаю, это будет продолжаться, пока действительно, во-первых, не наберем мы какое-то число переболевших, и второе, пока мы не введем какие-то, наверное… Или не станем точнее даже, не введем, а не станем соблюдать действенные карантинные меры: действительно ношение масок, действительно социальная изоляция, не просто сидение дома, а именно изоляция от других людей. Ну вот, к огромному сожалению, каких-то вот таких оптимистичных прогнозов назвать нельзя. В любом случае эпидемия начинается и заканчивается, даже вот в Соединенных Штатах потихоньку уменьшается количество случаев, я думаю, что и у нас тоже когда-нибудь, может быть, месяц, может быть, два. Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо вам. Василий Штабницкий, кандидат медицинских наук, врач-пульмонолог, был с нами на связи. А мы продолжаем.