Петр Кузнецов: Ну что, еще одна большая тема сегодня. Пока бо́льшая часть мира из-за карантина сидит без работы, некоторые смогли в этот период неплохо заработать: кто-то легально, кто-то – не очень. В общем, это везение, хитрость или умение подстраиваться под ситуацию? О тех, кто стал богаче в пандемию – в ближайший час. Ольга Арсланова: Давайте пока о тех, кто пострадал, все-таки таких большинство. По подсчетам банковских аналитиков, коронавирус лишит глобальную экономику 5,5 триллиона долларов. Посмотрим, на эти цифры. Объем торговли сократится более чем на 30%. Это сравнимо с потерями во время Великой депрессии. Это крупнейший мировой экономический кризис, который начался с биржевого краха в США в 30-х годах XX века. Сейчас, по мнению экспертов, ситуация не лучше. Экономика вряд ли восстановится к 2022 году. Наиболее пострадавшие отрасли сейчас на вашем экране: туризм, офлайн-развлечения, мероприятия, ресторанный бизнес. Ну а в явном выигрыше онлайн-сервисы, особенно производители видеоигр, а также компании, которые обеспечивают заказ и доставку продуктов онлайн. Об этих людях – о тех, кто сумел заработать, когда весь мир летит непонятно куда, падают индексы, – давайте об этом будем говорить до конца часа. Петр Кузнецов: Ну, в первую очередь… У нас на SMS-портале уже появляются соответствующие сообщения. В первую очередь пишут: «Ну конечно, фармацевты в этот период заработали миллиарды». Вот давайте с них и начнем. Сергей Шуляк, фарманалитик, генеральный директор компании DSM Group, с нами на связи. Сергей Александрович, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Сергей Шуляк: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Вам удалось во время эпидемии как-то удержать свой бизнес и даже заработать? Сергей Шуляк: Ну, у меня аналитический бизнес. Сколько клиентов было, столько и осталось. Мы – B2B. Ольга Арсланова: Понятно. Сергей Шуляк: Что касается фармы. Приятно слышать, что фарме удалось заработать. Но сейчас такая ситуация, что, когда ты не потерял, уже интерпретируется, как заработал. Действительно, если мы говорим о первом квартале, говорим о марте, то взрывной спрос был. Что сейчас происходит, на первые числа мая? Рынок, фармацевтический розничный рынок на 4% выше, чем аналогичный период 2019 года. Ольга Арсланова: Всего 4%? Что-то как-то маловато. Сергей Шуляк: Всего 4%. Ольга Арсланова: Маловато для отрасли, которая «придумала вирус и внедрила его для того, чтобы заработать». Сергей Шуляк: Понятно. Было такое, что фармотрасль и свиной грипп придумала, и все остальные заболевания. Посмотрите. По сути, был запас, люди делали себе запас лекарственных препаратов. И как только все ушли на самоизоляцию, поток покупателей и пациентов в аптеку резко снизился. Да, есть компании, которые заработали действительно во время эпидемии вируса. Это, как правило, те компании, чьи препараты пользовались ажиотажным спросом. Действительно, такие есть. Но говорить, что все компании заработали, нельзя, потому что по итогам года не будет спроса повышенного. Если исключить коронавирус, то остальные заболевания практически не росли. При коронавирусе росло применение только определенных препаратов. Это пара десятков препаратов, на которых некоторые фармкомпании заработали. Да, фармкомпании не потеряли (и это действительно один из положительных моментов), но давайте будем честными. Всегда в период ОРВИ ежегодного, каких-то свиных гриппов и прочего-прочего, конечно же, фармкомпании востребованные, лекарственные препараты востребованные, и действительно на этом зарабатывают. Петр Кузнецов: Сергей, вот пошли сообщения уже. Начали с фармы, а теперь уже точечно бьют по пресловутым маскам. Рязанская пишет: «Молодцы, что заработали на людских бедах! По-человечески надо было эти маски в период пандемии раздавать людям бесплатно». Волгоградская тут же: «Заработали аптеки, так как продают маски в десять раз дороже». Что касается масок, раз есть такой общественный запрос: кто на масках-то в итоге заработал? Сергей Шуляк: Все заработали на масках. По последним данным, мы все с вами прекрасно знаем, что крупнейшего производителя масок в России купило Московское правительство, которое продает эти маски в Московском метро. Поэтому здесь заработали и производители, и дистрибуторы, и продавцы, и импортеры, и правительство, которое, купив производителя масок, не раздает эти маски в метро, а продаем тем же самым москвичам. То есть за бюджетные деньги купили завод и потом продают москвичам маски. Хороший бизнес! Ольга Арсланова: Маски-то не фармкомпании производят, а маски может кто угодно, в общем-то, производить. Сергей Шуляк: Ну да. Ольга Арсланова: У нас была информация, что перепрофилируются предприятия. Сергей Шуляк: Да, вы совершенно правы. Есть маски, которые сертифицированы как изделия медицинского назначения, и их действительно нужно сертифицировать. И есть гигиенические маски, которые могут ничем не отличаться от медицинских, производиться на том же оборудовании, только не сертифицированные. И действительно там нет строгого лицензирования. То есть можно шить, производить и, соответственно, зарабатывать. Петр Кузнецов: Ну конечно. Что уж там медицинские? Многие магазины одежды (назовем их так) стали выпускать коллекции – лимитированные или нет, с рисунками. Так или иначе, вообще уже отношения практически не имеют к защите как таковой… Ольга Арсланова: Но – красиво. Петр Кузнецов: Но – красиво и пользуется спросом. Сергей Шуляк: Ну смотрите. Поднялся спрос на строительные маски, маски с фильтрами, очки строительные, которые также можно использовать для защиты глаз от попадания вируса. Поэтому здесь по маскам и по средствам защиты… Те же самые костюмы. Отчасти даже вот эти малярные костюмы, которые в строймагазинах продавались, их в некоторых больницах и в некоторых медучреждениях используют как защитные костюмы. Поэтому здесь очень разнообразный спектр предприятий, которые смогли увеличить продажи на этой эпидемии. Ольга Арсланова: А вот какой момент меня, Сергей, интересует. Вот смотрите. Сейчас самые большие надежды всей планеты, всех жителей Земли связаны как раз с фармкомпаниями, которые будут, как я понимаю, разрабатывать вакцину, потом ее совершенствовать, сертифицировать, продавать и так далее. Вот какую роль фармкомпании играют в создании новых вакцин? И могут ли они на этом заработать? Сергей Шуляк: Безусловно. Что здесь скрывать? Помимо благородной цели – защиты населения Земли от коронавируса и создания вакцины, – конечно же, речь идет о том, чтобы заработать миллиарды долларов. Потому что тот, кто первый создаст вакцину от коронавируса, которая покажет свою эффективность, тот заработает баснословные деньги. Ну, это бизнес. И всегда он был. Компании фармацевтические, особенно ТОП-10 мировых компаний, зарабатывают ежегодно миллиарды, миллиарды и миллиарды долларов. Это всем известно. Помните, даже крылатая фраза Барака Обамы была: «Ребята, умерьте свой аппетит-то», – когда в период кризиса самые высокие показатели прибыльности показали именно фармкомпании американские. Ольга Арсланова: А как это вообще происходит? Компании разные в разных концах мира начинают разработку? Или они объединяются? Кто эти работы заказывает и кто их оплачивает? Ведь есть же предварительный этап, который очень дорого стоит. Сергей Шуляк: Вы совершенно правы. Создание вакцины – это очень дорого. И речь идет не об 1 миллионе долларов. Речь идет о нескольких десятках миллионов долларов, а может превышать и несколько сотен миллионов долларов. Недаром американское правительство решило финансировать разработку вакцины. В России есть консорциум компании «Биокад» и государственного учреждения «Вектор», которые объединили свои усилия сейчас по созданию вакцины против коронавируса. И надеюсь, что все-таки российская разработка покажет свою эффективность и достаточно быстро пройдет клинические испытания. И тогда есть у наших российских производителей большой шанс действительно стать лидерами в мире и снабдить вакциной не только российских граждан, но и жителей Земли. Ольга Арсланова: А что получает страна, которая первая разрабатывает вакцину? Что это? Сергей Шуляк: Это деньги. Ольга Арсланова: То есть она получает очень много денег и дальше продает свою разработку другим странам, верно? Сергей Шуляк: Конечно. Смотрите. Можно продавать уже готовую вакцину. Действительно, «Биокад» в этой связке, «Вектор» и «Биокад» – государственное и коммерческое предприятия. Но даже если коммерческое предприятие получает прибыль, то все налоги платятся на территории Российской Федерации – соответственно, бюджет получает деньги. Получают рабочие места сотрудники, причем высокооплачиваемые сотрудники. Плюс это огромнейший политический профит для страны, которая создаст вакцину. Ольга Арсланова: Вот у нас тут зрители пишут, что во времена такие тяжелые зарабатывают в первую очередь фармацевты, аптеки, фармкомпании и так далее. И многие отмечают, что в последнее время цены очень выросли в аптеках. Ну, на это действительно жалуются в разных регионах. Многие объясняют тем, что просто курс доллара вырос. Тем не менее, есть ли у фармкомпаний, у аптек возможность так играть ценами в период ажиотажного спроса на те или иные позиции? Сергей Шуляк: Смотрите. 50% российского фармацевтического рынка относятся к препаратам, которые регулируются государством. То есть цены устанавливаются государством, наценки у дистрибуторов в рознице устанавливаются государством. Есть действительно та часть, которая не регулируется – там цена взлетает. Ну, здесь играют рыночные механизмы: есть ажиотажный спрос – цена поднимается. Но, с другой стороны, знаете, у высокой цены есть один хороший момент. Вы, конечно, можете не согласиться со мной, но когда цена поднимается при высоком спросе, то несколько остывает это потребление, которое ни с чем не связано. Потому что сейчас у многих есть запасы «Плаквенила», запасы «Парацетамола». Это те препараты, которые люди и не используют, потом выкинут. А сейчас люди с артритом не могут купить «Плаквенил», у них большие проблемы со здоровьем из-за того, что был ажиотажный спрос и эти препараты просто исчезли из аптек. И с этой точки зрения рост цен на некоторые позиции как раз останавливает этот ажиотаж: «Давайте-ка купим это на всякий случай». Поэтому сейчас мы видим, что уже снова снижение цен происходит. Спрос упал – цены снижаются. Да, они не придут к ценам января, потому что есть инфляция, есть изменения курса доллара, но цена уже в отпуске у дистрибутора снижается. Ольга Арсланова: Спасибо, что помогли нам разобраться в финансах фармкомпаний и в том, на чем они сейчас могут заработать. Сергей Шуляк, фарманалитик, генеральный директор компании DSM Group, был у нас в эфире. Мы продолжаем. Пытались выяснить мы у жителей России в разных городах, у кого за время самоизоляции все-таки стал больше заработок. Давайте узнаем, встретили ли таких людей наши корреспонденты. ОПРОС Ольга Арсланова: Вот он, этот человек! – один из двух, который смог увеличить свои доходы, судя по нашему опросу. Петр Кузнецов: Но без особых каких-то подробностей. Кострома сейчас на связи, Андрей уже с подробностями. Здравствуйте, Андрей. Ольга Арсланова: Да, добрый день. Зритель: Добрый день. Петр Кузнецов: Вы из категории, Андрей? Зритель: Я очень рад, что дозвонился до вас. Мне невольно вспомнилось недавнее событие. Помните, в Москве террористический акт был в аэропорту? Петр Кузнецов: Ну как? Давно. Вы про Домодедово? Зритель: Да-да-да. Тогда таксисты в три-четыре раза цены взвинтили на перевозку людей из аэропорта. Я сейчас вам поясню, к чему я веду. Петр Кузнецов: Боюсь, что им для этого теракт даже не нужен, чтобы взвинтить. Ладно, о’кей. Зритель: Тогда на них объявила власть охоту, преследовали их. Петр Кузнецов: Было дело. Зритель: Вот смотрите, что получается. У нас в связи с пандемией в апреле месяце цена на маску доходила до 500 рублей, за одну маску. Это разве честно, справедливо? Ольга Арсланова: Это где же вы такие маски нашли, золотые? Зритель: У нас в городе. Петр Кузнецов: За обычную, Андрей, да? Зритель: Да, за обычную маску. Петр Кузнецов: Может быть, с каким-нибудь… Зритель: Это в апреле месяце. Я считаю, что это неправильно. На это обратить внимание должна была власть. Ольга Арсланова: Да, спасибо большое. Петр Кузнецов: Пытались обратить. Да, спасибо, Андрей из Костромы. А мы приветствуем Ивана Бегтина, председателя Ассоциации участника рынка данных, директора АНО «Инфокультура». Здравствуйте, Иван. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Иван Бегтин: Добрый день. Петр Кузнецов: Раз об этом и в звонках, и в эсэмэсках нам пишут, давайте знаете с чего начнем? Когда мы говорим о проигравших и заработавших в такой непривычный для всех период… Можно сказать, что когда мы говорим о заработавших, то это обязательно заработки на тех, кто проиграл? То есть как это у нас называют в народе: нажились на ЧП. Ольга Арсланова: Спекулянты. Петр Кузнецов: Так же, как те таксисты, например. Вот только что случай приведенный. Или все-таки есть категория тех, кто зарабатывает, при этом помогая проигравшим? Ну, например, видеоконференции, которые облегчают участие в деятельности компаний из дому. Иван Бегтин: Ну, такие компании, конечно, есть. Как и те компании, которые, например, поставляют в рамках государственного заказа, соответственно, сейчас по упрощенным некоторым нормам, имеющие возможность поставлять для ликвидации последствий эпидемии либо для предупреждения. Поэтому такие компании есть, их довольно много. Можно ли сказать, что они много заработали? Здесь, конечно, надо понимать, что часто государство закупает у них для компенсации выпадающих доходов с коммерческого рынка. Они резко сократились, особенно если мы говорим про Москву и Московскую область, то есть наиболее пострадавшие регионы. И конечно, это большой взлет для сервисов, которые обеспечивают дистанционную работу. Это не только сервисы видеоконференцсвязи. Это в принципе все иные сервисы автоматизации проектной работы, офисной работы, такая дистанционная инфраструктура. Они все сейчас на подъеме. Нельзя сказать, что среди них много российских, потому что в России изначально их было не так уж и много. Самый известный международный, ныне американский, а изначально китайский сервис Zoom, который действительно резко взлетел и по акциям, и сейчас по капитализации. Но одновременно с ростом доходов и популярностью взлетает и ответственность. Потому что, например, сервис видеоконференцсвязи Zoom объективно обвиняют в низком качестве безопасности. Ольга Арсланова: Да-да-да, там же скандал целый был с ним, с утечкой разговоров в Сеть. Иван Бегтин: Да-да. Соответственно, это одновременно и некоторая польза людям, и некоторая выгода основателям, но и одновременно довольно большие риски. И не все с ними справляются. Например, у сервисов доставки еды, конечно, резкий взлет доходов, но при этом многие из них не смогли выдержать пиковую нагрузку. Петр Кузнецов: Это которые во благо. Ну, назовем так. Ольга Арсланова: А можно я небольшое уточнение просто про Zoom, раз уж мы о нем заговорили? И забудем потом о нем, будем говорить о зловредных спекулянтах. Объясните, пожалуйста, Иван, вот мне просто не очень понятно. А на чем основывается доход Zoom (у них даже владелец вошел в список миллиардеров Forbes сейчас), если, например, для большинства пользователей эти видеоконференции бесплатные, рекламы там никакой нет? Иван Бегтин: Там не совсем бесплатно. На самом деле бесплатно, если только 40 минут вы говорите. Ну, например, моя организация «Инфокультура», здесь ранее упоминавшаяся, мы используем Zoom и платим за аккаунт там, потому что, например, регулярные еженедельные и ежемесячные планерки проводятся сейчас в Zoom. Ольга Арсланова: Мы тоже его поставили даже на нашем сервере. Или как это называется? В общем, пользуемся им тоже теперь. То есть все-таки заработать на пользователях и на акциях, соответственно, получается у Zoom? Иван Бегтин: Ну, не только у Zoom. У всех получается. На самом деле у всех, кто предоставлял раньше вот эти дистанционные рабочие места, такие корпоративные порталы, все сервисы удаленной работы сейчас в принципе будут на взлете. Поэтому сейчас как раз такое горячее время, когда старые стартапы будут немножко сжиматься или погибать, а новые будут перезапускаться с этими ограничениями. Петр Кузнецов: Что касается зловредных спекулянтов, как их Оля назвала. Ну, мы их условно еще называем теперь «таксисты во время ЧП», чтобы понятно было. Их больше? И что это за сферы? Давайте эту зловредность теперь обозначим. Иван Бегтин: Ну, сферы, конечно, здесь связаны в основном тоже с потреблением. Действительно, цены на маски резко взлетали. Но прежде чем обвинять огульно тех людей, которые являются финальными продавцами… Ну, многие аптеки, например, придерживали или не имели возможности продавать маски, потому что мелкие оптовые продавцы продавали по сильно завышенной цене. А им, соответственно, крупнооптовые продавцы продавали по сильно завышенной цене. Это некоторая рыночная ситуация, которая действительно требует расследования. И здесь скорее вопрос этики. Например, если кто-то продает по цене в 20–30 раз больше, то хотя бы объясняйте, почему это происходит. У вас жажда наживы? Либо вы можете честно признаться, что у вас просели все остальные продажи, и мелкооптовый продавец продал вам всего в полтора раза дешевле, чем вы продаете? Поэтому это как бы одна проблема. Другая проблема – я уже упоминал госзаказ. Это сейчас мы еще только мониторим те закупки, которые происходят в рамках коронавируса, у нас есть проект «Госзатраты». Но я подозреваю, что через некоторое время мы будем знать, насколько будет завышена цена госзаказа в рамках пандемии и будет ли это иногда связано с объективными обстоятельствами (сложная логистика и разрушение цепочек поставок) или это будет связано с банальной коррупцией, которой, разумеется, тоже пользуются в данной ситуации. Ольга Арсланова: А какие новые возможности для коррупции создает эпидемия? Иван Бегтин: Любые ограничения по стандартным процедурам госзакупок, а особенно по конкурентным торгам… Например, поставка медицинских масок – это всегда были высококонкурентные торги. Это называется commodity – то есть распространенный товар, к нему базовые требования. Соответственно, основная конкуренция там была по цене. Соответственно, в тех случаях сейчас, когда госзаказчики закупают вот эти самые базовые медицинские изделия по ценам, которые сильно превосходят цены прошлого года, например, даже с корректировкой на курс рубля, даже с корректировкой на другие ограничения, – это, конечно, сильно тревожит. Вопросы, связанные с закупкой тестов на антитела и, соответственно, на сам коронавирус. Подозреваю, что в последующем закупки вакцин также будут происходить неконкурентно. То есть там будут довольно много разных аспектов, которые, я просто не сомневаюсь, по истечению пандемической ситуации будут под пристальным вниманием надзорных, правоохранительных и аудиторских органов. Ольга Арсланова: Подождите, Иван. А это законодательно разрешается какие-то процедуры упрощать, когда начинается эпидемия, например, да? То есть с чего вдруг эти конкурсы становятся другими? Иван Бегтин: Смотрите. Это действительно законодательно изменено было. Это было изменено в апреле месяце. Государственная Дума приняла соответствующий федеральный закон, который скорректировал законы 44-ФЗ и 223-ФЗ, которые определяют государственный заказ и государственный корпоративный заказ. Соответственно, это все вполне легально. Более того, поскольку у нас такая ситуация, не ЧС… Ну как? Официально-то ЧС не объявлена нигде, тем не менее у МЧС и у других структур есть возможность закупать напрямую при ЧС без выбора поставщика. Часто это, конечно, оправдано, потому что в ситуации, когда надо решать проблемы какие-то крайне срочно, использование конкурсных процедур невозможно. Это два с половиной месяца на конкурсную процедуру. Это, скажем так, и в мирное время убивает экономику, а в полувоенное так это вообще просто ужасно. Но здесь всегда плавание между Сциллой и Харибдой. То есть слишком «закрутить» требования, как было у нас до этого, – это просто колоссальные и большие проблемы с конкурентностью и с поставщиками. Наоборот, слишком сильно расслабить госзаказчиков и не вводить никаких требований – соответственно, существенные риски коррупции и сговора между поставщиком и заказчиком. Ольга Арсланова: Сейчас много обсуждают вот эту историю с мэрией, которая купила производителя и будет продавать маски (или уже продает) в метро. Это нормальная рыночная процедура, по вашей экспертной оценке? Иван Бегтин: Как бы сказать помягче? Если можно, я прокомментирую немножко другим примером. Буквально несколько дней назад власти Татарстана уничтожили все сведения о цифровых пропусках, которые накапливались в их системе. Официально, под видеозапись, с присутствием специальной комиссии уничтожили данные и все резервные копии для защиты прав граждан для того, чтобы в дальнейшем не возникло вопросов. Вот я считаю, что если неожиданно поменять власти Татарстана и Москвы, то Татарстан, конечно, будет немножко жалко, но за москвичей можно будет радоваться. К сожалению, сейчас отношение ко всем инициативам мэрии крайне отрицательное даже у людей, ну, изначально относившимся к ним крайне нейтрально, даже с легкой положительностью. Ольга Арсланова: Спасибо за ваш комментарий. Иван Бегтин, председатель Ассоциации участников рынка данных, директор автономной некоммерческой организации «Инфокультура», был у нас в гостях. Петр Кузнецов: «Все выплаты идут из карманов потребителей», – Ярославская область. «Завышенные цены и фальсифицированные лекарства ставят аптечный бизнес по вредности на одну полку с наркобизнесом», – Кабардино-Балкария. «Фармацевты наживаются на COVID. Халявщики!» – это пишет Москва. Послушаем Андрея из Нижегородской области. Андрей, мы так понимаем, вы строитель. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Или Алексей? Извините. Петр Кузнецов: Алексей, да. Зритель: Здравствуйте. Я Алексей. Ольга Арсланова: Добрый день. Зритель: Я занимаюсь строительством. Но я по поводу не себя, а по поводу супруги. Ее уволили с работы… Петр Кузнецов: Она тоже строитель? Зритель: Нет-нет. Она работала в техникуме, смотрела там за всем – в общем, за уборкой. Ее уволили и сказали, что помогут ей устроиться на биржу труда. Она пошла туда, устроилась. Ей сказали ходить в организацию, где… ну, потребовали такую работу, что даже я там не смог бы работать. Она пришла обратно на биржу, а ей сказали: «Еще раз такой отказ будет – на биржу можете не приходить». Что делать и как дальше жить? Ольга Арсланова: Да, понятно. Спасибо. Мы продолжаем говорить о том, кто теряет деньги, а кто зарабатывает во время пандемии, кто теряет работу (а таких тоже немало). У нас сейчас на связи Ярослав Кабаков, директор по стратегии «ФИНАМ». Ярослав Александрович, здравствуйте. Ярослав Кабаков: Добрый день. Ольга Арсланова: Вот опрос зрителей показывает, что, конечно, большинство не очень уверенно себя чувствуют сейчас, в этот непростой период, в лучшем случае сохранили свои заработки. А вот заработать больше удается все-таки единицам, ну, по крайней мере массово. По вашим данным, у кого это все-таки получается? Ярослав Кабаков: Я не могу вам так просто сказать, у кого же получается заработать. Я вообще отношусь к кризисным явлениям как к факту того, что проигрывают все. В краткосрочной и долгосрочной перспективе в любом случае все это достаточно сильно нивелируется. То есть из практики участников торгов… Я, конечно, понимаю, что есть те, кто зарабатывают на текущих колебаниях и так далее, но большинство чаще всего проигрывают, особенно если пытаются, я не знаю, на курсах валют выиграть, идут в обменники, покупают дешевле, продают дороже и так далее и тому подобное. Все это приводит в итоге только к негативным результатам. А вот те люди, которые осуществляют инвестиции долгосрочно, постоянно откладывают те или иные средства, конечно же, текущей ситуацией пользуются и покупают те активы, которые подешевели. Ну, в первую очередь я говорю здесь о ситуации с облигациями. Облигации у нас в марте месяце неплохо просели. В принципе, кто инвестирует на постоянной основе, могли купить их по более низкой цене. Петр Кузнецов: Ярослав, скажите, пожалуйста, все-таки если резюмировать эту первую нашу часть, то среди тех, кто хоть как-то заработал в этот период, совершенно непрогнозируемый, – это те, кто перестроились, то есть переобулись на ходу? Или те, кто все-таки смог спрогнозировать и, например, акции, свои активы успел «скинуть» перед тем, как они сильно подешевели? Или просто повезло? Кого больше? Ярослав Кабаков: Ну, есть, конечно же, и такие люди. Конечно же, они будут всегда, я бы так сказал. Петр Кузнецов: Ну да. Я, например, о курьерской службе, которая как работала, так и… Ну, так случилось, что востребованность. Ярослав Кабаков: Ну, если говорить про тех, кому повезло, то повезло, конечно же, таким крупным гигантам BigTech, как компаниям Netflix, Google, Amazon. Это те, кто достаточно давно делали ставки на дистанционное обслуживание. Это те, кто занимается ритейлом в интернете и так далее. Соответственно, все эти компании оказались в выигрыше. И сейчас мы видим достаточно неплохие и финансовые результаты этих компаний, и рост их капитализации. Ольга Арсланова: Ярослав, вот какое дело. У нас не так часто бывают в эфире директоры по стратегии «ФИНАМ». Может быть, вы дадите какие-то советы начинающим инвесторам? Какие бумаги есть сейчас смысл покупать, а какие – уже нет? То есть они на пике своем, а дальше будут только дешеветь. Ярослав Кабаков: Ну, вы знаете, я вам проведу параллель. Вот такой вопрос. Предположим, вы пришли к доктору и говорите: «Доктор, посоветуйте мне, пожалуйста, лекарство». Я думаю, что… Ольга Арсланова: «Чтобы я был здоровым». Понимаете, да? Чтобы заработать. Или, по крайней мере, сохранить в виде сохраняющейся долгой стратегии. Ярослав Кабаков: Это всегда будет очень индивидуально – в зависимости от того, какими средствами вы располагаете, какой у вас бюджет, какие у вас финансовые цели, на какой период и так далее. Я, конечно, понимаю, что большинство испытывают некоторые иллюзии по поводу финансовых рынков и думают, что можно, я не знаю, прийти, купить что-то – и это тут же вырастет. Но, как показывает практика, не совсем все так. Если вы занимаетесь личным бюджетом, то есть ведете собственный финансовый план, распределяете доходы/расходы и определенную часть своих средств инвестируете на долгосрочную перспективу, то, конечно же, я бы рекомендовал сейчас покупать акции, в том числе и российской нефтянки. Но еще раз повторюсь: наверное, это больше относится к тем, у кого уже есть определенного рода бэкграунд, кто знаком. Если вы только-только приходите на финансовые рынки, то покупайте облигации нашего государства, ОФЗ. Я думаю, что, по крайней мере, у вас будет гарантия нашего государства по поводу этих финансовых инструментов. Петр Кузнецов: Ярослав, если говорить о том, что уже прямо сейчас происходит вообще в экономике, а уж тем более – что будет уже после коронавируса с экономикой, то можно ли сказать, что происходит некий сдвиг от реального к виртуальному, и, собственно, этот сдвиг уже назад не вернется? Ярослав Кабаков: Да. В определенной степени – да. При этом… Я уже называл компании, которые относятся к такому сегменту BigTech. В чем вся, так скажем, загвоздка? Дело в том, что эти компании, конечно же, годами нарабатывали свои базы клиентские. И я бы сказал, что текущий кризис достаточно сильно привлек в базу новых клиентов, которые, соответственно, начали обслуживаться. То есть, в принципе, это такой базис на будущие годы. Однако не все так просто, как я уже говорил. Дело в том, что мы в ближайшее время ждем антимонопольного разбирательства по поводу как раз этих компаний. В США назревают действия по антимонопольным штрафам для этих компаний в связи с тем, что они получили достаточно большую долю рынка. Это еще раз говорит о том, что не все так просто. Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо большое. Ярослав Кабаков, директор по стратегии «ФИНАМ», был с нами на связи. Поприветствуем Елену из Московской области, это еще одна наша телезрительница. Здравствуйте, Елена. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Добрый день. Петр Кузнецов: И уже традиционный вопрос: из какой вы категории? Зритель: Я работающий пенсионер, работаю в отеле, но в данный момент нас отправили в отпуск за свой счет. Мы входим в девять категорий предприятий, которые пострадали от коронавируса, от этой эпидемии. Работы у нас нет, и мы находимся дома. Хотя работодатели все, что могли, делали, всегда нам раньше вовремя выплачивали. Ну понятно, в данный момент доходов нет, зарплаты нет. И вот у работающих пенсионеров большая и огромная проблема. Нам пенсию не выплачивают, нет этой индексации пенсии, которая была за четыре года. И получается, что мы и зарплату не получаем, и пособие не получаем никакое президентское, и пенсия не увеличивается. Вот такой вопрос. Вот такая большая и огромная проблема – работающие пенсионеры. Петр Кузнецов: Проблема многих. Ну, о меньшинстве, Елена. Есть ли в вашем окружении те, кто смог заработать и продолжает зарабатывать в этот непростой период? Знаете ли вы таких? Зритель: Нет. К сожалению, нет. Потому что в нашем возрасте уже… Вот мне 58 лет. В нашем возрасте в данный момент работу найти очень сложно. Мы работаем, мы числимся на работе и ждем, когда откроют наш отель, и будем дальше продолжать работать. Петр Кузнецов: Я не знаю, дети подруг, то есть далекие какие-нибудь родственники? Может быть, вы слышали? Нет? То есть в вашем окружении таких нет? Зритель: Нет, работают. Я знаю, что сейчас вышли на работу на предприятия. Вот у меня соседка, например, по даче. Люди работают на промышленных предприятиях, тоже пенсионеры. Но в наших отраслях люди не могут работать, потому что работы нет. И самое главное, что нет зарплаты никакой, соответственно. Осталась и часть невыплаченной зарплаты за март, больничные тоже висят в воздухе. К сожалению… Петр Кузнецов: Вы существуете на запасах каких-то, которые у вас образовались за эти годы, да? Зритель: Да собственно денежных запасов никаких нет. Вот у меня пенсия – 16 500, а у мужа – 7 800. Плюс доплата из соцзащиты – 1 600. Вот и сидим на это. Ольга Арсланова: Спасибо, Елена, за то, что поделились, за то, что позвонили. Мы продолжаем беседу, продолжаем принимать звонки и читать ваши SMS. Пока побеседуем с ведущим аналитиком Института исследований интернета, доктором философским наук Дмитрием Винником. Дмитрий Владимирович, здравствуйте. Ну смотрите. Треть населения Земли либо на удаленке, либо их предприятия вообще закрылись. То есть проблемы у огромного числа людей. И вывод, который можно сделать: все, кто не освоили онлайн, интернет, все проиграли. Так ли это? Дмитрий Винник: Нет, ну конечно же, не все. Вы знаете, редко обобщения на выборках в миллионы или даже миллиарды людей бывают истинными. Для некоторых людей это способ просто взять паузу и подумать о вечном, порефлексировать. Ольга Арсланова: И все-таки люди, которые смогли построить свой бизнес вокруг новых технологий, практически все остались в выигрыше, согласитесь. Дмитрий Винник: Ну, я бы так не судил. Но те, которые смотрели вперед, конечно же, многие из них оказались в выигрыше – я бы сказал так. Ольга Арсланова: Что это значит? Что мы от постиндустриального, постинформационного переходим вообще в какой-то совершенно новый период развития общества, в новое общество сейчас? Дмитрий Винник: Вы знаете, я никогда не поддерживал эти формулировки: «постиндустриальное», «постинформационное». За ними кроется просто-напросто непонимание того, что происходит на самом деле. Ольга Арсланова: А что происходит на самом деле? Объясните нам. Дмитрий Винник: Нет, ну на самом деле есть реальная экономика. Понимаете, есть энергетика, есть редкоземельные элементы, есть много очень ограниченных ресурсов, и мы реально от них зависим. Это реальный сектор экономики, и он никуда не девался. Про это следует помнить. Что же касается информационных технологий, которые таким образом вторглись в нашу жизнь. Да, конечно же, они прекрасно демпфируют те обстоятельства изоляции, в которых оказались люди. В целом они, конечно же, есть благо. С одной стороны, они части людей позволяют работать. С другой стороны, они занимают досуг. И мы это сейчас хорошо видим. Петр Кузнецов: Когда люди вернутся более или менее в том же составе докоронавирусном в офисы, когда жизнь будет такой ближе к офлайн, все эти интернет-сервисы продолжат существовать? Или она уже в нынешнем офлайн-виде не будет существовать? В общем, эта цифровизация так или иначе просто ускорилась, и она не уйдет из нашей жизни? Дмитрий Винник: Нет, конечно же, она из нашей жизни никуда не уйдет. Некоторые сервисы выйдут на первый план, и люди к ним привыкнут. Они получат, уже получили рост пользователей и захватили свою аудиторию. Множество людей, которые чурались пользоваться удаленными сервисами (доставка пищи и тому подобными вещами) и интернет-магазинами, стали ими пользоваться. И они уже, так сказать, никогда не станут прежними. С другой стороны, конечно же, часть сервисов носит характер моды, и пик популярности обусловлен просто текущей ситуацией. Они уйдут со сцены. Сейчас достоверно сказать, какие сервисы уйдут со сцены, а какие закрепятся, говорить еще рано. Ольга Арсланова: По вашим наблюдениям, Дмитрий, что нужно людям на самоизоляции? Ну, казалось бы, наконец-то у тебя появилось свободное время. Ты можешь скачать себе Coursera и смотреть лекции всех вузов со всего мира. Ты можешь заниматься самообразованием, выучить несколько языков. Не знаю, ну все что угодно. А можешь просто играть и смотреть с утра до вечера киношку. Что действительно популярно? Что действительно востребовано массами? Дмитрий Винник: Ну, я судить по своей референтной группе – по своим коллегам – не буду. Допустим, мне лично не хватает физической активности, моторики. Ну, я это восполняю, нашел некоторые методы. Людям не хватает, конечно же, реального общения. Ольга Арсланова: А что вы делаете? Дмитрий Винник: Я хожу на улицу и занимаюсь физкультурой с утра. Ольга Арсланова: То есть не онлайн, а офлайн вы это делаете? Дмитрий Винник: Да. Ольга Арсланова: Понятно. Реальное общение – возможно ли создать некий его суррогат посредством технологий? Или все равно людям будет чего-то не хватать? Дмитрий Винник: Нет, в каком-то смысле возможно. Допустим, в США рост онлайн-кинотеатров, рост систем виртуальной реальности. В частности, уже есть те приложения, где благодаря виртуальной реальности можно с друзьями собраться в виртуальном кинотеатре и посмотреть кино. И это весьма популярные сервисы. Виртуальная реальность используется в том числе для того, чтобы проводить митинги, где ваш аватар анонимизируется и подставляется на место вашего лица, а вы двигаете губами и моргаете глазами, делаете что-то подобное. Это своего рода суррогаты общения. Но я скажу лично, по моей практике. Когда я провожу лекции со студентами, у меня есть одна проблема. Ну, известно, что преподаватели шутят. Они, по идее, и должны шутить, чтобы иногда расслаблять аудиторию, держать ее в тонусе. И когда ты шутишь, а у тебя на другом конце провода сто человек, то ты не слышишь реакцию. Понимаете? Ты не слышишь их смех. Ты не понимаешь, пришлась ли шутка им по душе или нет. И ты чувствуешь себя, извините, идиотом. Это вызывает психологические страдания. Ольга Арсланова: Человек, разговаривающий с компьютером, понятно. Простите, я перебила вас. Дмитрий Винник: Нет, ничего. Я просто оглашу вам некоторую статистику, которая фигурирует в мировых СМИ. В США, допустим, произошел значительный рост – на 30% с лишним – платных музыкальных приложений. Да даже в Китае. Стали продаваться умные колонки, рост 34% составил. Дальше. Конечно же, выросла игровая активность, то есть гейминг. Ну, просьба не путать с гемблингом. У нас есть азартные игры, а есть просто игры. Грань между ними, конечно, тонкая. Игры в онлайн-казино – прогнозируют, что… они уже падают, снижаются. Просто людям не хватает денег, чтобы тратить их на подобного рода сомнительные мероприятия. В Великобритании BBC сообщает, что это вызывает панику и шок у многих заядлых игроков, которые занимаются ставками, букмекерскими ставками, играют на тотализаторах, потому что изъята полностью вся реклама из телевидения, и они вынуждены уходить в онлайн-казино и там проигрывать, в общем, значительные деньги. То есть некоторое движение такой досуговой активности есть. Молодежь стала проявлять активность на различного рода спекулятивных площадках – ну, грубо говоря, а-ля Forex. Вот как-то таким образом, такие тренды видны в досуге людей в мировом масштабе. Ольга Арсланова: А как вам кажется (ну, это такой философский вопрос, наверное, под занавес), а наши потребности могут измениться после этого периода самоизоляции? То есть люди к этому привыкнут, они привыкнут меньше общаться, привыкнут больше проводить время онлайн, еще больше, чем раньше, и это станет новой нормой? Или это все приедается, и мы вернемся к старому ламповому миру? Ну, как бы не совсем ламповому, но более ламповому, чем сейчас, скажем так. Дмитрий Винник: Я боюсь, что часть вещей действительно станет нормой. Люди очень сильно привыкают, быстро привыкают к инновациям, а потом не могут от этих инноваций отказаться. Но сейчас говорить, что вернется на свои места, а что приживется, я считаю, еще рано. «Бойтесь своих желаний», – есть известная максима. Многие из нас еще столкнутся с последствиями того, что их желания и их потребности наконец реализовались. Я бы ответил так, несколько туманно и философически. Ольга Арсланова: Да, немножко даже как-то волнующе. Петр Кузнецов: Дмитрий, скажите… То есть сейчас сложно сказать? Вот вся эта виртуальная реальность, суррогаты, как вы их назвали, новые интернет-инструменты, которые в этот период появились, – смогут ли они помочь тем людям, которые сейчас остались без работы? Дмитрий Винник: До определенной степени – да. Конечно, они способны им скрасить жизнь, они способны заменить общение. В конце концов, они способны переориентировать их коммуникацию и открыть для них какие-то новые возможности, дать им возможность посмотреть на окружающий мир под новым ракурсом. Петр Кузнецов: То есть так или иначе все равно раскачают трудовую мобильность? Потому что, чтобы уметь пользоваться этим инструментом и сделать его, я не знаю, новым рабочим местом, новой профессией, нужно его изучать, и желательно уже сейчас. Дмитрий Винник: Да-да, верно, верно, конечно же. Огромное количество освоят компьютер значительно лучше, нежели было до этого. Я бы хотел сказать еще вот что. Мы живем, действительно находимся в весьма странной ситуации, потому что, с одной стороны, мы пребываем в ситуации перманентного и уже достаточно длящегося ажиотажа и хайпа по поводу информационных технологий, а с другой стороны, мы находимся в ситуации жесткого стресса от изоляции. И положительный тренд этого ажиотажа накладывается на тренд негативный, на некоторый стресс. Это вызывает трагическую разорванность и когнитивный диссонанс у людей. И сказать, какая тенденция победит, какая оказывается более доминирующей, сейчас пока еще сложно. Тяжело в данной ситуации прогнозировать, потому что, повторяю, очень специфические и противоположные силы терзают планету, терзают человечество и умы людей. Петр Кузнецов: Спасибо вам, спасибо. Дмитрий Винник и его комментарий. Давно обратимся к нашим телезрителям – их много, высказаться каждый хочет. Маринэ из Саратовской области давно ждет. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Петр Кузнецов: И не дождалась, судя по всему. А, нет. Все хорошо. Ольга Арсланова: Слушаем вас, Маринэ. Петр Кузнецов: Слушаем, Маринэ. Зритель: Мы находимся в Саратовской области, город Вольск, это провинциальный маленький городок. Рынок работает все дни, все время работает с утра до двенадцати, до часу, и двенадцать дней в месяц. Представляете? Предприниматель предпринимателю – рознь. Сколько мы могли зарабатывать… вернее, не зарабатывать, а существовать на эти копейки, которые нам удавалось там зарабатывать? Теперь в связи с пандемией мой ларек, который находится на этом маленьком рынке, закрыт с первого дня. Также закрыты люди, которые занимаются одеждой. Есть семьи, где, может быть, пожилые пенсию получают. Но есть категория людей, для которых это единственный источник выживания – не зарабатывания денег, а выживания. И мы лишились этой возможности. А это единственный источник нашего выживания. Петр Кузнецов: Что вы делаете с 28 марта? Я так понимаю, 28-го в месте со всеми все это закрылось. Что вы все это время делаете? На что вы живете? Зритель: Ни на что. Я в это время успела на нервной почве попасть в больницу, 6-го вышла… Петр Кузнецов: Что вы успели? Зритель: Успела на нервной почве попасть в больницу, оттуда вышла. И мы все сидим. Я обратилась в администрацию, мне сказали: «Ваше письмо, – у меня в данный момент есть письмо, – отравлено в санэпиднадзор». И санэпиднадзор должен мне ответить. До сих пор жду ответа. Я обратилась на биржу труда – сказали: «Нет, вы предприниматель». Я не знаю… Мы такими считаемся, но мы как бы не являемся, потому что мы выживаем. Я обратилась на биржу труда – сказали: «Нет, к вам МРОТ не относится. Вы должны уволиться, прийти, вы должны закрыть свое дело, прийти, встать на учет. Вот тогда на тысячу с чем-то рублей вы можете рассчитывать и получать в месяц». Как нам быть? Я обращаюсь к вам. Я обращаюсь к президенту. Я обращаюсь в Госдуму. Про нас никто не знает. Есть в России категория людей, которые считаются предпринимателями, но которые выживают. До обеда сколько можно зарабатывать? Чай, кофе и один хот-дог. Понимаете, сколько можно зарабатывать? Маленький рынок, крошечный. И я уверена, что в России много таких людей, про кого вообще забыли. Про нас не говорит ни президент, про нас не говорят ни депутаты. Про нас вообще не знают. Но я хочу до вас достучаться. Петр Кузнецов: Да вы уже достучались. Ольга Арсланова: Спасибо вам. И вас поддерживают наши зрители. Петр Кузнецов: Тут такая площадка, поэтому вы явно услышаны. Спасибо вам. Держитесь! Ольга Арсланова: Пишут о том, что виртуальной экономикой народ не накормишь, а реальной может прийти конец, ведь в реальной экономике ничего не получится. Это действительно так. Спасибо всем, кто был с нами. Мы говорили о том, кто потерял деньги, а кто заработал на эпидемии. Мы продолжаем.