Анастасия Сорокина: Возвращаемся в прямой эфир, по-прежнему с вами программа «ОТРажение», в студии для вас работают Александр Денисов и Анастасия Сорокина. Александр Денисов: Да. Через полчаса у нас две темы, «Урожайные санкции» и вторая «Научный сексизм», оказывается, есть такой, женщины из научного сообщества нам все расскажут об этом сексизме, что это такое вообще. Анастасия Сорокина: Ну а сейчас мы поговорим о... Александр Денисов: ...крещении Руси. Анастасия Сорокина: ...крещении Руси. Праздник, сегодня отмечается день памяти святого князя Владимира и крещения Руси. Александр Денисов: Да, «Крещение как духовная революция», так патриарх Кирилл в речи, посвященной годовщине крещения, охарактеризовал значимость православия для истории страны. Патриарх Кирилл: Крещение Руси – это несомненно, выражаясь современным языком, революционное событие. Более того, по последствиям нельзя сравнить ни с какой последующей революцией, потому что крещение радикально изменило жизнь народа, его культуру, систему его ценностей. Александр Денисов: Ну, сегодня можем констатировать, пророческими оказались слова инока Филофея, что Россия – оплот православия. В письме великому князю Василию он подчеркивал: два Рима пали, третий, Москва, стоит, четвертому не бывать. Под вторым Римом он имел в виду Константинополь, который, так сказать, пал в глазах православных, согласившись на союз с католиками. Что Москва третий Рим не мы утверждаем, не мы говорим, вот фрагмент фильма «Им в России жить хорошо», там одна из героинь, снимали этот фильм, француженка Лоранс Гийон, католичка, которая перешла в православие, нашла здесь, по ее словам, глубину веков. Фрагмент из фильма посмотрим. Лоранс Гийон: Я ходила там в православный монастырь Афонское подворье, которое создал бывший католический французский монах, отец Плакида (Дезей). И после смерти мамы этот самый отец Плакида стал меня уговаривать уехать обратно в Россию. Александр Денисов: Тут требуются пояснения: Лоранс не католичка, а православная. Перешла в православие в 19 лет. Тот самый Плакида (Дезей), о котором говорит Лоранс, – бывший католический священник, ставший православным. Лоранс Гийон: Я отвернулась от католичества, я этого не воспринимала всей... У меня были ощущения, что это как американская секта, песенки такие на гитаре и так далее, все было очень глупо, я бы сказала. Я решила, что я буду заниматься русским языком, я поехала учиться в Париж, мне было 17 лет, и я стала искать православную церковь. Александр Денисов: Поменяло это вашу духовную жизнь, что вы перешли в православие? Лоранс Гийон: Да, да. Александр Денисов: А каким образом? Лоранс Гийон: Я бы сказала, что до того ее у меня не было вообще. Александр Денисов: Так вот тот самый отец Плакида (Дезей) и надоумил преподавательницу русского языка уехать в Россию с концами. Лоранс Гийон: Он мне говорит: «Разве вы не видите, что нам конец?» Александр Денисов: Кому конец? Лоранс Гийон: Всем во Франции, в Европе. Александр Денисов: Почему? Лоранс Гийон: Он сказал: «Вот когда я хожу на улице во Франции, мне кажется, что я священник в Турции». Все изменяется так вот у нас, что вот можно предчувствовать действительно, что нам будет конец. Александр Денисов: Про себя Лоранс красиво говорит, что Россия ее удочерила, и даже помнит момент, когда это случилось: 1990 год, друзья пригласили вместе проехать по маршруту путешествия Радищева от Питера до Москвы. Ну вот о крещении, о роли православия в России, какую роль сейчас играет, поговорим с нашими собеседниками и с вами, разумеется, уважаемые телезрители. На связи с нами Алексей Величко, византолог, историк права, доктор юридических наук. Алексей Михайлович, добрый вечер. Анастасия Сорокина: Добрый вечер. Алексей Величко: Добрый вечер. Александр Денисов: Алексей Михайлович, как вам история? Вот француженка-католичка перешла в православие, глубину веков здесь нашла, говорит, что Россия ее удочерила, видите. Алексей Величко: Каждый ищет бога как он может, и я очень рад, что эта женщина бога нашла в Русской православной церкви, можно только порадоваться за нее. Александр Денисов: Давайте вспомним, вот крещение Руси, ведь первым был крещен не князь Владимир, если я правильно понимаю, помню историю, княгиня Ольга, вот та самая, которая за мужа отомстила, помните, привязала к воробьям, к голубям и сожгла древлян. Ведь она была такая высокопоставленная представительница России, которая приняла православие. Алексей Величко: На самом деле не совсем так, потому что первыми все-таки были крещены киевские князья Аскольд и Дир, крещение святых князей Николая и Ильи, как известно, они погибли от рук язычников, это было в 70-х гг. IX века. И только 90 лет спустя уже святая равноапостольная княгиня Ольга, будучи опекуншей своего сына, князя Святослава, отправилась в Константинополь, для того чтобы пролонгировать торговый договор с Византией, и там, будучи принята императором Константином VIII Порфирородным, сподобилась отстоять на божественной литургии в храме Святой Софии, и богослужение настолько поразило ее, что княгиня Ольга тотчас решила принять крещение. Ее восприемником от святой купели стал сам непосредственно император Константин VIII Порфирородный. И вслед за тем почти вся свита, которая сопровождала княгиню, около 80 человек, точно так же приняли святое крещение. Но на самом деле я хотел бы обратить внимание на одно интересное обстоятельство. Смотрите, мы знаем несколько прецедентов, когда крестились целые народы. Как известно, первыми признали православие или христианство государственной религией армяне, святой равноапостольный царь Трдат III, после него, буквально несколько лет спустя, святой Константин равноапостольный, подписав Миланский эдикт в 313 году, сделал христианство разрешенной религией, и впоследствии, хотя христианство не было еще государственным вероисповеданием, но тем не менее оно отчаянно завоевывало территории и привлекало к себе все новых и новых поклонников... Александр Денисов: То есть Россия постепенно входила в православие, не с наскока? Алексей Величко: Россия входила в христианство до тех пор, вернее не могла войти в христианство до тех пор, пока не произошла привычная формула, не образовалась: принял крещение монарх – принимает крещение народ. Потому что патерналистские настроения в те времена были чрезвычайно сильны, и власть воспринималась как божий дар, как некое божие орудие обеспечения справедливости, порядка на земле, так воспринимали себя практически все правители, ну при всех, соответственно, погрешностях и недостатках, там воспринимали их и подданные. И доверие государю, к императору, к царю, к королю, было столь велико, что после того, как венгерский князь Штефан, вернее король Штефан принял крещение, вслед за ним крестились венгры, после того как принял Михаил крещение, крестились болгары, ну и так далее, в том числе и в России. Только после того, как Владимир, который в то время был на пике своей политической власти и силы, принял крещение, после этого крестилась Русь. До этого и Аскольд и Дир, и Ольга при всех попытках распространить христианство все-таки добились не так многого, откровенно сказать. Александр Денисов: То есть авторитета им не хватило, да? Алексей Величко: Не хватило статуса первого лица, которое отвечает за всех и за вся. Александр Денисов: Какую цель... Анастасия Сорокина: Но а вот само событие, это же произошло в Крыму, да, и тогда стала православной Киевская Русь, уже потом древнерусское государство тоже постепенно стало православным. Алексей Величко: Ну, на самом деле там темпы христианизации были очень велики, хотя, как свидетельствуют историки, все-таки сохранялось много языческих атавизмом, не только в IX–X вв., но и в XVI–XVII вв. и так далее. Но тем не менее все-таки христианизация населения шла очень быстро, все-таки авторитет святого равноапостольного Владимира, его ближнего окружения, все-таки широкая миссионерская деятельность византийских миссионеров, которые тотчас прибыли из Константинополя и активно стали распространять слово божие, они сыграли свою роль. И уже в короткое время мы видим, как в России образовались и монастыри, и появились первые паломники, монахи на святой горе Афон. То есть мы очень быстро вошли в череду европейских христианских народов, и первым свидетельством этого является тот факт, что уже сын Владимира, святой Ярослав Мудрый выдал своих троих дочерей за европейских государей: Анастасия была выдана за венгерского короля Шаламона (или Соломона), Анна за Генриха I французского, Елизавета за норвежского короля Харольда III. То есть на самом деле мы сразу стали признанным цивилизованным народом в отличие от еще несколько десятилетий спустя, когда в глазах всех мы были варварами в лучшем случае, в худшем о России просто не знали. Анастасия Сорокина: Ну вот патриарх сказал сегодня, что это была духовная... Алексей Величко: ...некая совокупность диких племен, которые совершали человеческие жертвоприношения, варвары, не знавшие государственности, нравственного закона и так далее. Естественно, разница была чрезвычайно заметной и наглядной. Анастасия Сорокина: Ну вот патриарх сказал про духовную революцию, которая произошла благодаря крещению. А что еще, какие были последствия у такого события? Алексей Величко: Ну, последствия были самые разные. Если мы говорим о сакральных, то, о чем сказал святейший патриарх, мне кажется, в его устах это звучало в первоочередном порядке, то, конечно, это духовное братство русских со всеми другими христианскими народами. Потому что, как известно, мы не просто единоверцы, мы братья и сестры во Христе, поскольку во время евхаристии, причащаясь плотью и кровью Христовой, мы через бога становимся братьями, мы сопричастны к богу и через бога сопричастны друг к другу, родственники. То есть представьте, в духовном плане мы все родственники. Конечно, это имеет далекоидущие последствия. Что касается в практическом смысле слова, то здесь очень сложно сказать, что мы не получили вследствие христианизации. Мы, во-первых, стали государством, потому что даже при святом Владимире мы государством как таковым все-таки еще не были. Никто не называет державу Аттилы, которую он создал в считанные годы, государством. Это была некая временная совокупность нескольких сотен различных народностей, скрепленных единой волей такого экстраординарного вождя, которая тут же распалась после его смерти. Ну, такая же участь была уготована, конечно, и России, если бы святой Владимир не пошел на этот интересный, на этот вековой шаг. И вслед за этим мы получили закон, уже Ярослав Мудрый издает сборник законов, который не в точности, но в известной степени, конечно, основывается на римском и византийском праве. Мы получили политические институты, традиции, обычаи, если мы говорим о политической прагматике. Если мы говорим о культуре, то, конечно же, мы получили все остальное: зодчество, живопись, литературу, слово и далее, далее, далее. Мы стали, с одной стороны, такими, как все, христианами, с другой стороны, свою самобытность смогли реализовать через вхождение в Христову церковь... Александр Денисов: Алексей Михайлович, как считаете, роль православия меняется в зависимости от времени? Вот вы уже привели пример, князь Владимир, объединение земель, как вы назвали, практическая цель, объединили страну, скрепили. Вот сейчас православие какую роль играет? Может быть, в предыдущем столетии? Есть ли какие-то интересные особенности? Вот вы для себя отмечаете, какую роль играет православие для жизни страны на разных этапах? Алексей Величко: Ну, как бы ни были обидно восприняты мои слова представителями других конфессий, но все-таки православие до сих пор играет главенствующую роль во всех аспектах жизни нашего государства. Ну смотрите, на самом деле Семейный кодекс Российской Федерации, скажу как юрист, исходит из того, что семья все-таки является союзом одного мужчины и одной женщины, хотя мы знаем, что по некоторым другим религиозным культам допускаются совершенно иные построения, несколько женщин при одном мужчине и так далее. Семейный кодекс исходит из того, что развод супругов – это все-таки некое ЧП, которое следует предотвращать различными способами; в некоторых других религиозных культах развод никак не акцентируется как негативное событие. Мы говорим об Уголовном кодексе и говорим, что месть является уголовно наказуемым деянием, тем не менее мы знаем, что по некоторым религиозным верованиям, или традициям, или обычаям, месть является, наоборот, неким благородным, возвышенным поступком, который приподнимает этого человека в глазах своей родни, своего окружения. То есть даже в законодательстве до сих пор у нас бытует все-таки христианские этические принципы, как они сложились в течение двух тысячелетий и которые стали на самом деле привычными для других людей, для представителей других народов. Если мы говорим о культуре, ну конечно же, все-таки у нас довлеют художественные изображения в отличие от ислама, где художественное изображение совершенно, категорически запрещено, например живопись, изображение лица и так далее, это как некая хула на Аллаха, на бога, поэтому в исламе это запрещено, но у нас это считается в порядке вещей, нормой, да? То есть на самом деле, если мы говорим о многом, что нас окружает, мы не замечаем, что все это принесено к нам именно из христианской традиции, неважно, политической, культурной, правовой, духовной либо иной, но она христианская все-таки. Это, еще раз повторю, никоим образом не уничижает другие религиозные культы, просто на самом деле подчеркивает, что все-таки первенствующую роль в организации или создании нашего государства, нашего Отечества все-таки играла христианская церковь. Александр Денисов: Алексей Михайлович, а может религия в принципе, ну и православие тоже, испытывать некий кризис? Вот в начале прошлого столетия ведь религия уступила место идеологии. То есть идеология показала конкретные ориентиры, в том числе и духовные. Религия, видимо, в какой-то момент их не показывала, ну я не знаю, уж поправьте меня, если я неправ. Почему идеология все-таки прельстила людей больше? Хотя, может быть, «прельстила» слово я неверно употребил в данном контексте. Алексей Величко: Ну, идеология идеологии рознь, как и религия религии. Что такое религия? – это вера, уверенность в невидимом и ожидаемое в грядущем, как апостол Павел сказал. То есть на самом деле я не могу видеть бога, ну просто не могу, никто из нас не может, но я могу в него веровать. Когда мы говорим про кризис веры, то это кризис моей веры в бога, а не кризис религии как таковой. Может быть кризис церкви, может быть кризис священноначалия, например, кризис в каком-то рядовом приходе, где попался не очень радивый батюшка, все допускаю. Но все-таки кризис религии – это в первую очередь личностный кризис. Если мы говорим, что идеология превалировала в начале XX века, это, наверное, не совсем так, потому что идеология что такое? – это совокупность неких идей, которые завлекают энное количество людей и становятся довлеющими или первенствующими. Но ведь на самом деле христианство, не будучи идеологией, конечно, это религия, она порождает некоторые идеологии, например идеология монархизма, предположим, или идеология семьи, идеология патриотизма. Мы же не скажем, что эти идеологии плохие, но на самом деле особенно идеология патриотизма – это светлая, красивая идея. Другое дело, что в начале XX века возобладали как раз совершенно иные идеи, в первую очередь социальной справедливости, то есть, как бы казаться, притча Христа о том, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушло, чем богачу спастись, которая все-таки питала многих людей в части того, что да, временно, сегодня этот богач счастливее меня на земле, но есть еще и образ Лазаря, который был нищ, наг, беден, терпел болезни, но тем не менее он почил потом на ложе Авраама... Александр Денисов: Алексей Михайлович, да, вот интересный пример приводите. А вам не кажется, что идеология обыграла религию на ее же поле, о чем говорили как о несбыточном, осуществили здесь и сейчас, да, построим справедливое будущее, будет оно прямо здесь. Прямые заимствования, вот говорят, почему Ленин лежит – да это же те же самые святые мощи, которые лежат в церквях... Алексей Величко: Конечно. Александр Денисов: То же самое и здесь, это святой революции, ведь то же самое, Алексей Михайлович. Алексей Величко: Совершенно с вами согласен, конечно. На самом деле поклонение святым, поклонение некоторым вождям, которые считаются за отцов и учителей революции, там отцы-учителя церкви, здесь отцы-учителя революции. Мы ссылаемся на Священное Писание, а там ссылаются на собрание сочинений Ленина, Маркса и Энгельса как на некую безусловную истину, которая дана нам духоростами особыми. Конечно, очень много параллелей. Это просто показывает, что человек на самом деле в природе своей не изменился. Другое дело, что человек соблазнился не гордыми... Александр Денисов: Зря я это слово употребил, Алексей Михайлович, козырь вам дал в руки, да-да. Алексей Величко: На самом деле наесться вдоволь сейчас и есть, как Достоевский говорил в «Легенде о Великом инквизиторе», что великий ум придумал этот вопрос, чтобы камни превратить в хлебы. То есть на самом деле человек все сделает для того, чтобы получить кусок хлеба здесь и сейчас. Все-таки Федор Михайлович, конечно, был гениальный писатель, он знал, что говорил. Так вот на самом деле мы и взяли эти камни как хлебы. Во-вторых, если все-таки мы говорим о Советском Союзе, то никоим образом не следует говорить о том, что это была некая единая идеология, единое государство. Потому что на самом деле идеология дореволюционная, идеология до нэпа, нэпа, после нэпа, идеология 1930-х гг., идеология послевоенная, когда мы просто восприняли практически все формы имперской, царской России, мы восстановили форму, восстановили раздельное обучение, восстановили гимназию, восстановили табель о рангах среди госслужащих, ввели форму, и даже более того, по личному решению Сталина был воссоздан журнал «Византийский временник», который до этого почил в бозе еще в начале 1920-х гг. То есть мы настолько пытались вернуть себе статус империи, что не заметили, как стали, собственно, социалистической Российской империей, начиная с 1945 года вплоть до, наверное, 1956 года, до XX съезда партии, когда мы уже стали бороться с этими явлениями. Александр Денисов: Вот вы упомянули Сталина, пожалуй, наверное, ни в одной стране невозможно подыскать пример, чтобы национальный лидер был выпускником (он, правда, недоучился) духовной семинарии. Это один такой пример в мире? Алексей Величко: По-моему, да, на самом деле. Нет, на самом деле среди лидеров государств многие заканчивали духовные учебные заведения, это на самом деле было вполне естественно, но вот такой пример, как Сталин, который не просто закончил или учился в духовном учреждении, но... Александр Денисов: В Тифлисе, да. Алексей Величко: ...потом он фактически возглавил партию богоборческую, конечно, таких прецедентов, по-моему, не было. Броз Тито ничего не заканчивал, был кадровый военный, по-моему, остальные тоже, Ярузельский и так далее. Александр Денисов: Да. Если уж не уходить от темы Сталина, как оцениваете 1943 год? Казалось бы, идеология заменила место религии, но тем не менее во время войны восстанавливается должность митрополита, то есть он разрешил... Анастасия Сорокина: В 1941 году был облет воздушный, крестный ход. Александр Денисов: Да-да-да. Почему вот принял такое решение, как думаете? Алексей Величко: Ну, на самом деле... Тогда я чуть-чуть опущусь ранее. На самом деле если говорить о том, что и партия большевиков, и само революционное движение в России, конечно, никоим образом нельзя воспринимать как некое течение абсолютных единомышленников. Это были совершенно разные по убеждениям люди, и неслучайно в 1920-х гг. постоянные дебаты в партии, …, троцкисты правого уклона, левого уклона..., бухаринцы, обогащайтесь не обогащайтесь и так далее. То есть там на самом деле мнений была россыпь, и в том числе что касаемо духовных основ российской государственности там было все неоднозначно. Мы знаем, что в 1920-х гг. слова «русский», «Россия» были табуированные понятия, то есть к уголовной ответственности, может, не привлекали именно за сказанные слова, но тем не менее они, мягко говоря, не приветствовались. Но так было, если мне память не изменяет, до 1936 года, когда в ноябре месяце Демьян Бедный поставил совершенно омерзительную пьеску «Богатыри», которую и воспроизвели в Большом драматическом театре. Так вот что интересно, по личной инициативе Сталина состоялось постановление Политбюро ВКП(б), где было сказано о том, что данная пьеса совершенно неверно изображает великое историческое событие, крещение Руси, которое на самом деле было чрезвычайно позитивным шагом вперед, поскольку создало российскую государственность и создало русский народ. Вы представляете, в 1936 году такая фразка интересная. Было сказано о том, что богатыри, которые являются легендой и неким героическим образом для каждого русского человека, изображены в качестве омерзительных неких особей, и поэтому политбюро постановило пьеску эту прекратить, а Демьяна Бедного, собственно, практически разжаловали, он с тех пор утратил быстро свои «ведущие» литературные позиции. Да, так вот это другая тенденция, то есть запретить русских, а здесь, наоборот, сказали, что как, крещение Руси было революционным шагом вперед с точки зрения Политбюро ВКП(б). И конечно, когда началась война, мы быстро поняли, что у нас не хватает как раз этих традиций, которые присутствовали в царской России: у нас нет воинских традиций, мы не знали историю полков; мы не знали личные наименования полков, они у нас стали номерными; у нас не было офицерской чести, у нас были командиры; у нас не было погон, у нас были «шпалы»; у нас не было обращения «офицер», у нас было обращение «командир» и так далее. И в результате пришлось срочнейшим образом, надо отдать должное, все-таки идеологи ВКП(б) работали чрезвычайно эффективно, пришлось срочно, на ходу перестраивать всю систему идеологического образования, возвращать патриаршество, возвращать из ссылок, из мест заключения священнослужителей, архиереев и срочно вводить те традиции, на которых, собственно, и держались вот эти все институты: семья, армия, производство, церковь, нация и так далее. Маленький пример: я как-то читал в одних мемуарах, не знаю, насколько это правда либо нет, но мне кажется, что правда, очень красивая история, что после того, как в конце 1942 года ввели старую форму и офицерские погоны, по фронтам прокатилась волна дуэлей – это молодые офицеры настолько вошли в роль, что им хотелось стать настоящими офицерами, воспринимали любые какие-то обидные выражения как оскорбления чести, которые можно было смыть только кровью. Пришлось с этим решительнейшим образом бороться. Мне кажется, что все-таки это очень похоже на правду. Мне кажется, что эффект от восстановления духовных традиций, которые интерпретировались уже в социальной среде, в том числе в воинской, мог быть именно настолько велик, как я сейчас вам рассказываю. Александр Денисов: Алексей Михайлович, спасибо большое за интересный такой экскурс в историю, спасибо. У нас был на связи Алексей Величко, византолог, историк права, доктор юридических наук. Следующий наш эксперт – Павел Кузенков, историк, преподаватель Сретенской духовной семинарии. Павел Владимирович, добрый вечер. Павел Кузенков: Здравствуйте. Александр Денисов: Здравствуйте. Анастасия Сорокина: Добрый вечер. Александр Денисов: Павел Владимирович, статистика ВЦИОМ, ВЦИОМ у нас все знает, проводили перед Пасхой, по-моему, опрос, ну так примерно, у нас 40% атеистов, но тем не менее даже эти люди соблюдают православные праздники, обычаи, все принято, все это они делают и на крещение тоже купаются. Вопрос: можем ли мы не соблюдать, не ходить в церковь, не знать, не помнить всех обычаев, правил, порядков, но тем не менее внутри себя, может быть, даже и незаметно, чувствовать вот этот нравственный православный закон? Вот что-то это в нас укоренилось и все, вот как ни крути, даже и атеизм у нас 70 лет был, а в нас это все равно осталось. Павел Кузенков: Это вообще важный, конечно, вопрос, потому что в современном мире все очень быстро меняется, как мы видим, и надо отметить, что и во времена князя Владимира все тоже менялось очень быстро. Вот тот нравственный закон, о котором вы говорите, ведь сформировался буквально в течение одного поколения, и это очень важно помнить, потому что и Владимир, и его дети, его современники все были язычники, христиан были считанные единицы. И вдруг к концу следующего столетия Русь уже абсолютно православная страна, которая соперничает с Византией, у которой есть свои великие святые, огромное количество монастырей. То есть фактически переформатировать человека гораздо проще, чем мы думаем. Но, по счастью, действительно, тот нравственный закон, который был заложен в течение целого тысячелетия, христианского тысячелетия, его никакие катаклизмы XX века сломать не смогли. Но нельзя обольщаться, нельзя обольщаться, потому что буквально в последние десятилетия происходит очень серьезная трансформация самого механизма передачи традиций. Мы видим, как новое поколение, ну вот возьмем нашу соседку, тоже Русь, но малую, собственно центральную Русь, Киевскую Русь, Украиной которая сейчас называется, как в течение буквально одного поколения произошла трансформация мировоззрения целого народа, нашего братского народа, который, между прочим, торжество крещения Руси объявил государственным праздником даже раньше, чем мы, в 2008 году. И важно не просто понимать, что те традиции, которые, собственно, составляют хребет нашего национального характера, они действительно восходят своими корнями к тому судьбоносному выбору, который сделал святой Владимир 1 032 года назад. Но эти традиции нужно беречь, их нужно беречь, именно для этого и существует традиция церковная, именно для этого существует система воспитания. К сожалению, сейчас это все пущено на самотек и обольщаться нельзя, особенно учитывая, что современные средства массовой информации, средства передачи знаний сейчас совершенно не те, что еще хотя бы 20 лет назад. Александр Денисов: То есть они могут переформатировать, как вы сказали, очень быстро, и человек... ? Павел Кузенков: Понимаете, князь Владимир, вот он имел в принципе ту же задачу, но с точностью наоборот: ему надо было создать, как он сам это формулировал, нового человека, нового человека. Что он делает? Он создает школы. Это воспринималось как трагедия, матери рыдали, когда их детей уводили вот в эти самые училища, считалось, что это на верную гибель, так сказать. То есть непривычный языческий ум воспринимал учение как какую-то форму наказания или страдания и так далее. Но прошло всего 20–30 лет, и мы получили совершенно новый, действительно, в подлинном смысле слова христианский русский народ. Кстати, само название населения Руси в течение веков было слово «крестьяне», откуда у нас, собственно, выражение вот это вот «честной народ крестьянский», христиане, ну и византийцы так себя называли. То есть маркером был не этноним, как сейчас, и не политоним (Русь – это политоним, это не этноним), а маркером служил именно вот такой, как бы мы сейчас сказали, конфессиональный термин, христиане, или даже скорее это вера, религия, христианство как маркер, который описывает и образ жизни, и убеждения, и культуру, ну и принадлежность вот к этой огромной семье, которая, конечно, делилась на страны, на государства, но... Кстати говоря, это тоже была трагедия, потому что войны-то никто не отменял, и войны между христианскими народами продолжались, и только после принятия крещения Болгарией, Русью, Сербией эти войны между ними стали братскими, братоубийственными войнами, гораздо, кстати, более жестокими, чем раньше, это тоже надо понимать, потому что нет более лютой ненависти, чем между братскими народами или братьями, так сказать, в семье. И поэтому здесь христианство, конечно, стало, с одной стороны, прорывом, но, с другой стороны, породило серию новых вызовов. Одним из главных таких вызовов было несоответствие идеальной морали, идеального, скажем так, образа жизни, который задавался прежде всего житиями святых, и практической действительности. Особенно это касалось социальной сферы. Кстати, вот вы говорили с предыдущим гостем о социальных вопросах. Когда Владимир выбирал веру, летопись сохраняет для нас удивительный такой момент, когда речь идет об исламе: там написано, что у мусульман кто в этом мире богат, тот и в следующем будет богат, и это воспринималось уже тогда как несправедливость. То есть вот еще очень важный момент христианства, что оно дает возможность униженным и оскорбленным, бедным и незнатным людям на новую жизнь в будущем веке, на славную, богатую, счастливую жизнь, это нельзя недооценивать. И когда мы говорили о XX веке и вспоминали социалистические лозунги, «Кто был ничем, тот станет всем», это фактически та же программа, но выраженная социальным языком. Александр Денисов: Павел Владимирович, вот вы сказали про опасность переформатирования, что сейчас она острее, чем прежде, учитывая средства распространения, каналы распространения информации. Учитывая вот эту опасность, как вообще вести себя православному сообществу, консервироваться, сохранять ценности или развиваться? Вообще православие как нацелено, на развитие или на консервирование, что вот все держать традиции? Павел Кузенков: Тот, кто консервируется, тот проиграл, это надо сразу понимать. Ни одна консервативная, ну в буквальном смысле слова, не в английском, в английском консервация и консерваторы – это совсем другое. Но вот мы привыкли употреблять слово «консерватизм» как такое охранительство. Вот охранительство – это проигрыш, это надо сразу понимать, и христиане никогда не были охранителями. Во все века христианство воспринималось именно как самая передовая, прогрессивная, ничего не боящаяся такая религия, учение, начиная со времен Господа, Иисуса Христа... Александр Денисов: А как это сейчас проявляется, как вот она, в чем? Павел Кузенков: Ну, допустим, если речь идет о православных греках или румынах, там никто не стесняется использовать самые новые, самые передовые технологии для, допустим, распространения того же христианского учения, и никто не сомневается, что, будь апостолы жителями XXI века, они, конечно же, жили бы в интернете и пользовались бы всеми возможностями современных технологий. Потому что надо сказать, что христианство, ведь это тоже мало кто вспоминает, первая в мире религия, использовавшая массовую книгу как главный инструмент вероучения. Ведь ни одна древняя религия, даже иудаизм, не использовала книгу как инструмент своего распространения, потом уже появился Коран. И вот Новый Завет – это первая в мире массовая книга, она, кстати, до сих пор по всем тиражам первенствует, даже собрание сочинений Мао Цзэдуна отстает от Нового Завета. И это очень важно понимать: христианство – это в значительной степени технологическая религия, и князь Владимир распространял христианство именно с помощью новейших технологий того времени, каковым был алфавит греческий, азбука, славянская азбука, взятая нами у болгар, стала основой русского языка, русской книжности, и именно благодаря этому христианство стало не просто религией, но еще и культурным стержнем нации, главным инструментом образования, воспитания, в том числе приобщения к новейшим технологиям и так далее. То есть очень важно понимать, что христианство – это вообще не про охранительство, это только про наступление, поэтому, собственно, миссионерство является неотъемлемой частью христианской религии. Другое дело, что в современном обществе социум воспринимает христианство достаточно агрессивно, но надо сказать, что он всегда воспринимал христианство агрессивно, и князь Владимир, между прочим, ведь шел вопреки законам отцов. То есть в значительной степени главной проблемой для него было сопротивление именно социума: дружины, женчества и так далее. И здесь надо понять, что и князь Владимир, и великий император Константин Великий, когда провозглашал христианство религией Римской империи, и все другие, скажем так, религиозные реформаторы, крестители, так сказать, они всегда шли против социума. И здесь очень важно, что христианство – это религия, с одной стороны, категорически отмежевывающаяся от политики, это очень важно, Христос сразу разделил мир на светский и духовный, на мир сей и мир, так сказать, сакральный, будущего, и в то же время движимо христианство всегда политическими лидерами. Поэтому мы должны в современном мире, в современном российском пространстве говорить именно о личной позиции политиков. И вот обратите внимание, ни Константин Великий, ни князь Владимир не издавали никакого закона об обязательном введении христианства в государстве, потому что религия – это вещь очень интимная, как писал Константин Великий в Миланском эдикте, «нет вещи более интимной, чем вопросы религии». Что они делали? Своим личным примером, своим личным поведением они показывали эталон, и этот эталон становился как бы социально, что ли, обязательным. Как Владимир говорил киевлянам, когда приглашал их на крещение: «А кто не придет, противен мне да будет». Иногда это переводят как «будет мне враг» и так далее, это скорее именно вот такая мягкая форма принуждения. И надо сказать, что образ лидера государства как, скажем так, эталона и нравственного поведения, и религиозного очень важен был во все времена, важен он и сейчас. Александр Денисов: Спасибо большое, спасибо. Павел Кузенков был у нас на связи, преподаватель Сретенской духовной семинарии. Вот выяснили, что православие – религия современная, передовая и стремится к этому, не консервируется. Спасибо. Переходим к следующим темам.