Александр Денисов: Россия устремилась за крилем. Это маленькая океаническая креветка весом 2 грамма – как 1 копейка. Елена Медовникова: И показал: 2 грамма. Александр Денисов: Три наши компании нацелились добывать ее в Антарктиде. Как-то привыкли, что зона наших интересов – это Арктика. Но, оказывается, еще и Антарктида. Рыбопромышленники просят у государства поддержки для строительства трех промысловых судов – крилеловов. Криль – один из последних нераспределенных и неосвоенных биоресурсов, так что надо налетать. Ну а кто лучше всех знает креветку, так сказать, в лицо? Это наш постоянный гость, постоянный собеседник – Владимир Васильевич Малахов, доктор биологических наук, член-корреспондент РАН. Елена Медовникова: Добрый вечер, Владимир Васильевич. Александр Денисов: Владимир Васильевич, рады поводу… Владимир Малахов: Добрый вечер. Очень рад вас видеть. Елена Медовникова: Вы уже посмотрели в лицо крилю? Александр Денисов: Рады поводу любому с вами встретиться, поговорить. Вот криль наш любимый. Видите, оказалось, что собираемся сунуть и вот туда, в тот «морской огород», в Антарктиду. Казалось бы, Арктика наша. Еще и Антарктиду тоже в сферу интересов своих включили. Владимир Малахов: Что же вы так говорите? Как раз Советский Союз, наши русские люди были пионерами в добыче криля. В 1982 году в Антарктике было добыто 500 тысяч тонн криля, из них 492 тонны – то есть фактически 99% – было добыто российскими судами. Это было в 1982 году. Никто, по существу, тогда криль не ловил. Александр Денисов: Я имею в виду – сейчас, Владимир Васильевич. Сейчас-то не ловим. Владимир Малахов: Сейчас? После этого мы перестали ловить криль. И сейчас этот криль в Антарктике ловят в основном Норвегия, Китай, Чили. Кстати, довольно много криля ловит Украина, Украина продолжает ловить криль. И используется этот криль… Почему Норвегия ловит этот криль? Она ловит его потому, что значительная часть этого криля идет на изготовление корма для этой генно-инженерной семги. А вся семга из Норвегии, из Чили и из других мест, вы знаете, она генно-модифицированная. Для кормления этой генно-модифицированной семги, сейчас почти 10 миллионов тонн идет на мировой рынок. Точно так же Китай лидирует по производству рыбы в аквакультуре, выращенной рыбной культуры. В общем-то, больше всего рыбы выращивается в аквакультуре в Китае. И поэтому Китаю тоже нужно много криля. Поэтому криль активно вылавливается китайцами. Но сейчас разработаны хорошие технологии, отличающиеся от тех технологий, которые использовались в Советском Союзе для изготовления знаменитой пасты «Океан». Александр Денисов: Можем ли мы ее показать, Владимир Васильевич? Я как раз открыл на мониторе, сейчас попросим режиссера. Вот эта паста «Океан», мороженая. В Советском Союзе выпускалась, да? Владимир Малахов: Да, она выпускалась в нашей стране. Была специальная технология ее выпуска. Мы фактически и ловили этот криль, только мы и ловили. Почти 90% ловил Советский Союз. Елена Медовникова: Владимир Васильевич, как раз вы сказали, что действительно в 90-х годах был промысел. А когда мы готовились к теме, я посмотрела, что вопрос о строительстве судов специальных поднимался еще аж в 1972 году. И почему вдруг… Владимир Малахов: Были построены эти суда. Это так называемые траулеры. Это, по-моему, проект 16080, проект «Антарктида». И вот эти суда использовались для ловли криля. Украинцы, в общем, продолжают ловить на этих судах. У них есть такое судно «Море Содружества» из этой же серии. Ну, он уже старенький, потому что ему 50 лет. Ну, его обновляли, и оно продолжает работать в Антарктике, ловить криль. Елена Медовникова: А у нас сейчас нет таких судов? Почему вдруг? Мы молчали, не добывали, не добывали. Вот Норвегия добывает. Владимир Малахов: Нет, у нас есть такое судно. Оно, по-моему, приписано сейчас в бухте Преображение. Это судно сейчас называется… Ну, раньше оно называлось «Конструктор Кошкин». Сейчас оно называется по-другому. Это из той же серии. Но это старые суда. Эти суда работают… Понимаете, ведь в Антарктике работает система АНТКОМ. Елена Медовникова: Это что такое? Владимир Малахов: Это комиссия антарктическая. Елена Медовникова: Владимир Васильевич, поясните. Владимир Малахов: Она работает по так называемому олимпийскому принципу. И это вот что за принцип. АНТКОМ определяет максимальное количество, которое можно поймать в этом районе в год. А дальше каждое судно из каждой страны может ловить сколько угодно, пока не будет достигнуто всеми судами вот это количество. Поэтому если у вас хорошее судно с хорошими технологиями, с опытным экипажем… Елена Медовникова: Понятно. Владимир Малахов: …вы быстрее других этот ресурс используете. Вот почему нужны специальные суда. На этих старых судах, конечно, можно на них ловить криль, но, во-первых, они старые, им 50 лет. А во-вторых, вы будете проигрывать судам из Норвегии, из Китая, где строятся сейчас огромные – 120 метров длиной, 21 метр шириной. Это водоизмещение – примерно 6–7 тысяч тонн. Строятся вот такие суда, «супертраулеры» они называются, крилеловы. И они, конечно, будут у вас все успевать выбрать. Елена Медовникова: То есть у нас пока таких крилеловов нет. И вот сейчас речь… Владимир Малахов: У нас таких крилеловов нет, в том-то все и дело. У нас их нет пока, этих крилеловов. А ситуация там такая. Вот там олимпийский принцип. Не знаю, почему его называют олимпийским. Установлено, скажем, 600 тысяч тонн в 48-м районе. 48-й район – это антарктический сектор Атлантики, Южные Оркнейские острова, Антарктический полуостров. И пока 600 тысяч тонн все вместе не наловят, после этого лов прекращается. Если ваше судно успело наловить 300 тысяч тонн – вот вы половину разрешенной АНТКОМ нормы выловили. Так что судна, которые наиболее продуктивно работают, та страна, у которой суда наиболее продуктивно работают, она при таких условиях получит больше этого криля. Вот такая ситуация сейчас. Александр Денисов: Насчет крилевой пасты. Мы вас прервали, конечно, не успели вы рассказать. Еще раз ее покажем. Паста «Океан». Что с ней делали? Что это за продукт такой был? Владимир Малахов: Ну, хороший продукт. Только, понимаете, его изготовляли по старой технологии. Там очень слабо отделялось вот это мясо криля от панциря, потому что это же ведь совсем маленькая креветочка такая, она 1,5–2 сантиметра, и очень нежная. А сейчас разработана технология… Поэтому в этой пасте «Океан» было много фрагментов панциря. Кстати, из-за этого было очень много фтора. В принципе, фтор полезный такой элемент, но когда его слишком много, тоже как-то начинают опасаться. Сейчас есть другие технологии, при которых мясо криля отделяется от панциря. Ну, это центрифугирование такое. Сначала разжижается, а потом в жидкой фазе центрифугируется – мясо остается в одном месте, а панцирь в другом месте. Другая технология: воздушной струей выдувается из этой суспензии панцирь, а мясо в водной фазе остается, потом воду убирают. Поэтому сейчас мясо криля гораздо более полезно для человека, по новым технологиям. Во-первых, это очень ценный белковый продукт, превосходящий обычную говядину в значительной степени по усвояемости. Потребляя 100 грамм криля в день, вот этого мяса криля, вы получаете в два раза больше фтора, чем из всех остальных источников. И практически употребив 100 грамм мяса криля в день, вы закрываете всю потребность организма в йоде. Елена Медовникова: Владимир Васильевич, вы как раз ответили нашему телезрителю из Саратовской области, он хотел у вас спросить: «Криль – это не кондиция». Вы вот вы как раз рассказали, что еще какая кондиция. Владимир Малахов: Нет, сейчас, конечно, новые технологии. И новые технологии в добыче. Это ведь такой капризный объем, в общем, этот криль. Понимаете, это очень нежная креветка. Если вы просто добываете этот трал, вынимаете трал из моря, вываливаете все на палубу, то он уже в течение двух часов слипается, в общем, портится. А сейчас разработаны технологии… Вот у норвежцев именно так работают эти супертраулеры. Трал идет за кормой, а из него насосом выкачивается криль. То есть трал даже не вынимается. Поэтому он выкачивается и сразу идет на переработку. Елена Медовникова: То есть вы предлагаете все перерабатывать на этих же судах? Владимир Малахов: Да-да-да, конечно, конечно. И такие суда надо строить сейчас. Они, правда, будут недешевые, это большие суда. Но дело в том, что они же не только для криля пригодятся. Вы так говорите, что криль – последний ресурс. Нет. В Антарктике есть же рыбные ресурсы. Кроме того, и другие ресурсы. Мы об этом с вами уже говорили. В Антарктике ловится клыкач. В Антарктике ловится ледяная рыба, она продолжает ловиться, вот эта белокровная щука. В Антарктике настолько холодная вода и она настолько насыщена кислородом, что там есть рыба, как эта белокровная щука, ледяная рыба, у которой кровь белая, не содержит гемоглобина. Ей не нужен гемоглобин. Кислорода в воде настолько много в Антарктике, что просто плазма крови, прозрачная, просто переносит необходимое количество кислорода. И потом, в Антарктике есть глубоководный гигантский антарктический кальмар. В принципе, он тоже пригоден для лова, его ловят реально новозеландцы. Понимаете, у того гигантского кальмара, про которого любят рассказывать, у него ткани очень сильно насыщены аммиаком. А вот у антарктического кальмара этот аммиак содержится в специальном мешке. Этот мешок вынуть можно – и мясо вполне пригодно в пищу. А поскольку продолжает работать вот этот олимпийский принцип АНТКОМ, когда устанавливается верхняя такая планка, то кто успел – тот и съел, как говорится. Александр Денисов: Владимир Васильевич, как раз наш телезритель из Ленинградской области пишет: «Пока мы запрягаем, криля истребят». Вот такое есть сообщение. Владимир Малахов: По оценкам, криля от 200 до 500 миллионов тонн. Я даже склоняюсь к этой второй цифре. Больше 400 миллионов тонн криля. Мы вполне можем вылавливать… Вот АНТКОМ устанавливает в целом 10 миллионов тонн. Мы можем вылавливать реально не менее 40 миллионов тонн этого криля. Тем не менее, конечно, такая опасность существует, потому что… Ну как? Нам тоже казалось, что и нототении огромное количество, и ледяной рыбы огромное количество. Так что запрягать желательно побыстрее. Елена Медовникова: Владимир Васильевич, очень заинтересовали вы наших телезрителей. Еще один телезритель к вам как раз обращается: «Криль не просто так есть в природе. Это часть пищевой цепочки. И человек явно в нее не входит. А разрушив ее, в общем, можно разрушить и многое, в том числе какую-то океаническую систему». Александр Денисов: Романа еще послушаем… Владимир Малахов: А почему вы так спрашиваете? Человек ни в какие пищевые цепочки не входит. Вообще говоря, овец, коров и лошадей должны употреблять волки, львы, леопарды и другие животные. Человек занял место хищника и спокойно выращивает огромное количество скота, которое он употребляет вместо хищных зверей. Естественно, он изменяет экологию. Вообще-то, на поле должны расти всякие луговые травы. На одном квадратном километре поля растет сто видов растений, больше ста, до двухсот видов растений. А человек вспахивает это поле и сажает одну пшеницу. Вмешивается он в экологию? Конечно, вмешивается. Ну и что? А это вообще основа жизни человека. Вас 8 миллиардов, ребята! И вы хотите, чтобы при этом вы не вмешивались в экологию? Елена Медовникова: И нам всем надо кушать. Владимир Малахов: Конечно. И все 8 миллиардов не просто хотят кушать, а еще кушать на уровне очень высокого качественного потребления. Елена Медовникова: Спасибо, Владимир Васильевич. Давайте послушаем… Звонок у нас есть, да? Александр Денисов: Роман из Пензенской области. Елена Медовникова: Роман, добрый вечер. Зритель: В общем, у меня такой вопрос. Я на Камчатке работал 15 лет, в океаническом рыболовстве, в 71-м году. Сначала на Даманском служил, а потом поехал на Камчатку рыбу ловить. Большие морозильные траулеры – они уже в 71-м году были, океанические. И в Новую Зеландию ходили, везде, по всему Земному шару. И мы пошли тоже криль ловить в Антарктиду. Корабли идут парами обычно. Один корабль сломался – второй его помогает спасать. И мы тоже трал намотали… Мы вначале пошли в море Содружества… нет, в море Росса пошли. Намотали на один трал. В Антарктиде как раз смена экипажей была, меняли с Украиной, из Киева приехали. У них был водолаз. Как говорится, срезал все эти тралы. В общем, спас нас, как говорится. За это заплатили, конечно. Александр Денисов: Вы отправились за крилем, вы отправились за крилем. Зритель: Да, за крилем. И нас начали ругать за то, что мы… Вот киты им пытаются. А особенно когда мы заходили в Новую Зеландию, обычно там демонстрации против нас, против России, ну, против Советского Союза, что мы ловим рыбу и так далее. И мы какую ошибку там вначале сделали? Криль-то поверху идет. И туалет у нас идет, как говорится, поверху. Потом мы уже начали в танки ходить. Вот мясо (вы показывали коробку) стоило 6 рублей, криль. Тоже центрифуга, варишь – шелушится. Лампы стоят, чтобы не прошла всякая чешуя. Александр Денисов: Роман, спасибо большое. Елена Медовникова: Роман, вкусный криль был? Зритель: Ну, мы его ели, как говорится, но много не съешь. Белок, конечно. Восстанавливался очень здорово организм. Александр Денисов: Роман, спасибо. Елена Медовникова: Спасибо большое. Александр Денисов: Владимир Васильевич, видите, Романа упрекали в том, что отбирает пищу у китов. Владимир Малахов: Ну, я не думаю, что при такой… Конечно, 200–400 миллионов тонн – киты столько не съедят. Вообще в Антарктике криль, конечно, имеет важное значение. Там его едят не только киты, а там живет такой организм, такое животное – тюлень-крабоед. Никаких крабов он не ест, а ест он как раз криль. И ест он его так, как кит. То есть это огромный такой тюлень, вообще довольно агрессивный. Он 400 килограммов может весить, самец этого тюленя. Он просто открывает рот… Ну, он разыскивает скопление криля. А криль тоже неравномерно распределен, это довольно умное животное. То есть это животное с глазами, с нервной системой. Они образуют скопления. Вот он подплывает к этому скоплению, открывает рот, заглатывает этот криль, а потом, как кит, через зубы выпускает воду. И этот тюлень-крабоед… Я вам скажу так. Если взять крупных млекопитающих, ну, не брать мышевидных, грызунов, и не брать тех животных, которых человек выращивает для собственного прокорма (свиней, коров, овец), то после человека на втором месте в мире по численности находится этот тюлень-крабоед. Правда, людей почти 8 миллиардов, а тюленей-крабоедов – 15 миллионов. Вот он такой численности достигает благодаря питанию крилем. Но я не думаю, что есть какая-то опасность. Кроме того… Ну, я диссидент экологический. Да, я экологический диссидент. Я вам прямо говорю: ребята, вас 8 миллиардов на нашей планете. Для кого вы хотите эту планету? Для китов? Тогда давайте сокращайте свою численность в несколько сотен раз, если не хотите, чтобы ваша деятельность не действовала на природу. Я абсолютно уверен, что криля хватит и для человека, и для китов, и для тюленей-крабоедов. Надо сделать так, чтобы весь криль не достался только китайцам, норвежцам, японцам. Мы уступаем сейчас по ловле криля, мы уступаем даже Украине, потому что Украина… Да, она ловит там не так много, но несколько десятков тысяч тонн в год вылавливает Украина. А мы не вылавливаем криль. Вот и все. Мы не пользуемся этим естественным пищевым ресурсом. Кстати, это сказывается и на развитии рыбной аквакультуры, потому что во всем мире криль используется для изготовления корма для выращивания рыб, которых у нас тоже выращивают… Если мировая продукция аквакультуры составляет больше 50 миллионов тонн, то в России выращивается не более 250 тысяч тонн рыбной продукции. Посмотрите, какое ничтожное количество. А что, мы не можем выращивать рыб, как это делают китайцы? Александр Денисов: Владимир Васильевич, спасибо вам большое. Елена Медовникова: Спасибо большое. Криль нам может. Александр Денисов: Владимир Малахов был с нами на связи, доктор биологических наук. Говорили о ловле криля.