Анастасия Орлова: Ну что же, мы продолжаем. Прямой эфир. И вот о чем будем говорить прямо сейчас. Итак, в 17 регионах России дети собирают деньги на "общак" для поддержания преступного мира. А социальное движение "Арестантский уклад един" набирает силу во многих детских домах, школах, училищах и колледжах. Контроль за работой движения и сбором средств в "общак" ведется из мест лишения свободы – то есть прямо с зоны – через социальные сети и мобильную связь. Константин Точилин: Те самые технологии, да. Анастасия Орлова: Да, о которых мы сегодня говорили. Те ребята, которые отказываются собирать "общак", становятся изгоями, над ними издеваются. Обо всем этом глава государства на днях узнал от ответственного секретаря Совета при Президенте России по правам человека Яны Лантратовой. По итогам встречи дано поручение – выяснить, какова тенденция и истинные масштабы вот этой криминальной субкультуры. Известно, что Забайкалье занимает первое место по уровню преступности. Более половины преступлений совершаются молодыми людьми, не занятыми учебой или трудом, в возрасте от 15 до 18 лет. В 15 районах края несовершеннолетние утвердительно ответили на вопрос о том, состоят ли они в группировках антиобщественной направленности. Ну, анкетирование было, конечно, анонимным, его проводила краевая прокуратура. Итак, на эту тему мы сегодня будем говорить с Юлией Курчановой – психологом благотворительного фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам". Юлия, здравствуйте. Константин Точилин: Здравствуйте. Юлия Курчанова: Здравствуйте. Анастасия Орлова: Что вы вообще знаете об этом? Знакома ли вам эта ситуация? Константин Точилин: Да. Потому что не только президент впервые узнал, а я думаю, что очень многие впервые услышали. Анастасия Орлова: Да, и мы тоже услышали впервые. Константин Точилин: А судя по тем масштабам, которые существуют, не сегодня это все появилось. Что это вообще за явление, для начала? Юлия Курчанова: Сотрудник нашего фонда ездил с проверками в декабре, в том числе участвовал в том, чтобы изучить ситуацию на месте. Константин Точилин: В Забайкалье? Юлия Курчанова: В Забайкалье, да. Но на самом деле проблема-то, в общем-то, не нова, то есть она существует в тех структурах, где есть закрытый и жесткий уклад. То есть, например, школы-интернаты как таковые, которых у нас по стране очень много, практически всегда имеют некоторые предпосылки к тому, чтобы там формировались такие, может быть, полукриминальные условия и воровские законы. Константин Точилин: При этом надо понимать, что школа-интернат – это не только где дети-сироты, а это дети из тех населенных пунктов, например, где нет школы, и их в интернат вывозят с понедельника по пятницу. Юлия Курчанова: Или часто это дети с особенностями в развитии. Раньше они назывались "интернаты VIII вида". То есть детям нужна специализированная программа, а это не может предоставить каждая школа, поэтому на пятидневке, например, дети находятся в таких учреждениях. Константин Точилин: И что собственно это за явление вообще? Оно что из себя представляет? Анастасия Орлова: Действительно такой масштаб, что могут позвонить с зоны, управлять с зоны каким-то обычным телефонным звонком? Юлия Курчанова: Вы знаете, у этой проблемы очень много разных составляющих. Мне кажется, ключевая и главная заключается в том, что когда дети и подростки предоставлены сами себе, когда нет взрослых, которые помогают им решать их уже не детские на самом деле проблемы, когда перед детьми в этом возрасте встают вопросы остро, серьезно, когда они пытаются найти себя в этом мире, и если рядом не оказывается взрослых, которые могут их поддержать, им грамотно ответить, будут для них значимыми, будут для них авторитетными, то тогда они, собственно говоря, ориентируются сами на себя, друг друга. И отсюда уже идут все те проблемы, о которых мы с вами говорим в том числе. Константин Точилин: Действительно, с одной стороны, история не новая, потому что… Ну, вспомните ранние песни Высоцкого, которые, в общем-то, все про это. Давайте вспомним, если мы идем дальше, фильм "Место встречи изменить нельзя". Первое уголовное дело, которое расследует Шарапов, – в мужика выстрелил бывший вор, который собирал вокруг себя малолеток и учил их нехорошему, а рабочий человек дал ему по морде, и тот за это его пытался застрелить. То есть желание какого-то криминала вербовать среди молодежи новые силы – это, в общем-то, не новость. Но другое дело, что как-то, наверное… Анастасия Орлова: Масштаб. Константин Точилин: Во-первых, масштаб. А во-вторых, казалось, что это ушло куда-то в голодные послевоенные годы, а потом как-то продолжилось. Анастасия Орлова: Казалось, что этого не может быть с нами. Константин Точилин: Это сейчас из-за того, что опять жить стало не очень хорошо? Или материальное тут ни при чем? Юлия Курчанова: Вы знаете, я думаю, что здесь опять же совокупность разных факторов, но, скорее всего, это то, что в некотором виде сформировалось еще в 90-е годы. И есть регионы, которые такие сложные, депрессивные регионы, которые как-то не шагнули из того времени вперед. И там, наверное, таких явлений будет больше, и они более сложные. Ведь если конкретно про Забайкальский край, то он действительно очень сложный во многих вопросах. Это и вопрос злоупотреблений, связанных с алкоголем, алкоголизм – там очень сложный, высокий процент. Там же очень высокий процент потребителей наркотиков. То есть это на самом деле опять же проблема, в которой уже не первое поколение растет. То, как я это вижу? Это, скорее всего, уже дети неблагополучных детей, выросли в таких условиях и продолжают получать недостаточное количество поддержки от взрослых. Анастасия Орлова: Так в том-то и дело, что речь идет не только о детских домах и приютах, как я поняла, а идет об обычных школах, в которых дети платят "дань", в общем-то, преступникам. И еще общаются… В общем-то, это все открыто, в открытом доступе. Общаются в интернете с ними. Есть определенные группы в социальных сетях. Естественно, возникает вопрос. Руководство школ, руководство детских домов… Вот вы сейчас говорили о связи между воспитателями и детьми. Константин Точилин: Или они не могут сделать ничего? Анастасия Орлова: Или это невозможно отследить? Но как-то с трудом верится. Юлия Курчанова: Тут есть два явления, на мой взгляд. Первое явление – сама администрация школы может относиться, скажем так, к представителям этой субкультуры и сама быть носителем ценностей. Более того, в этой статье, про которую сейчас идет речь, там такой пример тоже приведен. Там есть такая школа, в которой просто директор сам эти порядки таким образом и устанавливал. Это первое, первый вариант. Константин Точилин: Но это исключение, наверное, все-таки, да? Или нет? Юлия Курчанова: Я вам не могу сказать про статистику. Потому что, чтобы говорить, насколько это часто, надо все-таки вникнуть в статистику, а она у нас явно не полная по этой ситуации, если мы говорим в масштабах страны. А второй вариант – дети остаются отрезанными от мира взрослых. То есть взрослые (учителя, администрация школы) заняты своими проблемами, у них свои задачи, им важно, не знаю, ЕГЭ сдавать, а у детей – свои. И получается, что между ними на самом деле пропасть. И тогда дети идут туда, где их принимают. А в вашем примере даже, если на него опереться, в общем-то, есть те люди, которые принимают подростков с их такой криминальной направленностью, с какими-то их криминальными интересами. Константин Точилин: И здесь же, наверное, не только принимают, а еще есть какая-то романтизация этого всего. Потому что, может быть, даже дело не в том, что денег у родителей нет или у них нет, а дело в том, это какой-то вариант некоего развития того, что представляется крутым. Юлия Курчанова: Ну да. Но я все равно хочу подчеркнуть, что будет речь идти в подавляющем количестве случаев про те семьи, где дети недополучают родительского внимания. Константин Точилин: Ну, это понятно. Анастасия Орлова: Независимо от материального уровня, да? Это не об этом? Юлия Курчанова: 17 регионов – цифра сумасшедшая! Константин Точилин: Романтизация всего этого дела. Ведь посмотрите… Конечно, общее место – говорить, что по телевизору показывают сплошной криминал, но это правда. Анастасия Орлова: Показывают, это правда. Константин Точилин: Сериалы про бандитов. Сериал "Бригада", извините, в прайм-тайм по государственному каналу, за государственные деньги был снят, и показывался, и имел огромный успех. Анастасия Орлова: И повторяли часто. Юлия Курчанова: Собственно, ничего не меняется. Константин Точилин: Да. Это дает тоже неокрепшему детскому мозгу какие-то неправильные ориентиры? Юлия Курчанова: Я думаю, что и это тоже. Я думаю, что это тоже, но все равно все-таки в первую очередь все из семьи. Понимаете, мне кажется, что мы все как общество немножко недооцениваем того, что вообще семья дает ребенку. Константин Точилин: Или не дает. Юлия Курчанова: Или не дает, да. Что ребенок, который получает достаточно, он находится в значительно более защищенном положении и редко попадает в зону риска по всем типам асоциального поведения. То есть, на мой взгляд, что-то с семьей у нас такое в стране происходит, сложное очень, непростое, что вынуждает этих детей оставаться один на один со своими сложностями и искать поддержки там, где, собственно говоря, мир взрослых для них более открыт. Анастасия Орлова: Я как мама мальчика спрошу. То есть важно, чтобы мой сын чувствовал… Константин Точилин: Вот я как раз хотел у тебя спросить. А тебе твой сын ничего не рассказывал про это? Анастасия Орлова: Ну, он еще маленький, ему… Ну конечно нет. Он еще маленький. Юлия Курчанова: Школьник? Анастасия Орлова: Ему 10 лет. Константин Точилин: Придет и скажет: "Мама, дай денег, мы на "общак" собираем". Анастасия Орлова: Бабушка ему регулярно (бабушка медик) рассказывает, что такое наркотики, почему нельзя брать конфету от незнакомых лиц. Ну, он реагирует очень удивленно. Видимо, слава богу, пока не коснулось. Но меня волнует вопрос защищенности. То есть правильно ли я понимаю, что если ребенку комфортно дома, если с ним разговаривают постоянно родители, если он чувствует себя защищенным, то он не будет увлекаться такими вещами? Юлия Курчанова: Понимаете, я не могу сказать, что это прямо стопроцентный рецепт. Но то, что ребенок, у которого есть контакт с родителями, и родители его поддерживают, и он чувствует любовь родителей, он понимает, что он может со своими вопросами к ним прийти… Константин Точилин: Ну, он хотя бы может про это спросить – и ему, может быть, объяснят, что это не очень хорошо. Юлия Курчанова: Что угодно. Если он может спросить про что угодно, потому что зона риска здесь действительно же очень широкая. Мы же говорим не только про криминальную среду, а вообще куча разных опасностей, куда ребенок и подросток может случайно вляпаться, в том числе и наркотики, про которые вы сейчас говорите, и вопросы, связанные с ранней беременностью, и что угодно. Тут может быть миллион на самом деле… Анастасия Орлова: В каком возрасте стоит с детьми об этом уже говорить? Наркотики, преступный мир… Константин Точилин: Или не нужно заранее об этом говорить? Вот как тут быть? Анастасия Орлова: Да. В каком возрасте они уже это понимают, осознают? Юлия Курчанова: Вы знаете, я считаю, что когда ребенок подходит к подростковому возрасту, он… Что происходит в подростковом возрасте? Ребенок начинает открывать для себя мир шире, чем мир его семьи. Он начинает смотреть, что вообще вокруг происходит. Когда он понимает, что в мире есть не только такой уклад, в котором он живет, а еще какой-то – вот это то время и та точка, в которой очень важно с детьми разговаривать: что происходит, с чем он может столкнуться и что, собственно говоря, ему делать, если он увидит какие-то явления, как ему поступать. Но очень важно еще, чтобы родители не боялись обсуждения на эти темы, потому что еще одна из проблем заключается в том, что многие темы табуированы. И многие родители думают: "Если мы просто не поднимем эту проблему, то ее как будто бы нет". Но часто наоборот. Поэтому, наверное, первое, что важно – научиться родителям самим говорить на эту проблемы, рассуждать, обсуждать, искать решение. Константин Точилин: Ну, для начала – сформулировать, наверное, какую-то позицию и мочь ее логически обосновать. Юлия Курчанова: Да. И не терять контакт с ребенком. Это тоже очень важно. Анастасия Орлова: А если все-таки вернуться к Забайкалью. Вы говорите, что ваш сотрудник туда выезжал. Юлия Курчанова: Да. Анастасия Орлова: Масштабы проблемы подтвердились и она как таковая? Там все так, как описывают? Юлия Курчанова: Да. Анастасия Орлова: Там действительно издеваются над детьми, которые не сотрудничают с преступным миром, и так далее? Поподробнее можете рассказать об этом? Юлия Курчанова: Смотрите. Смотря, о каком примере идет речь, потому что на самом деле это все раскладывается на разные составляющие. Наши сотрудники больше разбирались с тем, что происходило с издевательством в интернате. Это тоже в этой статье написано, это другой аспект проблемы. Так как наш фонд все-таки в первую очередь занимается профилактикой социального сиротства и вообще проблемами сирот, то, конечно, нас касалась больше вот эта тема. Но то, что действительно такая уязвимая, незащищенная позиция ребенка позволяет взрослым, скажем так, превышать полномочия собственных каких-то действий, которые вообще законны, тоже существует. То есть эта проблема действительно очень такая прямо проявленная. И, собственно говоря, после этого в том числе было уголовное дело. Анастасия Орлова: Вашего сотрудника пустили в интернат? Или он был в составе комиссии? Юлия Курчанова: Да, в составе комиссии. В тот момент как-то уже так вопрос не стоял. Уже накипело и наболело так, что уже нельзя было… Анастасия Орлова: А дети говорят об этом? Юлия Курчанова: В конкретно ту поездку начали говорить. То есть, наверное, они уже говорили и до этого, когда волонтеры… Собственно говоря, информация просочилась через волонтерские круги. И конкретно в этой поезде, да, дети тоже уже начали говорить, что над ними издеваются, что, не знаю, всевозможные зверства происходят, и это инициируется взрослыми, то есть воспитателями, сотрудниками, учителями. Константин Точилин: Но тут есть вот еще какая история, смотрите. С них же собирают эти деньги, насколько я понимаю, в этот "общак" со словами: "Когда тебя посадят, тебе тоже будут собирать". Это означает, что некая модель поведения на годы вперед уже закладывается. И они, в общем-то, даже не спорят с тем, что… "Ну, вот выйду я, закончу школу и сяду в тюрьму". Это что-то уже нормальное кажется? Юлия Курчанова: Опять же, нормальное с чьей точки зрения? Если с точки зрения, не знаю, социально адаптированного человека, то, наверное, это нормально. Если мы говорим про регион, в котором сидело, сидит или сядет подавляющее… Константин Точилин: Ну, регион называется – Российская Федерация, по-хорошему. Юлия Курчанова: Мы сейчас все-таки про Забайкалье, да? Константин Точилин: Ну, через одного, у всех через человека либо родственник, либо знакомый каким-то образом… Юлия Курчанова: И все равно есть регионы, в которых это гуще проявлено. Константин Точилин: Конечно, конечно. Юлия Курчанова: И Забайкалье – здесь на самом деле такой неудачный пример. Константин Точилин: Я хочу просто несколько сообщений с нашего SMS-портала. Просто люди пишут, и пишут-то по делу. Смотрите. Читаю, а вы будете комментировать. "В регионах сибирских, – из Иркутской области сообщение, – с советских времен по настоящее время в подростковой среде всегда существовало и существует две идеологии, два выбора: быть личностью, гражданином или жить "по понятиям", определяя себя в воровской среде от "шнурка" до "пахана". Полиция и чиновники используют преступные группировки в малых городах для порядка и власти. Пример – Нижегородская область, город Богородск. Есть "смотрящий" и его бригады. Весь город об этом знает и молчит". Еще один вариант развития нашего разговора: "Самые страшные бандитские группировки – это группировки подростков, которых даже еще и по закону нельзя наказать, потому и творят беспредел", – это из Ленинградской области нам пишут. Вот так вот, такие свидетельства. Что нам с этим делать? Пишут из Нижнего про воровскую романтику и про то, что с ней можно бороться, используя книги, например, Варлама Шаламова. Ну, вряд ли мы их заставим Варлама Шаламова читать. Анастасия Орлова: Ну, может быть, если бы были постарше. Тут такая группа детей, мне кажется, начиная с 13 до 15 лет – они Шаламова читать, естественно, не будут. Юлия Курчанова: Вы знаете, я, наверное, все равно сегодня получаюсь, как попугай, потому что буду говорить про то, что все решается через контакт с ребенком. Если в семье неблагополучие и все плохо, то очень важно, чтобы появился неравнодушный взрослый, который бы в кружковой деятельности, в школьной деятельности, в каких-то, не знаю, дворовых занятиях вовлекал детей и помогал им увидеть другие грани. Понимаете, мы по природе так устроены. Мы растем и развиваемся благодаря тому, что рядом с нами есть взрослые. С детства так устроена наша с вами жизнь. Поэтому если здесь пусто, то образовывается… Константин Точилин: Нет, родители, конечно, родителями, но согласитесь… Ну, вспомним себя. Конечно, важно, с одной стороны, что говорят родители, но то, что ребята говорят во дворе, тоже важно. Анастасия Орлова: Еще как! Юлия Курчанова: Я и говорю – тогда не родители, а тогда школа. Константин Точилин: И мне кажется, какая-то пропаганда все-таки должна быть. Я не знаю, мне по долгу службы, извините, пришлось побывать в Бутырской тюрьме, кино я там снимал. Это совершенно страшное впечатление. И у меня тогда была мысль, что, наверное, надо бы туда детишек из школы. Не только в Третьяковскую галерею водить, а в тюрьму, чтобы посмотреть, что бывает. Анастасия Орлова: А хорошая ведь идея. Константин Точилин: Причем необязательно быть каким-то грабителем или убийцей. Анастасия Орлова: Что там нет никакой романтики. Страх и грязь. Константин Точилин: "Вот за дорожно-транспортное происшествие. Задавил человека? Получи. Вот за наркотики получи". И это, в общем, мне кажется, по детским мозгам-то может дать довольно сильно. Реальная вообще история? Юлия Курчанова: Вы знаете как? Я бы так сказала: любые такие фрустрирующие и пугающие меры хороши вкупе с предложением "а что делать?". То есть только запугать ребенка, подростка, наверное… Константин Точилин: Нет, не только… Юлия Курчанова: Может быть, было бы важно, чтобы картину увидеть реалистичную, с одной стороны. Но, с другой стороны, очень важно… Константин Точилин: Уж этого добра-то, лагерей, у нас до сих пор хватает. Юлия Курчанова: Это правда, да. Но еще и важно создать какую-то альтернативную среду, которая на самом деле у нас сейчас, к сожалению, часто, наоборот, закрывается. Закрываются кружки, закрываются какие-то программы дополнительного образования. Анастасия Орлова: Или они платные, и цена достаточно высокая. Юлия Курчанова: Да. А если посмотреть доходы населения, то они как раз… Анастасия Орлова: Доходы падают, цены поднимаются. Юлия Курчанова: Да. И это становится недоступным. Вот это печально очень. Константин Точилин: Вот опять пишут: "Родители на двух работах за 15–20 тысяч горбатятся, и им не до воспитания". Юлия Курчанова: Вот. Ровно это та проблема, откуда начинают расти, собственно говоря, все ноги, рога и копыта. Константин Точилин: А я не знаю. Это отмазка такая для родителей, что "на двух работах" и "не до воспитания"? Юлия Курчанова: Нет, на самом деле действительно такая сложная ситуация у нас сейчас. Анастасия Орлова: Мне кажется, действительно много работают, тем более сейчас кризисная ситуация. Юлия Курчанова: У нас действительно люди работают много, а получают мало. И в этом смысле… Ну, вот такая у нас, к сожалению, экономическая ситуация в данный момент в стране. Анастасия Орлова: Хорошо, а если говорить не о родителях, а о других взрослых. Вот вы говорили о проверке в интернате, о том, что вовлечен директорат. Это же чудовищные вещи! Юлия Курчанова: Тут другая проблема. Смотрите… Анастасия Орлова: Ну неужели ничего нельзя сделать? Кто работает там? Как отбирают педагогов? Как назначают? Неужели эту всю систему проверки нельзя выстроить? Юлия Курчанова: Тут другая проблема, но тоже очень важная. Чем более закрытое учреждение (а интернат – в принципе система достаточно закрытая), то там, собственно говоря, и начинают происходить всякие разные сложности, проблемы и нарушения прав и законов. Соответственно, по сути все закрытые учреждения, какие существуют, где находятся дети, надо открывать. И это сейчас тоже по всей стране, в принципе, происходит. Эти места должны быть открыты для волонтеров. И недаром именно волонтеры просигналили в данной ситуации, потому что волонтеры – это были те люди, которые увидели именно со стороны, что происходит безобразие, и не смогли пройти мимо. Эти учреждения должны перестать быть замкнутыми сами на себе. Дети должны уметь выходить оттуда, уметь коммуницировать с окружающим миром. И взрослые должны их этому учить. И те взрослые, которые сами не умеют, скажем так, выстраивать коммуникацию, не умеют поддерживать ребенка в том, чтобы его реальная социализация во внешнем мире происходила, – к сожалению, эти люди, на мой взгляд, непрофпригодны. Анастасия Орлова: Некомпетентны. Константин Точилин: Вот пишут нам еще (прямо подряд одно и то же сообщение, очень хотят люди быть услышанными) из Пензенской области: "В СССР такого явления не было. Не позволял кодекс ученика, устав пионерии и устав комсомола. Необходимо воссоздавать". Способ, нет? Юлия Курчанова: Отчасти. Потому что вот тут как раз мы говорим про то, что и в советские времена у нас родители много и долго работали, это же действительно было. И отчасти эти задачи социализирующие брало на себя государство. А сейчас мы находимся в тот момент, когда вроде как воспитанием должны заниматься родители… Константин Точилин: А школы – предоставлять образовательные услуги. Юлия Курчанова: Школа, да, предоставляет образовательные услуги только. И получается, что… А родитель не может на себя это взять как раз по причине занятости. И тут, конечно, "вилка". Опять получается, что у нас ребенок как бы нигде, предоставляется сам себе. Анастасия Орлова: Скажите, еще такой вопрос: а как защитить ребенка? Сейчас, естественно, об это мы все задумались. Вот уехала оттуда комиссия. Дети рассказали о том, что над ними издеваются. Следите ли вы за их судьбой? Что с ними сейчас – после того, как они рассказали правду? Юлия Курчанова: Понятное дело, что были уголовные дела заведены, люди получили реальные сроки. Воспитательница, например, села на 4,5 года. Константин Точилин: И оттуда шлет эсэмэски, чтобы ей денежку подкидывали. Анастасия Орлова: Чтобы ей деньги приносили. Юлия Курчанова: Думаю, что нет, вряд ли. И открыто опять учреждение стало для волонтеров, например. Есть люди внешние, которые могут приходить, смотреть и, если что, сигналить. Анастасия Орлова: Имеют право проверять. Юлия Курчанова: Сейчас – да. Конечно же, это вопрос, который должен решаться, на мой взгляд, не в один момент. Не в один момент эта система строилась, и не в один момент ей поменяться. Анастасия Орлова: А что делать с интернетом? Вот тоже нужен совет психолога. Юлия Курчанова: С интернетом? Анастасия Орлова: Социальные сети. Вот те группы, связанные с суицидом. Мы уже не раз обсуждали здесь. Группы, в которых они просто общаются с криминалитетом. Наблюдать за ребенком, что он смотрит в интернете, а со стороны власти закрывать эти группы? Константин Точилин: Вообще интернет – это самостоятельный игрок какой-то или это просто средство, и не нужно его демонизировать? Или наоборот – нужно? Юлия Курчанова: Хороший вопрос про интернет на самом деле, потому что… Давайте будем реалистами. Мы не в состоянии как взрослые взять под контроль это явление. Ну не в состоянии! Мы можем ограничить доступ своему ребенку из дому заходить на какие-то сайты, но он выйдет через Wi-Fi в соседнем дворе, в магазине… Анастасия Орлова: У друга посмотрит. Где угодно. Юлия Курчанова: У друга, да. И все, что ему надо, там найдет. То есть запретительные меры не работают, просто не работают. И мы должны как-то признаться, что такой подход, к сожалению, обречен… Анастасия Орлова: Нужно объяснять все-таки. Юлия Курчанова: Опять разговариваем, объясняем, доносим точки зрения, пытаемся услышать ребенка. Что еще важно – не только донести правильное, а еще важно дать место ребенку высказаться, найти его вопросы, услышать эти вопросы, найти место этому ребенку в своей жизни. И я считаю, что все равно путь этот. Ну, может быть, хочется найти какой-то другой путь, но я подозреваю, что его просто в принципе не может быть, потому что до 18 лет ребенок – он ребенок. Соответственно, родители – это те люди, которые за него отвечают. Анастасия Орлова: Вот зрители пишут: "Полная ерунда! Наши родители работали день и ночь, и мы были другими. Государство было". Юлия Курчанова: Вы знаете как? Это вообще тоже моя любимая тема, когда нам-то кажется, что у нас все было вообще по-другому. Но я не уверена, что с этой оценкой согласились бы, например, наши родители. Может быть, им как раз… Константин Точилин: Ну, на "общак" уж точно в школах не собирали. Анастасия Орлова: Точно, да, согласна. Юлия Курчанова: Да. Опять же мы можем не знать всех явлений. Может быть, этого не происходило в Москве, а где-то при этом происходило – в том же самом Забайкальском крае. Мы этого действительно просто можем не знать. Но то, что действительно эти вопросы были, наверное, не настолько серьезными и не настолько масштабными – ну, скорее всего. Да, здесь я соглашусь. Константин Точилин: Вот написано: "В Забайкалье эта тема уже 10 лет. Люди уезжают в другие регионы". Причем сообщение это уже из Краснодарского края. Видимо, как раз и уехали. Юлия Курчанова: Да, кто-то из уехавших, возможно. То есть эта проблема не сегодняшняя. Анастасия Орлова: Зритель из Нижнего Новгорода пишет, что уже давно знает, что в городе есть "смотрящие" с зоны за подростками. Да как же так? Никто не знал об этой проблеме или не решал ее 10 лет? Десятки! Может ли такое вообще быть? Юлия Курчанова: Понимаете, что значит – знали или не знали? Я думаю, что знали. Другое дело, что действительно не всегда понятно, что с этим делать. И очень важно, мне кажется, что эта проблема вообще прозвучала, потому что до тех пор, пока она не поставлена, она не может быть решена, то есть ее как будто бы нет. Если проблема не звучит, если проблема… Константин Точилин: Ну, не вытаскивается на свет божий. Понятно. Юлия Курчанова: Да. И если, скажем так, не имеет отношения к конкретному району, квартире, дому семье, то тогда ее вроде как и не существует. Константин Точилин: Ну, будем вытаскивать и дальше. Очень много SMS. Извините, что не все успели прочитать. К этой теме обязательно будем в наших эфирах возвращаться. Ну а мы благодарим Юлию Курчанову, психолога, которая была у нас в гостях. Спасибо. Анастасия Орлова: Спасибо. Юлия Курчанова: И вам спасибо. Анастасия Орлова: Будем разговаривать с детьми. Юлия Курчанова: Да.