Кубышки Российской Федерации

Гости
Сергей Хестанов
советник по макроэкономике генерального директора компании «Открытие инвестиции»
Владимир Климанов
директор Центра региональной политики РАНХиГС, доктор экономических наук

Петр Кузнецов: А мы пока разберемся с нашими резервами. Дело в том, что накануне Минфин поспорил со Счетной палатой о будущем того самого главного, казалось бы, Фонда национального благосостояния. Аудиторы считают, что пополнить его нечем, а позже министры вышли на связь и сказали, то есть ответили конкретными цифрами, – 2 триллиона рублей к концу года вроде бы как должно быть. Поэтому мы задаемся вопросом в этой получасовке, в каких вообще еще фондах и сколько наша страна хранит на всякий случай или не только на всякий случай. Давайте поговорим о том, где лежат и как используются финансовые резервы России.

Марина Калинина: Ну, давайте немного сначала цифр. Международные золотовалютные резервы России на начало марта составляют 580 миллиардов долларов, это на 5% больше, чем в феврале прошлого года. По состоянию на 1 марта объем ФНБ 13 триллионов 550 миллиардов рублей, или 11,7% от ВВП. Средства из так называемой кубышки можно тратить только в случае, если их объем более 7% от ВВП.

Петр Кузнецов: В прошлом году из фонда было направлено 290 миллиардов на финансирование бюджетов. В планах на этот год потратить 95 миллиардов. Формируется фонд из двух источников: нефтегазовых доходов и управления собственными средствами, то есть инвестирования. Цели фонда – поддержание баланса бюджета, а также софинансирование пенсионных отчислений наших граждан.

Итак, сколько в карманах государства?

Марина Калинина: В общем, миллиарды посчитали с триллионами, теперь будем разбираться.

Петр Кузнецов: Замечательно. Что из этого наше?

Марина Калинина: Да.

Петр Кузнецов: Что нам-то достается? Владимир Климанов, директор Центра региональной политики РАНХиГС, знает все ответы. Владимир Викторович, здравствуйте.

Владимир Климанов: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Фонд национального благосостояния, всякие золотовалютные резервы, вложения в иностранные активы, золото – как это все работает? И насколько государство, самое главное, умело, по-вашему, управляет в конечном счете нашими, налогоплательщиков, средствами, получается?

Марина Калинина: И как это все, по какой системе распределяется?

Владимир Климанов: Ну, вы знаете, мне кажется, дискуссия о том, нужен ли нашей стране вот такой какой-то резервный фонд, так скажем в общем смысле, по-моему, все-таки ушла из такого профессионального оборота. Главный сейчас вопрос заключается в том, какие объемы должны быть эти резервы, потому что действительно то, что нам, стране, которая зависит так от нефтегазовых доходов, такие резервы нужны, и они нужны именно на черный день, который когда-то наступает, и их нужно тратить тогда, – это точно.

Другой вопрос, что даже в 2020 году, когда, казалось бы, кризис налицо, выяснилось, что Фонд национального благосостояния только растет, а не снижается. Причем рос он действительно какими-то большими темпами, я тоже до конца не могу разобраться, в какой момент там стали учитываться и суммы по акциям «Аэрофлота» и Сбербанка, находящиеся в собственности государства, то есть там не все активы на самом деле, скажем так, ликвидны, то есть прямо завтра могут быть пущены на какие-то прямые расходы из федерального бюджета или каким-то еще образом.

Но тем не менее вот объем фонда, составляющий порядка 12% ВВП, такого не было практически никогда. То есть Фонд национального благосостояния имеет такую долгую и странную историю, первоначально это был Стабилизационный фонд в середине 2000-х гг. создан, потом он был разделен на два, Резервный фонд и Фонд национального благосостояния, с некоторыми разными целями расходования, потом Резервный фонд все-таки тоже ликвидировали и оставили только один... В любом случае, если Фонд национального благосостояния только в начале 2009 года был как раз выше 7% от ВВП и такой же его объем стал, собственно, в 2020 году, дорос уже до 12%, то, наверное, сейчас его объемы, скажем так, уже избыточны, для того чтобы можно было задуматься о направлениях его расходования.

Но в то же время вот та дискуссия, которая, вы говорите, противоречит друг другу, Счетная палата и Минфин, она на самом деле... Я не увидел там противоречия, она просто говорит несколько о разных вещах. То есть Счетная палата констатирует, что поступления в фонд в 2021 году уже не будут происходить просто в силу того, что эти два источника, которые связаны с его доходами, не дадут нужного результата для него, потому что они либо формируются за счет сверхдоходов от нефтегазовых доходов 2020 года, а их нет, поэтому пополнения фонда не произойдет, либо от доходов, связанных с управлением теми активами, которые в фонде, собственно, и есть, а они, согласно законодательным решениям, которые были чуть ранее приняты, у нас в настоящее время направляются на прямые расходы федерального бюджета, а не накапливаются собственно в фонде, и поэтому в 2021 году доходы не будут сгенерированы.

Но Минфин говорит, что нет, зато нефтегазовые доходы в этом году ожидаются достаточно большие и они станут основой для формирования доходов фонда уже в начале следующего, 2022 года, вот те 2 триллиона, по которым Минфин делает оценку. Поэтому здесь я не вижу особого противоречия...

Петр Кузнецов: Понятно, отложенное накопление такое.

Владимир Климанов: ...говорят примерно об одном и том же, но просто делая акценты на разные вопросы. В любом случае, конечно, сейчас вопрос стоит о том, что эти накопления явно уже избыточные в том плане, что не стоит так много денег сохранять на черный день какой-то. И наверное, нужно подумать о правильности направления средств фонда на те или иные нужды, которые сейчас стоят перед государством.

Марина Калинина: А какие цели первоочередные были бы правильными, на которые можно направить эти средства?

Владимир Климанов: Ну, вы знаете, на самом деле, когда вот изначально он создавался, он так и до сих пор фигурирует, что этот фонд, в отличие от ранее существовавшего Резервного фонда, как раз нацелен на финансирование дефицита пенсионной системы.

Марина Калинина: Так.

Владимир Климанов: Но фактически произошло такое смещение опять акцентов в результате последних лет и мы финансируем первичный дефицит Пенсионного фонда просто прямым трансфертом из федерального бюджета, то есть для этого даже и средства фонда тоже опять незачем привлекать. С другой стороны, когда существовал Резервный фонд, то мы его накапливали для того, чтобы направлять на такие масштабные и значимые инвестиционные проекты. Вспомните, что как раз из средств тогдашнего Резервного фонда финансировалось и строительство ЦКАД в Московской области, и модернизация БАМа, и другие вот такие крупные инвестпроекты, которые значимы для страны.

Фонд национального благосостояния явно не для этого, но он и явно не для того, чтобы просто взять и из него направлять средства на какие-то текущие нужды федерального бюджета, потому что все-таки это опять-таки такой, как сказать, мешок на черный день, деньги в чулке, как угодно назовите, для того чтобы в сложных ситуациях оттуда, собственно, изымать средства для каких-то других нужд. Ну и, кстати говоря, в этом году есть какие-то особенности, когда правительству дали возможность незначительную часть фонда в случае его превышения потратить на те нужды, которые будут определены правительством. Просто 2020 год дал нам основания для того, чтобы подумать...

Марина Калинина: Ну вот сейчас-то как раз то самое время, когда нужно вот на что-то очень важное эти деньги потратить, потому что вот был такой кризисный год 2020-й.

Владимир Климанов: Ну, бюджет – это всегда политический компромисс. Мы понимаем, что есть всегда первоочередные нужды, и это нужды, связанные и с тем, что нужно увеличивать выплаты гражданам просто социального характера, нужно не сокращать бюджетные инвестиции, а лучше их там даже наращивать в каких-то случаях, нужно тратить деньги на нужды обороны, еще чего-то. Но для этого и формируется бюджет как таковой, а вот средства фонда, соответственно, аккумулируются только в случае, если этих средств не хватает.

Мне кажется, что сейчас, собственно, наступило такое время, когда им можно и нужно подумать о расходовании средств этого фонда, тем более формальные основания для этого есть, поскольку он уже превысил необходимый минимум, который является необходимым для его наполнения.

Петр Кузнецов: Ну да. Владимир Викторович, но для этого, видимо, бюджетное правило нужно как-то менять, да, а оно остается неизменным долгие годы. Почему?

Владимир Климанов: Не соглашусь с вами, что бюджетное правильно остается неизменным. Как раз мне-то кажется, что правило должно быть более неизменным, чем оно существует сейчас.

Петр Кузнецов: Ага.

Владимир Климанов: Его вот на протяжении последних 10 лет, по-моему, меняли 3 раза достаточно кардинально, мы все время подлаживаемся под новую ситуацию. Но смысл формирования этих накоплений связан с тем, что мы устанавливаем какую-то видимую цену на нефть, сейчас это 43 доллара примерно, и сверхдоходы, получаемые в бюджет от превышения этой цены на нефть, то же самое, кстати, по газу и по нефтепродуктам, они поступают не непосредственно в бюджет, а вот поступают как раз для формирования этого фонда.

Мы понимаем, что цены на нефть сейчас выше этой планки, поэтому накопление средств этого фонда будет происходить в 2021 году, ну накопление средств для его пополнения в следующем году, скажем так, будет происходить, и он будет расти в следующем году. Поэтому правило-то оно, как бы сказать, на то и существует, чтобы мы не поддались каким-то соблазнам текущего времени и не начали тратить его в те времена, когда не нужно.

Петр Кузнецов: Да, понятно.

Владимир Климанов: Но мне кажется, что сейчас уже такое время наступило. Сейчас уже...

Петр Кузнецов: Спасибо, что разъяснили.

Давайте послушаем наших телезрителей, вы вот сами сказали, что вам до конца не понятно в плане распределения, а уж что говорить о телезрителях. Возможно, будут какие-то конкретные вопросы, что непонятно, задавайте, для этого, собственно, мы эту тему сегодня и завели. Петербург на связи, Александр, здравствуйте.

Зритель: Добрый день. Спасибо, что поднимаете эту очень серьезную тему.

На мой взгляд, все эти, так сказать, фонды так называемые – это, в общем-то, абсолютно непрозрачные мероприятия, о которых граждане Российской Федерации не имеют понятия. Они не имеют понятия по источникам формирования этих фондов, по порядку расходования и правовой базе, которая существует в нашей стране по расходованию этого фонда. Они не имеют понятия, так сказать, откуда этот фонд получается, как он расходуется, на какие категории, на какие регионы, при каких ситуациях.

И самое главное, что мы в корне не видим поступлений средств и отчета правительства периодического о наших всех, так сказать, торговых делах в плане экспорта. Мы говорим, что у нас вырос экспорт там-то и там-то, даже по сельскохозяйственной продукции, а куда идут эти деньги, на формирование каких, так сказать, значимых фондов или реальных расходов для граждан, это непонятно. Никто не говорит о том, что мы стали бедной страной при таких колоссальных фондах.

Как наращивается этот фонд? До каких цифр он будет наращиваться и как он расходуется в связи с этим ростом, понятия никакого нет, страна живет абсолютно, так сказать, без понятия, без прозрачности...

Петр Кузнецов: ...но с большими деньгами при этом.

Зритель: Мы только слышим о каких-то фондах.

Марина Калинина: Спасибо.

Петр Кузнецов: Спасибо. Владимир Викторович, насколько прозрачны действительно все эти операции? Должны ли быть они максимально прозрачными и максимально понятными для обычных граждан?

Владимир Климанов: Я тут не соглашусь с нашим телезрителем, что здесь непрозрачно и непонятно. Здесь есть как раз уже такие профессиональные нюансы, которые должны быть непонятны. Во-первых, все определено законодательством, это Бюджетный кодекс Российской Федерации, там есть соответствующие главы.

Источники формирования этого фонда достаточно понятны в том плане, что это часть нефтегазовых доходов страны от тех сверхдоходов, связанных с высокой ценой на нефть, газ и нефтепродукты, и достаточно четко прописано, какие это суммы по конкретным видам товаров, поэтому... Какие виды доходы являются сверхдоходами? – это налог на добычу полезных ископаемых по вот этим товарам и, соответственно, вывозные таможенные пошлины опять-таки на три эти группы товаров, тут ничего другого нет, источники его формирования достаточно понятны.

Направления его расходования тоже определены, более того, они достаточно четко определены и в разных видах валют, и сейчас происходит, например, замещение части ценных бумаг, которые номинированы в долларах, они заменяются на, соответственно, ценные бумаги в юанях и в иенах, там есть определенные соотношения, которые тоже законодательно определены, и тут тоже как бы технологически все должно быть как-то понятно.

Другой вопрос, что есть определенного рода нюансы, связанные с тем, что при вот сейчас формировании и как раз размещении этих ценных бумаг есть определенная, так сказать, какая-то часть, которая остается такой кухней Минфина России, и должна, наверное, оставаться, и этим должны заниматься конкретные специалисты. Я вот сам член Общественного совета при Минфине России, поэтому понимаю, что этим занимаются реально специалисты, я немного на других вопросах специализируюсь, готов там дать более детальный, может быть, комментарий, связанный с расходованием бюджета.

Петр Кузнецов: Хорошо. Но пока давайте более детальный комментарий Валентине из Кургана, есть конкретный вопрос у Валентины...

Марина Калинина: Есть что сказать.

Петр Кузнецов: ...или предложение, что делать.

Марина Калинина: Валентина?

Зритель: Да-да?

Марина Калинина: Говорите, пожалуйста.

Зритель: Здравствуйте.

Марина Калинина: Здравствуйте.

Зритель: Вот скажите, пожалуйста, если у нас перенасыщенный Резервный фонд, почему бы людям не вернуть деньги, которые в советское время пропали в 1990-е гг.? Мы ведь остались вообще нищие. Почему это? Сколько раз обращались, сколько раз, почему-то Конституцию приняли, этот вопрос даже не подняли. К Путину сколько обращались, он: «Да прорешаем, это небольшие деньги, мы в состоянии это сделать». Так почему же вы нас обокрали совсем как липку? Спасибо за вопрос.

Петр Кузнецов: Ну, это не только вопрос из Кургана на самом деле.

Марина Калинина: Спасибо.

Владимир Климанов: Я, знаете, могу только добавить к этим эмоциональным каким-то репликам то, что большой фонд или маленький – это тоже дело такое субъективное. Вот в Норвегии объем этого фонда уже превышает, по-моему, 1 триллион евро, несопоставим с нашим. В Арабских Эмиратах и ряде стран Персидского залива объем этого фонда выше годового объема ВВП. А мы вот достигли 12% и говорим: «Наверное, это уже много». Но в других странах это выше.

Такие фонды есть в Азербайджане, в Казахстане, где тоже, мне кажется, не полностью решены были вопросы компенсации потерянных вкладов от советского периода. Но тем не менее он тоже делают такие накопления, потому что понимают, что есть зависимость от именно определенного вида конъюнктурных доходов. Я знаю, что такие фонды, связанные с другими видами ресурсов, создаются и в других странах, вот где-то в латиноамериканских, цветных металлов там создавали какие-то фонды, то есть у кого какое богатство есть, тот и думает, как его немножко зарезервировать на случай каких-то чрезвычайных таких лет. И это делают разные страны...

Марина Калинина: Но предложение-то было о том, чтобы возместить потери в 1990-е гг., вот то, о чем Наталья говорила.

Владимир Климанов: Ну, опять-таки это вопрос политических каких-то решений. Давайте зададим эти вопросы нашим политикам. Все решения здесь принимаются нашими законодателями, утверждаются президентом, участвует в этом правительство, то есть, наверное, все эти вопросы нужно задавать им.

Петр Кузнецов: Да, вот. Спасибо большое. Владимир Климанов, директор Центра региональной политики РАНХиГС.

Вот, кстати, о большой политике, об этом уже с Сергеем Хестановым, доцентом РАНХиГС и экономистом. Сергей Александрович, здравствуйте. Слышите нас, да? Добрый день.

Сергей Александрович, еще один из основных вопросов непонимания от наших телезрителей. Ну вот, допустим, размер фондов и резервов у нас растет, а далее вот эта вот проблема возникает, действительно проблема (а может быть и нет, со стороны выглядит как да), вопрос вот этого инвестирования, то есть куда вкладывать и кому отдавать. И вот здесь почему-то получается, мы начинаем вкладываться, например, не в доллары, а в более дружественную валюту, такую как юань, почему-то в большом количестве, давать кредиты дружественным же государствам и компаниям.

Почему здесь включается политика? И почему мы от этой практики не можем отойти? Или это так кажется? Здесь и Сирия...

Сергей Хестанов: Дело в том, что структура активов фонда достаточно консервативная и рост вложений в юани относительно невелик. Действительно, периодически эта структура корректируется, в последнее время вложение в юани увеличилось, вложения в долларовые активы немножко снизились. Но при этом доля долларовых активов, активов в евро, в фунтах, в японских иенах изменились достаточно мало, поэтому тут важно понимать, что все-таки для этого фонда на первом месте стоит надежность и только на втором месте доходы данного фонда. Так вот с точки зрения надежности его структура активов меняется достаточно слабо, поэтому ждать больших изменений, наверное, оснований нет.

Петр Кузнецов: Ага. А скупка кредитов, дача кредитов странам другим из фондов?

Сергей Хестанов: Относительно общего объема фонда эти кредиты тоже достаточно невелики. То есть понятно, что они решают те или иные задачи, скорее всего, текущей политики, но в абсолютных цифрах по отношению к объему фонда это не слишком большие операции, поэтому не стоит думать, что они способны вызвать большое финансовое воздействие на объем фонда в целом.

Петр Кузнецов: Ага.

Марина Калинина: Ну вот, с вашей точки зрения, мы вот только что говорили о том, что фонд действительно разбух, его многовато, надо его на что-то тратить. На что?

Сергей Хестанов: Дело в том, что единой точки зрения относительно того, какой объем фонда необходим, нет. То есть есть группа экспертов, которая считает, что необходимо наращивать; есть не менее весомое мнение о том, что как бы фонд уже достаточно велик и наращивать нет необходимости. И забавно, но и первая, и вторая точка зрения имеет право на жизнь.

То есть, с одной стороны, никто не знает, какой будет объем следующего кризиса, с которым мы столкнемся, потому что если обратиться к недавнему прошлому, то и в 2008 году, и в 2015 году, когда страна столкнулась с серьезным экономическим кризисом, в общем-то, именно трата накопленных резервов позволила пройти и кризис 2008-го, и 2015-х гг. без каких-то разрушительных последствий, причем оба раза было потрачено около трети.

Так вот, к сожалению, никто объективно с большой точностью не может сказать, какой будет размер следующего кризиса, и в этих условиях как бы иметь резерв повышенного объема может быть не самой плохой идеей.

Марина Калинина: Но смотрите, ведь все равно оттуда какие-то средства берутся и на какие-то проекты уходят. Насколько эффективно вообще расходуются эти средства из этого фонда, ну вот то, что было, и вообще предстоящие расходы?

Сергей Хестанов: Тоже, как ни странно, объективно оценить эту эффективность достаточно сложно, потому что иногда средства расходуются для решения каких-то текущих проблем, где необходимо снять какую-то остроту, которая возникла в результате тех или иных финансовых проблем в отдельной отрасли, и какая-то материальная отдача от решения этой проблемы, либо ее достаточно тяжело посчитать, либо она в каком-то обозримом временно́м горизонте не просматривается. Поэтому тоже вот подходить с критериями традиционной эффективности, которые применяются в обычном инвестировании, к тем тратам фондов, которые проводятся по решению правительства для решения каких-то острых проблем, которые встали перед страной, не совсем корректно.

Марина Калинина: Ну вот смотрите, у нас же острота сейчас – это пенсии. Вот на Пенсионный фонд как-то вот можно было бы потратить эти деньги какие-то, часть?

Сергей Хестанов: Теоретически да. Но раз уж вы заговорили о Пенсионном фонде, то дефицит бюджета Пенсионного фонда у нас существует не первое десятилетие, то есть, грубо говоря, те средства, которые мы собираем с работников, недостаточны для выплаты нынешним пенсионерам.

Марина Калинина: Но надо же что-то с этим делать, согласитесь.

Сергей Хестанов: Ну, в рамках решения этой проблемы был повышен пенсионный возраст, что, естественно, никого не обрадовало. Но то повышение пенсионного возраста, которое состоялось, полностью проблему дефицита не решило, поэтому каждый год, это регулярное событие, происходит трансферт из федерального бюджета в Пенсионный фонд, и, в общем-то, нынешние пенсии выплачиваются только с учетом того, что государство ежегодно помогает Пенсионному фонду России.

Марина Калинина: А из ФНБ нельзя туда деньги перечислять?

Сергей Хестанов: Теоретически можно, но вообще трата из ФНБ организована следующим образом. Существует бюджетное правило, которое определяет, при каких условиях средства из ФНБ поступают в федеральный бюджет, а уже из федерального бюджета, соответственно, направляется трансферт в Пенсионный фонд.

Петр Кузнецов: Ага. Нам пишет телезритель из Коми: «Деньги должны работать, а не в кубышке храниться». Вот смотрите, вот эти три базовых параметра, ликвидность, надежность и доходность, что из этого, если мы говорим о наших резервных фондах, не только об ФНБ, вообще, проседает и что должно преобладать на самом деле и правильно быть распределено?

Сергей Хестанов: Ну, потенциального ответа на этот вопрос не существует просто потому, что в мире финансов надежность и доходность четко связаны друг с другом: чем выше доход предполагается получить, тем ниже надежность таких вложений, и наоборот, поэтому это всегда компромисс. С учетом того, что у ФНБ на первом месте все-таки стоит надежность, то доходность этих вложений, естественно, невелика.

Кроме того, структура ФНБ подразумевает разные валюты, и все знают, что эти валюты по-разному ведут себя относительно друг друга, поэтому там периодически бывают периоды, когда тот же юань, допустим, слабеет по отношению к доллару США, бывает, когда он растет, и надежно спрогнозировать, когда это произойдет, достаточно сложно. Поэтому, на мой взгляд, основной подход, который применяется при инвестировании средств ФНБ, – это разложить все максимально по разным корзинам, для того чтобы снизить риски вложения в целом.

Петр Кузнецов: Ага.

Сергей Хестанов: Ну а дальше, соответственно, с учетом того, что на первом месте все-таки надежность, в общем-то, ни одного большого просчета с управлением ФНБ пока, в общем-то, заметить нельзя.

Марина Калинина: Спасибо.

Петр Кузнецов: Спасибо. Сергей Хестанов, доцент РАНХиГС, экономист. Ну, кое-что, Марина, стало понятно...

Марина Калинина: Да...

Петр Кузнецов: ...но многое до сих пор нет. Мне кажется, надо почаще такие ликбезы устраивать.

Ну что, совсем скоро вернемся, и у нас впереди рубрика «Дорогая передача», где мы рассматриваем ваши жалобы. Оставайтесь с нами.

Есть ли чем пополнять Фонд национального благосостояния? И какие ещё резервы есть у страны?