Антон Алфимов: Прямо сейчас рубрика "Ваше право". В студии Леонид Ольшанский, почетный адвокат России, вице-президент Движения автомобилистов России. Здравствуйте. Леонид Ольшанский: Здравствуйте. Антон Алфимов: Сегодня поговорим о правах автомобилистов, точнее, как эти права отстаивать. Оказывается, в нашей стране это в некоторых случаях возможно. В частности, пришла новость о том, что Верховный суд принял довольно важное для всех автомобилистов решение. Оказывается, за незаконное постановление о нарушении правил водитель вправе требовать компенсацию, в том числе морального ущерба. Вот водитель из Липецкой области господин Овцинов – его оштрафовали на 500 рублей якобы за обгон автомобиля в зоне действия знака, запрещающего такие маневры. Но тут произошла неразбериха с понятием обгона и опережения. И господин Овцинов сумел доказать свою правоту. Правда, дошел до Верховного суда. Ольга Арсланова: Точнее, отмены штрафа ему оказалось мало. Он попросил компенсировать ему еще и моральные страдания. Антон Алфимов: И за адвоката ему, по-моему, недоплатили сколько-то. Ольга Арсланова: То есть прецедент создан. Человек не просто довольствуется тем, что его реабилитировали, но хочет еще получить компенсацию. И он имеет на это право. Антон Алфимов: Вполне нормальная практика, мне кажется. Когда дело административное (неважно, инспектор ГАИ, таможенник, пограничник, участковый), там очень часто суд отменяет постановление бездоказательно. И на этом точка Леонид Ольшанский: Понимаете, когда судит чисто гражданский суд, то с какого-то человека еще дают. Например, по защите прав потребителей эта практика у нас уже есть. А вот когда дело административное, неважно, инспектор ГАИ, таможенник, пограничник, участковый – вот там очень часто суд отменяет постановление бездоказательно, необоснованно, и на этом точка. А человек пошел правильно: он сначала отменил постановление: "Я не обгонял. Вы, господа, придумали. Не обгонял я". Не был пьяный, не ехал на красный свет, не вез лишний груз. А уже во втором суде он сказал: "Дайте-ка мне моральный вред". Ему сказали: "Нет". А Верховный суд нам что сказал? Гляди статью 53 конституции: "Все действия (бездействия) властей, чиновников подлежат обжалованию и подлежат компенсации". Вот тут нам написали, что вред должен быть возмещен. А дальше Верховный суд сказал: "Смотри две статьи гражданского кодекса – 69 и 70. Это моральный вред". Ольга Арсланова: А как его измерить? Почему он считает, что ему на 5000 навредили? Леонид Ольшанский: Это более, чем субъективное понятие. Люди просят иногда миллион, им дают 100 000. Первый принцип – чем больше попросишь, тем больше дадут. Попросишь миллион – судья даст 50 000. А попросишь 100 000 – судья даст 5000. Надо просить как можно больше. Дальше. Что такое моральный вред? Это нравственные страдания. Иногда эти страдания легко доказать: ожог лица, врезались – перелом. Ольга Арсланова: Это физический вред. Леонид Ольшанский: "Я страдал, я не мог ездить, я ходил по инстанциям". Посмотрите, ГАИ первой инстанции, ГАИ второй инстанции, административный суд первый, второй. Теперь снова - "я ходил", "я мучился", "я тратил время", "я переживал". Я в глазах общества… посмотрите, какое сейчас внимание придается нарушителям административным вообще. "Я в глазах общества нарушитель. Мне было стыдно. Меня клеймили позором. А теперь я не виновен". Это очень важное решение Верховного Суда. Теперь все будут понимать. Сотрудники всех административных органов. Например, начальник паспортного стола человека не прописывает, а должен прописать. Пограничник не пропускает, участковый что-то не делает. Теперь они будут понимать, что с них денежки-то сдерут. Антон Алфимов: Наверное, стоит обратиться к нашим зрителям. Если у вас были какие-то случаи, когда вам удалось отбиться от претензий со стороны правоохранительных органов в части каких-то административных правонарушений, присылайте свои истории, расскажите, как вам удалось это сделать. Потому что для меня новость, которая пришла из Верховного суда, была немного удивительна в том смысле, что решения судов по административным делам все как под копирку. У суда нет повода не доверять словам сотрудника автоинспекции. Леонид Ольшанский: Мы с вами подошли к другому аспекту: как защитить свои права с первой секунды контакта с административными органами? Антон Алфимов: То есть когда вас остановили. Леонид Ольшанский: Да. Первое – нужно положить организационно-психологический фундамент. Или вам такие деятели, как Ольшанский, в консультанты не нужны. Человек выходит: "Командир, виноват, давай договоримся". Вот "договоримся" – это отдельные мысли. Что у них там в голове – это отдельная передача. Или вариант второй: война. Ольга Арсланова: Мы за войну? Леонид Ольшанский: Да. Если война, тогда позиция №Ольга Арсланова: останавливаться очень плавно. Антон Алфимов: И далеко от инспектора. Леонид Ольшанский: Мы этим самым убьем двух зайцев. Первый и самый главный юридический заяц – пока я плавненько притормозил, а он, чертыхаясь, идет неспеша… Антон Алфимов: То есть вы уже портите отношения. Леонид Ольшанский: Проехали водители, едущие в обе стороны, и пережали дорогу пешеходы. Свидетельской базы у него уже нету. Второе, он понимает – война. "Так, ваши документы, капитан Иванов". - "Извините, документы я должен дать сотруднику полиции". А перед вами кто? Перед вами человек в непонятной форме. "Будьте любезны ваше удостоверение". Дальше достается главное оружие из перчаточного ящика – блокнот и авторучка. Так, капитан Иванов. Если… есть, может повезти. У нас сейчас сколько времени? 16:40. А в 16:30 первая смена закончилась. Что ты здесь сделаешь? И он говорит: "Нет, я только 10 минут как стою". А если он скажет - "Я, мы, все". Дальше, в любом протоколе пишут: "Ты убийца, ты агент ЦРУ, ты проехал на красный свет". Нужно писать две фразы, которые знает первоклассник: "Не согласен. Требую адвоката". Тогда в суде можно сказать: "Уважаемый суд, во-первых, я не согласен. Во-вторых, я ему сказал – по конституции адвокат положен с первой секунды. А он мне говорит – адвоката я тебе не дам". Смотрите, он протокол составил без адвоката. Одно это уже основание, чтобы его песню отменить. Дальше свидетели. Конечно, судья может говорить, что в пользу гаишника. Переходим дальше. Еще момент. Многие люди своих свидетелей привозят в зал суда. Суд говорит: "Начали, работаем. А вы кто?". - "Мы свидетели". Судья говорит: "Вы уже не свидетели. Свидетели должны находиться в коридоре по кодексу и ничего не слышать". Поэтому если мастерство есть, в коридоре… какие будут ходатайства? Иванов, Петров, Сидоров, Козлов и Волков. "У меня пять свидетелей. Они, как и положено, по кодексу сидят в коридоре". Судья говорит: "Ну что ж, секретарь суда, давай по одному их сюда". Если придет 5 человек и они все будут разнородные... "Я была в машине. Я его хорошая знакомая. Я не жена, я знакомая". "А я ехал за ним. Я ему вообще незнакомый. Но я вышел и говорю – я возмущен, вот мой телефон, если что - звони". Если грамотно построить защиту и свидетели психологически задавят, то можно выиграть и даже первый административный суд. Антон Алфимов: У вас были такие? Леонид Ольшанский: Были. Но, опять-таки, это какие 500 000? 3000 пускай штрафа мы оспариваем. А какие силы пойти договориться привезти, рассадить, накормить. Ведь пытка голодом запрещена. Накормить, выступить, назад. А если судья говорит: "Нет, все, времени 6 часов, мы трудовой кодекс будем соблюдать. Двоих допросили, послезавтра в 9 утра продолжаем". А человек говорит: "А я не могу". Поэтому работа каторжная. Ольга Арсланова: Хорошо. Кому можно такие иски предъявлять? Мы разобрались с ГИБДД, да? Леонид Ольшанский: К любому должностному лицу. Ольга Арсланова: Сейчас за парковку неправильную очень часто неправомерные штрафы приходят. Как с ними бороться? Это же кошмар. Леонид Ольшанский: У нас есть слово, немножко занаученное, но его надо заучить – оно называется преюдиция. То есть пока мы не выиграем, как наш герой, первый административный суд ("не обгонял", "неправильно не парковался", "не убивал"), второй чисто гражданский о моральном вреде… Мой совет: никогда заявление в суд, иск, жалобу, как угодно назови – не надо делать винегрет и делать его многоструктурным: "Прошу штраф отменить, признать действие незаконным, оплатить мне адвоката и плюс моральный вред, я страдал". Не надо пугать судью. "Я ни в чем не виноват. Прошу штраф отменить". А дальше нужно собрать доказательства. Но сейчас, я вам скажу, дело сдвинулось. И после всех этих теней, которые мы с вами тоже обсуждали в прошлой передаче, теперь суды более охотно идут. Плюс у нас в Госдуму внесен законопроект Ярославом Ниловым. О чем? Если в первые 20 дней заплатил штраф, то ты можешь заплатить уже не половину, а одну треть. Может быть, мы протолкнем этот законопроект. И тогда меньше платить. Антон Алфимов: Не очень удобно отнимать треть от 500 рублей. Леонид Ольшанский: Не знаю. Пусть они… Антон Алфимов: Сами вычисляют. Понятно. "У нас по инстанциям ходить – уже подвиг", - пишут наши зрители. "Сидят равнодушные чиновники, приходят на работу чай попить". Ольга Арсланова: "Сейчас зима, стоп-линии не видно. Штраф может прийти. Что в таком случае делать?", - спрашивает Иван из Череповца. Антон Алфимов: Невидимая разметка – действительно очень популярное… Леонид Ольшанский: Опять-таки, с одной стороны – быть внимательным, с другой стороны – поехать туда. Если снега нету, купить полсамосвала снега, посыпать туда, сфотографировать и написать: "Там, где я стоял, никакой линии не было. Вот фотография. Прошу штраф отменить. Копия генеральному прокурору". Антон Алфимов: Самосвал снега дороже будет. Леонид Ольшанский: Вообще на секундочку хочу сказать. Когда в правом уголочке пишешь "начальнику ЖЭКа", "главе управы района такого-то", "префекту округа", "начальнику полиции". А в левом уголочке пишешь: "генеральному прокурору РФ", "прокурору города такого-то", "Общественная палата" , "комитет по законодательству Государственной Думы", "президентский совет по правам человека", очень помогает. Человек смотрит: "Ой, сейчас 10 комиссий будет. Да подавись ты своим 500-рублевым штрафом". Левый уголок помогает. Ольга Арсланова: Спрашивают: "Почему гаишники отключают маячки, прячутся в кустах? Законно ли это?". Вот эти непонятные выскакивающие из кустов люди. Леонид Ольшанский: Прятаться в кустах – это, к сожалению, законно, потому что нам ответят, что по закону существуют как открытые, так и скрытые методы работы. Он выявляет нарушителя. Другое дело, мы должны говорить: "Вам бы надо регулировать движение, чтобы не было пробок, а вы прячетесь". Но тут мы подходим с вами еще к одному изюмистому вопросу. Вот вам с вами едем в машине, хихикаем. И у нас гремит музыка. Кто там чего-то сбоку выскочил – мы не обратили внимания. Газу до отказа. В первую попавшуюся деревню мы свернули. Если нас догонят и скажут вас останавливать, мы скажем: "Нет, вот мы разговаривали, мы все трезвые, мы дееспособные, мы вам не грубим, но мы не слышали". Ольга Арсланова: А мы имеем права не слышать? Мы имеем право громко слушать музыку и не обращать внимания… Леонид Ольшанский: Мы имеем право громко слушать. Что сказано везде? Требование об остановке должно быть понятным. Я вам приведу простой пример. Садовое кольцо – много линий? Много рядов? Много рядов. Вот представьте себе два варианта. Первый – мы едем по крайнему левому, а кто-то там от тротуара через 8 полос кому-то свистит, чего-то показывает. Кому показывают, неясно. И вариант второй: мы едем по крайнему праву – с разделительной линии свистят. Нет, пока нам не легли на капот… Другое дело. Антон Алфимов: Или не начали стрелять по колесам. Это более чем понятно. Леонид Ольшанский: У нас в багажнике ревет сирена, и нам сто раз кричат: "Водитель Жигулей или того же Гелендвагена, остановиться". Тут уже никуда не денешься. Но я всех призываю. Когда ты просто удираешь, тогда только одному водителю наказание. А если головы нету и ведут себя нецензурно, некорректно и в интернет выбрасывают, вот тогда будет беда и большой общественный резонанс. Антон Алфимов: Это вы историю про Гелендваген вспомнили? Леонид Ольшанский: Вообще никогда нельзя привлекать внимание тем, что ты сделал. Ольга Арсланова: Так никто ж тогда не узнает. В этом же весь смысл. Леонид Ольшанский: Но когда узнают и догонят… В одном боевике я помню фразу, что старый вор говорит: "Я чувствую себя очень плохо. Врачи сказали – диагноз печальный. Сына моего позовите. И говорит – сын, лучше не воровать. Но если воровать, то не попадаться. Если попадаться, то не признаваться. А если признаваться, то чуть-чуть". Любое притягивание журналистики ведет к усилению наказания. Антон Алфимов: Сейчас мы вернемся к этой истории. Еще один вопрос. Вы советуете гражданам просить у суда по максимуму. Мы говорим сейчас о компенсации морального вреда. Исходя из собственного опыта, у вас были какие-то такие случаи? Опыт всех адвокатов говорит - чем больше попросишь, тем больше дадут. В любом случае дадут в 10 раз меньше, чем попросишь Леонид Ольшанский: Еще раз. Опыт всех адвокатов говорит: "Чем больше попросишь, тем больше дадут". В любом случае дадут в 10 раз меньше, чем попросишь. Это второй вариант. Но просить надо много. И запасаться справками о том, что давление, что приезжала скорая, что тебя на товарищеском суде прорабатывали, может быть, жена подала на развод. Справки, справки имеют значение. Антон Алфимов: То есть нет какого-то… от 5 до 10 тысяч рублей? Леонид Ольшанский: Нет, нигде. Моральный вред – это нравственные страдания, которые человек должен доказать. Это судья действует на свое усмотрение. Антон Алфимов: Правильно я понимаю, что у нас все равно судьи, исходя из размеров этих компенсаций, вообще в практике… Это какая-то новая история. Леонид Ольшанский: Нет. Они всегда давались, но редко. Антон Алфимов: И по 5 тысяч рублей. Леонид Ольшанский: По 5-10. Антон Алфимов: Ни о чем. Леонид Ольшанский: Если вам машина влетит в бок и у вас будет травма руки, ноги и прочее, вам судья даст 200 тысяч рублей моральный вред. Но вы принесете справки, "я лежал в больнице", принесете фотографию – первая серия "Бриллиантовая рука", вторая серия "Костяная нога", третья серия, например, из кинокомедии. "Позор, Семен Семенович". Сделайте плакат у своего дома, прикрепите и снимите - "Позор Семену Семеновичу Горбункову, нарушителю правил дорожного движения". Ольга Арсланова: Это уже какой-то подлог. Леонид Ольшанский: Нет, подлог – это подлог документов. Попросите приятеля. Пусть он сделает. Потом вы же его будете стыдить. Он это заснимет. Ольга Арсланова: Это уже лучше. Давайте все-таки вернемся к этой истории с Гелендвагеном и к похожим историям с гонками золотой молодежи. А вы не видите вообще в этих историях какой-то положительный момент? Леонид Ольшанский: Положительный момент, я вам скажу, есть. Очень многие люди говорят: "Э, нет, я уж лучше остановлюсь. Потому что если я остановлюсь…". Но почему у нас начались погони? Эти ребята – им бы побаловаться. Почему многие серьезные люди идут на погони? Потому что у нас очень серьезно усилилось законодательство. Я об этом говорил и повторюсь. Сколько раньше было за дтп даже со смертельным исходом максимум? 5 лет. Точка. Потом в Госдуме сказали: "5 мало. 7". А теперь что? А теперь у нас говорят: "За один труп максимум 5. Но если водитель был пьян - 7". Следующий абзац: "За два и более труп – 7. Если водитель был пьян - 9". Представьте себе, мы с вами выпили в ресторане за ваше здоровье всего по бокалу шампанского. Ольга Арсланова: И уже отягчающее получили. Леонид Ольшанский: По снегу немножко машину занесло или в автобусную остановку. И я уже вижу, мы видим, водитель видит – два и более трупов. Или удирать, и тогда то ли найдут, то ли не найдут. Но уже будет не 9 лет. Если нас даже завтра найдут, то будет мало. А если на месте зацапают, исковерканные машины, лужи крови, психологическая картина, тут же исследование на алкоголь – пьян. Уже ты из камеры не выйдешь. Я приду как ваш адвокат к прокурору, он скажет: "Два трупа плюс пьян. Извините, под стражей". Поэтому люди удирают теперь от большого срока потенциального. Ольга Арсланова: Но все-таки мы говорим о каком-то небольшом проценте. Леонид Ольшанский: Небольшом. Ольга Арсланова: Людей, умирающих от такого. Я немного о другом говорила. Ведь сами фигуранты этих историй рассказывали о том, что раньше всегда удавалось договориться. Просто в этот раз сами сняли, сами выложили. И договориться уже не вышло. Вот эти попытки договориться – может быть, теперь ГИБДД будут побаиваться договариваться. Леонид Ольшанский: Еще раз говорю. Надо понять: нарушил – остановился договориться, или стал удирать? Почему тяжело будет договориться? Когда ты удираешь, он по рации подмогу просит. Значит, тебя уже хватают наперерез 2, 3… То есть договориться с 3-4 экипажами… Плюс он же дежурному говорит: "Еду по Ленинскому проспекту или по Сибирской трассе". Нас ведь смотрят по всей стране? "Дежурный, давай на сотый километр экипаж". Какое количество уже в курсе? Как тяжело договориться. Это надо действительно, чтобы папа был президентом колоссальной корпорации. Поэтому когда подключаются дополнительные экипажи, очень тяжело. Антон Алфимов: Еще пара сообщений: "В 2009 году моего отца пытались лишить прав за пересечение двойной сплошной. Дело было в центре Москвы на узкой улице. Машины припаркованы в неположенном месте. И проехать можно было, только выехав одним боком на встречку. Судились полгода. Причина выезда – это припаркованные машины, которые не собирались увозить или штрафовать". Кстати, очень популярная история. Леонид Ольшанский: Чем закончилась, нам пишет наш слушатель? Антон Алфимов: Нет, не пишет. Уточните, чем закончилось. Ольга Арсланова: Да. Позвоните, напишите и расскажите. Действительно, что делать, когда ты понимаешь… Леонид Ольшанский: Еще раз говорю. Очень важный пример. Я бы не взялся его защищать. Ольга Арсланова: Почему? А куда ему деваться? Леонид Ольшанский: Я вам пример приведу. "Да, я в Иванова попал. Но я не хотел его убивать. Я чистил пистолет". - "Но попал? Мы тебе дадим не 15, мы тебе дадим 3 года за неосторожное убийство. Надо проверять, есть ли пуля в пистолете или винтовке, когда чистишь". Антон Алфимов: А как применительно к данному случаю? Леонид Ольшанский: Или второй вариант: "Я никого не убивал, я к этому пистолету отношения не имею". Вариант первый: "я вынужденно выехал на встречную полосу". Антон Алфимов: Этот момент проговаривается законодательством. Объезд препятствия. Леонид Ольшанский: Вынужденно. За это положено условно от полугода до года лишения. Или, допустим, от месяца до четырех. "Я учитываю смягчающие. Я вам даю 1 месяц". Или вариант второй: "Извините за выражение, ваша честь, я, может быть, некорректно выражусь – они врут. Я там близко не был. Они меня где остановили? Вот где. А говорят, что я нарушил где? Вот здесь. Но они меня там не поймали. Врут, не был, не признаюсь". Если вот так линию повести, то есть шанс выиграть. Ольга Арсланова: Хорошо. Если камера? Леонид Ольшанский: Опять-таки, камера где? В месте нарушения? Тогда камера, тогда обезличено, тогда придет штраф домой, тогда не лишение. Антон Алфимов: Понятно. Спасибо. У нас еще осталось много вопросов. Я думаю, на следующий раз мы… Ольга Арсланова: У нас уже время. Как быстро пролетело. Леонид Ольшанский: Вообще все, что связано с процессуальным официальным культурным, но противодействием в форме защиты прав граждан – все всегда вызывает много вопросов. Антон Алфимов: Спасибо. Это был Леонид Ольшанский, почетный адвокат России, вице-президент Движения автомобилистов России. И это рубрика "Ваше право".