Константин Чуриков: Ну а сейчас рубрика «Личное мнение». Это будет личное мнение Андрея Андреева, главного научного сотрудника Института социологии РАН, доктора философских наук. Андрей Леонидович, здравствуйте. Марина Калинина: Здравствуйте. Андрей Андреев: Добрый вечер. Константин Чуриков: Тут вот, с одной стороны, в конце той недели, как раз в пятницу, пришли данные Фонда «Общественное мнение» о том, как резко выросла, с одной стороны, тревожность в обществе. С другой стороны, приходят данные и ФОМ, и ВЦИОМ о том, что население поддерживает президента, поддерживает действующий курс. Мы понимаем, что настали очень сложные, такие серьезные для нас времена. Мы понимаем, что выбора нет, и мы понимаем, что это сделает нас сильнее, мы все равно с оптимизмом все смотрим в будущее. Хотим с вами сейчас поговорить о нас, о россиянах, и о нашей загадке русской души. Андрей Андреев: Да, это сложный вопрос. Ну, если чем могу... Константин Чуриков: Какие времена, такие и вопросы. Андрей Андреев: Да, такие вопросы. Вопрос, конечно, как раз для периода, прямо скажем, испытаний, испытаний, это нелегкие для нас испытания. Все-таки 70 лет без войны без серьезной, да... Константин Чуриков: Расслабились? Андрей Андреев: Есть немножко, я думаю, да. Марина Калинина: Но были другие катаклизмы, и кризисы... Ну понятно, что война... Андрей Андреев: Ну, кризис... Константин Чуриков: Девяностые мы выстояли, далее от кризиса до кризиса... Марина Калинина: Девяностые, кризисы, дефолты... Константин Чуриков: И живем, и будем жить. Андрей Андреев: Нет, ну конечно, все это было. Но все-таки вот сейчас, пожалуй, самое серьезное после, может быть, Афганской войны, даже, видимо, посерьезнее, чем Афганская, вот так, судя по тому, как все идет. Я думаю, что тут мы должны мобилизоваться внутренне очень, очень серьезно. Константин Чуриков: А что нас характеризует как, скажем так, народ, как общность людей? Чем мы, вот русские люди, россияне, русский мир, как мы называем, отличаемся от остальных людей на земном шаре? Андрей Андреев: Ну, мы и отличаемся, и, конечно, у нас есть и общие черты какие-то. Так вот в общем, конечно, сложно ответить на этот вопрос, потому что есть масса аспектов, начиная от вкусов. Например, у нас любят, вот я знаю хорошо, например, такие блюда, студень. Европейцы не могут студень есть, им кажется, что это что-то такое гадкое... Константин Чуриков: Что это «гадость, заливная рыба». Андрей Андреев: Вот, что это гадость какая-то. Поэтому, конечно, мы во многих аспектах отличаемся: в отношении к женщине, в отношении друг к другу... Между прочим, раз уж, как говорится, пошло такое дело, то и в отношении к войне тоже мы отличаемся. Вот я могу вам процитировать, был такой очень известный немецкий философ и писатель Эрнст Юнгер, который прожил больше 100 лет, умер он, в общем, сравнительно недавно, в 1990-е гг. Это такая знаковая фигура в немецкой культуре, один из провозвестников национал-консервативной революции 1930-х гг. Несмотря на то что эта национал-консервативная революция, с гитлеровцами он, так сказать, все-таки он отстранился от них, хотя он был очень уважаемый человек, у него были разные ордена за Первую мировую войну... Он, вообще говоря, герой: он, будучи лейтенантом, получил высший орден немецкий, Pour le Mérite, он командовал там, по-моему, штурмовой ротой, т. е. настоящий такой вояка немецкий. Константин Чуриков: Так. Андрей Андреев: Вот он пишет о том, как они ехали на войну, вот узнали о том, что началась Первая мировая война, и вот они ехали: мы, пишет, грезили войной, которая представлялась им радостным поединком стрельцов на цветущем, окропленном кровью лугу. И я вот думаю: вот русский человек мог сказать такие слова? Русский человек такого сказать не мог. Вот почитайте, например, Толстого, который сам воевал. Не любим мы воевать. Вот действительно в точку было вот это вот знаменитое стихотворение Евтушенко... Константин Чуриков: …«Хотят ли русские войны?» Андрей Андреев: ...«Хотят ли русские войны?». Не хотят, поднимаются с большим трудом, с женскими слезами, со всеми делами. Но зато потом, если нас, так сказать, разозлить сильно и раскочегаривается, так сказать, вот этот вот настрой такой психологический, остановить нас бывает очень трудно. Марина Калинина: Долго запрягаем, но быстро едем. Андрей Андреев: Да. Ну вот действительно, долго запрягаем, но быстро ездим – вот одна из черт характера. Потом, вы знаете, есть определенная ориентация на цели действия. Вот есть такая классическая теория в социологии Макса Вебера, который различает различные виды рационального действия. Есть ценностно-рациональное действие, и есть цель-рациональное. Цель-рациональное действие – это когда вот четко к определенной цели подбираются инструменты, подбирается тип поведения. И есть ценностно-рациональный, когда люди тоже рационально поступают, но не для того, чтобы достигнуть какой-то конкретной цели, а для того, чтобы поддерживать определенные ценности, определенное состояние общества. Константин Чуриков: Это как у нас. Андрей Андреев: Вот у нас люди очень к этому склонны. Конечно, это не значит, что нет цель-рациональных, потому что все это, конечно, в реальности смешано и переплетается, но дело в пропорциях. Вот чисто цель-рациональные действия, они у нас реже встречаются. Константин Чуриков: Вот мы сейчас и говорим, что вот этот конфликт с Западом, по сути конфликт, если честно говорить... Андрей Андреев: Да. Константин Чуриков: Это не только ресурсы, это не только наше понимание, какой должна быть экономика, какой должна быть геополитика, – это именно ценностный конфликт. Вы в начале вашего выступления сказали, что мы по-разному даже относимся к женщине. А почему мы сейчас по-разному, вот они, Запад, и мы, относимся к женщине? Такой очень острый вопрос вам. Андрей Андреев: Ну не знаю, это, знаете, на уровне инстинктов и подсознательного. Но приятно же, когда женщина выглядит как женщина, когда она в платье, на высоких каблуках, когда она следит за собой... Ведь, собственно говоря, наши девушки как раз этим и отличаются. Действительно, вот вы попадаете в Германию или во Франции – все ходят так, джинсы, свитерок, особо за собой... Константин Чуриков: Наши всегда празднично! Андрей Андреев: Да. Ну, может быть, иногда это слишком подчеркнуто, в последнее время такого нарочитого нет, но все равно как-то вот этот вот момент есть: желание нравиться, видимо, что ли, сильнее, я не знаю, потому что это нужно какие-то психологические тесты проводить. Но, вообще говоря, это невооруженным глазом видно. Вот я на нашу ведущую смотрю... Константин Чуриков: Да, вот я тоже думал. Андрей Андреев: Конечно, это самое... И смотрю на западных ведущих. Константин Чуриков: Вот. Марина Калинина: Андрей Леонидович, но ведь на Западе тоже так было не всегда. А что случилось, что у них сейчас вот эти гендерные какие-то там, 35 видов... Константин Чуриков: Что их так перемкнуло-то на этом? Марина Калинина: Вот эти однополые браки, вот это стремление сделать это нормальным, вот эта толерантность ко всему... Что женщина хочет доказать, что, если она женщина, она может вести себя как хочет, наравне с мужчиной... Константин Чуриков: В общем, окончательная эмансипация. Марина Калинина: Эти наколки, вот этот феминизм бесконечный... Андрей Андреев: Да, место нельзя уступать женщине, обидится... Марина Калинина: Да, это обидно. Константин Чуриков: Пощечину... Марина Калинина: Руку подать при выходе из машины тоже... Андрей Андреев: Да, это нет. Раньше это было в западной культуре. Ну, вы знаете, здесь, конечно, все-таки есть элемент психологического манипулирования, т. е. элиты воспитывают население, и они вот постоянно это дело продавливают. Зачем они это продавливают? Об этом можно рассуждать довольно долго. Но все сводится, конечно, главным образом к тому, что ресурсов на Земле остается все меньше и меньше, претендентов на эти ресурсы становится все больше и больше... Вон, китайцев 1,5 миллиарда, индийцев 1,5 миллиарда... Нас, конечно, не столько, сколько в Советском Союзе, но тоже, вот сейчас уже 155 миллионов. Поэтому идет такая линия на жесткое отсечение, чтобы не было потомства, на разрушение больших стран... Вообще говоря, разрушаются такие культурные коды народов, национальные культуры в определенном смысле разрушаются, все, так сказать, смешивается и подменяется глобальной культурой. Сейчас, конечно, на острие удара находится русская культура, но в принципе не она одна, просто сейчас она выдвинулась как самая, так сказать, такая непокорная. А вообще-то хотят задвинуть все национальные особенности. Вот, собственно говоря, и в семье тоже. Понимаете, когда нет папы, нет мамы, есть родитель-1, есть родитель-2... Жесткое воспитание: конфетку лишнюю дал – ребенка можем отнять; не дал конфетку – тоже можем ребенка отнять... Константин Чуриков: А кстати, все начиналось с малого. Вот нам об этом рассказывали, мы как-то думали: да нет, ну чего, разве такое может быть?.. А потом, знаете, как снежный ком оно стало накатывать... Андрей Андреев: Это же фактически терроризирует семью, т. е. семья находится постоянно вот в таком вот напряжении: а вдруг там отнимут или что-нибудь. Это, вообще говоря, технология манипулирования. Константин Чуриков: Именно поэтому семья стала врагом? Андрей Андреев: Да, семья стала врагом. А я вам объясню. Семья, вообще говоря, враг, потому что вот когда нас пытались первый раз разгромить в 1990-е гг., ну каким образом разгромить? Во-первых, отучить нас учиться, ту ориентацию на интеллектуальные ценности, на культуру, которая преобладала в позднем советском обществе... Вообще говоря, это было своеобразное очень общество, я его называю обществом образования, потому что страсть к образованию, к расширению своего культурного кругозора – это была в больших городах всеохватывающая такая черта. И вот в 1990-е гг. начинается совершенно другая пропаганда: «а зачем это надо?», «а что ваши родители, вот у тебя папа доцент, а что он имеет?», «а ты можешь, вот ты будешь пивом торговать, и ты будешь жить гораздо лучше, чем он». Появились на экранах такие залихватские молодые люди, кепка назад, значит, тут пиво у него... Чем они занимаются в жизни, непонятно, но живут они очень хорошо. Константин Чуриков: А уж потом как блогеры появились и рэперы появились, это вообще... Андрей Андреев: Да-да-да. Ну и вот та образовательная аскеза, то стремление к знаниям, которое было характерно для советского общества, вдруг, так сказать, стало исчезать. В начале 1990-х гг. у нас же был страшный недобор в вузы, в т. ч. в такие вузы, в которые в советское время по десять человек на место было, по восемь человек, – нет, там по ползаявления, по трети заявления... И вроде бы эта пропаганда, так сказать, работала. Ну и другие тоже были аспекты такого вот разрушения. Я вам могу процитировать, «Вопросы философии», 1992 год, №5, статья, не буду называть, человека уже нет в живых... Там просто говорится, что надо сломать ядро русской культуры, потому что мы иначе не можем вписаться в рыночную экономику. И вот на это все было нацелено. Противостоять, казалось бы, было нечему, потому что телевидение, все было... Оно было не такое, как сейчас телевидение, мы-то помним, какое оно было. Константин Чуриков: Мы тоже помним, смотрели. Марина Калинина: Мы тоже помним. Константин Чуриков: «Здравствуйте, товарищи». Андрей Андреев: Да-да-да. Константин Чуриков: «Сегодня генеральный секретарь Центрального комитета...» – и т. д. Андрей Андреев: Нет, потом, после генерального секретаря это было, когда вот шла пропаганда вот этих вот всех ценностей. И прямо скажем, антироссийская тональность была очень сильная на телевидении. Константин Чуриков: Да, это уже девяностые. Андрей Андреев: Да, в 1990-е гг. Нечего было противопоставить, сверху шел вал информационный. Но в конце 1990-х гг. все социологические опросы вдруг фиксируют, что начался поворот общества к своим аутентичным ценностям, к традициям. То, что воспринималось, в западнической парадигме воспринималось как, так сказать, ущербные какие-то черты, что вот мы не такие, вдруг стало восприниматься как достоинство, как наше, так сказать, своеобразие. А почему это произошло? А семья, в семье транслировалось. Вот семья была той ячейкой, в которой эти ценности транслировались. И папа с мамой говорили вот этим вот лихим ребятам в кепке с козырьком назад, что «Вася, ты знаешь что, времена разные бывают, а ты-ка вот иди учись». И Вася, может быть, скрепя сердце, но постепенно, так сказать, вот да, возвращалось... Оно не вернулось, конечно, к тому уровню, который был в советское время, но в значительной степени вернулось. Поэтому семью надо разрушить. Константин Чуриков: Считают они на Западе. Андрей Андреев: Ну да, конечно. Константин Чуриков: А вот президент в пятницу выступал и сказал... 1990-е гг. были страшными, сказал он... Андрей Андреев: Да. Константин Чуриков: А вот сейчас, нынешние годы, 20-е гг. XXI века, с вашей точки зрения, они какие? Андрей Андреев: Ну, во-первых, сейчас еще только 2022 год, так что посмотрим, каким будет 2023-й, 2024-й... Но время становится тяжелым, потому что конфликт назревает. В общем, Россия стала костью в горле тех глобальных элит, которые пытаются управлять миром. Марина Калинина: Сейчас уже стала костью. Андрей Андреев: Да, она уже сейчас стала... Марина Калинина: Это случилось не сегодня, не вчера. Андрей Андреев: Нет, конечно. Но постепенно градус этого противостояния повышался, вот от знаменитой речи Путина в Мюнхене, он, так сказать, речь свою произнес, западники послушали с каменными лицами, пожали плечами, вроде... Но потом-то пошло, да. Мы не дали раздавить Абхазию и Южную Осетию. Мы вернули Крым. И надо сказать, что популярность России сильно выросла за это время, и там забили тревогу. Константин Чуриков: Нам Краснодарский край пишет: «Русский характер даже у иностранцев, приехавших на ПМЖ, формируется на основе сурового климата. Долготерпение – это сильная сторона борющихся за выживание с природой». И в принципе долготерпение – это, наверное, хорошо. Но вот смотрите, когда мы внутри себя боремся с диким капитализмом, начинаем бороться вот с обществом такого оголтелого, неразумного всеобщего потребления, ну почему мы этому противопоставляем некую такую аскезу, отказ от всего? Вот как нам, знаете, на какую траекторию разумного потребления нам сейчас выбраться? Андрей Андреев: А вот, вы знаете, одна из черт, о которых я пока не сказал, она отмечена была в свое время Бердяевым, – это противоречивость. Русский человек может быть изувером и может быть святым, и часто это уживается очень близко, даже в одном человеке может уживаться... Константин Чуриков: Как у Достоевского: «Слишком широк русский человек, слишком, я бы сузил». Андрей Андреев: Да, слишком широк. И мы склонны к размашистым решениям и склонны бросаться из стороны в сторону: либо это какое-то совершенное, абсолютное, так сказать, западничество, как в 1980-е гг., вот просто какая-то, так сказать, экзальтация, либо это, и я сейчас тоже с такими выступлениями встречаюсь, полностью отвергаем все то, что, в общем, полезного и разумного там есть. Этого не следует делать. И я хочу здесь вернуться к концепции, которую в свое время еще славянофилы, которые очень много об этом писали... Константин Чуриков: Кстати, у нас сейчас все то же самое, славянофилы и западники. Андрей Андреев: Но они проводили мысль какую? Ведь очень часто, и студенты мне так отвечают, что это вот националистическое, это так вот им вложили в голову, националистическое течение, которое отвергало все... На самом деле славянофилы считали, что Россия – это вторая Европа. Европа первая имела славное прошлое, мы его уважаем, как Достоевский сказал, «о, это великое и страшное слово «Европа»». Но, с другой стороны, она стала стареть, она стала терять вот то, что наш известный очень, но сейчас почему-то о нем меньше говорят, философ и историк Лев Николаевич Гумилев называл пассионарностью. Вот эту пассионарность они теряют. И славянофилы предсказывали, что Россия придет на смену этой Европе, но она придет с европейскими же ценностями, в т. ч. с христианскими ценностями (они были православные, христианские мыслители). Так что, может быть, вот мы как бы бросаем Европе некий спасательный круг, чтобы она осталась Европой, потому что похоже, что она уже перестает Европой быть. То есть географически она там же находится, но, знаете, что-то там не то происходит, если сравнивать это с великой действительно, классической европейской культурой. Константин Чуриков: То ли Америка, то ли что, непонятно что. Андрей Андреев: Да нет, это даже не Америка. Американцы – они себе на уме, у них вот не все так... Марина Калинина: И они далеко... Андрей Андреев: Да, они далеко, они себе на уме. Константин Чуриков: Это я в политическом смысле. Андрей Андреев: Там вы не найдете таких вот людей, как Лиз Трасс, например, в политической элите. Конечно, Байден – старый человек... Марина Калинина: Там есть другие свои... Андрей Андреев: Но там его держат, вот обратите внимание, постоянно же рядом с ним кто-то есть, а рядом с Лиз Трасс что-то я никого не вижу, она как бы сама себе предоставлена. Константин Чуриков: Андрей Леонидович, спасибо вам большое. Марина Калинина: Спасибо. Константин Чуриков: Рады видеть вас всегда в нашей студии. Это было «Личное мнение» Андрея Андреева. Главный научный сотрудник Института социологии РАН, доктор философских наук попробовал нам объяснить, кто мы такие и что нас дальше ждет. Марина Калинина: И почему. Константин Чуриков: И почему. Спасибо нашим коллегам, переводчикам жестового языка Ольге Ивановой и Светлане Елисеевой. И конечно, ведущей программы «ОТРажение» Марине Калининой... Марина Калинина: ...и Константину Чурикову. Берегите себя. До завтра. Константин Чуриков: Продолжим завтра. Пока. Марина Калинина: Всего доброго. Андрей Андреев: До свидания. Константин Чуриков: Спасибо.