Ольга Арсланова: Ну что, теперь к нашим темам. И, как и обещали, поговорим о трудовом воспитании российских детей. Речь, естественно, идет не о возвращении уроков труда, а немного о другом. Дело в том, что школьники в обязательном порядке будут работать. При этом как, чиновники не уточняют. То есть не уточняют, как именно это будет построено: будут ли за это детям платить и где именно будет проходить их трудовая деятельность. Антон Алфимов: Или, может быть, уточнят, а мы об этом пока ничего не знаем, но выясним. Кстати, авторы поправок, которые в ближайшее время планируется направить в Госдуму, опираются как раз на желание детей подработать – об этом говорят многочисленные социологические исследования. Например, по данным Минтруда, каждый второй школьник ищет работу на летние каникулы. Но речь, видимо, идет об учениках старших классов. Число подростков, обратившихся в службу занятости, за два года увеличилось на 200 тысяч. 75% школьников утверждает, что хотят подрабатывать в принципе. Помогать им со стороны школы в настоящее время мешает закон об образовании, который прямо запрещает принуждать школьника к любой деятельности вне учебной программы. Чего ждать от нового законопроекта? Учтут ли депутаты, что детей интересуют прежде всего деньги, а не любовь к труду? На совещании Комитета Госдумы по образованию и науке говорили как раз о том, что школьникам нужно прививать именно уважение к работе, а не к зарплате. Обсудим эту инициативу и узнаем подробности у нашего гостя: в студии Общественного Телевидения России Любовь Духанина, зампредседателя Комитета Госдумы по образованию и науке. Любовь Николаевна, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Любовь Духанина: Здравствуйте. Антон Алфимов: Прошу Вас, присаживайтесь. Ольга Арсланова: Кто это придумал? Любовь Духанина: Это придумала сама жизнь. Антон Алфимов: Как это обычно и бывает. Любовь Духанина: Да, как обычно бывает. Мы раньше, учась в школе, имели возможность трудиться, ходить на производственные практики. Антон Алфимов: А вот напомните для тех, кто, может быть, не помнит – что это такое было? Как это было устроено? Это то, что называлось "ездить на картошку"? Любовь Духанина: Нет, это не только картошка. Что было более важным, это учебные комплексы. Когда на старшей ступени образования, будучи учеником 9-11-х классов, ребенок мог получить какую-то профессию. Все выбирали разные профессии: кто-то стенографистку (тогда еще модно было этим заниматься), теперь это, конечно, основы владения компьютером; ребята пытались получить водительские права. Были разные профессии. Антон Алфимов: Но это школа должна была заключать договоры с каким-то предприятием? Или это школы при каких-то заводах? Ольга Арсланова: Я так понимаю, это какая-то социальная ответственность школы? Мы просто никуда уже не ходили. Любовь Духанина: Нет, это существовало в рамках учебно-воспитательных комплексов на базе школ. Иногда школы действительно пользовались материальной базой ПТУ, техникумов, иногда предприятий. И тем самым ребята могли попробовать себя в профессии и понять, хотят они в этой профессии состояться или нет. Кто-то, например, учился на водительские права, чтобы через некоторое время приобрести машину и управлять собственной машиной самостоятельно. Антон Алфимов: А это во время занятий, вместо или после? Любовь Духанина: Это было как объем дополнительных занятий – то, что мы сегодня называем факультативами, дополнительным образованием просто. Оно было ориентировано на профессию. Сейчас стандарт школьного образования, на самом деле, создан в деятельностной парадигме. Но в нем очень мало материального труда. Мы достаточно быстро все увлеклись информационными технологиями, и у нас ребятишки уже в начальной школе больше работают с компьютером, чем лепят из пластилина или делают что-то из бумаги. Антон Алфимов: Развивают мелкую моторику. Ольга Арсланова: Подождите. Мне кажется, 100% из 100% выпускников хотят поступить в ВУЗ. Желающих идти на завод сейчас сложно найти. Антон Алфимов: Государство не очень хочет, чтобы все 100% поступали в ВУЗ. Любовь Духанина: Я думаю, что это про разное. Действительно, ребята очень хотят получить профессию. Но надо же выбрать, какую профессию. И как попробовать? Допустим, ребенок хочет стать космонавтом. Нельзя же для пробы его запустить сразу на спутнике? Но попробовать на каком-то тренажере, понять, какой это объем перегрузок, узнать про рабочий день космонавта на Земле и про рабочий день космонавта на орбите можно. То есть мы сейчас говорим о профессиональных пробах, которые ребенок может сделать. Но наши дети реально очень активны, и сегодня некоторые профессиональные пробы они в состоянии делают уже как работники. Например, создатели сайтов: дети к 8 классу уже многие могут из конструктора сайтов делать достаточно приличные сайты и за это тоже иметь возможность получать зарплату и одновременно понять, как долго они могут заниматься этой работой, насколько она интересна. Я помню, в начале перестройки все хотели идти в банкиры. Ребятам казалось, что это самая доходная профессия. И когда ребята оказывались в банке на практике, то многие не выдерживали там 2-3 дня. И когда я с ними встречалась и говорила: "Но вам же так интересно было, вы точно считали, что вы выбрали профессию", они говорили очень просто: "Мы думали, что это легко: утром пришел, взял деньги в банке и пошел их тратить, куда-то инвестировать. А оказалось, что это очень сложно, это весь день перед компьютером, с большой степенью ответственности, с большой степенью ограничений. И вот мы и передумали", - говорили дети. Антон Алфимов: Избалованные дети. Любовь Духанина: Да. Ольга Арсланова: Скажите, а как планируется это организовывать? Не выльется ли это в эксплуатацию детей? Наверняка им будут по какой-нибудь особой ставке, небольшой. Антон Алфимов: Думаешь, заставят строить дачу учителю? Любовь Духанина: У нас, на самом деле, есть 2 задачи. Мы начали разговор со второй, когда ребята хотят трудиться. Я думаю, что ребятам будут оплачивать ровно столько, насколько они работают. Потому что иначе ребенок не согласится, он не согласится на зарплату в 10 раз меньше, если не критическая только ситуация. Антон Алфимов: Но подождите. Мы видели в описании этого законопроекта слово "обязательное". Что тогда значит "не согласится"? Любовь Духанина: Мы сейчас начали разговор про труд, когда ребенок идет и сам трудоустраивается. Когда мы говорим про обязательную задачу формировать уважение к труду, навык самостоятельно трудиться, мы говорим об основной образовательной программе в школе. И здесь это виды деятельности, которые действительно и сегодня в большинстве случаев обязательны. Ольга Арсланова: Например? Любовь Духанина: Например, выполнение домашних заданий. Это же тоже труд, усиленная нагрузка для ребенка. Занятия проектно-исследовательской деятельностью. Она может быть разная: вы можете придумывать новую гениальную формулу в физике, а можете изучать социальные процессы, происходящие в обществе. Мы активно продвигаем идею социальных проектов у ребят, когда ребята оказывают помощью взрослым: либо придумывают решение какой-то проблемы, которая есть на территории – например, особый способ вывоза мусора; либо решение проблемы с очисткой местной реки. То есть важно, чтобы они были социально активны. Сегодня законодательство так написано, что для того, чтобы ребенок действительно участвовал хоть в каком-то минимальном проекте, нужно колоссальное количество документов. Проект должен быть описан, должно быть учтено в правилах работы школы, описано в образовательной программе. И самое главное: родитель должен дать письменное добровольное согласие на каждый вид деятельности. А иногда это даже сложно описать. Конечно, можно… Антон Алфимов: Ну то есть на сегодняшний день они не могут, насколько я понимаю, даже в школе убраться? И учителя зовут родителей это делать. Ольга Арсланова: Это как раз по закону об образовании. Любовь Духанина: Они не могут убраться в школе, они не могут перенести глобус с одного места на другое место. И вот письменное добровольное согласие в этой ситуации должно выглядеть приблизительно так: "Я, такой-то такой-то, разрешаю моему ребенку (ФИО) в присутствии конкретного учителя (ФИО) перенести глобус с парты первой на парту третью". Если учитель попросит перенести на четвертую, данное действие не будет соответствовать согласию родителей. Ольга Арсланова: Но согласитесь, что на практике никто таких документов не требует и все не так абсурдно. Даже в детском саду дети убирают за собой игрушки, переносят инвентарь какой-то. Любовь Духанина: К сожалению, ситуация… А вот в детском саду у нас все это описано в программе. А в школе – нет. И, к сожалению, у нас прокуратура уже начала проверки в ряде регионов школ, и поэтому… Антон Алфимов: По жалобам? Любовь Духанина: Да, по нарушению законодательства по части использования труда ребенка. И замечания уже высказаны в ряде регионов. Поэтому мы и активно начали эту тему поднимать, чтобы защитить учителей и директоров школ. Ведь родители в подавляющем большинстве своем согласны, и они сами с момента рождения ребенка, как только он научился ходить, пытаются учить его помогать всей семье, делать что-то по дому. Это в культуре нашей и, кстати, в культурах всех стран мира. И когда у нас возник этот конфликт фактически законодательный, когда любой труд ребенка сегодня считается принудительным трудом. У нас нет других понятий: у нас не введено понятие "труд по самообслуживанию", у нас не введено понятие "общественно-полезный труд". А вот если ребенок идет и вдруг видит, что бабушке нужно помочь перейти дорогу. Антон Алфимов: Сразу справку от родителей. Ольга Арсланова: Подождите. А какое это отношение имеет к труду? Любовь Духанина: А это общественно-полезный труд – он помогает другому человеку. Я сейчас говорю не с позиции педагога, а с позиции… Антон Алфимов: Законодателя. Любовь Духанина: Как говорят юристы, да. Антон Алфимов: Давайте звонок примем. Московская область у нас на линии. Виктор, слушаем Вас. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Алло, здравствуйте. Любовь Духанина: Здравствуйте. Зритель: Алло. Антон Алфимов: Да-да, мы Вас слушаем. Зритель: Ну вот я живу в Раменском. Я, конечно, обеими руками за то, чтобы детям давали возможность зарабатывать. Я вот вспоминаю себя в детском возрасте: я очень хотел заработать, но не было такой возможности. Слава богу, спортом занимался. Но иначе рядом "Гжель". И вот я приведу пример всемирно известный. В свое время Виктор Михайлович Логинов, бывший директор, создал детскую художественную школу при объединении "Гжель". И там работали дети. Директором была его сестра Галина Селиверстова (отчество забыл). И вот дети не отставали от взрослых, и порой их работы превосходили даже работы взрослых. Они ездили за границу, летали, к нам из Америки прилетали тоже в Гжель. Антон Алфимов: А кто финансировал всю эту историю? Зритель: А сами дети. Ну, взрослые зарабатывали на объединении, а вот изделия, которые делали дети, за границей очень хорошо продавались. И они продавались именно под маркой детского художественного творчества – и за границей, и в нашей стране, особенно за границей. Очень ценили детский труд. Антон Алфимов: Да, спасибо, Виктор. Ольга Арсланова: Спасибо. Антон Алфимов: Виктор, Московская область. Ольга Арсланова: Кстати, нам зрители напоминают, что в советское время за трудовые навыки часто ничего и не платили: сажали деревья, белили что-то, строили дом пионеров – все это было на бескорыстной основе. Кстати, пока мы беседовали, я все-таки вспомнила, что где-то в 8-м классе мы с моими одноклассниками решили выпускать школьную газету. Мы уже решили, что будем журналистами, и нам разрешила администрация школы ее продавать родителям. То есть это тоже был определенный бизнес, определенный заработок. Но вопрос в следующем: если у ребенка есть на это силы, время и желание, ему ничто не помешает исполнить свою мечту и проявить инициативу. Но при очень сложной (и все усложняющейся) школьной программе что будет с теми, у кого нет на это ни сил, ни времени? Не станет ли это обязательным для вот таких детей? Любовь Духанина: Я не думаю, что обязательный объем, который будет в школьной программе, будет мешать возможности других каких-то занятий для детей. Ведь некоторые вещи могут быть интегрированы внутри школы, а каникулы – это уже отдельная тема. В основном ребята стараются работать в каникулярное время. Антон Алфимов: Но все-таки какая главная, что ли, цель или сверхидея вот этих вот поправок? Это все-таки профориентация ранняя, что, безусловно, полезно, но, тем не менее, немного отличается от действительно возможности заработка ребенка. Любовь Духанина: Конечно. Это про разное. Вот на этапе обучения в школе нам нужно действительно сформировать у ребенка понятие, что вся его будущая успешность связана с его трудом, необходимостью трудиться. Начало перестройки формировало у наших граждан понимание, что мы все купим. Но только ребята не понимали и не понимают, что чтобы купить, надо заработать. И вот формирование адекватных процессов, происходящих в том числе в экономике, в жизни семей – это задача школы. Ребята должны это понимать. Они должны понимать, каких усилий требует тот или иной вид деятельности. Мы формируем уважение… И все десятилетия в советскую эпоху, и во всех странах мира формируется одинаковое уважение к любому типу труда. Антон Алфимов: Это понятно, но тем не менее на практике как? Любовь Духанина: И это формирование… На практике это на самом деле формирование развитого, культурно-образованного человека. Если он не уважает другой труд, он считает, что только его профессия, остальные люди не ценны, у него начинают возникать межличностные конфликты. Формирование уважения к труду, внимания к другому – это одно из требований к формированию личностных результатов в стандарте. Теперь следующая вещь, то, о чем мы с вами уже говорили, и вы согласились с этой позицией – это профессиональная ориентация. Это возможность профессиональных проб с выходом на реальные результаты, может быть, с получением первых сертификатов. Я могу привести пример в области IT. Есть такая межрегиональная олимпиада, которую проводит компания Cisco и МИФИ, на владение компетенциями. Дети участвуют 9-11-х классов, но они уже в 10-м классе могут сдать на первый профессиональный сертификат и могут работать реально системными администраторами на предприятии, администраторами малых сетей. И такие возможности нужно разрешать детям, иначе у них не будет возможности реализовывать себя. Антон Алфимов: Ну то есть я правильно понимаю, что, судя по этим поправкам, школа – возможно, если это как-то все заработает – возьмет на себя обязательства по подготовке молодого специалиста. А платить ему будет… Кого уж он сам найдет себе, работодателя. Любовь Духанина: Школа не возьмет на себя ответственность готовить специалиста. Школа возьмет на себя ответственность в сопровождении ребенка в поиске профессии. Это же не означает, что на территории каждой школы можно будет осваивать все профессии, которые на сегодня есть. Антон Алфимов: Само собой. Что поближе есть, туда и. Любовь Духанина: Что поближе, да. Дальше: школа будет сопровождать до выбора, до поступления в высшее учебное заведение. Но это психолого-педагогическое сопровождение. Когда мы говорим о подготовке по профессии, здесь возможны варианты: возможно на территории школы, возможно на территории предприятия, возможно на территории центров дополнительного образования. И закон нам сегодня это разрешает, потому что у нас появилось в законе об образовании сетевое взаимодействие, что расширяет фактически пространство образования. Сегодня школа – это не только то, что находится в стенах школы. Ольга Арсланова: То есть правильно ли мы Вас понимаем, что основная задача этих поправок – разрешить или по крайней мере перестать запрещать привлекать детей в принципе к любому труду? Не будет ли злоупотреблений, вот что мы пытаемся понять. Любовь Духанина: Нет, мы не хотим, чтобы появились поправки, которые разрешают привлекать ребенка к любому труду. Мы говорим только о труде по самообслуживанию, когда ребенок бежал нечаянно, разлил воду, и не надо вызывать уборщицу, он может сам за собой убрать. Труд по самообслуживанию и понятие "общественно-полезный труд", когда ребенок участвует в социальных проектах, и здесь он не получает заработной платы. И совершенно отдельная тема – это вопрос уже трудовых контрактов, вопрос труда ребенка. Антон Алфимов: Давайте прервемся на несколько минут и затем продолжим. Антон Алфимов: Мы продолжаем – говорим сегодня о трудовом воспитании детей. Видимо, в ближайшее время некоторые поправки в законодательстве у нас появятся. У нас в студии Любовь Духанина, заместитель председателя Комитета Госдумы по образованию и науке. И есть у нас звонки – наверное, с них и начнем нашу вторую половину беседы. Максим, город Москва – здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Да, здравствуйте. Я, знаете, что хотел спросить: у нас ведь в советское время – я сам там учился – были все школы практически одинаковыми; у нас единичные школы в Москве были какие-то специализированные. Сейчас много есть лицеев, профильных, частных школ штук 200 в Москве; например, Любовь Духанина сама владелица такой частной школы. Соответственно, получается, что они совершенно в разных положениях. Будет ли эта норма одинаково распространяться, однотипно, совершенно на все виды школ (на физмат-профиле – они обязаны учиться на токаря, или граждане, обучающиеся в частных школах), или все-таки есть специализация, которая вправе выбираться самими учениками и их родителями? Антон Алфимов: Вопрос действительно интересный. Спасибо. Зритель: То есть как это будет устроено? Это добровольное согласие родителей и учеников или нет? Ольга Арсланова: Спасибо. То есть труд труду рознь. Любовь Духанина: Конечно. Антон Алфимов: Здесь опять же, видимо, мы уходим в плоскость профессиональной ориентации. Я учился в художественной школе. Ну, в общем… Пахали мы. Ольга Арсланова: Результат. Антон Алфимов: Работали много весьма. Любовь Духанина: Во-первых, о различных юридических формах и типах образовательных организаций: требования будут одинаковыми абсолютно ко всем, кто имеет аккредитацию – тем образовательным организациям, которые выдают аттестаты государственного образца. Антон Алфимов: Это аттестаты на какую-то деятельность, да? Любовь Духанина: Аттестат об окончании школы за 9-й класс, за 11-й класс. Потому что именно этот документ говорит о том, что в данной школе действительно обучение идет по государственным программам, не ниже чем по государственным программам, и это образование достойного качества, подтвержденное государственным статусом фактически. Когда мы говорим о предпрофиле, который возникает на старшей ступени, и у нас, действительно, возникает художественная школа, физико-математическая, химико-биологическая, юридическая – здесь, конечно, предпрофильная подготовка должна соответствовать выбору направления. Например, сейчас очень много кадетских школ и кадетских классов, но они очень разные. Кто-то готовится быть военным в будущем, а кто-то готовится пойти, допустим, в судебную систему Российской Федерации. И у них и учебный процесс, и практика выстроена по-разному, у них разные программы. Антон Алфимов: То есть у специализированных школ, учебных заведений таких проблем в принципе нет? – они просто по сути своей деятельности должны готовить детей к профессии? Любовь Духанина: Действительно, так. И чем больше таких возможностей будет на территории города, на территории комплекса, это означает большие возможности для детей, для их выбора. Ольга Арсланова: Давайте посмотрим на реакцию наших зрителей. У нас примерно поровну тех, кто вспоминает советское прошлое и одобряет эту идею, и таких взволнованных родителей или, может быть, не родителей, которые опасаются, что это будет использовано против самих школьников. Вот, например, нам "за" пишут. Сергей, Алтайский край: "Нужно вернуть в школу учебно-производственный комплекс: учеба совмещалась с приобретением профессии, каждый может определиться с курсом, по жизни ученикам некогда будет заниматься чем попало". Напоминают: "Мыли полы в классе, красили парты, работали на участке. Теперь же все дети изнежены, родители действительно дают письменное согласие на то, чтобы их чада могли как-то побеспокоить". Но вот такие немножко скептически настроенные зрители спрашивают: "Будут ли с заработка школьника брать налог? Не ради ли пополнения казны это все придумано?" Я, правда, слабо себе представляю, как школьник может большой доход принести, но тем не менее. Любовь Духанина: Год назад Общероссийский народный фронт проводил исследование, в котором участвовало полторы тысячи школьников. С частью из них я по итогам встречалась. Я могу сказать, что это было инициативой самих ребят – упростить возможность заключать трудовые контракты, чтобы им заводились реально трудовые книжки, чтобы у них шел трудовой стаж. То есть вот эта тема… Антон Алфимов: Это очень много законов надо поменять, чтобы трудовые книжки выдавать. Любовь Духанина: Да. Но с 14 лет ребенок сегодня уже может совершать даже финансовые операции на территории России. Антон Алфимов: С картой? Любовь Духанина: С собственной картой. И ребята это прекрасно знают и задают эти вопросы. Более того, мы не вынесли в активное обсуждение, но часть ребят обращалась ко мне – просили, чтобы у них появилось право создавать свои собственные предприятия. Потому что в рамках, например, проектной работы физико-математические классы (там был физический профиль) ребята создали некое оборудование, некий прибор, который, как они считают, конкурентоспособен и его можно уже отдавать в промышленное производство. И они хотят иметь возможность получать с этого дивиденды с производства этих приборов. То есть ребята на самом деле очень активны, очень грамотны, и когда они явят прибор, они уже сегодня уже думают о том, как они будут коммерционализировать свои результаты. Если мы 10-12 лет говорили о том, что основной проблемой новаторов в России является то, что они в состоянии придумывать новые физические явления, описать химическую реакцию, но не знают, как превратить это в денежные средства, сегодня в России уже другое поколение детей: они понимают, как это делать, и хотят, чтобы были созданы условия для этого. Ольга Арсланова: Вы говорите о том, что вроде как и учителя не против, и школьники "за". А есть кто-то, кто противится этим процессам? Антон Алфимов: Законодательство Российской Федерации. Ольга Арсланова: Кроме законодательства, которое, я так понимаю, парламентарии вправе изменить. Любовь Духанина: Здесь очень тонкая грань между трудом по самообслуживанию и наемным трудом. Дальше: когда мы говорим о наемном труде, здесь должны быть справедливые взаимоотношения работодателя и ребенка, который нанимается на эту позицию. И мы, например, обсуждали с работодателями – они говорят, что у них есть ряд проблем, почему они не стремятся, например, заключать официальные контракты: потому что сегодня по законодательству работодатель должен провести полную диспансеризацию ребенка – это время, которое теряет ребенок, например, от летнего периода, и дополнительные затраты работодателя. И звучит, например, предложение использовать результаты диспансеризации, чтобы сократить. Дальше: чтобы уволить ребенка сегодня с работы даже по соглашению сторон, когда ребенок хочет, нужно сначала спросить разрешение в инспекции по делам несовершеннолетних. Ольга Арсланова: В общем, проще не связываться. Антон Алфимов: Нет, можно их объединить в какое-нибудь предприятие и брать в субподряд, тогда это все будут не проблемы... Любовь Духанина: В некоторых регионах уже эта идея реализуется, когда данное предприятие берет вот эти хлопоты по трудоустройству ребят на себя. Антон Алфимов: Мы приглашаем к нашей беседе еще одного нашего гостя: Николай Махнев, директор проекта "Энциклопедия сельских школ России", город Миасс, Челябинская область у нас на связи. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Любовь Духанина: Здравствуйте. Николай Махнев: Здравствуйте. Антон Алфимов: Николай Николаевич, каково Ваше отношение к этой инициативе? Нужен ли детям труд и в какой форме, если все-таки да? Николай Махнев: Конечно, нужен. И Любовь Николаевна называла целую кучу вещей, которые якобы сегодня труд, по сути, в образовательных учреждениях… Антон Алфимов: Николай Николаевич, у нас, видимо, некоторые проблемы со связью. По телефону нам будет намного проще. Николай Махнев: Давайте. Нам очень важно определиться с тем, что считать трудом. У нас очень много путаницы в этом вопросе. Учеба – это труд? Надо выяснить главные моменты, на чем мы можем фокусироваться. В понимании большинства людей все-таки труд – это то, за что платят заработную плату. И, конечно, было отмечено уже, что надо разделить формы профессиональных проб в школе и создать для этого условия, потому что сегодня образовательные учреждения не готовы к этим профессиональным пробам – нет инструментария, нет людей. И дело не только в законодательстве. Абсолютно правильно, что законы не соответствуют, отстали многие от жизни, но еще нужно сформировать инструментарий для этой базы труда. Второй момент: может ли школа, образовательная организация выступать работодателем? Любовь Николаевна назвала много вещей, которые мешают и препятствуют этому. На самом деле, есть неготовность сейчас и самих школ к этому процессу. И вот на мой взгляд, здесь должны появиться рядом со школой некоммерческие организации, которые во многом бы взяли на себя вот эту задачу с детским трудом. То есть не сама бы школа выступала в качестве работодателя, а некоммерческие организации, которые в разных направлениях могли бы создавать эту инфраструктуру труда. Ольга Арсланова: Николай, вот про инфраструктуру. Естественная реакция очень многих наших зрителей, которые пишут из глубинки: говорят, что для взрослых нет работы даже за очень маленькую зарплату – кто же будет детей трудоустраивать и в чем-то им там помогать, если ну просто некуда идти? Николай Махнев: Да, действительно, это проблема особенно сельских школ. Мы сейчас, занимаясь этим проектом, видим, что сегодня сельская школа должна получить новые ресурсы не только в образовательной деятельности. То есть она, по сути, может выступать работодателем для разновозрастных коллективов. То есть для этого у школы есть уже сегодня ресурс – это здание, это помещения, это люди, которые могли бы работать, и они сейчас работают. Но сейчас это делается настолько неэффективно, настолько по старинке, что часто дискредитирует саму идею вот этого труда. Ольга Арсланова: То есть если работы нет, ее можно самим придумать, создать. Любовь Духанина: Создать рабочие места. Николай Махнев: В селе должны появиться новые формы, во-первых, агротруда. То есть здесь государство должно помочь создать эту инфраструктуру. На самом деле, та же школа является объектом, где эта выращенная продукция может быть использована. Вот сегодня ряд школ – очень мало их осталось, которые этим занимаются – занимаются часто полуподпольно, на самом деле, решая насущнейшую проблему, когда кормят всех детей в некоторых школах до сих пор практически бесплатно. Всех детей за счет выращенного урожая. Но, по идее, этот урожай надо же купить. Вот тогда у школы и у организации, которая работает со школой, появятся деньги и выплату заработной платы и учащимся, и взрослым, которые участвуют в этом процессе. Ольга Арсланова: То есть организуем какой-нибудь огород, на котором работают сами школьники и сами себя кормят. Николай Махнев: Они есть, эти огороды. Но сегодня они носят в основном архаичный характер, с низкой производительностью. И мало чем отличается этот огород от того, который находится рядом, в личных приусадебных хозяйствах. Но когда сам директор захочет этим заниматься, он попадает как налоговый агент – сразу становится предприятие. И здесь надо менять законодательство: может быть, приравнять школьные огороды к личному подсобному хозяйству, где не надо сертифицировать продукцию, выращенную на огородах, и с налогообложением гораздо будет легче. Но это работать должны законодатели. То есть мы сейчас изучаем весь спектр этот мнений со всех точек зрения. Потому что сегодня говорили о городских школах, Любовь Николаевна правильно говорила. А что, профессиональный спорт – это труд? Ансамбли детей, которые выступают в том числе и за рубежом и получают заработную плату – считать ли это трудом? То есть, на самом деле, с точки зрения многих вещей труд – это очень объемное понимание, очень объемное. И очень важно нам разделить методы профессиональных проб для будущей профессии… Но с другой стороны, сегодня говорят, что невозможно сейчас обучиться профессиям, потому что профессии создаются новые: нам надо научить детей работать в производственной логике. А что это такое? – это выпускать продукцию в соответствии с требованиями заказчика, понимать, что это надо делать хорошо. Вот у нас с этим… Потому что уроки – это не производственная логика, уроки оценивает учитель, да? А вот в ЕГЭ, кстати, элемент этой производственной логики уже есть. Ольга Арсланова: Понятно, Николай. Но Вы понимаете, да, чего боятся родители? Родители видят, что у них дети не высыпаются, потому что задания уже с младшей школы довольно объемные, и учится тяжело, готовиться к ЕГЭ еще тяжелее. Когда они будут еще вот этим заниматься? Жалко детей, и это понятно. Николай Махнев: На самом деле, конечно, надо предоставить возможности и сокращать и учебную программу. Не секрет, что многие эксперты говорят, что учебная программа сильно перезагружена не только у нас в стране, но и во многих странах мира. То есть здесь должен быть найден какой-то консенсус. Ольга Арсланова: Спасибо, Николай. Сейчас как раз мы об этом поподробнее и поговорим. Антон Алфимов: Я напомню: Николай Махнев, директор проекта "Энциклопедия сельских школ России", город Миасс, Челябинская область был у нас в студии. Вот, собственно, история о том, как бы вот эта инициатива не превратилась в обычную формальность. Это, значит, конец 1980-х гг., закат Советского Союза (мне рассказывал, собственно, участник тех событий), школьная практика в июне – обязали 2 недели всех обязательно отработать. Нужно было покрасить школу и постричь газон. Покрасить школу нельзя, потому что дети надышатся этими парами и будут проблемы, а постричь газон - им нельзя давать острые предметы. Заставили всех детей принести ножницы с безопасными вот этими краями, и 20 детей ножницами стригли школьный газон. Любовь Духанина: Думаю, что творчество в России никогда не исчезнет и наши люди столь талантливо будут всегда находить какие-то уникальные решения. Нам важно сейчас – и Дмитрий правильно говорит – разделить виды труда. Бесспорно, ни у кого нет стремления использовать наемный труд по отношению к ребенку. Но труд по самообслуживанию, труд, когда ребенок помогает ближнему, которому тяжело, которому нужна помощь – это труд, который формирует личностные качества. Вопрос, куда вставить. Да, действительно, программа перегружена. Да, к величайшему сожалению, в крупных городах репетиторство у нас ушло уже в начальную школу. Мы сначала охали, как нехорошо, что к ЕГЭ нанимают репетиторов. Антон Алфимов: Это притом, что министр – бывший министр образования – говорил о том, что ЕГЭ можно сдать без репетиторов, ну а школьную программу вытянуть тем более. Ольга Арсланова: Давайте отправим его в третий класс и посмотрим. Это действительно катастрофа. Любовь Духанина: Это катастрофа, и все родители жалуются. И родители нанимают репетиторов. И, к величайшему сожалению моему, иногда репетитор вместо того, чтобы помочь освоить ребенку сложный материал, реально помогает просто решить домашнее задание. И это приводит к тому, что потеряно время, усилия, средства родителей, а эффективность стремится к нулю. Лучше вместо такого побегать, попрыгать, повесить скворечник, при этом посчитать, сколько скворечников, еще обратить внимание, что на деревьях, если это дети начальной школы, и тем самым повторить устный счет и окружающую природу. Вопрос, как мы делаем? Мы пошли путем увеличения информации, которую ребенок должен осваивать. А, может быть, нам все-таки нужно остановиться, задуматься и понять, вычленить те базовые вещи, которые ребенок должен освоить, а все остальное он достроит сам? А мы же сейчас грузим, грузим, грузим и грузим. Ольга Арсланова: Может быть, тогда с этого начать? Сначала уменьшить нагрузку, а потом добавить еще вот трудовую нагрузку. А то у нас сейчас наслоится, и получится вообще кошмар. Любовь Духанина: Никто не будет дополнительных часов вводить, вот чтобы было сразу понятно зрителям. Никакие дополнительные часы не предполагаются. Антон Алфимов: Так, может быть, просто урок труда? Просто, понятно. Потому что сейчас дети из школы приходят и не умеют толком ничего в плане по дому. Любовь Духанина: Урок труда сегодня есть в нашей школе, но очень многие ведь перешли к труду нематериальному. У нас есть труд материальный и есть труд нематериальный. Труд материальный, когда мы берем досочку, отпиливаем, что-то на ней вырезаем – когда мы делаем руками. Нематериальный – когда мы садимся за компьютер и рисуем эту досочку и на ней рисунок. В условиях развития информационных технологий и активного их развития школы двинулись в ситуацию IT и упустили ситуацию материальных технологий. Наш коллега, который сейчас говорил, абсолютно прав, что сегодня школы нуждаются в реальном оснащении того оборудования, на котором можно заниматься материальным трудом, понимаете. Эту базу нужно действительно в школах сегодня обеспечить. Это понятно, что станки не прошлого века, а какие-то мини-лаборатории, мини-оборудования, 3d-принтеры. Во многих городах сейчас идет такой большой проект, который делает Министерство образования вместе с Агентством стратегических инициатив, когда перед вами стоит 3d-принтер, вы на компьютере спроектировали, и дальше на ваших глазах из определенного материала появляется пространственная деталь. То есть это не ситуация, когда мы пилим с вами напильником с разных сторон и чего-то выпиливаем – другие уже современные технологии, но их детям тоже нужно показывать. Ольга Арсланова: Да даже без них – смотрите, ностальгируют: "40 лет назад в 5-м классе научили меня жарить биточки – жарю до сих пор". Антон Алфимов: Спасибо. На этом закончим, время наше вышло. Любовь Духанина, зампредседателя Комитета Госдумы по образованию и науке была сегодня у нас в студии. Говорили мы о трудовом воспитании школьников. Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо. Любовь Духанина: Спасибо большое.