Константин Точилин: Магадан – сегодня это то, о чем мы говорим целый день. Ольга Арсланова: Вот смотрю новости. Новость сегодняшняя: более 40 тонн золота и свыше 565 тонн серебра добыли на Колыме с начала года. С чем у нас Колыма ассоциируется, помимо лагерей и фильма «Бриллиантовая рука»? Вот с этим – с добычей природных ископаемых. Константин Точилин: Да, экзотику отработали, рыбу отработали, а теперь переходим к драгоценным металлам. Ольга Арсланова: Да, именно так, о них будем говорить. Давайте посмотрим, у нас есть данные по добыче серебра в Магаданской области – 2020 год, 2021 год. Смотрите. По нарастающей, да? 572 тонны, 678 тонн. Ну и добыча золота – 52 тонны в 2021 году. И сейчас с нами на связи наш следующий собеседник – это Юрий Прусс, заслуженный геолог России, профессор СВГУ (Северо-Восточного государственного университета). Сейчас он с нами на связи. Константин Точилин: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Юрий Васильевич. Юрий Прусс: Добрый вечер. То есть не добрый вечер. Это у нас… Константин Точилин: У вас вечер, у нас день еще, да Ольга Арсланова: Добрый вечер у вас. Юрий Прусс: Да, у нас вечер. Константин Точилин: Спасибо, что нас дождались, да. Ольга Арсланова: Юрий Васильевич, как вам кажется, полезные ископаемые вот в таком количестве – это исключительно счастье для Колымы или проклятие тоже? Потому что мы понимаем, что, с одной стороны, да, месторождений много, но они отрабатываются, их приходится оставлять, искать другие. И, собственно, многие поселки, о которых мы уже говорили и видели в фильме, они живут, только пока есть эта добыча. А как только добыча прекращается – в общем, их судьба под вопросом. Юрий Прусс: Ну как сказать? Вообще-то, это, конечно, большое счастье вообще и России, и нашей территории – иметь такой набор полезных ископаемых. Это, конечно, божий дар. И надо им хорошо пользоваться. С другой стороны, эта однобокость развития складывалась всю историю становления Магаданской области: золото, золото, золото. Потом, во время войны, мы дали вольфрам. Потом открыли серебро. А сегодня ситуация какая? Золото, серебро. Олово пока не берем. Готовим медь. То есть возможности очень большие. Но тут главное, понимаете, в планировании. Надо грамотно строить такую государственную политику замены, то есть объемной замены одного полезного ископаемого другим, чтобы, в общем-то, доход области и налоги, которые идут, они были на хорошем уровне. С этим большие сложности, а особенно в наше время, когда накладываются интересы частного собственника, интересы территории и интересы государства. Тут очень много проблем, которые на месте решить самостоятельно практически невозможно. Ольга Арсланова: Юрий Васильевич, простите, а в чем противоречия между интересами компаний, жителей (а они же работники, как правило, на этих предприятиях) и государства? Вроде бы их интересы совпадать должны. Юрий Прусс: Частный предприниматель, если он пришел, он хочет хватануть и выйти. Житель Магадана хочет работать долго, иметь хорошую социальную инфраструктуру, иметь хорошую транспортную логистику и долго-долго жить на одном месте. Поэтому сказать частнику: «Не добывай 25 тонн, а добывай 23, но 10 лет, а не 52 года», – это очень сложно, это очень сложно. Не получается так. Понимаете? Вот это такой рывок. И переход на вахту, когда практически все собственные предприятия перешли на вахту, и социальная их роль в развитии территории значительно меньше, чем была у тех предприятий, которые жили, рожали, женились, разводились на одной территории и очень много вкладывали в развитие социальной инфраструктуры именно территории – Колымы и Чукотки, Северо-Востока. Вот такие сложности, на мой взгляд, существуют. Константин Точилин: Юрий Васильевич, я правильно понимаю, что надеяться на то, что рынок все расставит на свои места – это глубоко неправильно? Планировать это нужно на государственном уровне? Юрий Прусс: Я думаю, да, совершенно верно. Понимаете, наша территория… Ну как сказать? Есть такой тезис: почему Россия – не Америка? Да потому. Вот такая территория, что нельзя, например, под одну гребенку планировать развитие Колымы и Чукотки. Даже на Колыме развитие Магадана… Это разные вещи. Понимаете? Нужна индивидуальность – раз. И в то же время четкая государственная политика, что мы хотим. Константин Точилин: Скажите, а остались ли люди, которые в состоянии это спланировать? Ведь мы 30 лет от слова «госплан» бегали как черт от ладана. Специалисты есть вообще, понимающие, как это сделать, чтобы, с одной стороны, не учитывать каждую скрепку, условно говоря, но чтобы было стратегическое видение какое-то? Юрий Прусс: Вы знаете, к сожалению, я не могу так однозначно сказать, что есть такое. Понимаете? Во-первых, мы разучились друг друга слышать. Вот в чем беда. Надо бы к нам обращаться – к людям, которые прожили жизнь на Севере, – и учитывать наши пожелания. А это идет очень сложно, очень сложно! Я 66 лет живу здесь, 62 года работаю, из них 40 лет мы бьемся за вольный принос. Что такое вольный принос? Это демократическая экономика, свободный человек свободно добывает и свободно продает золото, как картошку. И все вопросы снимаются охраны. Даже ценообразование меньше будет трогать это, когда человек будет свободен в выборе своих профессий. Сегодня вольноприносители, старатели… Мы практически потеряли целое поколение старателей, дети и внуки которых сегодня уже не пойдут стараться. Это тяжелый труд. Понимаете, потеряли целую подотрасль золотодобычи. Константин Точилин: А сейчас они остались еще? Сколько старателей сейчас примерно? Ну, чтобы понимание было. Юрий Прусс: Я могу сказать, что… Вы понимаете, сейчас ситуация очень сложна с ценообразованием. У нас порядка 120–130 малых предприятий по добыче золота. В основном добыча золота из россыпных месторождений. И десяток месторождений работают с рудой. Но дело в том, что это ценообразование и постоянное вмешательство государства в вещи, в которые не стоило бы вмешиваться… Понимаете, нельзя контролировать, как вы говорите, скрепку и карандаш. Надо дать свободу территории работать по законам, сложившимся веками. Вы понимаете, например, у нас в России нет закона об отходах горного производства. На Колыме за 100 лет порядка 10 миллиардов отходов горного производства. И сейчас заставляют отходы горного производства разведывать, вкладывать деньги, снова выставлять на аукцион и добывать. А куда проще просто сделать понятие… ну, в законодательном порядке утвердить понятие «отходы горного производства» и их разрабатывать, перерабатывать, ввести технологическую рекультивацию, не добывать золото из отвалов, а перерабатывать отходы горного производства. Это будет налоговая база другая. И эффект будет колоссальный! А мы не можем это доказать очень много лет, десяти лет мы не можем. Константин Точилин: Юрий Васильевич, мы вас слушаем – и ощущение замкнутого круга. Потому что рынок расставляет все по таким местам, от которых становится тошно, а государство вмешивается, но совершенно не туда, куда бы должно оно было вмешаться. Выход какой и где? Юрий Прусс: Вот это очень сложный вопрос. Это то, что я говорил. Понимаете, во-первых, у нас практически не существует закона «О недрах». Закон «О недрах» имеет более 200 поправок, и сегодня практически ни один геолог не знает его в первичном виде. Ну как можно работать с таким законом? Все решения по недрам принимаются распоряжениями, приказами, письмами, запретами. И все это накладывает такой бумажный водоворот на недропользователя, что он вообще закопался в этом. Понимаете? И мелкий предприниматель сегодня невозможен к жизни, понимаете, он не выживает в этом бумагообороте. Все хотят декларировать, контролировать, проверять. Невозможно так делать. У нас территория… Россыпные месторождения Колымы отработаны, будем говорить, на 80%, ну, 70–80%. На Чукотке немножко другое положение. Это территория старопромысловых районов. Эта территория должна быть выведена из общего законодательства и отдана в распоряжение территории. Территория знает, где и что взять, как и что продать, как получить наибольшую прибыль. Понимаете? А контроль из центра переработку в пятый раз отвалов, заставляя их приводить в кондиционный вид, – это профессионально ну совершенно безграмотно. Даже объяснить это невозможно. Ольга Арсланова: Нам пишут: «Магадану нужны высокие зарплаты. Зарубежные северные страны живут и процветают, а у нас рынок – не рынок, а спекуляция». Действительно, очень часто, когда говорят об этих территориях, вспоминают северные страны, где также населения немного, но люди живут по-другому. Вопрос: а сколько населения действительно нужно Колыме для того, чтобы справляться, перерабатывать и добывать, при этом чтобы жить и процветать? Сколько людей нужно? Достаточно ли тех, кто есть сейчас? Юрий Прусс: Вы понимаете, в чем дело? Сама жизнь заставляет. Я еще раз говорю, я наблюдаю эту жизнь 66 лет. Мое мнение, мое мнение: я думаю, что красная цена территории – 120–125 тысяч населения, без Чукотки. Ольга Арсланова: Всего лишь? Юрий Прусс: Да, вот сегодня. Сегодня, по статистике, 133. Я веду статистику свою с 89-го года. По моей статистике, дай бог, чтобы было 120. И этого, может, нет, потому что очень большое количество людей уехали и прописаны там, чтобы получать пенсию здесь… то есть, наоборот, прописаны здесь. И так далее, и так далее. Вот такая, понимаете, картина. Многонаселенность северных территорий в мире? Мы же примерно все одинаковые: север Канады, север Америки, мы. Там 0,1 человека. То есть все так, как оно и есть. Не надо, так сказать, насиловать реальную фактуру. Понимаете, этого достаточно, чтобы территория в этом ограниченном количестве жителей жила комфортно, уютно, чтобы люди здесь строили свою жизнь. Но только надо сделать более демократичную экономику. Вот то, что я говорил. Старопромысловый район не может жить по законам свежеоткрытого горнорудного завода, просто не может жить. Он должен жить по своим законам. А их нет. Константин Точилин: Юрий Васильевич, я не могу не дать слово нашим зрителям, которые уже целый день просто работают за нас с Олей, потому что присылают на наш SMS-портал правильные вопросы. «У меня родственники живут в Магадане, – Челябинская область. – Куда это золото девается? Живут бедно, а в 50 километрах золото. Где золото? Все в западных банках?» Слушайте, а реально куда это золото девается после того, как его добыли? Просто интересно. Юрий Прусс: Вы понимаете, я вам скажу… Вот я специалист, но я не могу сказать предметно: туда, туда и туда. Вот я не знаю. И сегодня очень обострился этот вопрос. Мы добываем же на уровне того года. Ну, может, немножко меньше, может быть, побольше немножко. А у нас, поскольку колебания цен… И, понимаете, сама постановка вопроса. Если мы доллар не учитываем, то зачем считать через доллары? А если доллар учитываем, то давайте считать через доллары. А получается, что ни так, ни так. И сегодня, отработав, в общем, достаточно прилично… Еще год не закончен. Я думаю, год хороший будет по объему. А финансово будет очень неудачный, очень неудачный. Количество налогов уменьшится. Люди заработали меньше. Невозможно «жирок» заработать, невозможно технику менять. Вот такая картина. А куда оно девается? Вы знаете, я вам не могу сказать. По идее, мы свои государственные запасы увеличили значительно. Ну, надо как-то ждать от этого каких-то, вы понимаете, улучшений в общей картине, но сегодня я не могу сказать. И даже то, что мы последние годы… Я должен сказать, что, может быть, я в какой-то мере не прав, потому что мы сегодня добываем на уровне Советского Союза. Это очень прилично – 320–340 тонн, выйдя со 120 после всех наших перестроек. Со 120 тонн мы вышли на 340 тонн. Это очень прилично, очень прилично! Но я думаю, что если бы упорядочить именно государственный подход, понимаете, вдумчивый, основанный на нашей разности территорий, в том числе разности климата и так далее, то мы могли бы, конечно, и 400 тонн добывать. Да я думаю, что даже больше. Но так, чтобы оно шло на пользу нашему государству, на пользу нашей жизни. Ольга Арсланова: Это самое важное. Константин Точилин: Звонок у нас, да? Ольга Арсланова: Да, у нас звонок из Белгородской области, давайте послушаем. Николай в эфире. Константин Точилин: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Юрий Васильевич, здравствуйте. Юрий Прусс: Приветствую. Зритель: Это Николай Дереженец. Юрий Прусс: О-о-о! Адамович, привет, дорогой! Привет, мой хороший! Ольга Арсланова: О как бывает! Юрий Прусс: Это старатель наш, это старатель, известный старатель колымский, известный. Привет-привет, дорогой! Привет, мой хороший! Зритель: Привет, Юрий Васильевич. Мы с вами тоже более 40 лет друг друга знаем, проработали вместе. Юрий Прусс: Да, мы много лет вместе проработали. Зритель: А я в общей сложности отработал на Колыме 51,5 год в золотодобыче. Юрий Прусс: Это один из опытнейших старателей артели, которая была нашей звездочкой, знаете, такая… ну прекрасная, как и должна была быть артель. Прекрасная столовая, жилищные условия, заработок, семейственность. Понимаете? В советское время это… Константин Точилин: Слушайте, раз уж вы нам позвонили, расскажите, как артели живут. Потому что то, что мы знаем – мы прочитали замечательную книгу Туманова, но это все-таки больше он про советское время пишет в воспоминаниях своих. Сейчас как это все выглядит? Юрий Прусс: Это ко мне или к Адамовичу? Константин Точилин: Давайте сначала к дозвонившемуся. Ольга Арсланова: Николая выслушаем. Константин Точилин: Да, к Николаю. А потом вы тоже прокомментируете. Юрий Прусс: Давайте. Зритель: Рассказываю. Дело в том, что как все люди разные, так и все артели разные. Есть артели, которые платят людям. Есть артели, которые не платят людям, к сожалению великому, и таких тоже хватает на сегодня. Люди едут туда, отрываются от семей. Думают, что они заработают денежки, приедут и порадуют свою семью, детей, что-то приобретут. А их, бывает, напрямую обманывают, дают на дорогу, и все. А многие артели платят, хорошее проживание, хорошее питание. Так что вот так. Константин Точилин: А сколько старатель может заработать сейчас? Зритель: Ну, старатель зарабатывает так. На тяжелом бульдозере – до 300 тысяч в месяц. На погрузчиках – до 200 тысяч в месяц. Ну, разнорабочий – до 150 тысяч в месяц. Константин Точилин: А что за люди приезжают? Мне вспоминается (может, помните), песня Высоцкого такая была «Про речку Вачу и попутчицу Валю», как раз про старательские истории. Зритель: Рассказываю. Приезжают к нам из Таджикистана, из Узбекистана, из Казахстана. Большая часть, конечно, магаданцев, которые раньше работали на Колыме, а потом они уехали. Ольга Арсланова: Николай, вот вы 50 лет работали, да? Больше 50. Зритель: Да. Ольга Арсланова: Но звоните нам из Белгородской области почему-то. Зритель: Ну, мне уже сегодня 73 года, на сегодняшний момент. Ольга Арсланова: И вы на пенсию решили все-таки куда-то потеплее перебраться? Зритель: Ну да. Тут еще обстоятельства маленечко. У моей жены сахарный диабет, поэтому мы смылись оттуда. Если бы она не болела… И сегодня даже жалеет она, что мы уехали сюда. Она говорит: «Лучше бы жили в Магадане». Константин Точилин: Спасибо вам огромное, Николай, за звонок. Ольга Арсланова: Спасибо. Константин Точилин: Это не домашняя заготовка. Вот так совершенно случайно старые знакомые встретились в нашем эфире. Юрий Прусс: Мы много лет вместе работаем, поэтому… Я ему говорил: «Куда ты едешь в 73?» Он одной рукой поднимает стул с человеком со стола. Он был чемпион области по штанге, по борьбе. Здоровый, красивый! Константин Точилин: Потрясающе! Юрий Прусс: Он говорит: «73 года». А мне 86. Ну и что? Я работаю, и вроде бы ничего. Ольга Арсланова: И никуда, судя по всему, не собираетесь, Юрий Васильевич, да? Юрий Прусс: Нет, нет. У меня нет таких планов даже. Ну, я всю жизнь прожил. Дети, внуки, ученики мои, студенты. Ну куда? Я чужой буду в любом месте России, я буду совсем чужой человек. Здесь все мое родное. Ольга Арсланова: Спасибо вам большое. Константин Точилин: Жалко вас отпускать, Юрий Васильевич, но очень хочется как можно больше самых разных сторон Магадана показать, поэтому вынуждены с вами попрощаться. Спасибо вам за этот разговор. Юрий Прусс, заслуженный геолог России, профессор СВГУ. Ольга Арсланова: Давайте сейчас посмотрим… Вот о золоте много говорили, но там же еще не только золото, а много чего. Константин Точилин: Но и серебро там. Ольга Арсланова: Да, серебро. Как добывается серебро на Колыме – об этом наш следующий сюжет. СЮЖЕТ Константин Точилин: Какое-то невероятное количество SMS буквально со всей страны! Причем в основном бывшие магаданцы, которых так разбросало по глобусу. И все очень тепло пишут. Ольга Арсланова: Судя по всему, бывших не бывает. Константин Точилин: Да. Есть какие-то гадости по-прежнему, о чем мы уже говорили: «Да там сплошные лагеря! Какой ужас! Округа Колымы бедствуют, там голод и холод, жрать нечего». Ну, это Москва и Московская область. Неправда это, ребята. Вот были мы и в округах, и в Магадане. Не бедствуют. И школы, и дома строятся. То, что уезжают – это, конечно, правда. И сейчас мы с нашим следующим собеседником как раз поговорим. Владимир Баль, архитектор. Хотим спросить у него, как должны быть устроены северные поселения, северные города. Понятно, что это не так, как в Московской области или в Краснодарском крае, должно работать. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Владимир. Константин Точилин: Здравствуйте. Владимир Баль: Да, здравствуйте. Сложный вопрос. В общем, прямых и четких ответов нет на такие сложные вопросы. Ну, направления – понятно. Если говорить о поселках внутри региона, если мы говорим о Магадане, то любые инфраструктурные объекты должны быть многофункциональными и адаптивными как к суровым климатическим условиям, так и особенным социальным условиям. Это архитектурные термины, я рассуждаю в разрезе своей информации. Что это значит? Это значит, что минимальными средствами нужно достигать максимального эффекта в решении всего спектра задач. Две ключевые задачи – обеспечение хороших социальных условий проживания и обеспечение качественной среды вокруг человека. Это то, чем можно закрепить население на месте. Ольга Арсланова: Мы посмотрели сейчас сюжет: два маленьких поселка Дукат и Омсукчан. Там добывают серебро. Там в основном вахтовики, но есть и местные жители. Правда, их совсем не так много, как было в советские годы, и не так, как хотелось бы, в том числе на предприятии. Ну, потому что люди, которые живут – это всегда удобно, это местные жители. Так вот, там такое ощущение, что инфраструктура есть, но она какая-то очень фрагментарная. То есть хорошо оборудованная больница, школы, детские садики… Константин Точилин: Ну, школу какую мы с тобой видели? Ольга Арсланова: Я в Москве таких не видела. Константин Точилин: Да. Ольга Арсланова: А детский садик! Константин Точилин: И это даже не Магадан, а это Омсукчан был. Ольга Арсланова: И всего 12 детей сейчас. Но при этом вот эти дома, которые стоят пустые, разбитые дороги между этими двумя поселками. А мы понимаем, что люди туда-сюда ездят. И какое-то ощущение, знаете, парадоксальное совершенно. То есть можно понять людей, которые там все равно жить не хотят. Константин Точилин: И при этом в буквальном смысле ходят по золоту. Ольга Арсланова: Да. Вот что нужно сделать для того, чтобы такие поселки не вымирали? Владимир Баль: Ну, нужно обеспечить такие условия, чтобы те дети, которые пошли там в сад, а потом в школу, приехали в Магадан, а потом обратно вернулись туда жить. То есть нужно создать такие условия, которые… Те, кто уезжают оттуда, они на самом деле не знают, зачем они уезжают. Большинство людей, которые покидают территории, едут в надежде, что где-то лучше, от незнания того, что вряд ли где-то на самом деле лучше. Может быть, не только хорошие школы, может быть, не только красивые парки. Нужно проводить образовательную работу в этом смысле. Нужно показывать и объяснять людям, что они на самом деле живут в хорошем крае. Я не знаю, как точно это сделать, но уверен, что такую задачу нужно решать комплексно каким-то синергетическим путем. То есть, просто построив хорошую и красивую школу, людей не убедить, что не надо отсюда уезжать. Если сделать все задачи, выполнить одновременно, то это будет иметь эффект. Константин Точилин: И, наверное, люди должны как-то понимать, что государство сюда пришло для того, чтобы здесь остаться, и люди будут тут жить, а не задача – быстро вырыть из земли и выловить из моря все, что имеет хоть какую-то ценность, а дальше хоть трава не расти. Владимир Баль: Ну, я же говорю, в этом и проблема. В это не верят. Очень долго вся территория находилась в таком состоянии, что по ней и сейчас видно, что ее эксплуатировали. Сам вахтовый принцип освоения территории нежизнеспособный именно потому, что люди, которые приезжают сюда временно работать, они не заботятся о ней. Человек заботится только о том, что его. Ну, так устроено психологически. И не будет никогда развития, если это не свое, не личное. За чужим не ухаживают, не берегут. Поэтому придется потратить время, потратить какое-то, может быть, поколение даже, чтобы убедить людей, что эта территория – это их территория. И они смогут ее опять полюбить, начнут о ней заботиться. И она начнет расцветать автоматически, без какого-то стимулирования «транквилизаторного», скажем так. Ольга Арсланова: То есть, Владимир, я правильно понимаю, что вы в принципе против вахтового освоения Севера? Вы за такой фундаментальный подход – жить и работать долго? Владимир Баль: Жить и работать долго, да. Территории – это тот ресурс, которым наша страна богата. И странно его не эксплуатировать. То есть это, конечно, нужно. Самой ключевой современный ресурс на нашей планете сегодня – это люди и территория, человеческий капитал и то, что вокруг нас. На самом деле, конечно, в общем, понятно, что любые территории должны развиваться в первую очередь законодательным путем. Нужно форматировать законодательную базу, нужны какие-то преференции территориям давать, чтобы они становились территориями опережающего развития. Параллельно с этим нужно решать социальные вопросы. Параллельно с этим нужно решать и образовательные вопросы. И каждый специалист в каком-то своем деле, решая эти вопросы добросовестно, в итоге складывающийся эффект от работы всех вместе, он и даст то естественное развитие, которое свойственно человеку. Где бы человек ни поселился, вокруг него начинает расти какая-то организация, пространство вокруг, а пространство потом начинает превращаться в среду, заточенную под какое-то использование. Ольга Арсланова: А в этом плане среда Колымы подходит человеку вообще? Потому что мы говорили с Юрием Васильевичем Пруссом, который считает, что Север никогда не будет густонаселенным, это судьба у него такая. 120 тысяч – максимум для вашего региона. Владимир Баль: Это достаточно много на самом деле. И вообще в России 2,5 миллиона человек живут за 60-й параллелью. В Канаде живут 12 тысяч человек. Представляете, какая разница? Нам придется жить на Севере. Нам нужно учиться жить на Севере. И 120 тысяч – это большая цифра. Опять же, Юрий Васильевич сказал, что большая разница между Чукоткой и Магаданской областью. Нужно просто к каждому месту найти собственный подход, научиться жить здесь. Возвращаюсь к вопросу о вахтовых поселках. Может быть, да, в самом деле не стоит в середине континентальной части Колымы какие-то большие поселки расстраивать, потому что там действительно суровые условия жизни. Но, скажем, условия жизни на побережье значительно помягче, и здесь есть существенные плюсы по сравнению, скажем, с территориями Приморья или какими-то более южными территориями Дальнего Востока. Я абсолютно уверен, что жить здесь хорошо, но нужно к этому правильно приспособиться, найти подход, найти какие-то нужные ритмы, нужно найти какие-то правильные подходы к использованию времени здесь. Правильное время отпуска и работы, его можно поменять. Ну, я думаю, что сегодня все условия для развития территории на самом деле созданы. И это развитие происходит. Просто нужно вернуть веру людям в то, что здесь можно удобно жить. Мне лично, например, как пользователю вполне удобно приехать в аэропорт и оказаться в любой точке страны, даже за восемь часов (пусть это и много). В этом нет ничего страшного. Нужно набраться терпения и подождать. Я думаю, все получится. Константин Точилин: Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо. Константин Точилин: Спасибо. Владимир Баль, архитектор из Магадана. И SMS, которую я не могу не зачитать: «Отсидел в Магадане два срока. Тянет отсидеть третий». Небольшой перерыв.