Анастасия Сорокина: Ну что же, мы напоминаем, что мы в прямом эфире. Будем ждать ваших звонков. Для этого есть у нас номер, звонок абсолютно бесплатный из любой точки России. Также у нас есть группы в социальных сетях, куда вы можете писать, оставлять свои комментарии и задавать вопросы. Александр Денисов: Да. Напомним про рубрику «Реальные цифры». На этой неделе мы считаем для рубрики, сколько получают жители малых и средних городов, а также обитатели сел. Пожалуйста, напишите нам на SMS-портал 5445: название населенного пункта, область и, главное, ваш заработок. А в пятницу все это вместе и обсудим. Анастасия Сорокина: Ну а сейчас перейдем к обсуждению темы, опять-таки как раз связанной с учителями. Александр Денисов: Да. Назвали мы ее – «Учитель тонет в отчетности». Обсуждаем, почему педагог ежедневно, как заправский бюрократ, вынужден тратить время на заполнение бумаг, не имеющих никакого отношения к качеству преподавания. Анастасия Сорокина: Мы просим учителей звонить нам и направлять сообщения. Какие отчеты вам приходится заполнять? Сколько часов в день или в неделю на это уходит? И как это сказывается на качестве школьного образования? Александр Денисов: По данным опроса, половина педагогов считает, что бумажный вал из года в год растет, увеличивается. Анастасия Сорокина: Да. Но при этом больше половины учителей работают на 1,5–2 ставки, а это минимум 6–7 уроков в день. Добавим сюда классное руководство, подготовку к занятиям, проверку тетрадей. И еще нужно заполнять разные отчеты. Александр Денисов: Да. Тему мы обсуждаем вместе с вами с нашим гостем. В студии у нас – Григорий Назаров, призер всероссийского конкурса «Учитель года – 2018», преподаватель истории в гимназии № 9 подмосковного города Химки. Григорий, добрый день. Анастасия Сорокина: Здравствуйте. Александр Денисов: Мы тему назвали – «Учитель тонет в отчетности». Вы пришли, я смотрю, с такой папкой. Чувствуется опыт работы с документами! Может быть, уже потонул учитель в этой отчетности? Григорий Назаров: Да, здравствуйте. Вообще, конечно, вопрос очень комплексный и сложный, надо его с разных сторон рассматривать. Сейчас очень замечательный и хороший навигатор выпустил Общероссийский профсоюз образования, в котором очень подробно и понятно для учителей пошагово расписывают, в общем, каким образом и какими путями учитель может с этой самой нагрузкой справляться. Я всех учителей призываю на сайт Профсоюза образования зайти или в группу официальную во «ВКонтакте», в Facebook, с тем чтобы, в общем, посмотреть, потому что там прописываются юридические основания, что учитель должен делать в плане отчетности, а что он делать не должен вообще. Александр Денисов: Григорий, а вы нам сразу скажите, там много чего учитель должен делать по документам? Григорий Назаров: Ну, смотрите… Александр Денисов: Сколько там? Десять? Двадцать? Тридцать? Анастасия Сорокина: Вы так сказали «справится», что уже прямо чувствуется… Григорий Назаров: Смотрите. Есть некая коллизия юридическая. Когда я готовился к сегодняшней передаче, еще раз прошерстил документы федеральные и региональные, где мы работаем, в Московской области. Есть коллизия. Есть обязательный набор документов. Это электронный журнал, который учитель заполняет (ну, кое-где еще бумажный, но в основном электронный). Значит, это программа, которую он составляет или принимает участие в ее составлении. То есть он необязательно должен писать от начала до конца, а может просто принять участие. И дневник – ну, в общем, там, где они есть. У нас, например, в Московской области электронный журнал и дневник тоже электронный. И это в основном касается классного руководителя. Вот это основа, которая непосредственно входит в работу учителя – неважно, классный он руководитель или просто, как я, учитель истории. Все остальное… А там очень много примеров. Учителя из разных регионов писали, например, что их принуждают считать детей, количество детей, которые участвуют в каком-то дополнительном образовании, они должны знать как классный руководитель и заполнять. Вот об этом в федеральных документах ничего нет. Но в федеральном документе есть такое очень туманное, что это дополнительная нагрузка учителя, которая регулируется с его письменного согласия дополнительным соглашением. Александр Денисов: Велика ли эта нагрузка? Григорий Назаров: А вот дальше пошли конкретные случаи. Мне очень интересно сегодня будет послушать обратную связь учителей, примеры. Анастасия Сорокина: А давайте сразу как раз ее и послушаем, но пока не в прямом режиме, а посмотрим сюжет нашего корреспондента, который задавал вопросы как раз учителям: «Действительно ли в школе такая большая нагрузка?» Что творится в Самаре и в Тамбове? Давайте посмотрим. СЮЖЕТ Анастасия Сорокина: Давайте сразу примем звонок. У нас на связи Василий из Ханты-Мансийского автономного округа. Василий, здравствуйте. Зритель: Добрый день. Я хотел бы задать вопрос эксперту. Я немного расскажу о себе. У нас целая учительская династия – родители мои учителя оба, и я учитель, и сын, и дочь учителя, поэтому мы знаем проблему очень неплохо. Сын работает в школе сейчас. Говорит, что отчетность заваливает. Я хотел бы эксперта нашего спросить. Есть, конечно, современные технологии, как побыстрее и эффективнее справляться с отчетностью. Но вопрос в чем? А нужен ли такой объем отчетов? И еще. Значит, у меня сын работает 30 часов в неделю, получает около 40 тысяч. Но учтите, что у нас доплата – 120%. Северные – 50%, и районный коэффициент – 70%. Всего 120%. Поэтому я прекрасно понимаю, сколько учителя у нас получают в средней полосе России. То есть они буквально бедные или нищие – как хотите, так и назовите. И плюс к этому… Последнее, что хотел сказать. У нас школу в современности причислили к сфере услуг, отнесли к сфере услуг и обозвали казенными учреждениями. Это по закону все? Это справедливо? Анастасия Сорокина: Спасибо, Василий, за звонок. Зритель: Вот у меня внучка в школу ходит, с трех лет мы ее научили читать. И она школу стала во втором классе уже ненавидеть, потому что нагрузка такая, что она приходит домой и вместе с отцом-учителем готовит уроки по 3–3,5 часа в день. Вот эти вещи надо как-то решать, что-то делать с этим, иначе мы школу просто загубим. Спасибо вам. Александр Денисов: Спасибо. Анастасия Сорокина: Да, спасибо за звонок, Василий. Григорий Назаров: Спасибо огромное. Тут очень много… Во-первых, я с большим уважением ко всем учителям, а уж тем более к учительской династии. Так что здоровья крепкого, удачи сыну, терпения! Это первый момент. Что касается закона и справедливости – это вечный вопрос. Про зарплаты я не уполномочен говорить. Я могу сказать, что есть истории еще хуже с зарплатами, это правда. Александр Денисов: По-моему, 10 тысяч рублей получают – самый низкий показатель. Григорий Назаров: Ну да, мы сейчас из Тамбова слышали. В общем, как наш президент говорил, надо богатеть. Я уверен, что это просто отдельная тема, я не буду ее затрагивать. Значит, что касается отчетности. Я, конечно, считаю, что перебор есть, это безусловно. Александр Денисов: Вы скажите, какой перебор? Просто мы не очень понимаем. Григорий Назаров: Мы все не понимаем, потому что везде есть муниципальная и региональная специфика. Есть общий обязательный набор этих трех документов, о которых я сказал вначале, он обязательный для школы в любой точке страны. Александр Денисов: То есть они должны быть однозначно. Григорий Назаров: Да, обязательно. Александр Денисов: А все остальное? Григорий Назаров: И для классного руководителя, конечно, план его работы. Это о чем сейчас говорила учитель из Самары… из Тамбова, которая заполняла план воспитательной работы, и там к нему приложение. Это обязательно. Кстати, приложения тоже должны обсуждаться. Александр Денисов: То есть обязательно дневник электронный… Григорий Назаров: Дневник, журнал, план, рабочая программа… Александр Денисов: Учебный план? Григорий Назаров: Да. И журнал классного руководителя, план воспитательной работы классного руководителя. Все. Александр Денисов: А все остальное? Григорий Назаров: Все остальное на федеральном уровне должно регулироваться по закону дополнительными соглашениями. Александр Денисов: Много ли этого всего остального? Потому что из репортажа как-то не очень четко мы понимаем. Григорий Назаров: А вот мы услышали. Смотрите. Например, обзванивание и составление списков пришедших и ушедших, кто заболел или нет… Вот у нас, например, в школе каждый классный руководитель это делает… ну, он ничего не пишет, он просто для себя отмечает, кого нет, для того чтобы понимать, что сегодня происходит в школе, сообщает это другим коллегам. Никакого форума, никакого WhatsApp у нас здесь не присутствует. Но я знаю, вот лишний раз подтверждение, что есть какая-то определенная форма, устанавливаемая либо учреждением, либо муниципалитетом, в котором находится конкретная эта школа. Это все не то что нарушение законов, а это коллизия. Здесь нужно выяснять. И все дополнительные документы, которые педагог составляет, они должны обговариваться в письменной форме. Александр Денисов: Расскажите про коллизию. Вот интересно, что еще учителя заполняют? Григорий Назаров: Как я сказал, например, вот эта замечательная история, что учителя должны считать, куда ходят дети, например, в разные кружки в школе, какие дополнительные организации они посещают, чуть ли не мероприятия, куда они ходят, и так далее. Там совершенно… Там пятнадцать разных документов в каждом регионе. Анастасия Сорокина: Григорий, я так поняла из репортажа, из сюжета, что это связано с нагрузкой, да? Поскольку маленькая зарплата… Григорий Назаров: Смотрите, нагрузка… Анастасия Сорокина: Например, вы ведете историю, да? Можно еще взять классное руководство. И получается, что вы берете на себя еще одну работу. И присовокупляется, может быть, как-то… Григорий Назаров: У нас рабочая неделя (здесь опять же законодательно) – 36 часов. Это не значит, что мы 36 уроков ведем. То есть наша ставка – 18 часов минимум, которая у нас оплачивается, академическая нагрузка, учебные часы. А остальные 18 – это дополнительная работа. Но она должна быть прописана четко в трудовом договоре или в приложении к нему. То есть – что я должен делать. Например, у меня методический день. Я работаю, допустим, четыре раза в неделю, а должен работать пять. У меня 36-часовая рабочая неделя. И что я делаю в этот день? Я могу не прийти. Я в это время занимаюсь методической работой – пишу план уроков, технологические карты и так далее. Или я нахожусь в школе в этот момент и веду методическую работу. Об этом надо говорить. И здесь должен очень активную роль занимать сам учитель, с одной стороны, и профсоюз – с другой. Александр Денисов: У вас много времени отнимает вот эта отчетность? Как это сказывается на качестве преподавания? Григорий Назаров: Я могу сказать, что нет. Александр Денисов: Нет? Григорий Назаров: Потому что, с одной стороны, у нас очень хорошая ситуация с нашим замечательным директором, это правда. То есть, когда я слушаю эти истории, я всегда перекрещиваюсь, потому что у нас все очень адекватно. Александр Денисов: Все зависит от директора? Григорий Назаров: Да. Приблизительно тот минимум, о котором я сказал, мы всегда к нему и подходим, то есть мы за него выходим крайне редко. Более того, относительно недавно у нас было заключено коллективное соглашение по поводу доплат. То есть мы проверяем тетради. Предметникам по русскому и математике 10-процентная доплата от оклада за проверку тетрадей. А предметникам по истории, обществознанию и другим предметам – 5-процентная. Ну, то есть устные предметы, да? И если, например, директор… Потому что там есть опять сложности, но если директор говорит: «Уважаемые коллеги, нужно сделать такую форму», – мы идем на соглашение устное с ним, потому что мы получаем доплату за тетради. И в этом смысле мы договариваемся, потому что это может быть сложно. У нас есть позиция как у коллектива, есть позиция у администрации. И мы эти проблемы решаем внутри своего школьного коллектива. Анастасия Сорокина: Вы сказали, что должно это быть прописано в договоре. У вас это прописано? Григорий Назаров: Конечно. Да, у нас… Ну, например, по поводу проверки тетрадей у нас четко все прописано. А все остальные моменты мы решаем совместно, то есть у нас не возникает конфликтных ситуаций. Мы договариваемся. Когда нас просто администрация просит заполнить какие-нибудь дополнительные документы, мы идем навстречу, потому что нам это компенсируется финансово. Анастасия Сорокина: Вы знаете, я как мама двоих детей (они учатся во втором классе) сейчас слушаю и понимаю: а когда у учителей остается время на то, чтобы заниматься детьми? Григорий Назаров: А в музей сходить? Когда у учителей остается время, чтобы сходить в театр? Анастасия Сорокина: Вообще жить. Григорий Назаров: Жить, я не знаю, семьей заниматься. Это вопрос уже зарплаты. Потому что по ВВП мы, по-моему, 2,5–2,6% ВВП тратим на систему образования. Это ниже в среднем на процент, чем Финляндия, лидер в образовании, Франция и Германия. В этом большая проблема, конечно. Но учитель может ее решить? Нет. Я всегда из этого исхожу. То есть надо решать то, что находится в поле моей деятельности. Мы с отчетностью в нашей школе решили. Мы делимся опытом, как это делать. Да, конечно, есть препятствия. Это со стороны учительской. А теперь надо на отчеты посмотреть со стороны администрации города и региона. Ну, это тоже нужно. Александр Денисов: Григорий, ответьте на вопрос: почему у нас все реформируемые сферы – здравоохранение, образование – они все страдают от этой излишней бумажной нагрузки? Я общался с районным терапевтом, и он мне рассказывал, говорит: «Раз в месяц мы выделяем своего коллегу, он сидит и заполняет какие-то бумажки, на которые у нас не хватает время». Может быть, учителям тоже брать пример и выбирать коллегу, который будет раз в месяц садиться и весь этот вал документов заполнять, относить директору (или кому вы там относите), завучу – и все? Григорий Назаров: Значит, именно поэтому должность заместителя директора вводится… ну, не вводится, а имеется. В каждой школе от четырех до семи завучей, то есть заместителей директоров. И зачастую у них нагрузка учебная пониже, и они занимаются этими отчетами. Вот в нашей школе это абсолютная история. То есть у нас есть завучи, у которых относительно небольшая нагрузка… Александр Денисов: То есть она берет эту работу на себя? Григорий Назаров: Да. И то, что связано, например, с теми бумагами, которые приходят от муниципалитета или от региона, которые не сильно, скажем, связаны с системой образования, они выполняют. Там разные формы отчетности. Но есть моменты, когда завучи «тонут», есть моменты. Александр Денисов: А что этими бумагами хотят прикрыть? Анастасия Сорокина: Вот зачем нужна такая отчетность? Александр Денисов: Вот что там? Григорий Назаров: Ну, вы знаете, это все зависит от формы. О чем Ольга Юрьевна Васильева, наш министр просвещения, говорила? Это вообще система управления нашим образованием. Потому что у нас есть разбалансировка. То есть вот есть федеральное министерство, которое дает какие-то устанавливающие правовые акты, но при этом региональные ведомства, не нарушая их, могут расширять трактовку юридическую, с одной стороны. И муниципалитет тоже… Александр Денисов: А для чего это нужно? Григорий Назаров: Ну, это зависит от того, какие поставлены задачи, например, губернатором или мэром по развитию города. И здесь есть, в общем, вполне адекватные тому объяснения, связанные со сложной системой управления. И министерство, видя, например, что в школу примешиваются… А ведь школа – социальный институт. Понимаете? Вот она здесь находится, и она абсорбирует все, что вокруг нее находится: двор, парк, сам весь этот город, в котором она стоит. И конечно, она видится управленцами как структура, участвующая в этой жизни. Отсюда участие, например, в мероприятиях городских, когда детей часто привлекают в учебное время – что учителей тоже, например, всегда очень нервирует. Но я могу и управленцев понять. Здесь, мне кажется, главный вопрос в том… он как бы двухсоставный. Во-первых, надо сбалансировать систему управления так, чтобы хотя бы педагогическая часть находилась только в ведении Министерства просвещения и была сквозной – от федерации до конкретной школы, потому что здесь тоже есть примеси. Это с одной стороны. С другой стороны, конечно, мне кажется, нам необходимо просто говорить, нам надо садиться и устроить широкое общественное обсуждение – что, кстати, сейчас и происходит. Вот видите, у вас на телеканал пригласили относительно специалиста, и мы с вами обсуждаем эту тему. Это здорово. Мы привлекаем внимание. Анастасия Сорокина: Давайте к нашей беседе присоединим Валентину из Калужской области. Здравствуйте. Зритель: Спасибо за то, что вы мне дали возможность высказаться. Вы знаете, такое ощущение складывается в последнее время, что у нас уже какой-то синдром уставшего учителя, а вследствие этого – не очень хорошо подготовленного ученика. Я сама не учитель, но я проработала много лет в детском учреждении, в библиотеке, в клубе, общалась с учителями, с детьми. Вы знаете, большая разница. Если где-то школа немножко по-другому подходит, более так качественно, то там и дети как-то поспокойнее, они умеют разговаривать, умеют свою речь поставить. Иногда спросишь, а он говорит: «А у нас учительница такая, с нами поговорила». Это значит, наверное, качество преподавания и, может быть, качество общения учителя с учеником. А если, конечно, сам по себе человек, может быть, не очень спокойный, может быть, не очень морально устойчивый… вернее, психически устойчивый (есть у нас, по-моему, и такое), то детям, конечно, тоже достается. Поэтому я сочувствую учителям, которые загружены работой, но меня больше волнует, как это передается на детей. Григорий Назаров: Конечно. Александр Денисов: Валентина, а как вы думаете, как это сказывается на качестве образования – вот эти все многочисленные отчеты, таблицы, справки? Зритель: Отчетность? Вы знаете, одно дело – программа обучения. Это одно, конечно. Хорошо знать историю, литературу, русский. И в то же время все-таки на этом фоне теряется какой-то индивидуальный подход к ученику, потому что надо пересматривать. Дети-то тоже у нас разные: один ребенок как-то более уверенный в себе, другой послабее. Они бы, может быть, побольше внимания уделяли, если бы у них голова не была загружена: «Вот сейчас я приду, мне все это надоело». Потому что устают тоже учителя, конечно. Ну не знаю, не скажу, что не очень нужная работа. Я сейчас немножко волнуюсь, поэтому не могу подобрать правильную фразу. Анастасия Сорокина: Спасибо вам большое, Валентина, за звонок. Александр Денисов: Спасибо. Анастасия Сорокина: Давайте сразу… У нас есть еще участник нашего обсуждения – Эмма Эдуардовна Сафиуллина, учитель английского языка гимназии № 39 (город Уфа). Мы сейчас ее попросим подключиться к нашему обсуждению. Эмма Эдуардовна, скажите, пожалуйста, как у вас обстоят дела с этими документами, с этой отчетностью? Эмма Сафиуллина: Здравствуйте. Я хотела бы в начале нашего диалога, нашей беседы поприветствовать Григория Назарова. Григорий Назаров: Приветствуем! Эмма Сафиуллина: Привет-привет, Гриша! Мне действительно очень приятно, что сегодня в нашей беседе участвуют люди, которые, я считаю, знают школу изнутри и знают все проблемы. Я бы не хотела жаловаться, но должна сказать, что у меня двоякое отношение к ситуации в нашем регионе и в нашей школе. Я должна, наверное, немножечко выступить в защиту нашей администрации, потому что, если честно, ряд документов, ряд направлений курируются только администрацией, и они делегируют какие-то документы кураторам параллели, заведующим кафедрой. Но, наверное, самая большая сложность возникает у классных руководителей, потому что классный руководитель – прежде всего предметник, и на его плечи ложится масса документов, для которых, я полагаю, в новых школах должна быть создана особая социальная служба. Александр Денисов: Эмма Эдуардовна, вы говорите, что должна быть создана служба. А эти документы нужны вообще для учеников, они необходимы в процессе образования? Или можно отказаться? Раз нет этой службы – ну и бог с ними! Что их заполнять-то? Эмма Сафиуллина: Ну, если честно… Вот мой личный опыт. Как классный руководитель девятого класса каждый месяц я обязана заполнять психологическую карту, в которой я должна отметить психологическое состояние 33 своих учащихся. У меня при моих 28 часах и при моей загруженности с половины восьмого до половины десятого (это мои уроки и моя «внеурочка») нет возможности… Анастасия Сорокина: Подождите, а в школе нет психолога, который бы занимался контролем состояния учеников? Эмма Сафиуллина: В школе 2 тысячи учащихся и психологическая служба из трех психологов. Анастасия Сорокина: Ну, она же вроде бы занимается этим напрямую. Почему же вы? Анастасия Сорокина: Вы же не специалист в области психологии. Эмма Сафиуллина: Вот о чем и речь. Понимаете? Но я обязана как классный руководитель погружаться в это все. Наверное, самое неприятное, что мы должны еще и отслеживать социальные сети, активность наших учащихся в социальных сетях. Понимаете? И это обязательно должен делать классный руководитель. Александр Денисов: А как вы это делаете? Поделитесь секретом. Мне вот интересно, как вы отслеживаете социальные сети учеников. Эмма Сафиуллина: Я вам честно скажу: меня нет ни во «ВКонтакте»… Я, конечно, есть, но под другим именем, но меня нет во «ВКонтакте» как Эммы Сафиуллиной, меня нет в «Одноклассниках» как Эммы Сафиуллиной. Но у меня есть масса друзей, которые знают, что я работаю учителем в 39-й гимназии, которые участвуют во всех общественных обсуждениях во «ВКонтакте», в «Одноклассниках», на Facebook, в Twitter. Они отслеживают наших детей. И когда что-то такое интересное возникает, нам эта информация поступает. Если честно, я за своими детьми не слежу ни в виде шпиона, ни в качестве надзирателя, ни в коем случае. Я лишь только на уровне общения… Александр Денисов: Спасибо, спасибо. Анастасия Сорокина: Спасибо вам большое, Эмма Эдуардовна. Григорий Назаров: Спасибо большое, очень приятно. Анастасия Сорокина: Григорий, есть достаточно спорное, скажем так, утверждение, что учитель ничего сделать не может. Вы сказали в самом начале нашего разговора, да? Григорий Назаров: По поводу зарплаты. Анастасия Сорокина: По поводу зарплаты, по поводу вот этой ситуации. Есть ли у вас лично какое-то решение, которое могло бы стать предметом для обсуждения, для объединения? Как из этой ситуации помочь выбраться учителям? Говорю это как заинтересованный родитель, потому что я тоже вижу, в какой нагрузке находится классный руководитель в школе, где учатся дети. Григорий Назаров: Ну, во-первых, был предыдущий звонок по поводу влияния отчетности на детей. Конечно, дети это чувствуют. И Олег Николаевич Смолин (мы недавно с ним тоже были на передаче), он говорил о петербургской преподавательнице, которая говорила: «Когда дети видят, что я для них, они вот так реагируют. А когда они видят, что я для бумаги, то, конечно, идет отторжение». Это прямое влияние отчетности. Что касается того, что учитель конкретный может сделать. Я думаю, что в любой школе должно сложиться учительское сообщество. Это не про конфронтацию, не про войну, не дай бог, внутри коллектива, но это про отстаивание своих прав и про четкое следование букве закона. И в этом смысле надо все-таки еще раз напомнить о роли профсоюза, который… Поверьте мне, в каждом регионе очень индивидуальная ситуация. Я был, например, в Кировской области – там замечательный орган профсоюза региональный, который отстоял там отмену, например, выплат в сельской местности, там разные были вещи. То есть профсоюз – реально действующая сила. И я думаю, что учителя должны вспомнить об этом. И если, например, в школе возглавляет первичную ячейку человек, который права не отстаивает учительские – значит, надо просто сменить председателя первичной организации профсоюза и стать во главе. Обсуждать и требовать, потому что закон на стороне учителя, это безусловно. Анастасия Сорокина: Давайте примем звонок, из Московской области до нас дозвонилась Любовь. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Анастасия Сорокина: Говорите, пожалуйста, мы вас слушаем. Зритель: Да, спасибо. Мне 55 лет, и уже с высоты своего возраста я могу сказать, что лучшие годы – это были те, которые провела в школе, в техникуме, в академии. В то время, мое, советское, замечательное качество образования было. Дочь моя закончила школу с отличием, колледж по специальности «филолог» и университет с красными дипломами, но она не хочет идти работать в школу. На вопрос мой: «Почему? Ведь ты являешься маленьким преступником – ты за счет государства получила качественное образование», – она категорически заявляет: «Пока не изменится ситуация в школе, – а ей пришлось на практике быть неоднократно, – я не пойду преподавать». Александр Денисов: А конкретно какая ситуация изменится? Что ей нужно, чтобы поменяли? Ну понятно – зарплата. А еще что? Зритель: Возможно, бумаготворчество. Возможно, и то, что даже, по статистической отчетности, до 80% преподавателей еще и травле подвергаются. Вы это знаете. Про ситуацию. У меня среди знакомых есть молодые женщины, которые перевели своих детей в начальной школе на домашнее образование. Это тоже подтверждает какую-то нездоровую ситуацию. Ваш гость – преподаватель истории. Возможно, я некорректно разговаривала с девочкой, выпускницей школы, на исторические темы. У меня история – только в рамках средней школы. Задала вопрос (причем девочка учится очень хорошо, училась): «А ты знаешь, кто дольше правил – династия Романовых или Рюриковых?» Она этого не знает. «А ты знаешь, кто первый император в России был?» Нет, она не знает. «А последовательность? Уже XIX век. Кто был после Александра I? Не говоря уже о родстве. Кем Александр I доводился Николаю I?» И вы знаете, в рамках только средней школы. Я это знаю. Она с прекрасным, хорошим аттестатом окончила школу, и она этого не знает. Это очень больно, это неправильно. Может быть, молодой человек, Григорий, если я не ошибаюсь, что-то по этому поводу думает, скажет и, возможно, как-то утешит? Александр Денисов: Спасибо, Любовь. Анастасия Сорокина: Спасибо, спасибо. Григорий Назаров: Я просто как преподаватель из Московской области… Уважаемая Любовь (извините, отчества просто не знаю), если ваша дочь все-таки сомневается, мы пригласим ее на практику в нашу школу, и после практики в нашей школе она точно захочет работать, я вас в этом уверяю. У нас просто студенты тоже стажируются. Что касается истории – тема просто отдельная. Я, наверное, не буду развивать это. Вообще можно, наверное, отдельную передачу… Александр Денисов: Про династию Романовых потом поговорим. Григорий Назаров: Да, да, да. Анастасия Сорокина: А вот про качество образования? Ведь действительно многие сейчас задаются вопросом: зачем такой объем? У нас в классе, например, боятся заболеть, потому что просто догнать будет невозможно, очень большие объемы. Григорий Назаров: Объем знаний вы имеете в виду? Анастасия Сорокина: Да, очень большие объемы и нагрузка на детей. И это опять-таки диктуется политикой, я так понимаю, школы. Григорий Назаров: Нет, это диктуется Федеральным образовательным стандартом, между прочим, обсуждения которого сейчас идут прямо в интернете. И любой учитель, зарегистрировавшись на сайте, может внести свои коррективы – либо по поводу содержания, либо объема. Собственно говоря, я сегодня с утра этим тоже занимался, по истории просматривал, какие-то термины мне не очень понравились, я их уточнил. И в этом смысле министерство идет навстречу. То, что объем в целом вырос по сравнению с советской школой – это безусловно, даже по сравнению с советской школой. Предметов стало очень много – от 19 до 21. Плюс регион или муниципалитет добавляют свои какие-то компоненты. И в этом смысле школа должна, пока такой стандарт, с одной стороны, принимать участие в его переработке, доработке, каждый учитель конкретный; ну а с другой стороны, пока он еще действует в таком виде, в каком он есть, как-то подстраиваться под тот коллектив учителей, родителей и детей, которым обладает. Александр Денисов: Про отчетность, хотел вернуться. Мне опытный учитель рассказывал, что он просто плюет на эти документы. Приносит завуч и говорит: «Вот нужно заполнить». Учитель говорит: «Да-да-да, хорошо», – и кладет в стол. В конце года или в конце четверти просто выкидывает и про эти документы забывает. Они не приходят и не спрашивают – сдал ты, не сдал. Кто-то, конечно, сдает. Это вариант или нет? Или возможны какие-то санкции, понижение зарплаты? Григорий Назаров: Строгость законов Российской Федерации компенсируется необязательностью их исполнения в некоторых историях. Нет, я могу сказать, что есть истории саботажа прямого, такого тихого, скрытного. И людей по 20 лет не спрашивают. Но всегда могут прийти с какой-то проверкой и поднять документ пятилетней давности. И я вам могу сказать, что это действительно так. В частности, к нам осенью пришел выпускник, кажется, 68-го года и попросил журнал с выпиской об его оценках за одиннадцатый класс. Александр Денисов: Это зачем ему они понадобились? Внукам показать? Григорий Назаров: Вот я не помню, честно говоря. Нет, кстати, это было тоже что-то для других документов. Я серьезно. Мы пошли, у нас хранится 75 лет, мы пошли в подвал, нашли класс, год и ему сделали выписку оценок. Так что все может быть. Ну, это не путь, я считаю, это не решение проблемы. Анастасия Сорокина: Прости, Саша. Сейчас век XXI, и сейчас все в электронном виде. Григорий Назаров: Конечно, да. Анастасия Сорокина: Почему нельзя действительно найти какие-то формы, даже если эта отчетность необходима и прописана, и упростить ее? Григорий Назаров: Я могу сказать, что в нашей областной системе образования очень мало бумаг осталось. То есть это бумаги, которые в электронном виде. В общем-то говоря, ты сидишь за компьютером и быстро вбиваешь. Буквально вчера у нас прошла Всероссийская проверочная работа по истории в одиннадцатом классе. Дети написали, я проверил – и я тут же открыл форму в Excel и вбил результат. Я потратил на это (у меня 33 ребенка), ну, где-то полчаса или 40 минут. И все. Александр Денисов: Хорошо, если опыт есть в Excel. А если его нет? Григорий Назаров: Нет-нет, все-таки информационная грамотность учителя в XXI веке должна быть. Александр Денисов: Должна быть? Григорий Назаров: Это безусловно. Александр Денисов: Вопрос. Смотрите. Я зашел на сайт Народного фронта и посмотрел, какие жалобы присылают учителя, на что жалуются. Пишут, что добавился еще один отчет, и это влияет на стоимость баллов. То есть зарплата рассчитывается по баллам. Вот просветите нас, как это все делается. И еще одно сообщение из Феодосии: «Баллы не только начисляются, но и вычитаются. За одну ошибку, например, в ведении журнала – минус 1 балл от стимулирующих». То есть, возможно, если ты не заполнил эти документы, то и зарплата будет меньше? Григорий Назаров: Ну, я бы сказал, что это самоуправство. Но надо понять, какой трудовой договор и коллективный договор в конкретной школе. Большая часть зарплаты – основная. И есть стимулирующий фонд зарплаты – это не более 20% оклада, кажется. Но я могу сейчас ошибаться. Александр Денисов: И вычитают только стимулирующие? Григорий Назаров: Да, вычитают только из стимулирующих. Ну, в частности у нас ничего не вычитается в школе, а наоборот – у нас только добавляется. И есть определенная ведомость деятельности педагога за месяц работы, и мы там проставляем баллы вместе с директором, и идут определенные начисления. Там есть какая-то граница, но опять мы это обсуждаем. Понимаете, у нас прозрачная система. Мы приходим к директору, к завучу, мы этот вопрос решаем. У нас замечательные… Я обращаюсь специально в камеру. У нас замечательные педагоги, замечательная система образования, потому что каждый педагог – это столп, это совесть. Но мы стеснительные, мы побаиваемся чего-то. А я считаю, что нужно сорганизоваться и в своей конкретной школе приступить к решению проблем. И я уверен, что результат не заставит себя ждать, абсолютно. Анастасия Сорокина: Давайте выслушаем еще одно мнение, до нас дозвонилась Юлия из Омска. Здравствуйте. Зритель: Я буквально на два слова. Первый ребенок у меня учился на домашнем обучении, из первого класса забрала, потому что нагрузка была очень огромная. Я вообще не понимаю, зачем детям столько знать в первом классе. Перешла, нашла учителей, которые именно учили в то время, в 80-х годах, прекрасного нашла учителя. Вот таким образом, в принципе, мы закончили начальную школу и также на домашнее обучение перешли. Григорий Назаров: Это классно. Зритель: Второй ребенок – то же самое. Вы понимаете, ужасные, во-первых… Учителя – я понимаю, что они заложники ситуации. Во-первых, 45 программ: «Планета знаний», Петерсон, «XXI век»… Вы знаете, мы учились в обычной школе, может быть, вы знаете, Пчелка и Поляк. Наша старая программа – прекрасно обучаемая, прекрасно все. Я не понимаю, зачем такая нагрузка на детей. Они психически неуравновешенные. Вы знаете, у меня такое ощущение, что в Министерстве образования хотят задавить детей просто – как сказать? – всякими вот этими формулами, чтобы отойти от главного. Я просто волнуюсь, чтобы наше Министерство образования не приняло закон, чтобы мы отменили вот это домашнее обучение, потому что, как только что-то где-то родители находят хорошее, сразу палки в колеса вставляют. Я считаю, что в данный момент, если есть возможность обучаться на домашнем обучении (а пока такая возможность есть), до четвертого класса можно действительно найти хорошего учителя, спокойно обучать и даже не мучиться. Ребенок занимается у меня абсолютно в разных кружках – что один, что второй. Анастасия Сорокина: Юлия, а подскажите, во сколько вам обходится такое домашнее обучение? Зритель: Ну да, конечно, оно дороговатое, я ничего не могу сказать. Но у меня ребенок спокойный. Понимаете? Как сказать? Они и гуляют, и посещают, и не лишены вот этого… и не видят безобразия, которое происходит в школе. Вот это самое главное для меня. Я не знаю, может быть, в Москве как-то по-другому, но у нас в Омске это вообще жуть, просто жуть! Анастасия Сорокина: Спасибо. Зритель: Чтобы найти хорошего учителя, вы знаете… Я вот сколько искала. Вечно вот какой-то хороший учитель – и там уже класс забит аж под завязку, 32 человека. Поэтому я за домашнее обучение. Даже призываю родителей: не бойтесь, находите учителей, обучайте своих детей. И вы знаете, может быть, тогда те, кто принимают законы, может быть, как-то задумаются по этому поводу и перестанут бедных учителей мучить вот этими всякими бумажками. Александр Денисов: Спасибо, спасибо. Анастасия Сорокина: Понятно, спасибо вам за эту историю. Но ключевой вопрос – цена. Кто-то может себе это позволить, а кто-то не может. И опять-таки дети идут в школу, а там учителя, на которых лежит нагрузка. Перед самым эфиром мы с вами говорили об опыте зарубежном. Может быть, что-то можно перенять? Может быть, что-то можно внедрить? Может быть, подсказать какой-то путь развития? Григорий Назаров: В финских школах, например, вообще учитель… Анастасия Сорокина: Это самая лучшая система образования сейчас, как считается? Григорий Назаров: Ну, одна из ведущих, да. Александр Денисов: Там же два учителя на уроке: один за порядком следит, другой преподает. Правильно? Григорий Назаров: Ну, необязательно на самом деле. Там зависит от школы, от конкретного урока. Там разные модели. В общем, фишка финской школы в том, что она абсолютно индивидуальная, начиная с учителя и заканчивая ребенком. Так вот, я к тому, что за год учитель ни одной бумажки не написал. И я представляю, как сейчас учителя России… Александр Денисов: В Финляндии? Ни одной бумажки? Григорий Назаров: Да. Анастасия Сорокина: И домашних заданий там нет. Григорий Назаров: Ни одного плана урока. Журнал, все. Вот журнал. Александр Денисов: А они отметки, по-моему, тоже не ставят. Григорий Назаров: Ну, там до шестого класса у них безоценочная система, до пятого или шестого, могу сейчас путать. Но, понимаете, это уже политика и наша история. Ну, у нас немножко другая история, у нас другой ход. Я надеюсь… Вот как одна из причин – я думаю, что президент и премьер-министр объявили о сокращении государственного аппарата на 10–15%. Потому что, конечно, есть определенные моменты, когда бумажка нужна для того, чтобы оправдать существование, может быть, какого-то очень маленького чиновника. Есть такие истории. Это с одной стороны. Юлии, пока не забыл, я желаю спокойствия, все будет хорошо, ребенок замечательный, мама такая переживающая. Все будет хорошо. То есть я думаю, что опыт дозволителен. И сейчас надо сказать, что разные регионы изучают… Московская область изучала опыт Финляндии, Сингапура. Мы отправлялись с учителями, смотрели, общались с учителями и детьми. Нельзя взять готовую систему, но какие-то вещи мы взять можем. Но документооборот, не касающийся темы образования, которым занимаются учителя, – это политическое решение. И учителя должны в нем принять самое активное участие, чтобы оно было принято. Александр Денисов: А оно вроде бы уже есть. Министерство просвещения предложило в январе меньше загружать учителей документами, даже законопроект написали. А какая судьба этого законопроекта? Григорий Назаров: Вот сейчас, я так понимаю, комитет Государственной Думы как раз проводил общественные слушания. Наша коллега замечательная тоже на нем присутствовала, тоже высказывала позицию учителей по этому поводу. Я так понимаю, что из комитета этот законопроект поступит на рассмотрение сначала в нижнюю палату, а потом – в верхнюю. И я не вижу препятствий, по которым он должен не пройти. Я думаю, что нужно просто проявить свою позицию и максимально призвать всех депутатов, за которых мы голосовали, чтобы они проголосовали за этот законопроект, и решить хотя бы одну проблему. Александр Денисов: Вот у меня мелькнула мысль. Ваша коллега из Татарстана рассказывала, что там приходится мониторить даже социальные сети. А может быть, просто, знаете, школа пытается подстраховаться на всякий такой плохой случай? У нас всякое происходит: то подросток что-то сотворит, то еще что-то. Чтобы была отписка для суда: «Да, мы проверяли. Ничего не было, все было хорошо». Как вы думаете? Григорий Назаров: Ну, то, что нас проверяют в случае каких-то экстренных ситуаций – да. Мы должны показать, что школа выполняла воспитательную часть работы. Александр Денисов: Да-да-да. Что ошибки не было в работе. Григорий Назаров: Это все правовая сфера. И это, наверное, пока никуда не денется. Я с другой стороны. Вот я как учитель морально… Ну, мне интересно посмотреть за соцсетями школьников, но это не значит, что я буду строчить в полицию или еще что-то. Мне надо представлять, выстроить портрет ребенка, с которым я буду работать на уроке. Я не буду это использовать в контексте какого-то шантажа. Александр Денисов: То есть психологический портрет, о котором говорили? Это тоже необходимая вещь? Григорий Назаров: Я не буду писать, я его не пишу. Александр Денисов: А, вы писать не будете? Григорий Назаров: Я его не пишу. У нас такого нет. И мне очень глубоко жаль… Я не знаю, откуда у них это. У нас такого нет. У нас этим психолог занимается и вполне справляется. У нас нагрузка – 680 учащихся в школе, тоже немало. Ну конечно, не 3 тысячи. Но я как учитель должен представлять, с какими детьми мне сегодня предстоит работать. А что касается системы образования вообще современной и нагрузки – я думаю, что объем знаний не увеличился по сравнению с тем, что было 30 лет назад. Меняются дети современные, и нам надо их изучать. А наука пока стоит на месте. Александр Денисов: Спасибо. Анастасия Сорокина: Ну что же, будем следить за тем, как это будет происходить. У нас в гостях был Григорий Андреевич Назаров, призер всероссийского конкурса «Учитель года – 2018», учитель истории гимназии № 9 города Химки. Спасибо вам большое. Григорий Назаров: Спасибо. Александр Денисов: На этом не прощаемся, далее наша рубрика «Телемедицина».