Константин Чуриков: А сейчас давайте поговорим о работе и молодости. У нас в студии Михаэль Гермерсхаузен, гендиректор рекрутингового агентства Antal Russia. Это рубрика «Личное мнение». Михаэль, здравствуйте. Михаэль Гермерсхаузен: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Михаэль. Константин Чуриков: Как там правильно сказать по-немецки «добрый вечер»? Оксана Галькевич: Guten Abend, Константин. Константин Чуриков: Guten Abend, Guten Abend! Михаэль возглавляет рекрутинговое агентство. И сегодня мы решили его пригласить в студию, потому что появились разные исследования, которые, в общем, если в них вчитаться, в том числе исследование Antal Russia, в общем-то, развенчивают миф о такой какой-то гипермотивированности, желании работать и возможности работать среди представителей поколения Z. Поколение Z – это те, кто, в общем-то, родился в диапазоне с 87-го года по начало 2000-х, то есть совсем молодежь. Оксана Галькевич: Не наше поколение, Константин. Константин Чуриков: Вот какие проблемы, какие трудности у нее возникают и какие особенности свойственны? Вот об этом поговорим. Михаэль, скажите, а эти одиннадцать особенностей сотрудников поколения Z – они какие? У меня в руках ваше исследование, ваша презентация. Михаэль Гермерсхаузен: Ну, их достаточно много. Мы просто выбрали именно те одиннадцать, которые нам бросались прямо в глаза. Я думаю, можно еще гораздо больше найти. Тем более мне кажется, что у каждого нового поколения есть что-то другое. Вы, наверное, еще помните, когда вы были молодым, как ваш отец вас ругал, что вы, может быть, не то делаете, что он ожидал. И сейчас то же самое, мы смотрим на более молодое поколение и думаем: «О, какие они другие! Как они одеваются по-другому», – и так далее. Поэтому здесь очень много разного. Наверное, что мне было очень интересно и неожиданно узнать? Что это поколение более пессимистически смотрит в будущее. Это, наверное, связано с теми изменениями, которые по всему миру есть, с точки зрения окружающей среды. Вы, наверное, наблюдали, как в Европе сейчас дети не ходят в школу по пятницам, демонстрации, забастовки, предлагают нашему правительству и другим правительствам: «Защитите наш мир. Мы хотим еще долго жить. Вы его испортите сейчас». Девушка сейчас в ООН поехала на конференцию. Для меня это было, наверное, самый удивительный факт, который мы выяснили. Если в общем наших кандидатов опросить, то они гораздо более оптимистические, чем, например, представители этого поколения. Оксана Галькевич: Именно оптимистические? Они радостно настроены? Михаэль Гермерсхаузен: Нет-нет-нет, наоборот. Оксана Галькевич: Наоборот? Михаэль Гермерсхаузен: Они более пессимистично… Оксана Галькевич: С большей грустью смотрят? Михаэль Гермерсхаузен: Да-да-да. Константин Чуриков: Ну смотрите, есть исследование ваших коллег. Компании YounGo и Kontakt Intersearch Russia опросили руководителей разных российских компаний. Значит, выяснилось, что неготовность брать на себя ответственность, принимать рискованные решения, креативность, многозадачность – все это свойственно в целом вообще всем молодым людям и это не является какой-то характерной особенностью поколения Z. Но отмечается, что для работников в возрасте около 23, 25, 27 лет свойственна ориентация на такой хороший и разумный баланс между работой и жизнью. Очень их волнует, сколько у них свободного времени. Их интересует мгновенный успех и гибкий график. Скажите, пожалуйста, в какой степени это соотносится с вашими исследованиями? Правда это, неправда? О чем это говорит? Если человек, не знаю, думает, приходя на работу, о том, сколько времени он будет проводить дома, о том, мгновенен ли его успех в продвижении по службе, – это нормально или нет? Михаэль Гермерсхаузен: Это сейчас гораздо чаще бывает. Вопрос на собеседовании у будущего работодателя: «Что вы можете предложить?» – помимо хорошего офиса. А это для этого поколения тоже очень интересно и важно, чтобы он был в центре, легко достигаемый на транспорте и так далее. Они, конечно, интересуются, можно ли именно работать по гибкому графику и так далее, можно ли из дому работать. «Есть ли такие технологические способы в вашей компании, чтобы компьютер и дома работал?» – и так далее. Это совершенно верно. И это важно для этого поколения. Оксана Галькевич: Но сказать, что это плохо – может быть, и не стоит торопиться с такими выводами? Михаэль Гермерсхаузен: Сейчас, если я не ошибаюсь, в новостях читал, что Государственная Дума обсуждает некий эксперимент – четырехдневная неделя. Это другая тема. Естественно, работодатель сразу же думает, а как он может дома работать. Действительно ли он будет тогда столько же производить? Начальнику, который этого никогда не делал, никогда не пробовал, который имеет к этому какое-то определенное отношение, ему будет очень сложно представить, что человек из дома может так же достигать, как и человек, который в офисе сидит. Хотя если экспериментировать… а очень много компаний экспериментировали. Не все это используют. И гибкий график – больше имеется в виду, что можно сейчас немножко побольше работать, а потом накопит эти часы и потом, может быть, на неделю будет отдыхать, путешествовать по миру и так далее. Это необязательно говорит о том, что мы каждую пятницу хотим из дома работать. Это не для этого поколения. Оксана Галькевич: То есть на самом деле вы хотите сказать, если я правильно вас поняла, что рынок современный еще не совсем готов к тем запросам, которые демонстрирует новое поколение, да? Михаэль Гермерсхаузен: Да-да-да. Оксана Галькевич: Это поколение хочет еще более… Михаэль Гермерсхаузен: Все наши опросы всегда говорят о том, что… Мы спрашиваем: «В компенсационном пакете что хотелось бы еще увидеть?» Например, для моего поколения и старше ДМС на первом месте. Для этого поколения это не настолько важно – дополнительное медицинское страхование. Но иметь офис в хорошем месте и иметь гибкий график – это гораздо важнее для них. Максимум 10–15% компаний предоставляют на данный момент вот такие возможности. Оксана Галькевич: А меня заинтересовал этот момент с мгновенным успехом. Что, действительно люди рассчитывают на какой-то быстрый карьерный рост? Соответственно, и зарплатные ожидания, наверное? Константин Чуриков: Вообще как себя ведут молодые на собеседовании? Чего они хотят, правда? Михаэль Гермерсхаузен: Мы наблюдаем, что они достаточно часто работают сейчас над разными проектами. Если человек раньше… И я привык в своей предыдущей компании к этому. В нынешней компании я уже 15 лет работаю. Начал там свою карьеру, развиваюсь и так далее, достаточно стабильное резюме. А более молодое поколение – для них это не настолько важно. Здесь можно через год, через полгода, через полтора года поменять. Это первое наблюдение. Второе наблюдение: они очень часто параллельно ведут разные виды деятельности. Можно работать и параллельно еще вести, например, интернет-магазин. Или на прошлой неделе ко мне приехал поставщик. Я думал, что это клиент, но это не клиент. Этот человек работает постоянно еще на другой работе. Ну, они сейчас запускают некий стартап. Сейчас любит это поколение это делать. И он в обеденный перерыв приехал уже со своим новым стартапом, работая еще на старой работе. Константин Чуриков: А хороший ли это работник, у которого есть не только основная работа, но еще и какая-то дополнительная? Оксана Галькевич: Параллельный проект. Константин Чуриков: Где он выкладывается больше? Михаэль Гермерсхаузен: Вы помните, я всегда сравниваю это с браком. Найти работу для меня всегда – это как найти свою вторую половину. И для меня это… На ваш вопрос можно ответить так: это ваша вторая половина и еще любовница. Концентрироваться на обеих и быть эффективным – наверное, это достаточно трудно. Поэтому мое личное мнение, ну и мое поколение, наверное, считает, что это не совсем правильно. Но это поколение верит в это и видит как раз, наверное, успех в том, что они могут параллельно работать и параллельно заниматься очень многими проектами. Потому что сейчас рынок труда же поменялся. Люди уже не работают десять лет именно в одной профессии, не делают то же самое. Сегодня такой проект, завтра нужно это делать, а послезавтра еще нужно это успеть. Поэтому, наверное, это нормальное проявление. Константин Чуриков: Хорошо. Давайте подключим зрителей к нашей беседе. Мы говорим вообще о рынке труда в целом, о молодежи на рынке труда. Да и вообще мы готовы как угодно расширить повестку. В низу экрана указано, как нам позвонить. Скажите, пожалуйста… Очень много вопросов по поводу работы для молодежи. Ее просто совершенно нет. Не хотят сегодня видеть в компаниях сотрудника без опыта. Он закончил вуз, университет… Оксана Галькевич: Ну, такого сотрудника, наверное… Константин Чуриков: Вот как-то его не ждет никто особо. Это правда? Михаэль Гермерсхаузен: Они ждут, но не в тех профессиях, которые сейчас выпускают вузы, может быть, или не в тех, которые люди себе выбрали. Есть масса профессий, где именно нас привлекают как рекрутеров, когда мы помогаем компаниям найти сотрудников. Там реально это как горячие пирожки. Если у тебя есть интересный программист, который сейчас готов что-то рассматривать, его можно как горячий пирожок продавать или предлагать клиенту. И очень много других профессий, которые сейчас востребованы, которых раньше не было. Молодому поколению, например, очень интересная позиция… Сейчас все дигитализируется, даже спорт. И сейчас молодежь уже не всегда бегает и в футбол играет на улице, а делает это на компьютере. Это так называемый е-спорт. Соответственно, компании, которые раньше были спонсорами на стадионах и зарабатывали на этом, сейчас они должны захватить этих потенциальных клиентов, поэтому появляются позиции в е-спорте и всем, что вокруг этого. Таких людей пять лет, десять лет назад еще не было. И даже когда они начали учиться, они еще не знали, что им нужно будет именно этому учиться и так далее. Если взять стандартные профессии, традиционные профессии, то, конечно, там достаточно много беды. Сейчас, например, если вы делаете объявление и ищете финансового директора, вы получаете миллионы… ну, не миллионы, а сотни (не хочу расстраивать кандидатов), вы получаете сотни или тысячи ответов кандидатов, которые хотят именно работать и которые имеют классный опыт финансиста. Но нет столько уже предложений, как, например, для программистов или для тех, которые более востребованные. Оксана Галькевич: Михаэль, а вот по поводу зарплат. У молодых людей что на первом месте? Чтобы была большая зарплата? Или чтобы было интересно? Готовы ли молодые люди потратить несколько лет на то, чтобы войти в профессию? Ну, молодой специалист… Михаэль Гермерсхаузен: Нет, зарплата очень важна сейчас. Оксана Галькевич: Сразу деньги давай, да? Михаэль Гермерсхаузен: Да-да-да, конечно. Оксана Галькевич: Вот так. А интерес, я не знаю, призвание, любовь к профессии? Михаэль Гермерсхаузен: Нет, это тоже всегда в первую тройку входит. «Тем не менее, когда я построю свою карьеру, я уже, может быть, не хочу вместе с родителями продолжать жить, а самостоятельно себе уже обеспечивать по тем ценам, которые сейчас есть в больших городах». Конечно, зарплата очень важна. И это как раз фактор, почему они так часто меняют работу: потому что когда они становятся востребованными на рынке, следующая компания уже предлагает больше. И человек, конечно, уже готов к переманиванию. Оксана Галькевич: А вы, кстати, как на таких людей смотрите? Вы видите по резюме, что очень часто меняют места работы. Вы смотрите на них с опаской: «Что-то как-то он очень часто уходит, увольняется. Может быть, у него не складываются отношения, какие-то проблемы»? Или вы понимаете, что человек молодой, это такое поколение, это нормально? Михаэль Гермерсхаузен: Ну, опять вернусь к нашей теме. Когда вы выбираете себе вторую половину и получаете анкету, то человек, который уже пять раз был замужем или женат, – как вы относитесь к такому человеку? Или тот, который стабильный в жизни? В моем поколении мы привыкаем, что сейчас тоже надо рассматривать таких кандидатов, которые гораздо чаще меняют работу. Я согласен и понимаю, что для меня это сложно. Но здесь очень важно еще выяснить мотивацию, почему человек поменял работу. Действительно ли это был проект? Или его каждый раз попросили уйти? Или ему через каждые три месяца становилось скучно? Константин Чуриков: А такое часто бывает, что через три месяца стало скучно? Потом еще три месяца – скучно. Михаэль Гермерсхаузен: Да-да. Амбициозность, конечно, есть. Человек хочет дальше идти, а компания еще не готова ему давать столько же возможностей. Есть еще всегда конкуренция собственного бизнеса. И те стартапы, о которых я говорю… Почему они работают на двух параллельных работах? Потому что они еще не уверены, что он взлетит. Статистика показывает (и в крупном бизнесе тоже), что нужно создать десять фейсбуков, чтобы один фейсбук выстрелил и сделал тебя богатым. Поэтому ты должен десять стартапов сделать. Поэтому, конечно, они работают на постоянной работе, где обеспечена карьера и деньги. Константин Чуриков: У нас на связи поколение Z, Оксана. Оксана Галькевич: Звонок, да, Анастасия из Москвы. Константин Чуриков: Тревожный звоночек прозвучал. Оксана Галькевич: Причем московское поколение. Константин Чуриков: Здравствуйте, Анастасия, добрый вечер. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Да, здравствуйте, добрый вечер. Я как раз родилась в 98-м году, так что являюсь непосредственным представителем поколения Z. Ну, я хотела бы, честно, не согласиться. Вы немного так ругаете мое поколение. Ну да, действительно… Константин Чуриков: Не мы, а исследователи, которые опросили работодателей, которые с вашим поколением имели дело. Так? Михаэль Гермерсхаузен: Нет, не работодатели, а кандидаты сами. Зритель: Меня действительно волнует, чтобы был заработок, чтобы мне было это интересно. Например, я сейчас заканчиваю институт ГИТР, как раз учусь на телерадиожурналиста. В будущем с вами, может быть, будем коллеги. И я сейчас устроилась на работу по профессии. Я понимаю, что пока я достигну того, чего я хочу, может пройти не один год, а может быть, пять лет, десять. А мне хочется, чтобы как-то, не знаю, я сразу уже стала развиваться в том, что мне интересно. Поэтому, например, я в свободное от работы время (оно у меня есть) занимаюсь блогерством, например, веду в Telegram свой канал, где я могу что-то писать, что меня волнует, что мне интересно. Например, сейчас я на работе своей основной больше занимаюсь политикой, происшествиями. Мне это не очень интересно, но опять же это идет мне как опыт, стаж. Константин Чуриков: Анастасия, скажите, а ваш работодатель как-то обращает на это внимание? Или вы обращаете его внимание на вашу такую, скажем так, личную творческую деятельность? Есть ли возможность это сделать работой? Зритель: Я пробовала, но тут немного другая специфика. Все-таки они больше ориентируются на политику, а мне, например, интересно, что происходит в культуре, театры, кино, балет… Константин Чуриков: И так спокойнее, Анастасия, мне кажется. Сейчас как-то о политике в интернете писать не очень безопасно. Оксана Галькевич: Анастасия, скажите, а социальные сети… Я с высоты своего жизненного опыта. Константин Чуриков: Давай. Оксана Галькевич: Ну, я же не поколение Z. Я не знаю, какое я поколение. Социальные сети, ведение своего аккаунта в Instagram, в Telegram или где-то еще на самом деле много времени отнимает. Я сейчас хотела залить кое-что, так скажем, из нашей жизни редакционной – не успела, сделаю это после выпуска. Это много времени занимает. Это вас как-то не отвлекает, не утомляет? Зритель: Так я не одна. У меня есть команда единомышленников, как я, и мы с девочками вчетвером ведем. Они – одну рубрику, я – другую. Все по дням, по часам расписано. Константин Чуриков: Отлично! Оксана Галькевич: Понятно. Зритель: То есть как наша мини-газета. Оксана Галькевич: А я-то все сама! Я отстала от жизни. Константин Чуриков: Анастасия, мы желаем вам успеха. Спасибо, что нам позвонили. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Смотрите, вот нам пишет Ленинградская область сейчас, Михаэль: «У молодых сорвана резьба во время подготовки к ЕГЭ, синдром достижения или недостижения цели с деформацией сознания». Вы согласны с тем, что появление ЕГЭ и вообще новой этой реальности действительно как-то сильно изменило людей и поменяло тех, кто выходит из институтов? Михаэль Гермерсхаузен: Мне как человеку, который вырос в немецкой образовательной системе, мне очень страшно. Дети мои сейчас здесь растут. И это система, когда все построено именно на каких-то определенных очках. Если я своего ребенка отправляю в какую-то музыкальную школу и заставляю его там играть на какой-то гитаре, он это выполняет, то он получает дополнительные очки и так далее. Вот этот стресс, который создается. И дети приходят в школу утром с красной головой, отпечаток руки, потому что отец был не согласен с результатами. Вот этот стресс, который создается, я его лично не понимаю. Я не согласен… я не думаю, что это действительно в правильном направлении идет, особенно для молодого поколения. Оксана Галькевич: Но это не совсем, может быть, и от ЕГЭ зависит. На самом деле это такая у нас система, заточенная на требование успеха от ребенка: «Надо, надо, надо! Давай, давай, давай! Нужны хорошие оценки. Учись, учись, учись! Достигай, добивайся, добивайся!» И создается стресс вокруг этого. На самом деле ведь подобные системы экзаменационные существуют и в Европе, и в Соединенных Штатах, сдаются таким же образом. Например, я сдавала английский язык по похожей системе. Очень сложный тест, несколько часов. Но я помню, что когда я готовилась и занималась с педагогами, мне всегда говорили: «Успокойся, у тебя все получится. Все прекрасно! Ты все знаешь». Хотя я учила с самого начала, с нуля этот язык. Константин Чуриков: Вопросы общего порядка принимаете? Вот нам сейчас пишут пенсионеры, Омская область: «Михаэль, Россия производит алмазы, платину, золото, алюминий, титан, нефть, газ, уголь. Почему наш народ живет бедно?» Вы готовы ответить? Михаэль Гермерсхаузен: Если бы я знал ответ на этот вопрос, наверное, я был бы президентом какой-то страны. Константин Чуриков: Ну, с точки зрения рынка труда. Михаэль Гермерсхаузен: С точки зрения рынка труда? У нас есть большое количество профессий, как, например, программисты, о которых мы уже говорили, которые везде в мире известные. Иногда за какие-то действия их обвиняют, которые не совсем этичные, но тем не менее они очень известные и сейчас очень востребованные по всему миру. Это может быть то поколение, которое привыкло, что мы золото, нефть и так далее добываем. Может быть, они и не вспомнят, кто создал Google в том числе и другие крупные компании. В том числе очень часто русские мозги за этим стоят и сидят. Константин Чуриков: А почему эти русские мозги уезжали или сейчас тоже уезжают очень многие, ну, скажем так, востребованные молодые специалисты? Михаэль Гермерсхаузен: Они уезжают туда, где самое интересное предложение. Если говорить именно о дигитализации, то по этой части экономики, наверное, самые интересные позиции сейчас бывают в Силиконовой долине, в Америке, поэтому их туда и тянет. Константин Чуриков: А у нас? У нас же тоже цифровая экономика, нацпроекты и тоже компании крупные есть. Что ты на меня так смотришь, Оксана? У нас есть «Яндекс»! Оксана Галькевич: Mail.ru Group, между прочим. Михаэль Гермерсхаузен: Вы видели, что много людей мечтают о том, чтобы действительно свою карьеру строить не только в своей родной стране, а где-то еще, чтобы потом в том числе вернуться. Много людей тем не менее возвращаются сюда и создают, открывают свои новые бизнесы и так далее. Оксана Галькевич: У нас еще один звонок – на этот раз Алексей, тоже из Москвы. Алексей, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, я хотел бы сказать, что существует сегодня достаточно много современных технологий определения личности для того, чтобы человек мог найти себя в жизни. Когда компания отбирает его на работу, человек может просто заблуждаться в том, куда он идет, зачем он идет в какую-либо профессию. И задача агента – его направить, может быть, отказать ему в этом направлении, а предложить какие-то другие варианты, направления работы, деятельности его. Константин Чуриков: Ну, для этого тогда нужен не просто сердобольный кадровик, а какой-то вообще карьерный консультант, наверное. Вы об этом говорите? Зритель: Да не совсем. Человек идет на работу… Вот сейчас вы обсуждали то, что человек часто меняет работу. Может, он себя просто не может найти? И это ему никто не говорит. Он меняет работу, потому что ему неинтересно, скучно. А на самом деле, может быть, его миссия в совершенно другом заключается. Надо человека раскрыть и дать ему направление. Вот и все. Оксана Галькевич: Человек ищет себя таким образом – вы это имеете в виду, да? Зритель: Конечно, конечно, конечно. И задача – определить, нужен он компании или нет, просто его отправить в другое направление. В этом отношении все будет решаться гораздо быстрее. Константин Чуриков: Да, спасибо. А как вы считаете… Оксана Галькевич: Наверное, это человек сам должен сделать. Кто же его направит-то? Константин Чуриков: Мне интересно еще, до какого возраста человек может искать себя в этом мире? Есть ли какая-то планка, после которой уже надо определиться? Михаэль Гермерсхаузен: Естественно, нет ограничений. Если я беру свою маму, то она еще в 65 лет поменяла… Она была учителем всю жизнь, но добавилось еще много дополнительных деятельностей сейчас. Она чем угодно занимается, и она себя в этом находит. И молодой человек может в школе… Вы же рано заканчиваете школу. Детям 16–17 лет, и они уже должны выбрать именно вуз. В этом возрасте, мне кажется, ты еще не можешь правильно определиться: «Хочу ли я быть этим, этим или этим?» Поэтому, когда я заканчиваю университет, довольно сложно, действительно, правильно работу выбрать. И здесь я очень рекомендую во время университета (много людей это делают) проходить практику, работать пару месяцев. Да, иногда это означает работать бесплатно или быть дешевой рабочей силой для крупных компаний, но тем не менее. Можно выбрать разные направления и понять, где работа мечты, а уже потом начинать там, где действительно близко. Оксана Галькевич: По крайней мере, за что-то зацепиться, да? У нас еще один звонок. Константин Чуриков: И еще потом будет вопрос. Оксана Галькевич: Давай звонок. Константин Чуриков: Звонок. Оксана Галькевич: Московская область, Элла. Элла, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Оксана Галькевич: Добрый. Зритель: Скажите, пожалуйста, а какая почасовая оплата труда в Германии? Константин Чуриков: Спасибо. Зритель: Неквалифицированный труд. Константин Чуриков: Хорошо. Михаэль Гермерсхаузен: У нас есть минимальная зарплата, которую внедряли, она в районе 10 евро сейчас. Константин Чуриков: В час? Михаэль Гермерсхаузен: В час, да. И компании должны это соблюдать. Был большой скандал, они долго мучились, туда-обратно. Действительно, это правильно, это не делает плохо и хуже. Ну, ее внедряли. Более или менее работает. Константин Чуриков: То есть – 400 евро в неделю, если восьмичасовой рабочий день. Оксана Галькевич: Это если ты работаешь восемь часов. Ты посчитал по восемь часов в день. Константин Чуриков: 1 600 в месяц, да? Где-то так. Это для разбега, минимально, да? Михаэль Гермерсхаузен: Да, минимум. Константин Чуриков: Хорошо, еще вопрос такой уже от себя. Вы говорите, что дешевая рабочая сила, недешевая. А как не стать дешевой рабочей силой? Оксана Галькевич: Как не остаться дешевой рабочей силой? Начинать-то, может быть, и надо с этого. Константин Чуриков: Как не остаться дешевой рабочей силой? Михаэль Гермерсхаузен: А что для вас дешевая рабочая сила? Константин Чуриков: Ну знаете, у нас в стране есть такой параметр, как МРОТ. Очень многие люди разного возраста в нашей стране получают эту унизительную, низкую зарплату. Как сделать так, чтобы МРОТ не стал твоей постоянной зарплатой? Михаэль Гермерсхаузен: Хороший вопрос тоже. Это очень часто не только от тебя зависит. Если я живу в каком-то регионе, где сейчас нет работы, то что я могу делать, кроме того, чтобы уехать или открыть свой собственный бизнес? Эти два варианта есть. И большинство молодежи, наверное, переедет в более крупный город. Мы очень любим путешествовать по России, смотрим такие города. Последний раз были в Смоленске. Там, например, это очень остро. Когда вы уезжаете на электричке вечером в воскресенье, то эта электричка переполнена людьми, которых в понедельник утром где-нибудь в бизнес-центрах встретят как кандидатов или как клиентов, или кто-то еще. Да, именно эта инициатива. Они понимают, что там продавец зарабатывает (я видел эти рекламы) 15–20 тысяч рублей, именно предлагают в объявлениях, а здесь в Москве они спокойно могут и 40, и 50, и 100 тысяч рублей зарабатывать. Оксана Галькевич: Это еще хорошо, когда электричка ходит до Москвы. А когда несколько тысяч километров, добраться гораздо сложнее и таких больших экономических центров поблизости нет, то вот тогда… Михаэль Гермерсхаузен: Да, там быстрая электричка. Это, конечно, очень увеличивает отток. И здесь есть проблема для государства: строить быстрые электрички, чтобы люди побыстрее могли бы добраться на работу, или их не строить, чтобы поменьше людей уезжало? Константин Чуриков: Михаэль, а как вы считаете, у нас в России достаточно ли мест с хорошим высшим образованием для людей? Можно ли сказать, что рынок труда готов к такому количеству? Михаэль Гермерсхаузен: Слишком много, мне кажется. Я думаю, что слишком часто люди считают, что университет – это минимум, что нужно делать. Каждый стремится быть в вузе, в университете. Сколько разных институтов и так далее. А можно делать карьеру. Если смотреть на ведущих немецких бизнесменов, то очень многие никогда ни в какой университет не ходили. Они после школы ходили на образовательные курсы и создали, может быть, свой собственный бизнес, попали уже сразу в бизнес после школы и делали там свою карьеру. Вот заставляют: «Давай!» Общество ожидает, что ты должен быть минимум с высшим образованием. Это необязательно. Оксана Галькевич: Ну, образование пытаются получить, наверное, те люди, которые рассчитывают прежде всего сделать карьеру в качестве наемных сотрудников, наверное, да? Михаэль Гермерсхаузен: Да. Ну, потому что это именно потребность рынка. Оксана Галькевич: Предъявить «корочку», диплом, да? Михаэль Гермерсхаузен: В любом описании позиций, которые мы получаем, естественно, минимально – высшее образование. Но если я получил высшее педагогическое образование на немецком языке и хочу сейчас устроиться именно как главный финансист, то еще вопрос, насколько действительно… Да, дается какое-то базовое образование, но поможет ли это мне стать лучшим финансистом или нет? Это еще вопрос. Оксана Галькевич: Вы знаете, давайте вернемся (Костя, прости) к поколению Z, с которого мы начали. Здесь есть еще одна позиция: поколение Z, согласно вашему исследованию, чаще выбирает фриланс и временную работу. То есть не просто гибкий график, о котором мы говорили, а именно фриланс и временную работу. То есть о будущем, простите, о пенсии, вот о таких вещах они не думают совсем и даже не пытаются? Михаэль Гермерсхаузен: Да, это совершенно так. Я на прошлой неделе читал такую классную статью, я вам принес, в газете написали: «Замуж не хочу, рожать не хочу, а работать хочу». Это именно такое молодое поколение, которое все откладывает. И там дальше идет статистика, когда люди сейчас женятся. И это гораздо позже стало. Мы можем сейчас гораздо больше пробовать с вами в жизни. «Ну, не получилось – я еще что-то попробую». Вот я 15 лет назад приехал и спросил у своих сотрудниц: «Почему вы все так рано женитесь?» И они мне объясняют: «Ну, если я сейчас не выйду замуж, будет считаться, что со мной что-то не так, если я еще не замужем». Если сейчас спрашивать, то это сейчас уже не вопрос или не проблема. Раньше это было проблемой. Сейчас есть гораздо больше времени поэкспериментировать молодым сотрудникам, поэтому и фриланс, поэтому и меняется налоговая система и так далее. Можно сейчас регистрироваться… Разные банки даже предлагают: «Если ты открываешь у меня счет, я еще буду вести твою бухгалтерию как ИП». Такого раньше тоже не было. Поэтому стало очень легко этим заниматься. Оксана Галькевич: Костя у нас без экспериментов обошелся. Молодец! Рано женился. Константин Чуриков: Сразу. Оксана, не отдаляйся от темы! Алтайский край спрашивает вас, Михаэль: «А кроме программистов, какие профессии у молодежи популярны еще?» Михаэль Гермерсхаузен: Один из гостей спросил сейчас у нас: золото, нефть и так далее. Мы спросили (естественно, не в этом исследовании) о работодателе мечты. В крупных компаниях, например, как «Газпром», они котируются еще очень высоко. И людям действительно в том числе это интересно – добывать что-то. Константин Чуриков: Им интересно добывать? Или им интересен денежный дождь, который проливается? Михаэль Гермерсхаузен: Ну, развиваться. Нет-нет-нет. Для этого они готовы переехать в разные регионы и так далее. Образовательная система. В последние годы мы тоже наблюдаем, что все больше и больше людей интересуются именно компаниями, которые развиваются в этом: преподают разные языки, помогают с развитием навыков и так далее. И здесь очень много профессий развивается, которые… Безопасность детей. Вот нам нужен руководитель службы безопасности детей. Константин Чуриков: А что нужно делать? Михаэль Гермерсхаузен: Что нужно делать? Оксана Галькевич: Кстати, обратитесь к аудитории. Может быть, вы найдете человека сейчас с помощью нашего прямого эфира. Друзья… Михаэль Гермерсхаузен: Очень популярная сейчас вакансия. Константин Чуриков: Ну ладно, можно почитать. Хорошо. Спасибо вам за то, что пришли. Михаэль Гермерсхаузен: Спасибо за приглашение. Константин Чуриков: Будем верить в то, что все, кто хочет найти работу, ее найдут, а молодежь сможет еще и удовлетвориться деньгами, о которых она так мечтает. Оксана Галькевич: Ну, мы все бы хотели удовлетвориться деньгами. Константин Чуриков: Да, это правда. Оксана Галькевич: Мы все хотим карьерного роста, развития, друзья. Но надо как-то все-таки не забывать о том, что не только работать, но и семья нужна. Не только семья, но и работа необходима. Баланс. Константин Чуриков: Просто представитель поколения Z у нас в студии (я про Оксану). А в студии у нас был Михаэль Гермерсхаузен, генеральный директор рекрутинговой компании Antal Russia. Оксана Галькевич: Спасибо, Михаэль. Михаэль Гермерсхаузен: Спасибо. Константин Чуриков: Через пару минут поговорим о рынке лекарств – скоро он будет трансформирован, возможно, если решение примут депутаты. Они хотят, чтобы лекарства продавались по интернету. Спасибо. Оксана Галькевич: Вы за или против? Мы будем спрашивать.