Почему не тушат сибирские леса? Дым от горящих российских лесов уже сегодня может достичь Аляски. Очаги огня сконцентрированы в Якутии, Красноярском крае и Иркутской области. Власти уверяют: ситуация под контролем. Эксперты уверены: в ликвидации сибирских пожаров остается надеяться только на дожди. О действующем порядке пожаротушения в стране и об ущербе - экономическом и природном. Петр Кузнецов: Переходим к первой теме вечернего блока. Буддисты пробуют вызвать дожди, а депутаты Алтайского заксобрания предлагают сбрасывать бомбы. Все это – о горящих сибирских лесах, точнее, о предлагаемых мерах. Ну, с мерами, пусть даже и такими, явно запоздали. Площадь пожаров превысила уже 3 миллиона гектаров. Жители задыхаются от запаха гари. Стихия затронула 11 регионов. Режим ЧС введен в Красноярском крае, Иркутской области и частично в Бурятии. Ольга Арсланова: Буквально два часа назад заявление сделал премьер-министр России Дмитрий Медведев. Он предупредил глав регионов о необходимости личного контроля за ситуацией с пожарами и потребовал следить за этим постоянно. По некоторым данным, смог дошел уже до Урала. Есть информация, что уже сегодня дым достигнет Аляски. В соцсетях люди – это и местные жители, и просто граждане, которые там не живут, но болеют душой за тех, кто живет в Сибири, – жалуются на то, что леса не тушат. На что красноярский губернатор Александр Усс ответил: «Пожары в тайге – дело обычное». Петр Кузнецов: А вот что именно он сказал на днях: «Никому же не приходит в голову топить айсберги, чтобы у нас было потеплее. Нечто похожее, думаю, применительно к лесным пожарам в зоне контроля. Дело в том, что это обычное природное явление, бороться с которым бессмысленно, а может, даже где-то и вредно». Ну, еще чиновники размахивают приказом Минприроды от 2015 года – но не для того, чтобы вызвать ветер, который бы потушил эти пожары, а для того, чтобы сослаться именно на закон: если предполагаемый ущерб от пожара не превышает расходов на тушение, бороться с пожаром не нужно. Ольга Арсланова: Вот о таком законном бездействии, об ущербе, о несостоятельности в России многих кодексов мы как раз сегодня и поговорим. У нас в гостях – руководитель Программы по особо охраняемым природным территориям «Гринпис России» Михаил Крейдлин. Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте, Михаил. Ольга Арсланова: Давайте сначала разберемся с главным. Вот те 3 миллиона гектаров… Михаил Крейдлин: Уже больше. Ну, примерно. Петр Кузнецов: Даже больше. Ольга Арсланова: Примерно. Это как обычно? Или это существенно больше? Нам просто говорят чиновники, что «каждый год горит, привычно, ничего страшного, скоро перестанет». Михаил Крейдлин: Нет, то, что горит каждый год – это, к сожалению, правда. Категорически неправильно, что это входит в привычку. Потому что, действительно, за последние годы площадь пожаров, в общем-то, более или менее неуклонно растет. Ну, по-моему, 2017-й был «мокрый», «влажный» год, поэтому было поменьше, а так в целом – да. Хотя были годы, когда были большие площади пожаров, чем сейчас, – например, в 2012-м и в 2003-м. Но, с другой стороны, еще сезон не прошел. Пожары могут гореть до ноября, а может быть, и дольше. Поэтому пока неизвестно, как будет на самом деле. Но дело-то даже не в этом. В целом ситуация ухудшается, потому что площади растут. Связано это в значительной степени с тем, что меняется климат. Причем сами пожары тоже способствуют изменению климата. Но климат – это не причина. Самое главное, что изменения климата – это не причина, а следствие. Он просто способствует. Жаркая и сухая погода способствует распространению пожара, но не является его причиной. А причина – все-таки в основном человек. Хотя есть, конечно, пожары, которые возникли от сухих гроз, но это порядка 10%, ну максимум 20% от всех площадей. Все остальное – люди. А вторая причина… Вы совершенно справедливо назвали, что у нас с 2015 года существует вот эта самая норма, которая говорит, что пожары можно не тушить на значительных площадях. Может быть, буквально два слова, я чуть-чуть на этом остановлюсь, чтобы было просто понятно. Ольга Арсланова: Давайте поговорим об этом после того, как посмотрим наш сюжет об обстановке на сегодняшний день в Сибири. Михаил Крейдлин: Хорошо. СЮЖЕТ Петр Кузнецов: Михаил, мы сейчас поговорим об этих зонах контроля. Тут, кстати, и Минприроды уже поручило пересмотреть границы зон контроля лесных пожаров. Как раз есть повод поговорить, насколько они должны сокращаться. Давайте о том, лесной пожар предупредить возможно или невозможно. Михаил Крейдлин: Ну, поскольку, как я уже говорил, мы абсолютно уверены, что абсолютное большинство пожаров возникает по вине людей… Ольга Арсланова: То есть – поджигают? Петр Кузнецов: Соответственно, лесов много, причин много. Михаил Крейдлин: Это могут быть поджоги. Это может быть неосторожное обращение с огнем. Это могут быть как бы поджоги, но не преднамеренные. Довольно много пожаров в Сибири возникает в зонах, где ведется заготовка древесины. Ну, просто после вырубки законом предусмотрена так называемая очистка лесосеки – то есть убрать то, что осталось после вырубки. Ну и сам способ – это просто сжечь это. Понятно, что… Петр Кузнецов: Еще и для леса, говорят, полезно сжигать, для поддержания некоторых экосистем. Михаил Крейдлин: Это в значительной степени – как это сказать? – миф. Есть очень небольшое количество экосистем (причем в России их почти нет), которые действительно в результате… Петр Кузнецов: Ну понятно. Даже если бы это было, то это должен быть максимально контролируемый поджог. Михаил Крейдлин: Конечно, небольшие площади. А в основном все-таки естественная динамика, особенно в тех районах, где сейчас активно горит, она поддерживается без огня, ну, должна поддерживаться. Ольга Арсланова: Но предупредить это никак невозможно? Лесники, я не знаю кто, ну, кто-то должен же следить за этим. Михаил Крейдлин: Во-первых, предупредить. Во-первых, если люди не будут жечь, то не будет и гореть. Поэтому очень важна профилактика, которой мало кто занимается. Ну, мы стараемся. Нас сейчас очень активно в этом поддерживает и Россельхоз, и МЧС, но все равно пока… Все-таки это длительный процесс. Второе, конечно… У нас с 2007 года, когда вступил в силу новый Лесной кодекс, фактически была разгромлена Государственная лесная охрана. Даже те, кто сейчас осуществляет официально этот лесной надзор, – это уже не федеральные, а региональные службы, их мало, и эффективного контроля нет. Кроме всего прочего, иногда, не очень часто, но тем не менее есть случаи, когда пожары используются для того, чтобы повлечь какую-то заготовку древесины там, где это не положено. Может быть, знаете громкий случай с заказником Туколонь в Иркутской области – там не было поджогов, там действительно лес пострадал от пожара. Я сам там был. Он не подлежал рубке, но тем не менее отвели 800 гектар. И это тоже причина, может быть. Поэтому, конечно, если эти все человеческие факторы исключить… А мы, кстати, проверяли. Абсолютное большинство пожаров в Иркутской области по прошлому году возникали в радиусе километра от каких-то объектов инфраструктуры: либо дороги, либо какие-то геологические службы, либо реки, по которым люди могут двигаться. Поэтому это все подтверждается экспертно. Конечно, тогда можно будет предупредить пожары. Но самое главное, второй момент, что можно сделать: надо тушить пожары на ранней стадии, когда они еще небольшие. Ольга Арсланова: Зрители наши пишут: «Территория Сибири пустеет, люди уехали, лесничих сократили почти до нуля. А ужесточением законов пожары не потушить». Для того чтобы начать их тушить сейчас, что нужно, кроме вот такого грозного заявления господина Медведева? Михаил Крейдлин: Ну, помимо грозного заявления Медведева, нужно еще, во-первых… Ольга Арсланова: Ну, денег-то от этого больше не станет. Михаил Крейдлин: Да, нужны деньги. Во-первых, можно комментарий? Ольга Арсланова: Да. Михаил Крейдлин: То, что люди уезжают – это как раз сокращает вероятность пожаров, еще раз говорю, потому что там, где нет людей, они сами очень редко горят. Бывает, но редко. Хотя, конечно, из-за того, что сокращаются, еще раз говорю, государственные службы, которые за это отвечают (а это следствие этого), конечно, возможность бороться с пожарами уменьшается тоже. Нужно изменить нормативы. Правда, это то, о чем говорил не Медведев, а министр природных ресурсов и экологии Дмитрий Кобылкин. Они сейчас собираются менять эти правила по выделению зон контроля. Это правильно. Потому что пока этот норматив действует, он фактически развязывает, по крайней мере региональным властям, руки. Если мы подробно про это поговорим, то… Петр Кузнецов: Нужно отметить, что зоны контроля – это как раз те самые зоны, где можно не тушить, скажем так, да? Михаил Крейдлин: Да, где можно не тушить. Петр Кузнецов: Их очень много на самом деле, да? Михаил Крейдлин: Да. Значит, проблема основная в том, что в 2015 году, когда внесли эту норму… А до этого ее не было, до этого пожары надо было тушить все. Это не значит, что все тушили, но это было как бы обязательно. Ольга Арсланова: И это была федеральная норма? Михаил Крейдлин: Это была федеральная. Она и сейчас федеральная. Это норма Правил тушения лесных пожаров, утвержденная Минприроды. В 2015 году это внесли, ну, с чисто экономической точки зрения. Петр Кузнецов: Регионы бедные, конечно. Михаил Крейдлин: Собственно, в чем было изменение? Что субъект федерации, именно субъект федерации имеет право выделять эти зоны контроля – но по каким принципам? В этих зонах контроля не должно быть угроз пожаров населенным пунктам. И второе – в этих зонах контроля можно, действительно, как вы правильно говорите, не тушить пожары, если они, еще раз, не угрожают никаким населенным пунктам и если потенциальные затраты на тушение меньше… наоборот, больше, чем ущерб от этих пожаров. Петр Кузнецов: А это возможно предсказать? Михаил Крейдлин: Нет конечно. Это очень цинично. Конечно, нельзя. Петр Кузнецов: Ну, в общем, понятно. Михаил Крейдлин: Ну, затраты предсказать теоретически можно, а ущерб – конечно, нельзя. Петр Кузнецов: Еще раз подчеркнем: эти зоны определяют регионы, да? Михаил Крейдлин: Эти зоны определяют регионы. И решение о нетушении тоже принимает комиссия по чрезвычайным ситуациям региона. Ольга Арсланова: То есть какой-то норматив там? Я не знаю, 20 километров… Петр Кузнецов: А можно весь регион зоной контроля сделать? Михаил Крейдлин: Вот в Якутии почти весь – две третьих примерно. Петр Кузнецов: Чтобы соседи тушили. Михаил Крейдлин: То есть в том-то и дело, что никаких жестких нормативов нет, кроме того, что я сказал. И понятно, что регионы, которые отвечают за тушение лесных пожаров, действительно они понимают, что денег у них категорически на это не хватает, им не выделяют достаточно средств из федерального бюджета (а это правда), они радостно бросились выделять эти зоны контроля. А главное – там, где они их выделили, конечно, как только возникает пожар, сразу автоматически практически принимается решение… Ну, выделили как? В этих зонах контроля полно населенных пунктов. Вот знаменитый поселок Ванавара, который стал знаменитым в последнее время, где задымление, люди в интернете показывают, – он в зоне контроля. Ольга Арсланова: Простите, а ущербом задымление не является, да? Михаил Крейдлин: К сожалению, нет. Ольга Арсланова: То есть населенный пункт должен сгореть? Михаил Крейдлин: Дело в том, как считать ущерб. Подразумевается, что под ущербом… Ну, по крайней мере, как потом считают? Что это только количество сгоревшей древесины. Но, совершенно справедливо, никто не считает ущерб людям от задымления. Честно говоря, у нас в стране и нет методик, как можно посчитать. Это тоже большая проблема. Петр Кузнецов: То есть нужно доказать случай вредоносного воздействия на здоровье человека именно смогом? Михаил Крейдлин: Да. Это почти невозможно. Ну, опять же везде в официальных данных, что у нас все хорошо, ПДК не превышена, кроме отдельных населенных пунктов. Я не помню где… Ольга Арсланова: «Если плохо видно – проверьте зрение». Михаил Крейдлин: Да. Ольга Арсланова: Давайте послушаем Александра из Калужской области. Звонят наши зрители из разных российских регионов. Здравствуйте, Александр. Зритель: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Слушаем вас. Петр Кузнецов: Александр, пожалуйста, говорите. Зритель: В 2006-м был худший кодекс за всю историю Российской Федерации. Нельзя было передавать леса. Вообще хотели их передать в частную собственность, но потом передали регионалам. Только федерация! Леса должны принадлежать государству и федеральной области. Вы посмотрите, что сейчас горит? Горят не сами леса. Многие леса вырублены. Горит кустарник, который зарастает на этих делянках. Если бы восстановление леса, лесовосстановительные работы проводили и как положено убирались бы эти делянки, то никогда бы такого не было. Раньше всегда лиственные леса с самолетов проходили, оставляли только ели, сосны специально. Это в Калужской области. То есть был уход за лесом. А сейчас ничего этого нет. Второе – были лесоспасательные отряды, то есть парашютные отряды, которые мониторили все Красноярский край, Читинскую область и прочее. Они тут же вылетали на вертолетах. Когда пожар был еще 5 гектар, можно было локализовать, то есть в корне тут же затушить этот пожар. Ведь 2 миллиона гектар потушить леса или 5 гектар, когда только загорелся лес, – есть разница? Петр Кузнецов: Есть, да. Мы об этом говорили. Александр, спасибо вам большое. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Давайте прокомментируем, что горит не лес, а кустарники, как сказал Александр. Михаил Крейдлин: Ну, естественно, там, где горят пожары в районе вырубок, то там, конечно, это правда. Потому что лесовосстановления действительно нет, я абсолютно согласен с Александром. И виной этому, действительно, в значительной степени Лесной кодекс. Поэтому, да, там очень часто зарастает всяким бурьяном, даже не столько кустарником, а сколько травой, которая высыхает и горит прекрасно. Это правда. Но большие площади горят там, где вырубок нет. Точнее, скажем так, начинаются они обычно действительно там. И причина в значительной степени там, где ведется лесопользование. А потом уже уходит… Петр Кузнецов: Вырубка, куда доступ пожарным есть. Михаил Крейдлин: Да-да-да. Значительные площади лесов в этих самых зонах контроля, в том числе которые горят, они вообще находятся в аренде у лесопользователей. Ну, раз они в аренде, то туда есть какой-то доступ. Петр Кузнецов: Вопрос в доступе, понятно. Давайте Красноярский край послушаем, горящий регион. Сергей, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Добрый день. Петр Кузнецов: Как у вас обстановка, Сергей? Вы из какого населенного пункта? Зритель: Город Сосновоборск, близ Красноярска, в 20 километрах от Красноярска. У нас есть, конечно, задымленность, но, скажем так, жить можно. Я бы хотел высказать свое мнение по этому поводу. Много разговоров, сегодня целый день вы говорите об этих пожарах, но, мне кажется, немножко не в ту сторону все эти разговоры. Петр Кузнецов: Слушайте, если экологи даже говорят, что остается просто надеяться на дожди… Зритель: А у нас всегда остается надеяться только на Бога и на дожди. Понимаете? Но я полагаю, что проблема у нас гораздо серьезнее. Вот буквально месяц назад у нас председатель Счетной палаты Красноярского края Татьяна Давыденко опубликовала отчет о масштабных хищениях в лесной промышленности (наверное, вы видели). Очень серьезное у нее было интервью у Андрея Караулова, когда угрозы начались. А угрозы поступали в ее адрес со стороны высокопоставленных чиновников наших местных. И даже прокурор завел на нее дело здесь из-за ее каких-то злоупотреблений, обвинили ее в конфликте интересов. Петр Кузнецов: А что там за суммы, Сергей? Какие суммы? Зритель: Миллиардные суммы, там идет речь о миллиардах. Она раскрыла все схемы хищений. Она показала вообще себестоимость… Ольга Арсланова: И вам кажется, что это как-то связано? Петр Кузнецов: Давайте свяжем. Можно ли связать хищения с пожарами? Зритель: Я к этому вас сейчас и подвожу. Ольга Арсланова: Давайте побыстрее. Петр Кузнецов: У нас просто не так много времени. Зритель: Это ее интервью Андрею Караулову… Петр Кузнецов: Да неважно. Зритель: После этого она в законодательном собрании опубликовала свой отчет, профессиональный отчет команды. Эта проверка совместно с ФСБ проводилась. Ольга Арсланова: И как это связано с пожарами? Зритель: А так связано, что буквально через две недели вдруг начали гореть леса – и гореть так, что никогда так не горели в Сибири леса. Ольга Арсланова: То есть вам кажется, что эти хищения таким образом скрывают? Петр Кузнецов: Скрытие объема хищений. Зритель: Скрывают преступления однозначно. Ольга Арсланова: Понятно. Зритель: У нас нет другого мнения, у местных жителей. Петр Кузнецов: Спасибо, Сергей. Ольга Арсланова: Но тем не менее пожары каждый год происходят. И хищения тоже, наверное. Михаил Крейдлин: Ну, мне вообще кажется, что здесь напрямую не связано. Хотя, безусловно, есть случаи, когда пожары связаны как-то либо с сокрытием незаконной рубки, либо наоборот – для того, чтобы там можно было позволить отвести леса, которые запрещены для рубки, защитные леса. Но, по нашему мнению, все-таки это не основная площадь. Хотя такие случаи, безусловно, есть. Наверное, два слова нужно сказать про людей, потому что, конечно, в этом году… Вот что еще важно? Почему вообще реакция такая? Как вы говорите, действительно, пожары были всегда. Но обычно раньше дым от пожаров уносило куда-то на север, на восток. И те места, где… Петр Кузнецов: Я бы вас поправил, Михаил: почему в этом году не реакция такая, а отсутствие реакции? Михаил Крейдлин: Нет, я имею в виду реакцию людей. Петр Кузнецов: Реакция пошла из социальных сетей. Михаил Крейдлин: Нет, именно реакция людей. Реакция чиновников отсутствовала всегда. Петр Кузнецов: Нет, ну как? Когда до Москвы дошло, то реакция была. Михаил Крейдлин: Ну, это пожары были под Москвой. Петр Кузнецов: Мэр кресла лишился. Михаил Крейдлин: Конечно, когда дошло до мест, где много активных людей… И сейчас еще больная тема. Может быть, вы знаете, мы сейчас сделали петицию, обращение к президенту и Госсовету. Там как раз одно из требований – изменить зоны контроля и увеличить финансирование. Главное – заложить в бюджете. У нас за пять дней 200 тысяч подписей. Такого не было никогда. То есть люди, в том числе и жители Москвы, очень и очень болезненно реагируют на эту ситуацию. Ольга Арсланова: А почему дым доходит до населенных пунктов иногда, которые расположены за тысячу километров от очага возгорания? Михаил Крейдлин: Ну, просто такой перенос воздушных масс. Ольга Арсланова: То есть не повезло в этом году? Михаил Крейдлин: Не повезло. Ну как? Теперь не повезет Дальнему Востоку. Петр Кузнецов: Аляске. Михаил Крейдлин: Может быть, Аляске, да. Все зависит от того… Спрашивают: а может ли дым дойти до Москвы? Может. Если будет устойчивый восточный ветер, то может и до Москвы дойти. Ольга Арсланова: То есть даже такое возможно. Петр Кузнецов: А смог от этих пожаров насколько вреден, насколько он ядовит, если сравнивать его, не знаю, с подобными химическими какими-то веществами? Михаил Крейдлин: Я не специалист… Ольга Арсланова: Когда торфяники горят – это похоже? Михаил Крейдлин: Я не специалист по химии, честно скажу, но я могу привести пример. Вот вы вспоминали 2010 год, когда были пожары около Москвы, когда Москва была длительное время задымлена. Вот после этого, по статистике (я сейчас точно не назову источник, но уверен за цифру), больше 50 тысяч человек умерли, по крайней мере на 50 тысяч больше смертей от заболеваний, связанных с задымлением. Поэтому это, конечно… Петр Кузнецов: Но не доказано, да? Это просто увеличение статистики. Михаил Крейдлин: Нет, это не доказано. Это, к сожалению, никогда не доказывается. Но это статистика. Ольга Арсланова: Но этим тысячам от этого тоже не легче. Михаил Крейдлин: Этим тысячам от этого совсем не легче. Поэтому я боюсь, что… Ведь еще очень важный момент. Вот недавно, кстати, под Москвой тоже горели торфяники, 3 тысяч гектар, и их тушили 300 человек. Если сравнить с теми площадями, которые сейчас, и теми силами, которые работают в Сибири, то понятно, что большая разница. Ольга Арсланова: Реакция наших зрителей на SMS-портале: «Почему другие страны не помогают нам, как мы помогаем при их ЧС?»; «Высказывание губернатора говорит о его некомпетентности. Нужна персональная ответственность губернатора и правительства края за лесные пожары, вплоть до уголовной». В МЧС уже сказали о том, что будут усиливать меры по тушению. Значит, получается, что какие-то силы дополнительные все-таки есть? Михаил Крейдлин: Ну, в стране они, наверное, есть. Ольга Арсланова: Почему их начинают активизировать только после заявления главы Минприроды (вот завтра он летит в Красноярск), после премьер-министра? А до этого, оказывается, некому тушить. И денег нет. Михаил Крейдлин: Это очень больной вопрос, к сожалению. Ну, во-первых, можно я начну с высказывания красноярского губернатора? Я бы сказал, что это не непрофессиональность, а безответственность (ну, если не сказать более жестко). Потому что, вообще-то, у нас в Уголовном кодексе есть статья 237-я, которая говорит, что распространение информации, которая может причинить гибель, нанести вред здоровью людей… ну, распространение неправомерной информации, которая может повлечь гибель людей, вред окружающей среде, – это уголовно наказуемое деяние. Поэтому, в принципе, есть о чем подумать. Что касается того, почему не выделяют средства – это тоже очень больной вопрос. Конечно, если бы не было этих зон контроля, если бы те силы, которые выделяют сейчас, выделяли в тот момент, когда пожары эти только возникали, то их бы тушили. Ну, это каждый год происходит, потому что у нас, к сожалению, силы выделяются, когда введен режим ЧС. Вот режим ЧС – надо выделять дополнительные силы. Но никто не хочет вводить режим ЧС, потому что это сразу… Ну, если губернатор вводит режим ЧС – значит, он с чем-то не справился. Поэтому лучше до последнего тянуть. А вдруг дождик пойдет? А пока не введен режим ЧС, дополнительные силы, в том числе профессиональные силы (та же самая федеральная ФБУ «Авиалесоохрана»), вводить нельзя, потому что норматив не позволяет. Вот так у нас сегодня и получается. Кстати, в прошлые годы… Якутия – пример хороший, они по каким-то причинам смогли обойти этот норматив. Вот они несколько лет вводили большие силы по тушению пожаров на ранних стадиях, и у них получалось держаться. А в этом году перестали – и вот имеем то, что имеем. Петр Кузнецов: Я еще хотел спросить. Вот эта информация о том, что не тушат. Сейчас принято говорить… У нас даже тема, по-моему, так называется: «Почему не тушат сибирские леса?» Она откуда вообще взялась? Потому что на самом деле тушат, единиц очень много, но просто уже такие масштабы, что… Михаил Крейдлин: Нет, тушат. У нас площадь… Петр Кузнецов: Имеется в виду, что не купировали на ранней стадии пожары, да? Михаил Крейдлин: Нет, во-первых… Петр Кузнецов: И говорят, что не тушат. Михаил Крейдлин: Площади, которые тушат, настолько малы по сравнению с теми площадями, которые не тушат, что это уже фактически статистически… Ну, там, по-моему, порядка 10%. В Красноярском крае почти миллион гектар горит, а тушат 90 тысяч гектар. И на самом деле почему мы опять же требуем усилить эту группировку? Мы понимаем, что потушить нельзя. Петр Кузнецов: Невозможно. Михаил Крейдлин: Сейчас такие площади, что это невозможно. Но это просто для того, чтобы людям было полегче. Потому что понятно, что чем больше площадей тушится, тем меньше дыма. Самое главное это. И есть еще один момент, ну, такой чисто экологический. Ведь лес – это не только деревья, которые погибают или повреждаются. Лес – это экосистема, в нее входят животные. Мы примерно посчитали, ну, совсем прикидочно… Петр Кузнецов: В том числе редкие. Михаил Крейдлин: В том числе редкие. Ну, те же лоси – вроде бы не редкие, но на той площади, которая горит сейчас в Красноярском крае, там порядка тысячи лосей. Петр Кузнецов: Катастрофа уже, да? Михаил Крейдлин: Тысяча лосей. Ну куда они денутся? Либо сгорят… Либо 6 тысяч соболей. Опять же это прикидочные данные, но в соответствии с методикой. Ну, лось, может, и уйдет. Соболь, скорее всего, не убежит, особенно если верховые пожары. Петр Кузнецов: Новые технологии какие-то есть, сейчас появляются? Или самое эффективное как было – с вертолета сбрасывать, так и осталось? Михаил Крейдлин: Ну, даже если с вертолета сбрасывать, то это не самое эффективное. Скажем, это дополнительное средство. Петр Кузнецов: Ну а как? Снизу? Михаил Крейдлин: Да. Самое эффективное – это тушить на ранних стадиях наземными силами. Петр Кузнецов: Просто не давать… Михаил Крейдлин: Не давать распространяться. То есть опахивать территорию, делать защитные барьеры, в каких-то случаях, может быть, отжигаться внутрь этих защитных барьеров или тушить водой. Петр Кузнецов: Смотрите. Вот депутат Заксобрания Алтайского края предложил бороться с лесными пожарами с помощью бомбардировки тайги. Говорит, что в Швеции таким образом горящий лес тушат, и в Китае использовали специальные снаряды. Что это такое? Михаил Крейдлин: Ну, вообще в тушении пожаров взрывчатые вещества применяются. Петр Кузнецов: Это реально взрывчатые вещества, да? Михаил Крейдлин: Применяются, например, для тушения нефтяных скважин, когда точечный объект, и туда можно бухнуть бомбу. Она просто там спаивает скважину, ну, закрывает скважину – и она перестает гореть, потому что нет доступа воздуха. У нас взрывные вещества раньше использовались, но использовались исключительно для того, чтобы быстро прорыть полосу, ну, очистить полосу, через которую можно создать барьер. Конечно, кидать бомбы в лес – это бессмысленно, потому что это скорее приведет к обратному эффекту. Понятно, что взрыв будет разносить эти горящие частицы, и все только ухудшится. Петр Кузнецов: В итоге уже 3,5 миллиона гектаров. Вы тоже считаете, что остается на дожди надеяться? И люди сейчас подписывают петиции. Не только вы создали, а на Change.org какой-то житель Сибири создал, что на территории Сибири нужно ввести режим ЧС, какие-то меры принять. Как это все поможет? В общем-то, чем все закончится? Что мы ждем? Михаил Крейдлин: Ну, к сожалению, боюсь, как бы это неприятно ни звучало, но закончиться это может только тогда, когда наступит дождливая погода. Еще раз говорю, что сейчас можно сделать только одно – облегчить жизнь людям в тех местах, где… то есть максимально отдалить пожары от населенных пунктов, в том числе от тех, которые находятся в зонах контроля. А остальное – на будущее. Почему мы требуем, например, срочно в отношении… Кстати, мы очень поддерживаем поручение министра – к 19 августа, если я не ошибаюсь, внести предложения по изменению зон контроля. Это значит, что можно будет в федеральный бюджет заложить больше средств на тушение пожаров. Сейчас… Петр Кузнецов: Опять же, если это дойдет до Москвы. Я понимаю, что вы не метеоролог, но есть вероятность, что дым, смог… Михаил Крейдлин: Почему? Петр Кузнецов: Ну, потому что… Мы же об этом уже говорили. Когда Москва уже почувствует, центр почувствует, что что-то грядет, то тогда уже начнут силы выделять. Михаил Крейдлин: Ну, я надеюсь, что все-таки поручение министра будет выполнено. Хотя как будут на это смотреть депутаты – неизвестно. Ольга Арсланова: То есть лучшее, на что мы можем рассчитывать, – это дополнительное финансирование на следующий год? Михаил Крейдлин: Дополнительное финансирование, во-первых. Во-вторых, уменьшение этих зон контроля примерно вполовину (это то, чего мы добиваемся), потому что тогда, по крайней мере, те зоны, где сейчас есть населенные пункты, они будут точно в пределах тех территорий, которые должны тушиться. Ну и выделение дополнительных средств, да. Конечно, основное на будущее. Ольга Арсланова: Спасибо вам большое. У нас в гостях был руководитель Программы по особо охраняемым природным территориям «Гринпис России» Михаил Крейдлин. Мы говорили о пожарах в Сибири. Михаил Крейдлин: Спасибо.