Виталий Млечин: Да, я как раз подумал, что с китайским языком всегда найдешь партнера себе, с кем побеседовать, там очень большое число людей, которые на нем разговаривают. Оксана Галькевич: Тем более у нас разворот на Восток, да. Виталий Млечин: Да. А давайте теперь все-таки уже к нашим темам. Нам нужно больше нефти: ОПЕК и не входящие в картель страны, в том числе и наша, решили увеличить добычу примерно на 1 миллион баррелей в сутки. Делается это для того, чтобы заместить недостаток сырья из Венесуэлы и Ирана. Оксана Галькевич: Возможно, есть и другие какие-то причины, будем сейчас с нашим экспертом в студии разбираться. Важно отметить, что дополнительные квоты будут распределять по государству неравномерно, в большей степени среди тех, кто реально может увеличить эту добычу. Сильнее всех должна выиграть Саудовская Аравия, она будет качать больше на 245 тысяч баррелей в сутки. Виталий Млечин: Россия на втором месте – плюс 160 тысяч бочек. Следом Кувейт, Арабские Эмираты и Оман. Но давайте вообще напомним нашим зрителям, почему этот вопрос обсуждается. В начале 2016-го биржевая цена на нефть марки Brent упала ниже 30 долларов за 1 баррель, уже к концу того года страны ОПЕК договорились существенно снизить добычу и тем самым поддержать рынок. Основное сокращение пришлось все на ту же Саудовскую Аравию, а Россия здесь на втором месте – минус 300 тысяч баррелей в сутки. Оксана Галькевич: При этом к маю 2018 года сделка оказалась уже перевыполнена в 1.5 раза, все дело в резком падении добычи нефти в Венесуэле: еще в январе 2017 года эта страна добывала 2 миллиона баррелей в сутки, а через год уже 1 миллион 600 тысяч. На этом фоне резко увеличивают добычу Соединенные Штаты – плюс 1 миллион 700 тысяч баррелей в сутки за год. К концу 2018 года эта цифра может увеличиться до рекордных 2 миллионов баррелей в сутки. Виталий Млечин: К чему все это приведет? Будем разбираться прямо сейчас вместе с нашим гостем и, естественно, с вами. В гостях у нас Михаил Крутихин, партнер консалтинговой компании "RusEnergy". Михаил Иванович, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Михаил Иванович. Михаил Крутихин: Очень рад. Оксана Галькевич: Михаил Иванович, скажите, все-таки причина какая, на ваш взгляд, основная? Это замещение той самой иранской, венесуэльской нефти или все-таки то, что Штаты так наступают? Михаил Крутихин: Нет, это, конечно, прежде всего Соединенные Штаты, которые используют относительно высокие цены на нефть, для того чтобы нарастить свою добычу. Причем наращивают они ее такими темпами, что во многих перспективных районах, так называемый пермский (permian) район, просто не хватает инфраструктуры, чтобы вывозить оттуда нефть. Они сейчас прокладывают новые магистральные и межпромысловые нефтепроводы, они прокладывают туда новые железнодорожные пути, чтобы каким-то образом эту нефть довести до потребителей собственных и отправить на экспорт. И судя по всему, делают они это вполне успешно, и я, например, сейчас уверен в том, что даже прогноз, который они недавно озвучили, до 2030 года вдвое увеличить добычу нефти. Это означает, что Соединенные Штаты будут в 2030 году добывать столько нефти, сколько Саудовская Аравия и Россия вместе взятые. Оксана Галькевич: Вот такими темпами? Михаил Крутихин: Вот реалистично. Оксана Галькевич: Михаил Иванович, когда сланцевая революция – так ведь ее окрестили – только начиналась, традиционные производители, добытчики говорили о том, что нет, это все невыгодно, очень высока рентабельность. И вы нам в этой студии говорили, что стремительно они очень работают над этой самой рентабельностью. Сейчас она на каком уровне находится благодаря тем самым техническим нововведениям каким-то? Михаил Крутихин: Во-первых, действительно технологии очень далеко шагнули вперед, они научились одну скважину на сланцевую нефть бурить где-то за 2.5-3 недели, раньше таких темпов, конечно, невозможно было себе представить. Мало того, они очень оперативно делают то, что называется гидроразрывом пласта на горизонтальном стволе скважины, они могут сейчас добывать нефть очень экономично. В принципе из тех запасов, на которые они рассчитают, на будущее нарастить добычу, там где-то больше половины совершенно рентабельным будет, даже если цена на нефть упадет ниже 40 долларов за баррель. Оксана Галькевич: Даже так, ниже 40? Михаил Крутихин: Да. Виталий Млечин: Давай обратимся к нашим зрителям и спросим: а вы следите за котировками нефти? Отправляйте, пожалуйста, SMS на номер 3443, первые буквы "ОТР", "да" или "нет", через 20 минут посчитаем и выясним, насколько важна для наших соотечественников цена на нефть. А вот американцы все увеличивают, увеличивают добычу. Они как-то себе оставляют эту нефть или ею наводняют рынок? Михаил Крутихин: Ну не далее как 2 года назад было эмбарго на экспорт американской нефти, экспортировали в основном нефтепродукты, причем в больших количествах. Затем ввели сначала еще при Обаме разрешение на очень легкую нефть, фактически конденсат, – газы, которые иногда можно как некачественное топливо уже напрямую без всякой переработки кое-куда заливать, мотор будет работать. А сейчас это свободно, пожалуйста, сняты все ограничения. Трамп, как и обещал перед избранием его президентом, обещал очень многие ограничения для нефтяной отрасли американской снять. Он их постепенно снимает, снимает, снимает. И вот сейчас… Я раньше думал, что следующая мера, к которой он прибегнет, будет введение какого-то налога заградительного на импорт чужой нефти, в основном из Персидского залива. Оксана Галькевич: Так. Михаил Крутихин: И тогда это очень сильно скажется вообще на нефтяных ценах по всему миру. Но сейчас выясняется, оказывается, у них другая мера рассматривается: у них есть законопроект, который уже когда-то прошел обе палаты парламента, но его зарубил Обама, – это законопроект о том, чтобы признать картельную деятельность в области торговли нефтью незаконной и из-за этого преследовать, то есть вводить штрафы. А это значит, что весь ОПЕК оказывается картелем, и оказывается, что если они позволят себе такие фокусы, как регулировка нефтяной цены мировой, то они рискуют с американцами очень сильно испортить отношения. Сейчас этот законопроект снова отправлен на доработку, и шансы на то, что он все-таки пройдет, я считаю, где-то 50:50. Это серьезная угроза позициям ОПЕК и нефтяным ценам. Виталий Млечин: Получается, американцы заинтересованы в том, чтобы нефти было много и цена была низкая? Михаил Крутихин: В принципе да, они своей нефтью собираются заместить очень большое количество нефти на рынке. Они считают, что нефть чересчур высокая. Во-первых, для развития самой американской экономики нужно, чтобы немножко поменьше была цена на нефть, а то публика там уже жалуется: у них раньше галлон бензина был, я помню, когда было 4, почти 5 долларов за галлон бензина, потом это все упало на 2.5, а сейчас, когда приближается снова к 3, уже публика начинает ужасно жаловаться, что вот это за безобразие. Я говорю: вы вспомните, сколько стоил бензин буквально 2 года тому назад. То есть им нужна действительно дешевая нефть, дешевая энергия для развития страны. Я полагаю, что у них получится. Оксана Галькевич: А у нас публика, в общем, тоже жалуется, правда, алгоритм несколько другой, причины несколько иные. Вы сказали, на уровень ниже 40 может упасть рентабельность сланцевой нефти. Им-то, конечно, хорошо, им нужна более дешевая нефть для развития, толчка своей экономики, а нам? Нам не нравится такая цена. Михаил Крутихин: Вот у нас по официальным данным Министерства природных ресурсов и экологии где-то 69-70% всех оставшихся нефтяных запасов считаются трудноизвлекаемыми. Когда мы спрашиваем нефтяные компании (например, "Лукойл"), что они считают трудноизвлекаемой нефтью, какая должна быть цена на рынке, чтобы они решились на такой проект, мне говорят те же самые лукойловцы: "Это примерно 80 долларов за баррель, тогда мы согласны…" Причем на длительную перспективу. Тогда они согласны… Оксана Галькевич: Но этого нет и сейчас даже. Михаил Крутихин: А кто будет браться за такие проекты? Недавно в Facebook опубликовали расчет по новому проекту нефтяному в Ханты-Мансийском, где у нас сейчас добывается 40% российской нефти. Там идет вот так вот кривая, она постепенно понижается, добыча падает, потому что истощаются вот эти старые месторождения, промыслы постепенно приходят в относительный упадок. Это очень некрасиво, но быстро падает. И там получается, что себестоимость той нефти, которую они планируют где-то продавать, у них получилась 57 долларов за баррель на новом проекте. Но они не включили, например, расходы административные и маркетинговые, а у нас у крупных нефтяных компаний, вы знаете, с зарплатами, которые у товарищей Сечина и его друзей, которые находятся на таких уровнях, это очень большие расходы на поддержание всего аппарата гигантских этих компаний. Оксана Галькевич: То есть это аппаратные в основном расходы? Михаил Крутихин: Да, аппаратные, то есть расходы на реализацию нефти, то есть нужно заплатить еще комиссионные трейдеру, который у добывающей компании купит нефть, а потом будет ее перепродавать. И когда мы все это складываем, смотрим, что не очень хочется нефтяным компаниям браться за новые проекты, тем более что крупных больших месторождений просто не осталось, они все уже распределены в России. Оксана Галькевич: Михаил Иванович, сейчас я вам задам глупый вопрос с очевидным ответом: то есть аппаратные вот эти вот большие расходы крупных компаний тоже включены в себестоимость? Михаил Крутихин: Ну их надо включать, им там не включают в себестоимость… Оксана Галькевич: Я просто спросила. Михаил Крутихин: …но обязательно надо включать, потому что маленькая компания снегоходы местным племенам подарит, большая компания на другие вещи пустит. Оксана Галькевич: Евгений из Белгорода, давайте пообщаемся с нашим телезрителем. Евгений, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Евгений, вы в эфире. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Говорите, пожалуйста. Зритель: Подскажите, пожалуйста. Повышение цен на бензин наше правительство объясняет тем, что дорожает нефть: нефть подорожала, бензин подорожал. А вот ваш эксперт может припомнить хоть один случай, когда у нас нефть дешевела, была по 40-50 долларов, чтобы у нас в связи с этим бензин дешевел? Нефть-то дешевая, должен и бензин дешеветь. Виталий Млечин: Да, Евгений, спасибо большое за вопрос. Логично действительно. Оксана Галькевич: Публика тоже наша стонет. Спасибо, Евгений. Михаил Крутихин: Я понимаю. Но во время моего последнего участия в передаче на этом канале телевидения был как раз большой вопрос, посвященный ценам на бензин. Но все изымает правительство в виде налогов. Нефть сама где-то 6.5% в цене бензина, иногда получается 7%, почти 65% сейчас изымает правительство в виде налогов. То есть сколько может оно, столько и возьмет, несколько налогов, из которых наиболее гибким является акциз на топливо, реализуемое на бензоколонках. Но вот сейчас планируется повышение налога на добычу полезных ископаемых, то есть это опять будет на цене бензина сказываться. Поскольку параллельно планируется понизить экспортную пошлину на нефть, для России будет она большая или маленькая, для нашего потребителя совершенно все равно. Поэтому вот повысят налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ так называемый), это значит, цена на бензин тоже повысится. Виталий Млечин: Михаил Иванович, вот объясните, пожалуйста, я не понимаю честно. Вот Россия экспортирует нефть, Соединенные Штаты экспортируют нефть. У нас, как вы говорите, все заканчивается, а в Соединенных Штатах как будто только начинается. Они заинтересованы в низких ценах на нефть, мы заинтересованы в высоких ценах на нефть. Это почему так происходит? Потому что мы на разных континентах, у нас какие-то разные правила экономики действуют для наших стран? Михаил Крутихин: Даже если отвлечься от разной структуры отрасли, совершенно разная структура, разное налогообложение, все, то в принципе действительно у нас дешевая нефть, которую легко добывать, малая себестоимость добычи, она действительно кончается, вот это вот беда такая. не осталось крупных месторождений; за последние годы если ведутся какие-то открытия, это новый какой-то резервуар на старом месторождении, или оторочка старого месторождения, или мелкие-мелкие, разброшенные на больших дистанциях. У американцев даже мелкие месторождения идут в ход. Почему? У них десятки тысяч мелких компаний, способные добывать нефть. У нас, извините, если в 1995 году государство добывало 7.5% российской нефти, сейчас 63%. Вот под лозунгом того, что, ребята, давайте приватизировать, пусть частная инициатива, они готовы на риски, готовы на инновации, готовы что-то вводить, а на самом деле получается ползучая деприватизация, у нас вместо этого компания господина Сечина и еще несколько крупных компаний вместо тех вот очень гибких, оперативных ребят, которые в Америке работают. И потом еще маленькое такое обстоятельство: у нас если получается лицензия на добычу полезных ископаемых, то в принципе владельцу этой земли принадлежит где-то 2 сантиметра на выращивание укропа или чего-то еще. У американцев, если у вас есть кусок земли, то до центра земли все природные ресурсы принадлежат какой-то тете, которая бабушка этим владеет, она нанимает посмотреть эти компании: "Посмотрите, может быть, у меня там нефть есть", – и когда есть, она получает часть прибыли, это ее нефть. А у нас вся нефть, извините… Оксана Галькевич: Вы сказали про инновации, про то, что новые технологии очень здорово помогают тем же сланцевикам сейчас наступать. Может быть, новые технологии и нам тоже как-то могли бы помочь? Михаил Крутихин: Вот это очень критический вопрос, потому что из-за санкций… Санкции введены против сланцевой нефти, к которой американцы всю трудноизвлекаемую нефть сейчас, в общем-то, и относят. И получить эти технологии у нас, в общем-то, затруднительно в этих компаниях. Оксана Галькевич: А сами мы не с усами? Михаил Крутихин: Вот до этих санкций считалось, что из-за постепенного ухудшения качества российских нефтяных запасов у нас примерно в 2020 или 2022 году только начнется падение общероссийской добычи нефти. А сейчас вот специалисты уже считают, что, может быть, уже в следующем году начнется падение. И когда у нас говорят сейчас, что мы вместе с ОПЕК на 160 тысяч баррелей в сутки, это значит, 8 миллионов тонн в год, мы сейчас повысим добычу, ни я, ни мои друзья по отрасли не понимают, откуда возьмется это повышение, его просто неоткуда взять. Оксана Галькевич: Физически имеется в виду мы не сможем столько обеспечить. Михаил Крутихин: Физически нет этой нефти, которую можно прибавить. Виталий Млечин: Ну так мы же в рамках этой сделки в 2016 году снизили объем добычи, может быть, теперь поднимем? Михаил Крутихин: Вот вы больше слушайте, что там Министерство энергетики говорит. Хорошо, в 2016 году мы вышли на высокий уровень добычи нефти, это 11.2 миллиона баррелей в сутки, будем считать по-заграничному. Хорошо, мы объявили, что мы снизили на 300 тысяч, потом в разные месяцы по-разному было, на 300 тысяч баррелей. А сейчас мы говорим: "Извините, у нас сейчас 11.33 в прошлом году была средняя", – это как же мы снизили-то? 11.2 было, а сейчас 11.33 – где снижение, вы мне объясните, пожалуйста? Его нет, снижения. То есть вот то, что мы говорим, что мы выполнили все свои обязательства перед ОПЕК… На самом деле когда мы видим объемы нефти, которые компании добывают… А все дело в том, что Министерство энергетики не имеет никаких регулирующих функций, оно не может заставить компании добывать определенные объемы, ограничивать или, наоборот, стимулировать, если только не налогами, а это длительное дело. Они не могут регулировать потребление, не могут регулировать экспорт; они могут только ездить по конференциям ОПЕК и красиво говорить. Оксана Галькевич: А на конференции ОПЕК, собственно, кто представляет нашу страну и кто представляет другие страны? Михаил Крутихин: Нашу страну представляет министр энергетики. Оксана Галькевич: Так, а другие страны? Михаил Крутихин: А других стран… Дело в том, что у всех членов ОПЕК компании добывающие являются фактически государственными компаниями, которые министерство может очень легко регулировать. Оксана Галькевич: Так и у нас вроде госкорпорации. Михаил Крутихин: У нас одна, ну две нефтяные компании, "Газпромнефть" и "Роснефть", естественно, есть еще зарубежная нефть, которая тоже работает. Но они не очень-то слушаются. Оксана Галькевич: Таких рычагов воздействия нет. Михаил Крутихин: Нет рычагов. Оксана Галькевич: Но скажите мы объявили, попросили наших телезрителей ответить на вопрос, следят ли они за котировками нефти. У нас идет как раз сейчас голосование. Вы знаете, приходят такие ответы, например, из Саратовской области: "Да, следим, а толку? Или: "Следим, но сколько еще будут издеваться над людьми?" – из Амурской области. Вот скажите, в ближайшей перспективе, допустим, эта договоренность будет выполняться и соблюдаться, последняя ОПЕК+ с участием России. Чем это может обернуться? Как это отразится на рынке, на нашем кошельке, россиян? Михаил Крутихин: Во-первых, цены ведут себя очень нелогично, если исходить из фундаментальных показателей, то есть спрос и предложение. В принципе рынок насыщен, запасы по-прежнему очень большие. Мало того, итальянская компания "Eni" объявила, что вообще прекращает наращивать свои запасы, поскольку она на нефть будет меньше внимания обращать, а на возобновляемые источники и так далее. То есть нет ни дефицита какого-то, ничего, нефть не должна столько стоить, сколько она стоит сейчас. Оксана Галькевич: Вот сейчас 74.90… Михаил Крутихин: Ну да, 75 практически, считайте, что сегодня 75 где-то, все ждали, что она за 75 заскочит, вчера заскакивала и сейчас больше 75 все время прыгала. Это много, это больше, чем она на самом деле должна стоить по спросу и предложению. Если дальше начнутся дополнительные поступления нефти на рынок, то это будет давление на нефть уже фундаментальных каких-то факторов. Нужно ожидать, что все-таки цены должны пойти вниз несмотря на спекулянтов, которые сейчас ее поддерживают на высоком уровне. Оксана Галькевич: Это в ближайшей перспективе, а вот если говорить о вот этом глобальном "бодании", когда с одной стороны сланцевики, ОПЕК+, Россия свое какое-то слово пытается произнести, чем это… Как это будет развиваться? Михаил Крутихин: Ну у России, думаю, уже в ближайшее время – в следующий год, может быть, через 2 года – начнется падение общенациональной добычи нефти темпами примерно 2% в год, то есть это где-то по 10 миллионов тонн в год будет сокращаться добыча российской нефти уже естественным совершенно образом. Что касается Америки, то они будут наращивать добычу, наращивать все больше, больше и больше; как я уже сказал, к 2030 году будут вдвое больше добывать. То есть если посмотреть на все это, нефти будет очень много, еще с развитием технологий. С учетом того, что страны технологично высокоразвитые, ОЭСР так называемые, не будут увеличивать спрос на нефть, у них спрос на нефть и газ будет оставаться примерно на том же уровне. Оксана Галькевич: А чем они будут замещать, собственно? Михаил Крутихин: Это возобновляемые источники, это энергоэффективность, энергосбережение, что сейчас в Европе происходит, очень серьезно происходит, то есть нефть замещается. Оксана Галькевич: И это серьезно сокращает потребление? Михаил Крутихин: Это серьезно. Мы видим, что будут расти спрос и потребление в Китае, в Индии, на Ближнем Востоке и немножко в Африке, естественно. Но вот сейчас мы слышим, что Китай с Индией собираются сговориться и учредить "АнтиОПЕК" – какую-то организацию, которая будет совместно действовать, с тем чтобы помешать ОПЕК проявлять свои картельные функции. Это как американцы со своим "ноОПЕК", как они называют, так же еще и эти крупнейшие два потребителя… Я все-таки ожидаю более низких цен на нефть. Трудно предсказать, какие они будут, но в сторону понижения, мне кажется. Оксана Галькевич: Давайте послушаем нашего телезрителя из Брянска. Виктор, здравствуйте, вы в прямом эфире. Виталий Млечин: Здравствуйте, Виктор. Зритель: Да, здравствуйте. Спасибо вам за предоставленную возможность. Правильно сказал ваш слушатель, что у нас не дешевеет не только нефть, но за это время, будем говорить, ускоренного развития, как… называл, у нас все время только все дорожает: и продукты, и жилье, все, сами понимаете. Но вот посмотрите, у нас клуб подвижников, которые в Дятьковском районе небольшом, дискуссионный клуб. Простой слесарь говорит: "Ну почему половину природных ресурсов не продавать за наши, за национальную валюту, за рубли? А вторую, если уж так хотят, пускай доллары стригут". Но рубль-то хоть поднимется, как сейчас Чемпионат мира по футболу, поднялись котировки. И второй момент. Обратите внимание, ведь опыт Норвегии, Саудовской Аравии, Ливии и прочих, где нефть есть, у них вообще все связанное с нефтепродуктами очень дешевое, там нет никаких проблем. Как вы считаете… Виталий Млечин: Да, Виктор, спасибо, вопрос понятен ваш. Давай еще один звонок сразу. Оксана Галькевич: Давайте сразу следом выслушаем Станислава из Крыма, тоже давно дожидается человек. Здравствуйте, Станислав. Виталий Млечин: Здравствуйте, Станислав. Оксана Галькевич: Если можно, очень коротко, времени мало. Зритель: Я постараюсь очень коротко. Я что? Всем нам все время говорят: "Это наше народное достояние". Поэтому нефть, газ, электричество должны быть доступны для наших внутренних людей. Почему у нас все это внутри государства… Все должно быть на одной цене для всех, для народа, для предприятий… Виталий Млечин: Да, Станислав, ваша мысль понятна. Давайте на главный вопрос ответим: что будет с рублем, насколько он зависит от нефти и почему у нас такой дорогой бензин? Можем коротко на все эти вопросы ответить? Михаил Крутихин: Я пришел к выводу, что рубль с нефтью… Вот раньше говорили многие экономисты, что видите, вот тут зависимость такая, как вот рубль движется, так и цена на нефть, это все от цены на нефть. Давайте вспомним, когда еще до понижения, снижения была цена нефти 70 долларов за баррель, а доллар был 25 рублей. Сейчас 70, а 63 рубля за доллар. Виталий Млечин: Что произошло? Михаил Крутихин: Нет никакого… То есть рубль сейчас, на мой взгляд, искусственно поддерживается в России спекулянтами, ретрейдерами, Центральным банком и так далее, он переоценен и должен быть… Виталий Млечин: Но перспективы есть, что он будет укрепляться, или он теперь уже так навсегда останется? Михаил Крутихин: Нет, опять же если мы будем говорить о физических факторах, о фундаментальных, то рубль должен ослабеть еще больше. Оксана Галькевич: Собственно, так я вас и поняла, когда вы сказали, что тем более и добыча у нас будет падать совершенно по естественным причинам. Давайте подведем итоги нашего опроса. Мы спрашивали телезрителей, следят ли они за котировками нефти. Вы знаете, результаты получились следующие: не следят, вообще в принципе мало себе представляют, что за информация и зачем она нужна, 62%, "да" 38% ответили нам. Вот сообщение из Самарской области: "Я пенсионер, вынужден следить", – все-таки люди за свою жизнь, знаете, как-то эту связь уловили. Спасибо вам большое. В студии программы "Отражение" был Михаил Иванович Крутихин, партнер консалтинговой компании "RusEnergy". Спасибо, Михаил Иванович. Михаил Крутихин: Вам спасибо. Виталий Млечин: А мы скоро вернемся, очень скоро.