Виталий Млечин: Итак, временно закрыть границы для российского леса предлагает спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко. Она заявила, что у леса нет хозяина, непонятно, в каких масштабах ведут вырубки «черные лесорубы», в общем, ситуацию надо менять. Тамара Шорникова: Да, действительно, данные противоречивы. Вот какие приводит Рослесхоз: в прошлом году почти 1 миллион 700 кубометров вырубили как раз «по-черному». За 3 года объемы незаконных вырубок, судя по этой статистике, выросли на 40%. Правда, в ней сомневается не только Валентина Матвиенко. Вот, например, вице-премьер Алексей Гордеев говорит о том, что цифры по ущербу от деятельности «черных лесорубов» разнятся от менее чем 1%, 0.8%, до 40% от общего объема древесина. «Вилка» огромная, будем разбираться, конечно, что же мы все-таки знаем об этой сфере деятельности. И будем говорить, что действительно делать с российским лесом, стоит ли закрывать для него границы или нет. Это все мы обсудим с гостем в нашей студии. Виталий Млечин: Да. К нам пришел президент Союза лесопромышленников и лесоэкспортеров России Мирон Тацюн, – Мирон Васильевич, здравствуйте. Мирон Тацюн: Здравствуйте. Виталий Млечин: Давайте, может быть, сразу разберемся с этой статистикой. «Вилка» совершенно потрясающая от 1% до 40%. Как вы считаете, ближе к 1% или ближе к 40%? Тамара Шорникова: Еще раз, это вырос объем незаконных вырубок. Мирон Тацюн: Безусловно, что это не 1%, думаю, что это и не 40%. Статистика действительно отсутствует такая абсолютно точная, поэтому есть оценочные цифры, есть цифры, которые можно получить методом анализа и расчетов. Например, мы знаем, сколько леса перерабатывают предприятия глубокой переработки, сколько идет населению, сколько экспортируется, допустим, в круглом виде. В результате можно получить примерный расчет с учетом того, сколько леса будет отпущено на корню Федеральной службой лесного хозяйства, и получить более-менее приемлемые цифры. Цифры разнятся действительно. Мы считаем, что на сегодняшний день и последние разговоры на эту тему на уровне правительства Российской Федерации показали, что Федеральное агентство лесного хозяйства как орган федеральной власти, который за это отвечает, с ними соглашается, это цифра около 20 миллионов кубометров при заготовке по прошлому году где-то 235 миллионов. Виталий Млечин: То есть это где-то десятая часть? Мирон Тацюн: 10%. Это очень много, потому что если взять, допустим, ведущие лесопромышленные страны, у них тоже есть нелегальная заготовка, она колеблется в диапазоне от 1% до 3%, она все равно где-то есть. Но я хотел бы сказать, что следует поблагодарить Валентину Ивановну Матвиенко, о которой вы говорили, о ее заявлении, за то, что она привлекла внимание к этому очень важному сектору лесной промышленности России, имеется в виду к лесному комплексу. Виталий Млечин: Такая идея сразу радикальная взять и запретить. Но если мы говорим о том, что только 1/10 от того, что поставляется, незаконно, то не пострадает ли от этого наша экспортная отрасль, если мы вообще перестанем продавать? Мирон Тацюн: Мы считаем, что запретительные меры – это самое худшее, что может быть, и я хочу привести только один аргумент, могу привести их много. Есть такое понятие, как спрос на древесину внутри страны, есть дефицит и профицит. Вот я специально, готовясь к нашей встрече, взял эти цифры и могу вам назвать, допустим, что по хвойным породам у нас есть дефицит, то есть, допустим, по пиловочному сырью мы могли бы переработать больше, его просто исходя из объемов заготовки не хватает. Но есть такие виды сортиментов, допустим, как березовые балансы, которые в стране не используются в том объеме, в котором они появляются. На сегодняшний день эта цифра составляет 17 миллионов кубометров 240 тысяч вот таких березовых балансов, которые в стране не имеют спроса, это притом, что мы удовлетворили все потребности, которые возможно удовлетворить за счет этих видов сортиментов. Виталий Млечин: То есть если мы перестанем еще их продавать, то у нас вообще будет непонятно, куда их девать? Мирон Тацюн: Они должны в лесу просто сгнить. И когда мы говорим о том, что лучше, чтобы они пропали в лесу, тем самым мешали провести лесовосстановление, или продать их на доллары, естественно, мы считаем, что лучше их продать. Виталий Млечин: Ну и сразу возникает вопрос. Если мы запретим официальные поставки, то запретим ли мы точно так же неофициальные, нелегальные? Мирон Тацюн: Вы абсолютно правы, здесь тоже проблема. То есть решение запретным путем запретить – это не самый лучший вариант. Безусловно, что с нелегальным оборотом, с нелегальной заготовкой нужно бороться. Должен сказать, что многие шаги предпринимаются, в том числе Федеральным агентством лесного хозяйства, но мы считаем, что здесь нужно объединить усилия государства и бизнеса, в частности, Союз в 2003 году подписал так называемую Хартию добросовестных лесопользователей, и подавляющее большинство (я подчеркиваю, подавляющее большинство) легального бизнеса подписались под этой хартией, взяв на себя добровольное самоограничение не заготавливать, не покупать и не продавать лес неизвестного происхождения. И если бы государство за эти годы в лице соответствующих федеральных министерств поддержало эту инициативу, то результаты могли быть совершенно другие, я имею в виду по борьбе с нелегальным оборотом как таким вредным явлением в первую очередь для бизнеса. Потому что если кто и заинтересован, то больше всего заинтересован бизнес, у которого есть, допустим, ЦБК, если вокруг срубят незаконно лес, то он что? У него трубы останутся, а леса нет. Виталий Млечин: А что мы продаем? Мы продаем то дерево, которое срубили, или мы все-таки как-то перерабатываем его перед этим? Мирон Тацюн: Если говорить о продаже круглого леса, то он у нас снижается последние годы, на сегодняшний день он составляет меньше 20 миллионов кубометров, хотя в период, допустим, начала 2000-х гг. эта цифра была где-то около 50 миллионов. То есть у нас снизился редко объем экспорта древесины в круглом виде. Общий объем экспорта растет, в первую очередь растет объем продукции переработки: это и фанера, и пиломатериалы, бумага, картон и другие виды продукции глубокой переработки. Виталий Млечин: Но это все-таки скорее хорошо? Мирон Тацюн: Это хорошо, конечно, естественно, а почему нет? Я должен сказать, что, например, если вспомнить период советский, то эта отрасль приносила до 30% валютной выручки стране, поэтому как раз развивать нужно ее. Потому что у нас есть такое понятие, как расчетная лесосека, то есть оптимальный объем рубки, который можно заготавливать ежегодно, не снижая объемы никогда. Так эта цифра у нас примерно 700 миллионов кубометров, просто нужно понимать, что у нас заготовка ведется в основном примерно на 20% территории, а на 80% она не ведется из-за того, что нет инфраструктуры, нет дорог, нет мощностей по переработке и так далее. Поэтому отрасли нужна серьезная программа развития, соответственно, она может в значительной мере кормить страну. Виталий Млечин: А кому продаем, только китайцам? Мирон Тацюн: Если говорить про виды продукции и переработки, то это вся Европа, Китай, Индия, Америка, то есть самые разные направления. Что касается круглого леса, то сложилось так, что большая часть круглого леса из этих примерно 20 миллионов уходит в Китай. Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонный звонок, у нас еще готов сюжет, мы обязательно после звонка его посмотрим. А сейчас Юрий из Москвы. Пожалуйста, подключайтесь, остальные регионы, рассказывайте, что у вас происходит с лесом, особенно ждем Архангельск, Красноярск, как у вас дела обстоят? – кто рубит лес, много его осталось или нет? Сейчас Юрий, Москва. Виталий Млечин: Здравствуйте, Юрий. Зритель: Добрый день, дорогие ведущие и гость. Тамара Шорникова: Слушаем. Зритель: Ну вот гость сказал все правильно: в советское время действительно было все налажено и отлажено, а здесь полностью идет хищение, не то что вырубка, хищение. Полное закрытие границы, полностью проверка, кто получил лицензии, иначе мы так все по кускам растащим. Просто обидно действительно, что делается с нашей матушкой-природой. Про озеро Байкал посмотришь, волосы дыбом встают, и это же не первый год это. Тамара Шорникова: Юрий, лес как защитить, по-вашему? Зритель: Закрыть границы и полностью анализ. Должно быть Министерство сельского хозяйства, в смысле кто там… Тамара Шорникова: А вы не переживаете за наши отечественные предприятия, которые занимаются переработкой леса, например? Они могут понести существенные потери из-за того, что не смогут продать весь лес, который заготовили, а это соответственно зарплаты, рабочие места. Зритель: Это я все понимаю. А почему у нас все нацелено только на продажу? Вот что-то взять, только на продажу. А внутри он что, не нужен? Тамара Шорникова: Будем разбираться. Спасибо, Юрий, вам за ваше мнение. Внутри он нам не нужен? Можем мы его пустить на другие цели? Мирон Тацюн: На сегодняшний день те мощности, которые есть по переработке, обеспечены лесом для загрузки их практически 100%-й мощности. Нам нужно создавать дополнительные мощности по переработке, в первую очередь по глубокой переработке. Потому что я назвал цифру, 700 миллионов кубометров – это то, что мы можем на территории Российской Федерации заготавливать ежегодно, а заготовили мы в прошлом году примерно 235 миллионов, то есть понимаете, какой большой запас у нас по росту объемов производства. Что касается того, что сказал телезритель, он абсолютно прав, потому что он же не понимает деталей, которые должны понимать чиновники, люди, которые этим управляют. Есть такое понятие Лесной кодекс, базовый документ. Валентина Ивановна, кстати, говорила о том, что вот Лесной кодекс надо корректировать, и председатель правительства эту идею поддержал. Но я хотел бы вспомнить о том, что Лесной кодекс, который был принят в 2006 году, с него и началась вся эта проблемная ситуация, которую мы сегодня обсуждаем. Лесной кодекс был принят после того, когда 26 вариантов были остановлены, только 27-й вариант попал в Государственную Думу. При этом было в Государственную Думу направлено примерно 1 500 поправок к этому Лесному кодексу, ни одна из них не была принята. То есть был принят закон, который не был поддержан никем из реальных людей, которые работают в этом лесном секторе, и поэтому удивляться абсолютно нечему. Виталий Млечин: О критике Лесного кодекса мы постоянно слышим, да. Мирон Тацюн: Что произошло? Лесной кодекс развалил систему управления лесами. То есть была система управления лесами выстроена более чем за 70-летний период. У каждого дерева в лесу был хозяин, то есть были по районам лесничества, на уровне области были управления лесами, все это замыкалось на федеральный центр, в федеральном центре было соответствующее министерство. После того, как появился этот Лесной кодекс, все скинули на регионы, функции по этим лесохозяйственным вопросам, деньги в значительной мере забыли передать туда, и это изменение системы управления привело к тому, к чему привела сегодня. Поэтому абсолютно правильная постановка, что нужно восстанавливать систему управления лесами. Тамара Шорникова: Давайте еще раз в регионы уйдем. Мордовия на связи на этот раз, Ирина. Здравствуйте. Так, Ирина пытается нам дозвониться, пока посмотрим сюжет. Виталий Млечин: Да, пора. Тамара Шорникова: Наш корреспондент подготовил материал. Лесозаготовители считают, что контролировать заготовку и продажу древесины сейчас невозможно: полномочия лесничих ограничены, к тому же их явно недостаточно. Виталий Млечин: Это как раз то, о чем мы только что говорили. Тамара Шорникова: Да. Где-то жители сами подключаются к борьбе с «черными лесорубами». Как это происходит, давайте как раз увидим. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Расширим географию, у нас есть еще звонок из Красноярска, тоже лесной край. Давайте послушаем Александра. Слушаем вас. Зритель: Здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Александр. Тамара Шорникова: Как у вас дела обстоят? Зритель: У нас дела обстоят… Вот меня лично много интересует, вот этот закон, принятый о валежнике, – вот кто его принимал? Или они вообще абсолютно ничего не понимают в лесу… Я вот сельский житель, у нас вот это захламление леса – это действительно ветровал, который валяется, который… Это, во-первых, противопожарная безопасность, это же не дай бог где-то есть такие места, где… Виталий Млечин: Александр, мы понимаем, что вы хотите сказать, но мы обсуждаем немножко другое. Если можно, ближе к теме. Тамара Шорникова: Это важная тема, но есть ли у вас информации по тому, что мы обсуждаем сейчас? – лес рубят, не рубят, если рубят, то кто, если у вас есть такая информация? Александр задумался, возможно, тоже перезвонит. Очень важная тема, не раз обсуждали ее и будем еще. Конечно, ситуация с валежником во многом требует прояснения. Но все-таки возвращаясь к лесу, посмотрели информацию из разных регионов, там была Иркутская область, и вот, кстати, в той же Иркутской области лес начали чипировать. По официальной информации, за первый квартал текущего года незаконный оборот снизился на 70% благодаря как раз чипированию. Сейчас предлагают, как раз на совещании Валентина Матвиенко с Дмитрием Медведевым обсуждала распространение этой истории на всю страну. Что это такое? Можем ли мы действительно просто отметить каждое бревно, каждый ствол в наших лесах? Сколько это стоит, эффективно это или нет? Виталий Млечин: И что потом делать с этими метками. Мирон Тацюн: Начнем с мировой практики. В мировой практике в отдельных странах, как правило, в небольших, в лесопромышленном отношении есть такая система, когда так называемые бирки цепляют на торец бревна, на этой бирке имеется определенная информация по этому бревну. То есть если это бревно измерено, соответственно, занесена информация, то вроде это дает эффект при перегрузке, при каких-то транспортных операциях, то есть не нужно каждый раз это измерять, то есть в этом плюс. Что касается, допустим, крупных лесопромышленных стран, таких, как Соединенные Штаты, например, которые заготавливают максимальный объем в мире древесины, у них этого нет. У нас сейчас ведена система бирок по наиболее ценным породам, то есть дуб, ясень. Она показывает себя позитивно. Что касается того, надо ли на каждое бревно, – зависит это от того, сколько эти бирки будут стоить, потому что за них кто-то должен платить. Наверное, было бы разумно в первую очередь, допустим, по экспортно-ориентированным видам продукции попробовать, что это даст, какие результаты, а потом уже принять решение, распространять это на другие сортименты или нет. Потому что нет смысла эти бирки вешать на древесину, которая пойдет на дрова, например, кому-то, то есть тоже нельзя в другую крайность переходить. Тамара Шорникова: А теоретически во сколько это может обойтись? Наверняка примерные подсчеты есть. Мирон Тацюн: В принципе бирки просто могут разные. Если она будет с подробной информацией, с высоким уровнем защиты, это может быть и 1 доллар. Если она будет попроще, то может быть дешевле. Тамара Шорникова: 1 доллар – 1 дерево, соответственно? Мирон Тацюн: Один сортимент, то есть это не целое дерево, а то, что отрезали, сортимент, на него. Тамара Шорникова: Понятно. Виталий Млечин: Давайте послушаем Марию из Москвы, узнаем, что она думает. Мария, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Хотела предложить такой вариант. Виталий Млечин: Давайте. Зритель: Не чипировать деревья, потому что в тайге каждое дерево не прочипируешь, а вернуть лесников в лес, так сказать. Раньше лесники были и все нормально было в лесу, лесники заботились о том, чтобы лишний вот этот валежник, чтобы лес очистить, лес был чистый, и также лесники следили, чтобы вырубки не было. Вы знаете, мы раньше не могли ни одно дерево срубить, спилить. Сама я в сельской местности родилась, они следили за лесом. А сейчас что у нас получается? У нас весь лес оказался ничей, просто ничей. Поэтому… Я не знаю, это же достояние наше российское, понимаете? Это же… Ну вы понимаете меня. И он остался без присмотра, так же невозможно! Поэтому рубят, вывозят, наживаются, то есть это полный бардак, конечно. Тамара Шорникова: Понятно. Виталий Млечин: Понятно. Зритель: Вернуть лесников в лес, и все будет нормально! Распределить по участкам, и меньше пожаров будет. Те же пожары – сколько тратится денег, чтобы погасить их? А все потому, что нет лесника в лесу, понимаете? Каждый лесник следил бы за своим участком, на этих участках не было бы даже пожаров, не говоря уже о том, чтобы лес вывозился за границу. Виталий Млечин: Понятно, Мария, спасибо вам большое. Тамара Шорникова: Спасибо, мнение понятно. Виталий Млечин: Мы как раз возвращаемся к Лесному кодексу опять. Мирон Тацюн: Лесники в лесу есть, просто… Тамара Шорникова: Алтайский край, вот только что SMS пришла: «Алтай, всех лесников уволили», – вряд ли всех, но очевидно сокращение. Мирон Тацюн: Я думаю, что все-таки это некоторое такое упрощенное представление. Лесник, естественно, есть, просто количество этих лесников значительно сокращено, во-первых. Во-вторых, эти лесники потеряли некоторые полномочия и функции, которые у них были ранее. Функции по управлению лесами и всему, что связано с охраной, защитой, воспроизводством, все это передано Лесным кодексом на уровень субъектов Российской Федерации. Поэтому нет той системы, которая была по управлению лесами, с чего мы начинали. Это Лесной кодекс все это развалил, эту систему. Слушатели, телезрители абсолютно правильно говорят, они видят это в жизни, потому что раньше, я с этого начинал, у каждого дерева был хозяин, был лесник, его было видно, что он есть. Сегодня их действительно меньше, и эту систему нужно восстанавливать. Виталий Млечин: Ну а есть перспективы к тому, что как-то это восстановится? Мирон Тацюн: Ну вот судя по тому, что Валентина Ивановна снимает вопрос с контроля, видимо, она и дальше собирается его там… Виталий Млечин: Она про лесников пока ничего не говорила, она только про то, что надо экспорт запретить. Мирон Тацюн: Нет, она говорила о том, что дело плохо поставлено в лесном хозяйстве, поэтому она говорила более широко, вернее вопросы поднимала разные. И господин Медведев на встрече, которая была в Совете Федерации, сказал, что надо Лесной кодекс новый создавать. Я бы так с опасением к этому отнесся, потому что… Тамара Шорникова: …это годы. Мирон Тацюн: Нет, во-первых, 10 лет с небольшим этому Лесному кодексу, в него внесли уже 50 поправок официально законами, внесли изменения в действующий Лесной кодекс. Если сейчас затеют новый документ… Во-первых, на это уйдут годы, возникнет вопрос, и старый документ уже непонятно как будет действовать, и нового еще нет. Поэтому мне кажется, что в рамках уже сегодня действующего Лесного кодекса можно многие вопросы исправить. И начать нужно было бы с того, чтобы в стране был орган федеральной власти, кто за это отвечает, лучше вместе за лесную промышленность и лесное хозяйство. Чтобы не было такого, что почему такой Лесной кодекс прошел, который сегодня действует и с которым мучается вся страна? Потому что писали его люди, которые в лес ходят только за грибами. Нельзя ставить на такую важную тему в стране человека, который не имеет профессионального образования, понимаете? Вот, собственно, все с маленьких таких проблем начиналось и закончилось большими. Виталий Млечин: Ну так как быть в итоге? Все-таки в этот Лесной кодекс вносить поправки? И какие самые главные? Ну кроме лесников, это уже понятно. Мирон Тацюн: Значит, я считаю, что на сегодняшний день главный вопрос – это решение проблем управления лесами. Это сделать можно, в значительной мере исправить ситуацию в рамках сегодняшнего действующего Лесного кодекса. В первую очередь это вопросы финансирования, которые не были решены на этапе передачи полномочий субъектам Российской Федерации. Соответственно, анализ ситуации по регионам, которая сложилась, потому что в значительной мере, я должен сказать, на уровне субъектов лесными управлениями, департаментами (они по-разному называются) руководят люди опять из той же категории, кто в лес за грибами ходил. То есть уже больше половины примерно, если взять все субъекты России, именно людей, которые к лесу… Непрофессиональные люди. Виталий Млечин: В общем, налаживать управление, налаживать финансирование и соответственно как-то лучше это все контролировать. Мирон Тацюн: Это как первые шаги. Виталий Млечин: Спасибо вам большое. У нас в гостях был президент Союза лесопромышленников и лесоэкспортеров России Мирон Тацюн. Мы беседовали о том, как быть с российским лесом.