Тамара Шорникова: Скоро, потому что 2 часа с нами пролетят незаметно, на космической скорости буквально. Вот сейчас о космосе будем говорить. Космонавты ищут трещины в российском модуле МКС, шесть и больше могут найти, считают ученые. Уже и диагноз поставили: починить корпус международной орбитальной станции невозможно, металл износился, исправить это можно, только переплавив его. Пока срок службы МКС рассчитан до 2024 года, но обсуждается его продление до 2030-го. На чем и куда будем летать через 10 лет? Возможно ли построить новую Международную космическую станцию, учитывая трещины уже в международных отношениях? Будем обсуждать все это. Александр Денисов: Да. Вставлю свои пять копеек, точнее десять рублей. Вот вычитал, что толщина стенки у МКС как раз как у монеты, 3 миллиметра, сейчас крупно покажем, вот такая небольшая, хотя, казалось бы, должна быть толще, но вот так. С трещинами решили бороться, примерно как мы боремся с трещинами на лобовом стекле автомобиля: чтобы не расползалось дальше, просверлить по краям отверстия. Ну, дальше там что-то заливают, что там планируют сделать на МКС, мы узнаем. Ну, залили, заделали и дальше поехали, точнее полетели. Тамара Шорникова: Ну, правда, эта машина очень высоко забралась, вот выясним у экспертов, насколько безопасно в профилактических целях можно сверлить на орбите и сколько дырок можно проделать. Андрей Ионин, кандидат технических наук, член-корреспондент Российской академии космонавтики имени К. Э. Циолковского. Андрей Геннадьевич, здравствуйте. Андрей Ионин: Здравствуйте. Александр Денисов: Андрей Геннадьевич, вы знаете, а вот достаточно взглянуть на картинку МКС, как она выглядит изнутри, стены все облеплены какой-то аппаратурой, датчиками и прочим. Я, честно говоря, не представляю, как они там ищут в таких условиях, это как иголку в стоге стена, даже еще круче, отыскать вот за всей этой аппаратурой щели, вот эти трещины. Андрей Ионин: Ну, я думаю, что, во-первых, космонавтов готовят к различным внештатным ситуациям, поэтому очень такой длительный цикл подготовки, потому что в космосе расслабляться нельзя, среди для человека агрессивная, для технических систем, не только для человека, поэтому людей готовят для решения различных нестандартных задач и в том числе стандартных. Поэтому вот эта задача новая, интересная, я думаю, для космонавтов это представляет большой интерес, они устали просто там заниматься физподготовкой, а эта задача новая. И надо понимать, что она в будущем понадобится тем, кто полетит на Марс, или с Марса, или еще куда-то дальше, или даже на лунных базах, потому что такая задача найти микротрещины, чтобы устранить утечку воздуха, она универсальна, она человечеству в космосе понадобится. Поэтому вот очень хорошо, что они тренируются, отрабатывают новые технологии, ищут такие решения. Я думаю, им это самим интересно, поэтому порадуемся за них, что они вот нашли для себя такую интересную задачу, которая с большим прицелом на будущее. Новые технологии, что с этим делать, вы правильно сказали, сейчас тоже ищутся пути, в первый раз с таким сталкиваются, потому что МКС больше всего существует, не было еще таких... Александр Денисов: Андрей Геннадьевич, простите, поправлю вас... Андрей Ионин: ...которые летают больше 20 лет. Александр Денисов: Да. Не в первый раз, год назад же точно такая же история была, я вот еще выучил, каптоновый скотч, я не знал, что такой существует, оказывается, продается в любом магазине радиодеталей. Вот этим каптоновым скотчем заклеили, по чаинкам определили эту щель, то есть разорвали пакетик с чаем, как-то, видимо, туда их потянуло, что ли, как течением. Андрей Ионин: Ну, тут две задачи, во-первых, найти сначала эти микротрещины, которые, как вы правильно сказали, находятся где-то за обшивкой, за оборудованием, потому что мы должны понимать, что станция очень компактная, она кажется большой, но на самом деле там столько оборудования и систем, что, конечно, все занято, поэтому очень трудно, а трещины буквально толщиной с волос и длиной несколько сантиметров, конечно, найти их крайне сложно. Поэтому тут да, безусловно, какие-то интересные, креативные подходы, как это найти, вот, и вторая интересная задача, как же это заделать. Я думаю, что и космонавты, и Центр управления полетами сейчас вот нашли для себя интересную задачу, которую, я повторю, она не просто интересна, она с большим прицелом на будущее, потому что эту задачу надо будет решать. Я надеюсь, лунные и марсианские базы у человечества будут существовать гораздо больше, чем существует МКС, 20 лет, поэтому это понадобится, эти технологии, эти новые решения, которые сейчас найдут. Тамара Шорникова: Андрей Геннадьевич, а времени-то сколько у космонавтов наших на эти тренировки и выполнение интересных задач? Андрей Ионин: Я не думаю, что какая-то тут особая опасность для жизни экипажа представляется, никакой опасности нет, вот. Тамара Шорникова: Я позволю себе цитату одну... Андрей Ионин: Поэтому я не думаю, что здесь... Ну да, но надо понимать, понимаете, МКС – это сложнейшая техническая система, сложнейшая техническая система. У любой технической системы со временем возникает естественный износ, старение, там вот говорят, усталость металла, потому что это еще мало того, что это сложная техническая система, она находится в космических условиях, подвергается, находясь на Солнце, нагреву, уходя в тень Земли, охлаждению, то есть постоянно вот такая термонагрузки, динамические нагрузки. Даже за счет того, что она вот такая большая, там возникает микрогравитация, пристыковываются космические объекты, происходят какие-то динамические операции, то есть там все время происходят на самом деле процессы. Нам только кажется, что это нечто... Александр Денисов: Постоянно движуха, в общем, подводя итог. Андрей Ионин: А она на самом деле живет, живет, как-то передвигается. И за эти, конечно, 20 лет, уже больше, чем 20 лет, безусловно, старение произошло, вот, но опять-таки я не вижу здесь никаких сложностей. На самом деле самая большая угроза окончания проекта МКС находится не только в техническом состоянии систем, я думаю, человечество смогло бы эту проблему решить, заменив те самые модули на более новые, хотя нынешняя структура МКС не совсем это позволяет, но в принципе как-то можно. Но вы правильно сказали, самая большая проблема находится, конечно, и в политической плоскости, ну и самое главное, что у всех участников проекта, кроме России, уже есть новая цель, они уже начали финансирование работы в этом направлении, это Луна, проект «Артемида», проект окололунной станции Gateway. Все участники, повторю, кроме России уже в этом проекте, который они планируют начать буквально вот через год-два. Поэтому проект МКС для них уже находится в завершающей стадии, они просто не смогут финансировать два проекта, и они объективно из него выходят. Александр Денисов: А вы к чему клоните? Что нам пора забыть про вот эту нашу космическую квартиру на планете по имени МКС, раз уж все переключаются на «Артемиду»? В «Артемиду» нас, да, не зовут, даже китайцев позвали американцы, нас что-то не зовут. Андрей Ионин: Нет, не позвали, нет-нет. Александр Денисов: Не позвали? Андрей Ионин: Нет, не позвали, вот это нет. Россию, кстати, звали, вот, но Россия сама отказалась под предлогом, что нас не зовут на равных, как мы были в проекте МКС. Хотя, конечно, вот после недавних тут экспериментов руководителя «Роскосмоса» в Twitter трудно представить, что после вот этого нас куда-то партнеры позовут, когда вот там публикуют такие карикатуры кого-то там «гоу хоум», а потом этих же людей, мы удивляемся, почему они нас куда-то не зовут. Александр Денисов: Так с хатой космической, Андрей Геннадьевич, что нам, забыть про нее, бог с ним, и выкинуть ключи? Андрей Ионин: МКС? Александр Денисов: Да. Андрей Ионин: Нет, ну смотрите, у любой технической системы есть все-таки срок жизни, ничто не может продолжаться бесконечно, даже у Вселенной есть начало, ну как ученые считают, было начало и будет конец. Поэтому МКС, да, она подошла к определенному рубежу, после которого надо принимать решение. Кстати, я напомню, что МКС должна была летать до 2015 года, вот, сейчас уже 2021-й, планируют до 2024-го, то есть она свой ресурс уже переработала на 30%, а к 2024 году практически на 50% переработает. Поэтому это все хорошо, все специалисты молодцы, научились работать вместе, теперь вот этот опыт продолжить, да, но, видите, пока не получается в силу разных причин. Вы правильно задаете вопрос, у всех-то понятно, что они будут делать дальше, непонятно, что делать нам. И вообще-то говоря, по меркам космических проектов, особенно такого масштаба, как станция орбитальная или полеты к Луне, 3 года, оставшиеся для проекта, – это ничего, это уже решение надо было принимать даже не сегодня, а вчера, год, полтора, два назад. У нас это решение не принимается. Тамара Шорникова: Андрей Геннадьевич, а как же наша российская лунная программа, рассчитанная до 2040 года? В конце этого года даже уже пуск намечен. Андрей Ионин: Я выскажу... Лунная программа, это связано с автоматическим аппаратом, который там впервые за многие десятилетия Россия отправит на Луну, я надеюсь, что отправит, хотя есть люди, которые в этом сомневаются, вот. Но если говорить о лунной пилотируемой... Мы сейчас говорим о пилотируемой космонавтике... Тамара Шорникова: Нет, пилотируемая, конечно, гораздо позже, да. Андрей Ионин: Да. У России здесь особое, мы все-таки открыли пилотируемую космонавтику для человечества и не хотелось бы ее потерять. А понимая, что если мы завершим проект МКС и ничего вместо, то, извините, Центр подготовки космонавтов придется закрыть, потому что просто людям будет некуда летать. Это вопрос на самом деле уже носит, получается, не технический, а политический характер. Но повторю, я не вижу никаких решений. На мой взгляд, вот те предложения, которые звучат по созданию российской станции, на мой взгляд, это инерционный проект, он ничего не даст. Во-вторых, уже поздно его начинать, уже надо было давно начинать раньше. Александр Денисов: Отдельной российской станции вы имеете в виду? Андрей Ионин: Ну, есть такой проект, вот о нем заговорили как бы более активно где-то месяца два-три назад, но опять-таки это же... За 3 оставшихся года это уже мало, надо было начинать давно, если делать такой проект. И самое главное, я не вижу в нем особого смысла для России, что мы в рамках... Ведь страна не может вкладывать деньги просто для того, чтобы наша космическая промышленность работала, страна должна за это что-то получать: новые технологии, какой-то политический престиж, международную какую-то кооперацию... Александр Денисов: Андрей Геннадьевич, а вот это интересный момент, раз уж вы говорите, что одиночная, так сказать, свой хутор в космосе смысла не имеет, для чего нужно было строить вот эту космическую коммуналку, МКС, международную и собираться там всей толпой, американцы, еще кто-то, разные части, «Звезда», «Заря», «Дестини», вот все, состыковались и кучей собрались. Зачем? Андрей Ионин: Вот вы удивитесь. Да, конечно, в начале проекта каждая сторона, ну основные участники этого проекта, Россия и Соединенные Штаты, преследовали свои цели. России тогда, в 1990-х гг., просто катастрофически не хватало денег на космонавтику и политической воли, чтобы ее развивать, поэтому этот проект международный позволил привлечь американские ресурсы. Не секрет, что первые модули российские строились на американские деньги, а не на российские, не на деньги российского бюджета, потом их возвращали, запуская бесплатно американских астронавтов на станцию. Американцы с помощью этого проекта получили отсутствующий у них опыт, но присутствующий у России как наследницы СССР создания вот таких долговременных орбитальных станций и нахождения людей по полгода в космосе. Вот американцев максимально сколько летало в оперативный комплекс в пилотируемом режиме, это был месяц, а у Советского Союза станция «Мир» летала более 10 лет. Поэтому, естественно, американцы должны были бы постепенно на протяжении десятилетий этот опыт набирать либо войти в проект с Россией, это первое, это были интересы сторон. Но на самом деле действительно самое главное достижение проекта МКС – это именно ее коммунальный характер, это парадокс, это самое главное достижение, что человечество научилось работать в космосе вместе. Потому что я абсолютно уверен, что никакие дальнейшие проекты по Луне, по Марсу вообще невозможны в национальном масштабе. Во-первых, конечно, это просто дорого для любой страны, даже для Соединенных Штатов или Китая, а во-вторых, они не имеют смысла в национальном масштабе. Ни у России, ни у Китая, ни у Соединенных Штатов нет национальных задач на Луне, а тем более на Марсе, такие задачи есть у всего человечества. Александр Денисов: Андрей Геннадьевич, а вот сейчас они собираются... Да, понятно, мы выступили в роли неких извозчиков, так сказать, добросили до орбиты американцев, подкинули по дороге. Хорошо, вот сейчас они там собираются вместе и каждый сидит в своей хате, в своей квартире, или они там какие-то совместные дела делают? Расскажите, вот интересно. Андрей Ионин: Совместно. Ну, во-первых, так сказать, вообще эксплуатация такой сложной системы – это бесценный опыт, потому что один центр управления расположен в России, другой в Соединенных Штатах, один работает полсуток, другой работает полсуток, поэтому это такая совместная работа, совместные стандарты технические, все совместные решения, планирование и так далее, планирование дальнейших работ. То есть это было действительно международно, вместе работали. Это звучит как коммуналка, потому что, конечно, каждый элемент станции кому-то принадлежит, российские космонавты живут в одном модуле, американские астронавты живут в другом модуле, выглядит как коммуналка. Но на самом деле это просто большая семья, я бы так сказал; это большая семья, в которой один брат с женой живет и второй брат с женой живет, вот такая... То есть это не совсем коммуналка, это все-таки единая... Александр Денисов: Что, прямо до этого доходит, и с женами они там, Андрей Геннадьевич? Мы что-то про это упустили, насчет жен-то вы говорите. Андрей Ионин: Ха-ха-ха, ну это я... Александр Денисов: А, это вы немножко… Да-да. Андрей Ионин: То есть это... На самом деле да, там как бы несколько семей, но родственных семей, потому что, в конце концов, все-таки в космосе мы все... Александр Денисов: Слава богу. Тамара Шорникова: Уточнили. Александр Денисов: Андрей Геннадьевич, сейчас-то они зачем собираются? Вот что они там вместе делают? Ну хочется понять. Может, у них какое-то там исследование, что? Или в окошко вместе смотрят на Землю? Андрей Ионин: Ха-ха, нет, конечно, есть и совместные исследования, и вообще поддержание вот такой сложной технической системы, как МКС, требует совместной работы, потому что ошибка любого из членов экипажа может грозить катастрофическими последствиями для каждого. То есть здесь надо быть просто спина к спине и быть уверенным в любом человеке, который находится на станции, неважно, какой он национальности и какое у него гражданство, вот. Здесь поэтому это совместная работа. Но повторю, в космос дальше, дальше на Луну, на Марс, мы должны идти все вместе, мы должны научиться вместе планировать свою работу, вместе финансировать ее, вместе создавать какие-то отдельные технические системы. Кто-то создает транспортную систему, как вы говорите, «пользовались извозчиком» – на самом деле мы решали очень важную задачу в интересах всех. Я был противником вот этого разделения, что мы кому-то делали одолжение, – на самом деле мы делали очень важную часть работы, мы обеспечивали доставку экипажа, спасение экипажа в случае внештатной ситуации, это ключевая задача. Мы помогали американцам, европейцам на первых этапах создавать эти орбитальные модули, мы тренировали их астронавтов и людей, которые потом... Теперь же они могут самостоятельно их готовить к таким длительным полетам, но первоначально мы их обучали, вот. Поэтому это нормально, двигаться дальше, но я боюсь, что вот в той конфигурации... Тамара Шорникова: А с кем, Андрей Геннадьевич? А с кем сейчас нам нужно двигаться, чтобы не пропустить очередной космический вагон и не остаться надолго на земле? Соглашаться и включаться в ту самую американскую лунную программу или, например, пытаться уже свою строить совместно с Китаем, мы сейчас сделали такое предложение о совместной работе над лунной программой? С кем консолидироваться? Андрей Ионин: Я думаю, что... Во-первых, надо четко понять, что мы должны консолидироваться, это первое, это должно быть целью. А другой вопрос, как это сделать так, чтобы это устраивало нас. Ну да, понятно, наверное, мы не хотим быть на тех правах, я никого не хочу обидеть, как Япония, Канада или Евросоюз вошли в американский проект «Артемида». Ни нам, ни китайцам, наверное, такой формат не подойдет в силу особенностей нашего менталитета и позиционирования себя в мире. Поэтому... Но, если мы ставим такую цель, мы должны понимать, что для того, чтобы ее достичь, мы должны предложить нашим партнерам нечто такое, что они сами попросят нас войти в этот проект, точно так же как было с проектом МКС. Потому что первоначально это был проект американской станции «Фридом», «Альфа» он назывался, «Фридом»; потом американцы поняли, что в одиночку им этот проект не поднять, и они пригласили нас как партнеров, равных партнеров, хотя финансирование со стороны Соединенных Штатов за все время существования проекта было в 10 раз больше, в 10 раз больше, чем России, но в то же время мы равные партнеры. Александр Денисов: Но у нас был интеллектуальный вклад, мы как бы мозгами вложились. Андрей Ионин: Вот, вот, вот, вот это очень важный урок. То есть для того, чтобы стать равным партнером, необязательно вносить столько же денег, – надо внести в проект нечто такое, чего нет у твоих партнеров, но при этом это является ключевым. Так вот, ситуация в том, что у России теоретически, потенциально есть то, что предложить, и если мы это сделаем, то американцы и китайцы, да все кто угодно, даже Маск в своем марсианском проекте, предложат, сами предложат... Тамара Шорникова: А что, что именно? Андрей Ионин: Как в нашей знаменитой книге: «Ничего не просите, придут, сами предложат и сами дадут». Тамара Шорникова: Андрей Геннадьевич, что можем предложить сегодня? Андрей Ионин: Есть элемент, это абсолютно новая, инновационная технология, мы все о нем часто говорим, и «Роскосмос» об этом говорит, даже этот проект получил уже свое название «Нуклон». Речь идет о ядерной энергетической установке, которая может быть использована для решения самых разных задач в космосе: это и транспортные задачи, это системы жизнеобеспечения, производственные задачи. Но мало говорить об этом и тем более мало назвать это красивым словом «Нуклон», на этом, именно на этой прорывной задаче, которая действительно обеспечит, с одной стороны, технологический прорыв... Ну, вы знаете, у нас в последние годы очень много говорят о необходимости технологического прорыва, ну говорят, но мало что делают, – так вот это будет реальный технологический прорыв, причем в самых разных и отраслях, и научных направлениях, это раз. А во-вторых, если мы реализуем этот проект, создадим этот ядерный источник энергии в космосе, мощный, безопасный, долговечный, то, поверьте, мы станем равными участниками любого проекта космического с участием любой страны или группы стран. Поэтому господину руководителю «Роскосмоса» вместо того, чтобы требовать, чтобы «Роскосмос» и Россию взяли на равных условиях в американский или китайский проект, надо сделать что-то такое, после чего китайцы и американцы сами попросят Россию войти в этот проект на любых условиях. Но этого не происходит, ну я уж не говорю, что вместо этого карикатуры на американцев распространяем через Twitter. Александр Денисов: С Twitter надо завязывать, согласен, Андрей Геннадьевич. Андрей Ионин: Да, вы знаете, вот в Америке же была недавно история, запретили президента Соединенных Штатов Twitter... Александр Денисов: Да, дурной пример, да-да-да. Андрей Ионин: Вот, может быть, предложить Twitter запретить Twitter... Александр Денисов: Космосом, а не Twitter надо заниматься, правильно. Со зрителем поговорим, Андрей Геннадьевич. Тамара Шорникова: Да. Александр из Санкт-Петербурга, давайте послушаем. Зритель: Да, здравствуйте. Тамара Шорникова: Слушаем вас, Александр. Зритель: Знаете, у меня такой вопрос. Во-первых, я как русский человек знаю, что у русских своя дорога, мы должны заниматься космосом отдельно, это первое. И второе, я так думаю, что нас просто пытаются оттуда спихнуть, вот. Почему нет ни у американцев ни трещин, ни каких-то там просверленных отверстий... Александр Денисов: Да мы можем просто не знать об этом, вот и все дело. Зритель: Ну я не знаю, знаем мы, не знаем, но вот это мое мнение. А то, что там люди пишут, они об МКС, как и я, не знают толком ничего. Тамара Шорникова: Александр, ну вы к чему? Цитируя одного известного коллегу: «Совпадение? Не думаю». Зритель: Что такое совпадение? Тамара Шорникова: Вы считаете, что эти все трещины не просто так появляются? Зритель: Я эксперту задаю вопрос. Есть у меня понимание, я взрослый человек и понимаю, что мы утопили МКС, утопили... Александр Денисов: «Мир» утопили, «Мир». Тамара Шорникова: МКС пока действует. Зритель: Да-да-да, виноват-виноват-виноват, и я не хочу, чтобы нас дальше... Александр Денисов: ...чтобы утопили МКС, правильно. Спасибо, спасибо, Александр. Тамара Шорникова: Спасибо, Александр. Андрей Ионин: Ну, я бы хотел ответить звонившему, что, во-первых, вот эти российские модули самые первые, то есть они дольше всех находятся в космосе, поэтому, естественно, значит... Это раз. Во-вторых, как в любой динамической системе, разные ее элементы испытывают разные нагрузки. Понятно, что есть какие-то стыковочные модули, связующие модули, там нагрузки больше, поэтому то, что трещины появились в этом модуле, здесь надо иметь динамическую модель этой системы, чтобы понять, может быть, действительно именно в этом конкретном элементе в такой очень сложной конфигурации МКС происходит максимальное напряжение металла. Александр Денисов: Даже есть сила удара, 8 тонн, при стыковке при каждой, сила удара. Андрей Ионин: Да-да, хотя мы понимаем, что стыковка происходит... Ну представляете, сколько за 20 лет туда пристыковалось? Даже если вот грузовиков туда летает по 6 штук раньше в год, плюс 4 пилотируемых корабля, вот сосчитайте за 20 лет, сколько раз вот эти 8 тонн удара туда приходилось. Ну и постепенно, мы же понимаем, даже если взять автомобиль, он же не везде ржавеет одинаково, в каких-то местах больше, так и здесь. Где-то нагрузки действительно динамические больше, где-то металла усталость больше, поэтому это нормальный процесс, здесь я не стал бы какую-то конспирологию разводить, вот. Я думаю, специалисты по динамике вот таких сложных технических систем, по сопромату, они здесь разберутся, они в принципе понимают, что происходит, я не думаю, что здесь саботаж, тем более какая-то конспирология... Александр Денисов: А вы знаете, с вами согласен Сергей Крикалев... Андрей Ионин: Что касается собственной дороги в космосе, то, вы знаете, безусловно. Но я думаю, что наша дорога должна быть в космосе, а вот дальнейшее деление... Вот повторю, я повторю эту мысль, которая, на мой взгляд, является ключевой: вот дальше околоземного пространства... В околоземном пространстве есть военные задачи, есть коммерческие задачи, системы связи, системы наблюдения за Землей, системы навигации, здесь да, как-то можно делить, это этой стране, это этой стране, это этой компании, это другой компании. А вот все, что дальше геостационарной орбиты, 36 тысяч километров, вот там никакой экономики нет, никакого военного дела там нет. Тот, кто говорит о военном значении Луны, на мой взгляд, нездоров. Поэтому там есть задачи... Поверьте, люди и в NASA, и в «Роскосмосе» на протяжении уже минимум, на моей памяти, трех десятилетий – трех десятилетий! – пытаются найти какое-то обоснование того, почему их страны должны выделить десятки миллиардов долларов на освоение Луны. Вы как думаете, почему освоение Луны не происходит так много лет после 1970-х гг.? – да потому что там невозможно найти задачи для обоснования этих колоссальных затрат государства. Так это черной кошки нет в этой темной комнате, нет национальных задач ни России, ни Китая, ни Соединенных Штатов ни на Луне, ни тем более на Марсе, такие задачи есть только у человечества. Поэтому если мы открыли человечеству дорогу в космос, то наша задача быть на этом пути вместе со всеми, это и есть единственная национальная цель, быть вместе со всем человечеством в космосе, на Луне, на Марсе и так дальше, на Юпитере, на Сатурне, на спутниках. Александр Денисов: Андрей Геннадьевич, отлично сказали. Вы знаете, ваша мысль перекликается с фразой Сергея Крикалева, космонавта, он сказал: «Внештатные ситуации в космосе – это штатно», – то есть это норма. Андрей Ионин: Это правда. Ну вот он знает это лучше всех, потому что вот он шесть раз был в космосе... Александр Денисов: ...и в том числе на МКС, да-да, и компьютеры у них вырубало бортовые, и прочее. Андрей Ионин: Конечно, конечно. Александр Денисов: Спасибо большое, Андрей Геннадьевич. Тамара Шорникова: Спасибо. Андрей Ионин, кандидат технических наук, член-корреспондент Российской академии космонавтики.