Петр Кузнецов: Мы продолжаем, спасибо, что вы с нами. «До поселков ничего не доходит!» – так магаданский губернатор доложил президенту о бедственном положении здравоохранения в Дальневосточном федеральном округе. По словам Сергея Носова, система ОМС не подходит для населенных пунктов численностью до 10 тысяч человек. Сергей Носов: Практика показывает, что финансирование по системе обязательного медицинского страхования за выполненные объемы медицинской помощи не работает в населенных пунктах численностью до 10 тысяч человек. Таких населенных пунктов на Дальнем Востоке 94%, в них проживает 20% от общей численности населения. Для обеспечения доступности медицинской помощи регионы вынуждены содержать медицинские организации, не соответствующие нормативу Минздрава. Вместо фельдшерско-акушерских пунктов, врачебных амбулаторий функционируют районные больницы. Они по методике ОМС не получают достаточного финансирования на свое содержание. Марина Калинина: На это губернатор уже Ивановской области, Сергей Воскресенский, заметил, что это проблема для всей страны. Петр Кузнецов: Поэтому главе Минфина в ходе совещания на Восточном экономическом форуме было поручено выработать гибкую формулу ОМС. Какой она должна быть, и что не так с нынешней, куда идут собранные деньги, и где они оседают, можно ли вообще вылечиться по ОМС в нашей стране, зададимся этими вопросами в этой части. Вопрос для голосования: «Можно ли вылечиться, по-вашему, по ОМС сейчас?». «Да» и «нет», короткие ответы на уже знакомый СМС-портал, ждем. И подведем итоги совсем скоро. У нас в студии Андрей Рагозин, кандидат медицинских наук, директор Центра проблем организации, финансирования и межтерриториальных отношений в здравоохранении Финансового университета. Здравствуйте. Андрей Рагозин: Добрый день. Марина Калинина: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Мы правильно понимаем, что страна у нас большая и получается большая разница в тарифах от региона к региону? То есть, например, московские жители имеют более качественное лечение (в плане финансовой обеспеченности этого полиса), чем тот же житель Магадана, поэтому так и получается. А уж чего там говорить о населенных пунктах до 10 тысяч человек. Марина Калинина: Таких в нашей стране очень много, и это проблема … для всей страны. Андрей Рагозин: Специфика России, вы совершенно правы, специфика России – это крайне неравномерное развитие территорий. То есть огромные мегаполисы у нас чередуются с еще более огромными территориями, где плотность населения низкая и заселенность населенными пунктами является мелкоочаговой. Если немножко вернемся в историю, то в Советском Союзе эта проблема решалась принципом сетевого обслуживания. Что это значит? Это значит, что работала единая сеть лечебных учреждений. Они не имели хозяйственной самостоятельности, они не были самостоятельными хозяйственными субъектами и финансировались по смете. Причем это финансирование в определенной степени шло из местных бюджетов, в определенной степени из центрального бюджета (так называемого народного хозяйства) и было обязательством государства, при этом была доступность. То есть в данной ситуации принцип сетевого обслуживания позволял выравнивать вот эту разницу очень простым способом – ровно так же, как, например, отделение Сбербанка в каком-нибудь маленьком городке может быть убыточным, но оно держится за счет того, что есть более рентабельные отделения Сбербанка, например, в Москве, в крупных городах. То есть сеть позволяет нивелировать вот эти межтерриториальные различия и обеспечить доступность необходимых населению услуг. Марина Калинина: Но в медицине так не получается, в здравоохранении? Андрей Рагозин: Так было вплоть до 1990-ых годов в Советском Союзе на самом деле, и наши слушатели старших возрастов отлично помнят, что доступность медицинской помощи была примерно близка, да, она была немножко разная, но все-таки она была близка, и в деревнях были ФАПы, работали центральные, районные больницы, и в общем-то, таких выраженных проблем, как сейчас, не было, чтобы ряд территорий и населенных пунктов вообще не имели доступа. Петр Кузнецов: Потому что бюджет помогал. Марина Калинина: Но смотрите, когда эта система задумывалась, она задумывалась именно для того, опять же, чтобы она доступной во всех регионах одинаково и для всех людей. Но это не работает. И главной причиной эксперты называют, что там мало денег, в этой системе ОМС. Но они же там в принципе есть? Может, тогда ОМС как структура вообще не нужна, если она не работает? Андрей Рагозин: Смотрите, вы подняли сразу два вопроса. Хватает ли денег – это первый вопрос, второе – соответствует ли ситуация. Реформы 1990-ых годов были построены на том, что лечебные учреждения смогут выжить и быть хозяйственно самостоятельными независимо от того, какую территорию они обслуживают. Марина Калинина: Да, да. Андрей Рагозин: Поэтому от этих реформ выиграли клиники крупных городов, мегаполисов, Москвы, где много населения, большая обращаемость, и соответственно, формируется очень серьезный ресурс денег. Средние города, малые города, сельская местность проиграли, потому что мало населения, мало обращений, соответственно, нехватка подушевого финансирования, соответственно, приходится оптимизировать медицинскую инфраструктуру. Поэтому на самом деле оптимизация сельской инфраструктуры, малых городов началась и идет с 1990-ых годов. Просто мы сейчас в большей степени ощутили это, скажем так. Логика реформаторов была следующая, логика была в том, что рыночные отношения, автоматически введенные по всей территории страны, независимо от территориального развития, помогут сделать помощь качественнее, доступнее и так далее, повысят зарплаты и так далее. Но здесь было не учтено то, что на страховые инструменты влияют, собственно, такие вещи, как территориальное развитие. То есть то, что хорошо для крупного мегаполиса и для густонаселенного региона, совершенно не подходит для малонаселенных территорий. То есть наша страна слишком разная. Скажу так, у военных людей есть такое понятие: «засекать по последнему». Это значит, что когда вы создаете систему, нужно ориентироваться не на тех, кто имеет наилучшее преимущество, наиболее сильных, а на тех, кто является отстающим. В данной ситуации у нас система построена на то, чтобы дать преимущество тем, кто и так впереди. Петр Кузнецов: Я правильно понимаю, что со времени реформ, вы начали говорить о том, что там был бюджет, и в дополнение к нему шла вот эта система. А со временем и после реформы так вышло, что бюджет отошел, и система ОМС осталась один на один со здравоохранением? Андрей Рагозин: Это не совсем так. Бюджет все равно продолжает оплачивать ряд расходов системы здравоохранения. Петр Кузнецов: Есть же еще программные гарантии. Андрей Рагозин: Но если мы говорим о системе первичной медицинской помощи (прежде всего эта тема беспокоит людей на местах, в малых городах) то она оплачивается за счет ОМС, вот по этим самым страховым принципам, по принципу подушевого финансирования, по принципу обращений и так далее. К сожалению, эта система не работает. И если в Советском Союзе врачи первичного звена (не только первичного, но и все врачи государственных лечебных учреждений) имели статус госслужащих, то есть у них была примерно одинаковая система оплаты труда, всем гарантировалось жилье, определенные вещи, врачи в Советском Союзе имели статус сегодняшних госслужащих. Сейчас у нас получается, что человек на территории, в общем-то, он, скажем так, зависит напрямую от возможностей региона финансировать это лечебное учреждение. Марина Калинина: Давайте послушаем зрителей, у нас звонок из Тулы, Дмитрий на связи. Дмитрий, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Марина Калинина: Слушаем вас. Зритель: У меня такая ситуация: я около года назад получил заболевание под названием «гайморит». Обратился в клинику, меня лечили антибиотиками. В основном прописывают еще спрей для носа, вот такую процедуру. Для дальнейшего прохождения мне были назначены процедуры электрофореза, это все еще советское оборудование. То есть за все эти годы новое оборудование в поликлинику не поставили. Я их тоже прошел. Заболевание перешло в другую форму, сейчас это хронический ринит, постоянно насморк, поднимается давление, головные боли, головокружения. Я стараюсь не спать больше трех-четырех часов, потому что если я сплю больше, то забивается все, и мне плохо. В больнице, куда я обращался, почти везде работают жители, граждане стран СНГ, то есть это нерусские врачи. Все русские врачи, наши, тульские, хорошие специалисты, все ушли в платные клиники. Они улыбаются с красивых рекламных постеров, фотографий в Интернете, но лечение стоит, вот для меня это недоступно. Я один работаю, у меня 5 человек в семье. Я не могу себе это позволить, понимаете? Уйду я – значит погибнет вся семья. Я уже писал и в Министерство здравоохранения и в соцсетях обращался. Понимаете, вот какая-то глухая стена. Я считаю, что если нашим платным врачам позволили зарабатывать огромные деньги, зарабатывать на людях, на их здоровье, они обязаны людей, по крайней мере, из низших, малообеспеченных слоев населения хотя бы один раз в неделю принимать вот те случаи, которые не смогли решить по ОМС бесплатно. То есть если ты зарабатываешь миллионы, вот твоя благотворительность. Или их нужно обложить повышенным налогом, то есть ты зарабатываешь на здоровье людей, и вот эти налоги направить на покупку современного оборудования и обучение нового лечащего профессионального персонала. А не из других стран брать врачей, понимаете? Ведь лучшие специалисты останутся там, там тоже есть клиники, там тоже есть больницы, есть карьерный рост, правильно? Лучшие специалисты будут там цепляться за места, кто поедет сюда, кто поедет на заработки? Марина Калинина: Понятно, да. Зритель: Мы сейчас получили еще поколение, которое после 1990-ых покупало дипломы в метро. Мне недавно врач сказал: «Я не знаю, что делать», он – специалист. Я, например, занимался стройкой, я знаю, что делать на стройке, понимаете? Если сложная ситуация, авария какая-то, я знаю, что делать. А он мне отвечает: «Я не знаю, что делать», и он работает. Марина Калинина: Спасибо, спасибо за ваш звонок. Петр Кузнецов: Ваш комментарий. Врачи ведь тоже заложники этой системы. Андрей Рагозин: Врачи и пациенты создают одну систему, это правда. То есть телезритель совершенно прав, говорит о том, что идет переход адекватных специалистов в платную систему, и то, что система недофинансирована. Это вот возвращаясь к вашему вопросу «А хватает ли денег?». Чтобы было понятно, в Советском Союзе на здравоохранение уходило около 3,5% ВВП. Самое интересно, примерно столько же тратим мы сегодня. Только что еще формируется некая квазирыночная система услуг и так далее. Надежды, связанные с ОМС, когда-то были связаны с тем, что она обеспечит значительное увеличение доходов системы здравоохранения, но этого не произошло, почему? Наша система ОМС построена по принципу налогообложения зарплат, то есть взносы ОМС привязаны к заработной плате. Это система хорошо работает в развитых странах, где высокая производительность труда, то есть человек создает много добавленной стоимости, прозрачные зарплаты, то есть нет зарплат в конвертах. И соответственно, что у нас, можем ли мы такое сказать? У нас значительная часть работников получает зарплаты в конвертах, значительная часть имеет низкую оплату труда, соответственно, низкие взносы. Марина Калинина: Причем тех, кто получает в конвертах, их даже посчитать невозможно. Андрей Рагозин: В общем, на самом деле трудно, да. Поэтому если мы говорим о решении для нашей системы, то наиболее оптимальным представляется подход, который используется Австралией. Там система национального медицинского страхования финансируется не за счет налогообложения зарплат, а за счет оборотного налога по типу НДС. Грубо говоря, юридические лица со всех платежей, со всех покупок товаров и услуг отчисляют 10% на социальное страхование. Там вообще нет социальных взносов, а идет вот это финансирование всей социальной сферы, не только медицины, но и пенсии. Марина Калинина: Другой источник получается. Андрей Рагозин: Да, из оборотного налога. Чем хороши оборотные налоги? Они позволяют гарантированно собирать деньги. То есть в данной ситуации вы четко видите этот оборот. Во-вторых, они позволяют увеличивать заработные платы. У нас же сейчас значительная часть причин, почему людям дают деньги в конвертах, это то, что хочется показать меньший фонд оплаты труда, меньше заплатить или выплатить людям деньги, соответственно, в конвертной системе. Поэтому для нашей страны, мне кажется, было бы очень интересно рассмотреть вариант австралийского подхода к финансированию системы национального медицинского страхования. Убрать привязку взносов к зарплатам, освободить оплату труда от налоговой нагрузки (это тоже фактор борьбы с бедностью, кстати, хочу сказать, очень важный, прозрачность этой системы) и заменить эти взносы оборотными налогами, например, неким таким медицинским НДСом, который действительно платят все, и это действительно будет общенародное финансирование, достаточно адекватное для наших реалий. Марина Калинина: Андрей Васильевич, наш зритель, который звонил, он сказал такую очень интересную вещь (я просто хотела продолжить его мысль) о том, чтобы, если врач, хороший специалист, например, хирург работает в платной клинике, то он должен принимать и бесплатных пациентов. Вот такая система работает в Израиле, то есть какую-то часть дня врачи, которые работают в платных клиниках, принимают пациентов бесплатно, а потом они переходят уже в платные клиники и там работают. Почему у нас так не …? Это очень интересно. Андрей Рагозин: Вы знаете, вы будете очень удивлены, но примерно такая же система работала в Советском Союзе. На самом деле, начиная с 1920-ых годов в Советском Союзе была создана система хозрасчетных государственных клиник. Это значит, что в государственном лечебном учреждении были запрещены платные услуги, а платные услуги размещались в государственных хозрасчетных клиниках. Доходы от которой, совершенно как говорил нам сегодня наш слушатель, шли, использовались в интересах всей системы. Эти хозрасчетные государственные клинки, во-первых, там действительно работали врачи более высокого класса, там работали кандидаты наук, доктора наук и, соответственно, действительно гарантировали более высокое качество. Марина Калинина: Есть же какие-то незаменимые специалисты – хирурги, нейрохирурги? Андрей Рагозин: Да-да. Так вот, как раз ровно то, о чем нам говорил наш слушатель, зритель, ровно то работало в Советском Союзе до 1990-ых годов. Платные услуги оказывались в отдельно выделенных государственных учреждениях, действительно более качественными сотрудниками, а не как сейчас – тот же врач у вас оказывает помощь и по ОМС и по платным услугам. И доходы как раз от этих клиник шли и использовались в интересах всей системы районного, регионального здравоохранения. Поэтому на самом деле у нас все вопросы, которые вы поднимали, уже были решены, мы просто двигаемся по какому-то кругу. Петр Кузнецов: Все это уже проходили. Марина Калинина: Может быть, нам назад оглянуться и посмотреть? Андрей Рагозин: Да, это очень полезно. Петр Кузнецов: И не только в медицине. Андрей Рагозин: Ровно то же самое. Уверен, многие наши зрители, сталкивались с навязыванием платных услуг в государственных лечебных учреждениях, это целая история. Марина Калинина: Да, это безусловно. Андрей Рагозин: Поэтому возврат к советской практике жесткого зонирования: платные услуги в хозрасчетных клиниках, бесплатные – в бесплатных клиниках, и деньги от платных клиник идут на финансирование бесплатной помощи – это было бы …. Это системное советское решение, которое работало даже, замечу, во время Великой Отечественной войны в Москве и других крупных городах продолжали работать платные хозрасчетные государственные клиники, но они работали отдельно. Петр Кузнецов: Кстати, о контроле предоставляемых услуг. Вот страховые компании, о них еще не говорили в этой цепочке. Они говорят, что они очень важное звено в этом контроле предоставления услуг. Как выстраиваются их взаимоотношения на самом деле? Потому что тот же самый ковид показал, что в принципе мы можем и без страховых компаний здесь обходиться. Андрей Рагозин: В вашем вопросе, как всегда, несколько вопросов. Первый момент. Надо отдать должное, что за последние несколько лет страховые компании действительно выстроили систему, подчеркиваю, зачастую эффективную, отслеживания случаев и обращений жалоб пациентов. И я, пользуясь случаем, хочу напомнить всем нашим слушателям, если вы сталкиваетесь с проблемой недоступности медицинской помощи, очереди, жалоб на клинику, пожалуйста, не стесняйтесь, обращайтесь к своим страховщикам, записывайте номер и дату обращения. В значительной части случаев это помогает призвать лечебное учреждение к ответственности и решить проблемы людей. Это реально работает. Петр Кузнецов: Но вот Дмитрий из Тулы, который дозвонился… Андрей Рагозин: Поэтому Дмитрию я бы порекомендовал, у него есть страховой полис, там написано название страховщика, там есть контакты. Первый вариант – это обращение на колл-центр, в данной ситуации надо обратиться, изложить проблему, обязательно записать время обращения и кто принял обращение, чтобы это отслеживалось. Второй вариант, если есть Интернет, то чаще это делается сейчас на сайте. Как правило, страховые компании в течение нескольких дней, в общем-то, принимают решение, и как-то стараются помочь людям. То есть в данной ситуации прошло много времени, однако страховщики начали реально помогать, и от них надо требовать эту работу. Петр Кузнецов: Вот данные, по-моему, за прошлый год, но я думаю, что сумма примерно одинаковая. Страховые компании удержали с медицинских организаций в результате штрафов около 50 миллиардов рублей, почти 4% среза годового бюджета федерального фонда ОМС. А где оседают вот эти деньги? Какие штрафы бьют по и без того еле дышащим медицинским учреждениям? Андрей Рагозин: Во-первых, в вашем вопросе, как всегда, два вопроса, да. Первый вопрос: «Куда деваются эти деньги?» Значительная, основная часть этих денег на самом деле возвращается территориальным фондам обязательного медицинского страхования, то есть эти штрафы не в полном объеме являются доходом страховщиков, они возвращаются. Другой вопрос, когда в ситуации недофинансирования лечебных учреждений происходит штраф. Штраф – это коммерческая вещь, то есть в данной ситуации штраф подразумевает, что вы покупаете услугу по коммерческой цене, и лечебное учреждение получает некую прибыль, доход. Вы штрафуете его, лишая этой прибыли. В ситуации, когда у нас тариф, как мы видим, недофинансирован, экономическая сущность штрафа, согласитесь, теряется. С другой стороны, сейчас в рамках нынешней системы, к сожалению, по-другому заставить лечебной учреждение повернуться лицом к пациенту зачастую тоже невозможно. Поэтому здесь такая не очень правильная ситуация, то есть, с одной стороны, и тарифы занижены, и лечебные учреждения заслуженно говорят, что нам не хватает денег. С другой стороны, если раньше, в советской системе управление качеством происходило за счет так называемой вертикали главных специалистов. По каждой специальности, начиная с района, города, области, республик, был главный специалист – главный хирург, главный ЛОР, главный терапевт – который принимал решения, в том числе кадровые решения по людям, которые работали. То есть это реально были люди, которые разбирались со смертельными случаями, с жалобами людей. То сейчас этой системы нет, и ничего, кроме страховых медицинских организаций, реально повлиять на лечебное учреждение, к сожалению, нет возможности. Марина Калинина: Давайте возьмем еще один звонок. Это Ольга из Москвы, она с нами на связи. Ольга, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Марина Калинина: Слушаем вас. Зритель: Относительно вашего вопроса «Можно ли вылечиться по ОМС?» Я сама доктор, хочу вам сказать, что, безусловно, можно вылечиться по ОМС. Относительно своей практики хочу сказать. Как врач стационара, если к нам привозят достаточно серьезных пациентов, с болью и другой какой-то проблемой, то они уходят на своих ногах, я рассматриваю боль в спине. Они, естественно, вылечились по ОМС. Но это стационарная помощь. А вот что касается амбулаторной помощи, если рассматривать сегодняшние реалии, то здесь, конечно, сложно. Если говорить конкретно по Москве, то поставить диагноз, осмотреть пациента полноценно за 12 минут абсолютно не представляется возможным. Поэтому, может быть, и этим можно объяснить то, что врачи уходят в частные клиники. Потому что нагрузка непомерная, и свой профессионализм применить конкретно в данной ситуации абсолютно не представляет возможным. Поэтому 12 минут на то, чтобы понадавить на клавиши компьютера, выписать направление, сориентироваться, в какой проблеме мы сейчас находимся и отправить к узкому специалисту. Поэтому, конечно, я сейчас рассматриваю крупный город, мегаполис, как Москва. Что касается региональной помощи, то это действительно огромная проблема. Поэтому ОМС, я уже давно говорила, на сегодняшний день абсолютно не работает. Потому что если мы перестраиваем всю систему, то, соответственно, ОМС надо тоже подводить под какие-то другие … или вообще ее убирать напрочь. Надо рассматривать уже проблему страхования. Например, если говорить об ОСАГО. Если всех автомобилистов в считанное время обязали иметь ОСАГО, в противном случае будет штраф. Так вот и здесь. Конечно, не штрафными санкциями, но ситуацию нужно именно в страховую медицину. То есть имеется определенная страховка с определенным уровнем. Например, для каких-то социальных слоев какой-то определенный набор. Петр Кузнецов: С перечнем заболеваний и лекарств, да. Зритель: Да, совершенно верно. Нужно какой-то определенный …. Если мы хотим расширенное (например, так же как ОСАГО, извините за такую аналогию, но я просто хочу объяснить принцип), значит, соответственно будет какой-то расширенный полис. Потому что, к сожалению, если на сегодняшний день мы оказываем услугу, а не помощь, то, соответственно, эта услуга должна быть оплачена. На мой взгляд, наверное, так. Петр Кузнецов: Ольга, тут видите все-таки какой вопрос: много совершенно справедливых требований к системе ОМС, но вот обеспечена ли она деньгами, соответствующим вот этим требованиям? Зритель: Наверное, на сегодняшний день не обеспечена деньгами, если доктора бегут в частные клиники, потому что там есть возможность в большей степени себя реализовать и осмотреть пациента полноценно. Потому что очень многие приходят и говорят: «Вы знаете, я был в поликлинике» и начинается целая тирада о том, как в поликлинике не смотрят, как отправляют и так далее. Потому что эта система забуксовала. Да, все … отремонтировали, все прекрасно, но, к сожалению, эта система первичного звена вообще перестала как таковая работать, понимаете, в принципе? Марина Калинина: Да, Ольга, спасибо. Зритель: Даже если завозится новое оборудование, а кому работать на нем? Это касательно регионов. Марина Калинина: Да, спасибо вам большое. Андрей Васильевич, много проблем было обозначено. Андрей Рагозин: Коллега совершенно правильно сказала, что по стационарам ситуация более-менее благополучная, во всяком случае, по Москве. Амбулаторно-поликлиническая помощь действительно недофинансирована и уже много лет, в общем-то, у нас запущена работа с нормированием («запущена» в смысле «не ведется»). На самом деле должны быть нормативы приема. Они должны рассчитываться с учетом реального хронометража и реальных затрат времени, которые проводят врачи. К сожалению, эта система (да, она работала когда-то в Советском Союзе) у нас последние несколько десятилетий этим никто (вопросами нормирования труда врача) особо не занимался. И в данной ситуации мы видим ситуацию, что действительно пожилой человек, ему только надо раздеться, рассказать о себе, и время уже закончилось. Петр Кузнецов: Вопрос такой (не знаю, из скольких он состоит, из двух-то точно): когда появилась система ОМС, сейчас, по истечении стольких лет (25 или больше), она все-таки спасла систему здравоохранения или создала новые проблемы? Потому что есть мнение, что мы не наведем порядок в здравоохранении, пока у нас существует система ОМС. Андрей Рагозин: Вы знаете, система ОМС была определенным шагом вперед в каком плане: в Советском Союзе система финансирования медицины была дезинтегрирована, была многоканальная. Например, в сельской местности фельдшерско-акушерский пункт или роддом содержался таким образом: значительную часть платил колхоз, другую часть – сельсовет. Поэтому, кстати, когда колхозы исчезли в 1990-ых годах, соответственно, мы сразу увидели, что сельская инфраструктура просто упала, а государство тогда не успело включиться. В конце 1980-ых – начале 1990-ых годов в силу хаоса нужно было, важно было сделать целевое финансирование, выделить все деньги в какой-то один канал. И собственно, это попытка и была в виде системы ОМС. Но проблема в чем: если в развитых странах (и в не очень развитых странах) система социального страхования – это одноканальная система, где все деньги собираются в одном месте, то у нас даже в рамках одной услуги человек получает, медицинская помощь оплачивается из нескольких источников. Простой пример: часть медицинских услуг оплачивается страховщиком по системе ОМС, часть оплачивается территориальным бюджетом (бюджетом субъекта федерации), часть – федеральным бюджетом, часть оплачивается фондом социального страхования (например, реабилитация, …, протезирование, санаторно-курортное лечение) и даже Пенсионным фондом России. То есть у нас зачастую создано 5-6 каналов даже в рамках одного обращения, человек вынужден взаимодействовать с несколькими системами. Даже в рамках системы ОМС сейчас у нас получается два канала – есть страховые медицинские организации, которые оплачивают основной объем помощи по ОМС, и есть федеральный фонд ОМС, который оплачивает только федеральные лечебные учреждения, куда идут люди со сложными случаями. То есть из-за вот этой многоканальности, расплывчатости, размытости, в каждом канале свои управленцы, свои нормы и так далее. То есть система ОМС, к сожалению, не стала системой единого плательщика, который собирал бы все деньги и системно управлял бы качеством и доступностью помощи. Человек даже зачастую не может понять, кому нужно жаловаться. Например, он же хочет пожаловаться на высокотехнологическую медицинскую помощь, которая ему оказывается федеральным учреждением, а страховщик сейчас ему уже не может помочь. Он говорит: «Вы знаете, это федеральный фонд ОМС, наша зона ответственности здесь не работает» и так далее. Петр Кузнецов: И финальная часть, уже без комментариев, просто зафиксируем итоги нашего опроса «Можно ли вылечиться по ОМС?», спрашивали наших телезрителей все это время. «Да» – 3%, «Нет» – 97%. Марина Калинина: Вот такие результаты, все наглядно. Петр Кузнецов: Поздравляем всех тех, кому это все-таки удалось. Марина Калинина: Андрей Рагозин, кандидат медицинских наук, директор Центра проблем организации, финансирования и межтерриториальных отношений здравоохранения Финансового университета. Спасибо. Петр Кузнецов: Большое спасибо. Андрей Рагозин: Спасибо.