Пенсии и борьба с бедностью . С 1 мая вступил в силу закон о новом расчете доплат малообеспеченным пенсионерам. Изменения коснутся тех, кто после общей индексации пенсий на 7,05% с 1 января 2019 года, не ощутил прибавки из-за того, что она «потерялась» в социальной доплате от государства до уровня прожиточного минимума пенсионера. Тамара Шорникова: Сначала расскажем о том, как с нами можно связаться – по телефону, по SMS. Вы можете комментировать что-то в наших группах в соцсетях, во всех популярных мы представлены. Вся информация вот здесь, в низу экрана. Точно так же вы можете заходить на наш сайт – там есть окошко «Прямой эфир + Чат», вы можете общаться друг с другом и задавать вопросы. Я думаю, что много вопросов сейчас возникнет у заинтересованных людей, потому что есть важная и хорошая новость для тех, кто не заметил январской индексации пенсий. Все, что потерялось из-за других начислений, обещают найти и отдать. С 1 мая вступил в силу закон о новом расчете доплат малообеспеченным пенсионерам. Разобраться с этим вопросом поручил президент – и вот из-за чего. Петр Кузнецов: С 1 января 2019-го пенсии проиндексировали. Прибавку в среднем на тысячу рублей получили неработающие пенсионеры. К этой сумме еще 1 400 рублей добавили сельским пенсионерам. Однако в послании Федеральному Собранию Владимир Путин заявил, что надбавка потерялась в социальной доплате от государства до прожиточного минимума, и поручил провести таким образом перерасчет. По новым правилам, размер назначенной пенсии проиндексируют, как и всем. Затем к нему прибавят разницу между назначенной пенсией и региональным прожиточным уровнем пенсионера. Эти изменения коснутся примерно 6,5 миллиона человек, из них 4 миллионам положены федеральные надбавки, а 2,5 миллиона – региональные. Тамара Шорникова: Эти и другие меры – повышение МРОТ, компенсации ипотечникам, увеличение социальных выплат, индексация зарплат в том числе – все вместе они должны улучшить наше с вами благосостояние. За шесть лет бедность нужно сократить вдвое, как мы помним. А пенсионеры и семьи с детьми чаще всего как раз оказывают за той чертой. Поможет ли все это? Какие меры сейчас видятся эффективными? Что вообще нужно сделать, чтобы мы с вами чувствовали себя лучше? Давайте разбираться. Разбираться будем вместе с нашим экспертом. У нас в гостях – Иван Иванович Родионов, профессор Департамента финансов Высшей школы экономики. Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Иван Родионов: Добрый день. Тамара Шорникова: Призываем сразу звонить и писать. Рассказывайте, были ли у вас какие-то надбавки, ощутили ли вы их? Что повысили – зарплату, пенсию? Позвоните и рассказывайте. Что касается повышения пенсий. Я просто хочу сразу разобраться, именно посчитать, что называется. Правильно ли я понимаю? Мы сказали о том, что в среднем надбавка январская составила около тысячи, а сейчас перерасчет будут проводить с января. Это значит, что, условно, к маю по 5 тысяч должны выплатить пенсионерам, а дальше они будут получать повышенную пенсию? Это так? Иван Родионов: Ну, скорее всего, нет – по одной простой причине. Потому что сначала опять добавят, а потом используют эту разницу между прожиточным минимумом региональным и реальным доходом. То есть на самом деле получилось, что сделали наоборот, и поэтому ее было не заметно. Вот сейчас эта разница будет меньше, потому что пенсия вырастет. Но все равно, в любом случае что-то пенсионеры заметят. При этом 1 400 – это достаточно большая прибавка, потому что вы знаете, что пенсия по стране не такая большая, порядка 11 тысяч. То есть это больше 10%. С другой стороны, мы видим, что как бы цены-то растут, в общем, не на 4%, как индексируется пенсия, формально, а чуть-чуть побольше. Мы видим, что бюджет у страны очень большой, то есть фактически у Минфина есть второй бюджет в руках, ну, из-за того, что цена отсечения денег для бюджета на уровне 40 долларов за баррель. Поэтому всегда возникает вопрос: а к чему мы сейчас это копим? Обычное объяснение: копим, если вдруг будут санкции. А если вдруг не будут? И если вдруг это не поможет? Ну, посмотрим. Но хотя бы… Вот обратите внимание, что на протяжении всех кризисных лет, с 2014 года, эта индексация то не проводилась, то проводилась частично. Работающим пенсионерам ее не стали делать. А ведь работающие пенсионеры – они же работают не от того, что у них… Петр Кузнецов: Понятно. Иван Родионов: Потому что жить трудно. Петр Кузнецов: Знаете, какой вопрос в связи с этим? Вот эти все модели экономистов – МРОТ, прожиточный минимум, куча индексаций. Мы понимаем, что не только народ путается, потому что тут надбавку потеряли, поручили ее каким-то образом вернуть. Может быть, в этих моделях все дело? Потому что экономисты их рассчитывают, а на реальности не проверяют. И это показывают наши реальные цифры. Иван Родионов: Ну конечно, проще всего обвинить экономистов. Понятно, что дело совершенно не в них. Если бы денег было больше, жить было бы лучше. А как их считать – не имеет на самом деле значения. Заметил ты или не заметил? Если ты не заметил – значит, тебе лучше не стало. И как бы тебе ни объясняли, что ты не заметил, но если ты не чувствуешь улучшения, то значит, что его и нет. И с этой точки зрения это все чепуха. Плюс к тому со следующего года будет новая методика опять оценки бизнеса, такая многофакторная, она по-разному называется – индекс многофакторной бедности. Петр Кузнецов: Да-да-да, Росстат собирается высчитывать. Иван Родионов: В общем, еще на самом деле… Петр Кузнецов: Ну, там куча параметров: и отдых, и здоровье, и обувь… Иван Родионов: Ну, там 16 параметров, да. И если любые четыре из них не выполняются, то это как бы уже индекс бедности. Но при этом уже планируется, что число бедных по этой методике увеличится. Петр Кузнецов: Увеличится, да. А мы-то с бедными должны бороться… ну, не мы, а государство должно с бедностью бороться. Иван Родионов: Ну да. Петр Кузнецов: Таким образом, получается, что мы выявим еще больше бедных. Иван Родионов: Ну, значит, на самом деле… Петр Кузнецов: Для чего этот индекс нужен? Иван Родионов: Я думаю, это такая лукавая цифра. Ну, вы знаете, что в 2024 году у нас число бедных должно сократиться до 6,5%. Петр Кузнецов: Это одна из стратегических задач. Иван Родионов: Да, это одна из поставленных задач. Я думаю, что для того, чтобы как-то легче это было реализовать, я думаю, что это и сделано. Ну, сама по себе идея-то интересная. То есть вы узнаете, что вы не чувствуете себя бедным, а на самом деле бедный. Или наоборот. Петр Кузнецов: Подход необычный, интересный. Тамара Шорникова: Давайте узнаем, что чувствует Наталья из Белгородской области, дозвонилась к нам телезрительница. Здравствуйте, Наталья. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Слушаем вас. Зритель: У меня вот такой вопрос. У нас, значит, в Белгородской области прожиточный минимум составлял 8 016 рублей. Говорят, что Белгородская область у нас самая хорошая и самая лучшая, что мы здесь живем хорошо. Я проработала 34 года. Я пенсию заработала себе всего 7 300, потому что сказали, что архивы… Там, где у меня была хорошая зарплата, те архивы уничтожены, тех архивов нет. И теперь мне добавили пенсию – я теперь пенсии получаю 8 500 всего. Мужу моему 59 лет, и он тоже нигде не работает. Ему тоже работодатель – как говорят, бизнесмены эти новые – он тоже сказал: «Меня не устраивает… Ну, возраст у тебя уже не тот. Иди домой». И вот мы сидим на 8 500, на мою пенсию. Мне добавили, как вы сейчас говорите, мне всего добавили 159 рублей. Это что – издевательство или смех? Или эти 159 рублей принести в Пенсионный фонд, пусть они едят его? Как? Что делать? Как людям жить? Как выживать? Как?! Петр Кузнецов: Спасибо. Тамара Шорникова: Наталья, спасибо. Тяжело, конечно, слушать такие звонки. И я думаю, что таких, как Наталья, много, потому что кому-то добавили 150, 80 и так далее. Петр Кузнецов: Вот таких, именно нуждающихся. Вопрос в том, как именно нуждающихся всех посчитать. Потому что есть те, кто, скажем так… Понятно, что надбавка никому не помешает, но тем не менее бывают те, кто: «Ну, надбавка и надбавка». А для кого-то эта надбавка, даже 159 рублей – это существенные деньги. Вот как посчитать эту категорию? Иван Родионов: Ну, на самом деле я не очень как бы согласен с этой идеей адресной помощи. Понимаете, адресная помощь – это сидеть нищим на паперти и громче стучать кружкой. Вот все просто сидят, а я стучу: «Дайте мне!» На самом деле человеку всегда стыдно, в общем-то, жить плохо. И верить в то, что все пойдут в собес и будут говорить: «Мне совсем плохо. Мне хуже, чем другим», – в принципе, это унижает человека. И основная проблема бедности – это не то, что мало денег. Это как бы понятно. Но, с другой стороны, мы все понимаем, что страна у нас богатейшая ресурсами. Мы знаем наш ежегодный экспорт. И реально вопросы у людей возникают: «А ради чего? Зачем мы продаем, если мы не видим результата?» Вот это опасно. И на самом деле сочетание вот этих двух вопросов – адресной поддержки (громче стучать кружкой) и непонимания, почему совсем мало, а бюджета как бы два, – это, в общем, вопрос. Вот здесь в звонке мы услышали просто отчаяние, как бы такое реальное отчаяние. Ну, много людей в таком состоянии, но намного больше людей, которые в состоянии подавленности из-за того, что они просто живут плохо. Ведь на самом деле опять та же самая многофакторная модель бедности говорит о том, что, например, можно не быть формально бедным, но, например, не есть говядины. Ну нехорошо это. Или не есть мяса. Или не есть молочных продуктов. Да, на брюкве жили во время войны. Да, это можно. Да, человек не умирает. Да, мы видим, что поколение, в общем-то, вырастили. Я сам послевоенный по рождению. Но это – нехорошо. И с этой точки зрения опять говорить о том, что мы этим путем как бы решим проблему бедности, нельзя. Все-таки проблему бедности надо решать тем, что народ должен богатеть. Все остальное – это лукавая и нечестная игра. Тамара Шорникова: Почему мы сейчас движемся активно в сторону именно этой адресной помощи? Очень часто сейчас о ней говорится. И все эти многомерные замеры, все это для того, чтобы как будто уточнить: «А вам действительно нужна эта помощь? Вы обладаете вот теми пунктами?» Почему мы идем в этом направлении? Иван Родионов: Человек не должен ставать в позицию нищего. Его нельзя ставить в эту позицию. С этой точки зрения опять идти за помощью невозможно. С другой стороны… Вот у меня была теща, она дожила до 90 лет. Ни разу из собеса никто не поинтересовался вообще, а как она живет. Ну подумаешь, 90 лет, какую-то пенсию она получает. А вот что с ней? А может быть, ей лекарства нужны? А может быть, ей еще что-то нужно? Нет, ни разу! И это говорит о том, что на автомате это не сработает. То есть это сработает только по принципу «громче стучать кружкой». Тамара Шорникова: Я по-другому спрошу. Вот сейчас действительно очень много мер. Есть то же повышение МРОТ. Есть увеличение социальных выплат. Но эти социальные выплаты с этой точечностью превращаются в работу с миниатюрой. Потому что, например, с 2020 года предлагают повысить пособие по уходу за детьми с полутора лет. Сейчас – 50 рублей. Я сомневаюсь, что они вырастут до 5 тысяч, до 10 тысяч. Скорее всего, так же на 200, на 300. Иван Родионов: Будет 150. И что, спасут ребенка 150 рублей? Тамара Шорникова: И таких мер очень много. Мы чего-то не понимаем, и эти меры в комплексе действительно нам помогут? Почему выбор – именно эти мелкозадачные проблемы? Иван Родионов: Это типичный, унаследованный еще из советского времени туман. То есть, просто когда не хочется решать проблему или трудно ее решить, мы напускаем туман. Вот как было в Советском Союзе? Если принималось постановление об улучшении чего-то – это значит, что это уже загнулось и загнется само. Вот примерно то же самое. Это дымовая завеса. На самом деле все эти красивые меры, по сути дела, ничего не значат. Это то, что опять нам рассказывать. В 2014 году придумали такую как бы идею словесных интервенций. Это вот те самые словесные интервенции. Денег это вам не даст, лучше вы жить не будете, но вы будете знать, что кто-то о вас думает. Петр Кузнецов: Иван Иванович, до звонка еще вопрос. Вам как кажется, россияне перестали бороться с ухудшением жизни? Иван Родионов: Нет, бороться с ухудшением жизни можно только одним способом – приусадебные участки и более тщательное планирование. Все. Петр Кузнецов: Пассивно и активно – два вида все-таки. Иван Родионов: Да. Тамара Шорникова: Ну почему же? Можно переезжать в другой регион, можно искать другую работу. Иван Родионов: А если вы меня спрашиваете, зреет ли бунт народа, то я думаю – не зреет. Петр Кузнецов: Нет, я больше к тому, что у нас все активнее адаптируются к бедности. То есть проще просто принять все то, что есть (вот Тамара упомянула), а не попытаться сесть в этот социальный лифт, переехать в регион, получить какую-то работу, новое образование и двигаться дальше. Иван Родионов: Ну, это смешно. Понимаете? Петр Кузнецов: Почему? Иван Родионов: Почему у нас, например, покупают дорогие автомобили? Потому что квартиру нельзя купить. Человек не может жить без положительных эмоций. Для того чтобы работать и чувствовать себя лучше, он должен чем-то себя радовать. Вот квартирой он себя порадовать не может. И что здесь говорить о переезде в другой регион? Это вообще невозможно. Ну да, он купит очередной Nissan какой-нибудь красивый. Вот единственная возможность, которая у него есть. Петр Кузнецов: Давайте Юрия из Карелии послушаем. Здравствуйте, Юрий, слушаем вас. Зритель: Доброго дня. Доброго дня эксперту. У меня такой вопрос. Я инвалид по зрению и получаю социальную пенсию. Меня очень интересует, почему нашим пенсионерам (ну, может быть, по старости) проиндексировали до тысячи рублей, а вот я получил, например, последнюю пенсию с прибавкой 2%. Медведев обещал 4%, а Минфин дал 2%. К пенсии добавили 300 рублей. У меня такой вопрос: почему такая дискриминация между пенсией по старости и социальной пенсией? Спасибо вам большое. До свидания. Иван Родионов: Я готов ответить. Вот обратите внимание, что цифра, которую вы видели, 1 400 – она отчетная. Вот женщина, которая звонила перед этим, сказала, что она получила 150. А вот звонивший сейчас получил 300. То есть он получил в два раза больше. На самом деле опять вспомните о том, что, по официальной статистике, зарплата в прошлом году, в 2018-м, выросла на 10%. У вас выросла на 10%? Нет. И у вас не выросла. И у меня не выросла. Но отчетность такая есть. То же самое с этими 1 400 рублей. Это чистой воды опять цифра… Ну, я не могу сказать, что она взята с потолка, но она просто коснулась немногих. Тамара Шорникова: Ну, конкретно 1 400 – действительно немногих. Речь о сельских пенсионерах, которым прибавили это к надбавке тысячной. Иван Родионов: Ну, не прибавили, а говорят, что прибавили. Тамара Шорникова: Обещали, да. Петр Кузнецов: Еще один из таких часто повторяющихся вопросов по этой теме, когда мы говорим бедности. Почему мы прощаем долги Зимбабве, Киргизии? Почему мы проводим олимпиады? Давайте объясним еще раз, почему эти деньги нельзя направить в социальную сферу. Иван Родионов: Нет, во-первых, эти деньги – это не деньги, а это фактически зарплаты работающих в стране, которые получают люди и потом тратят опять на себя. Можно людей, которые работают, этой работы лишить, но при этом никому лучше не станет. Да, у вас будет больше свободного времени. Да, вы как бы будете получать меньше. Но с этой точки зрения это не те деньги, которые вообще можно вернуть. Речь идет о том просто, что есть в промышленности как бы минимальный объем выпуска. И для того, чтобы его сохранить, например, на Западе очень часто в кризис автомобили даются не в кредит, а в рассрочку – просто чтобы поддержать уровень выпуска этих автомобилей. Потому что если их будут выпускать меньше (столько, сколько есть спроса), то просто вся эта отрасль умрет, и ее производительность будет никакая, эффективности не будет. То же самое на самом деле со всеми этими международными кредитами, потому что они даны, в общем-то, скорее всего, либо в виде оборудования, либо в виде оружия, либо в виде боеприпасов, либо в виде какой-то технической помощи. То есть эти деньги, к сожалению, нельзя распределить для потребления. Петр Кузнецов: Понятно. Александр из Тулы, работающий пенсионер, с нами на связи. Александр, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Значит, у меня такая ситуация. Я военный пенсионер. Стаж службы – 32 года. Это 85%. В соответствии с указом президента от ноября 2011 года, мне платят почему-то 54%, то есть третью часть пенсии недоплачивают. Это составляет в месяц 12 тысяч. Я вынужден работать, хотя я инвалид второй группы, с документами. И плачу государству ежемесячно налог, 8 тысяч. Вот смотрите, 12 и 8 – 20 тысяч. Я содержу двух малоимущих пенсионеров. Это как считается? Это государство делает? Вот вопрос: будут ли платить все-таки полную пенсию? И восстановят ли за шесть лет то, что я недополучил? У меня все. Петр Кузнецов: Ленинградская область как раз пишет: «Почему у военных пенсии выше наших? Мы пахали не меньше. Из наших налогов причем». Иван Родионов: Вот человеку недоплачивают как бы среднюю пенсию по стране. С другой стороны, платят как бы почти пять средних пенсий. Ну да, конечно, лучше получать шесть. Но, во-первых, Правительство этим озабочено, президент об этом говорил в ноябре и декабре – о том, что пенсии даже военным и силовикам не платят в должной мере. То есть я думаю, что этот вопрос решится, повысят. Но, с другой стороны, говорить о том, что за шесть лет дадут – я думаю, что нет. Я думаю, что… Ну, это на том же уровне, как, например, работающих пенсионеров лишили права на индексацию. Ну, лишили, и все. И при этом ведь, обратите внимание, пенсионер работает, он отчисляет деньги в Пенсионный фонд, а назад из Пенсионного фонда он не получает ничего. Да, такие несправедливости сплошь и рядом. Это нормально, мы к этому привыкли. Петр Кузнецов: Вот что продолжают нам писать наши зрители. «Пенсию увеличили на 2 рубля», – Нижегородская область. Может такое быть – на 2 рубля? Иван Родионов: Из-за того, что посчитали не в том порядке, как сказал сейчас сделать президент. Петр Кузнецов: Воронежская область: «Спасибо за то, что она начислила мне, – Родина имеется в виду, – в мае 29 рублей. Проработала 43 года. Пенсия – 9 929 рублей. Кредитов пять, уходит вся пенсия. Потом опять в долги до пенсии. Город Воронеж. Как ни добавляй копейки, пенсии нищенские. Наталья, 50 лет, инвалид третьей группы, Тольятти». Орловская область: «Добавили 200 рублей к пенсии – стало 10 500 рублей». Тамара Шорникова: Давайте добавим к этому еще картину из поселка Красные Ткачи (это Ярославская область). Сняли материал, как живет там семья пенсионеров. Давайте посмотрим. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Мы говорим про неэффективность многих мер. Но их действительно много, и, возможно, среди них есть те, которые действительно могут помочь. Сейчас есть ипотечные каникулы, сейчас есть погашение определенной части ипотечного кредита для многодетных, ставки льготные и так далее. Как вам кажется, вы могли бы назвать, перечислить те меры, которые, на ваш взгляд, сейчас вводятся разумно, и они действительно окажут серьезную поддержку? Иван Родионов: Да. И на самом деле об этом говорила Антимонопольная служба – о том, что на 100% завышены коммунальные платежи. Обратите внимание – газ, который мы как бы экспортируем, он страшно дорогой. На самом деле у них уходит 2,5–3 тысячи на газ, а домик маленький. А если дом побольше, то это в разы побольше. И с этой точки зрения, обратите внимание, что как бы индексирование пенсий, индексирование других плат идет как-то со скрипом. Но индексация тарифов идет отлично! Причем это делается два раза в год, регулярно, вне зависимости ни от чего. И с этой точки зрения самая простая мера – это снизить долю в затратах малоимущих на коммунальные услуги. И это нормально, это нормально. Но чем это объясняется? На самом деле интересы пенсионеров никто не представляет. Все партии, которые говорили, что они за пенсионеров, никто из них активно не судился – так, как судятся монополии. А монополии очень активные, они добиваются своего, у них закон об индексации выполняется. А в отношении пенсионеров – то ли будет, то ли не будет, 200 рублей дадим, 50 рублей добавим в месяц. Вот позиция. На самом деле нет силы, которая бы отстаивала интересы вот этой части населения – бедной. При этом декларации партий о том, что они будут это делать, ни к чему не ведут. Петр Кузнецов: По-вашему, это должна быть политическая партия? А кто еще может отстаивать интересы? Что это за сила? Иван Родионов: Ну, как бы ситуация, когда это делает государство – знаете, это унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла. В это трудно верить. На самом деле кто-то это должен делать. Ну, ясно, что не само государство. Да, у нас государство специфичное сейчас. Да, нам государство все время говорит: «Так и надо, ребята, держитесь». Этим как бы роль государства ограничивается. Но силы, которая бы за пенсионеров или за малоимущих выступала, я ее не вижу. То есть они оказались как бы ничьи. А вот естественные монополии отлично себя чувствуют, у них отличные юристы, и они побеждают государство в этих спорах. Петр Кузнецов: У нас на связи Александр из Белгорода. Здравствуйте, Александр. Зритель: Добрый день. Петр Кузнецов: Мы вас слушаем. Зритель: Так, ну я не пенсионер. Петр Кузнецов: Еще нет. Зритель: Я, скажем так, здоровый мужик в самом расцвете сил. Хочу вкратце рассказать свою историю, буквально в одну минуту постараюсь уложиться. История двухлетней давности. Я работаю на предприятии с приличным по белгородским меркам окладом – 20 тысяч рублей. То есть это было два года назад, я уволился, потом расскажу. 20 тысяч рублей. То есть сейчас то же самое, ничего у нас не изменилось. На 20 тысяч рублей… Начинается математика холодная. У меня сейчас двое детей, от первого брака один ребенок, а в этом браке у меня двое детей, на тот момент три и пять лет. От 20 четверть алиментов – остается 15. Просто доехать на работу и с работы мне, чтобы эти деньги заработать, – ну, грубо говоря, минус пятерка примерно. Правильно? Это я округляю в меньшую сторону, соответственно, потому что дети, в садики развозить, поликлиника и так далее. Плюс, например, садики по тысяче. Ну, сейчас округлим для легкого счета. Будет четыре. То есть остается у меня 6 тысяч. И еще ни крошки в рот не положил ни себе, ни своим птенцам. Вы представляете? И 6 июня (это было два года назад, летом) приходят газовики, ребята, девчата, целая банда как бы. Я на работе. И они просто хладнокровно отключают газ в нашем доме. Жена с двумя детьми, с младшим на руках, в слезах. Просто отключили 6 июня. И подключили… И то не я смог, а мои родители-пенсионеры просто приезжали ко мне. А я все время чаек ставлю, на костре готовлю, то есть сложил из кирпичиков печурку. Меня мамка-пенсионерка за грудки берет: «Сын, что случилось? Почему на костре?» Я говорю: «Так и так». Вот родители-пенсионеры скинулись. И 19 октября мне газ подключили. То есть без малого полгода семья с малыми детьми… Это благо, что мы в своем доме живем. Тамара Шорникова: А вы не пробовали обращаться в правоохранительные органы? Насколько я знаю, если есть маленькие дети, не имеют права так реагировать коммунальные службы. Зритель: Да ну, перестаньте! Что вы? Что я приду и скажу? Вот что я приду и скажу? Я передовик производства. Я на последней работе проработал почти три года, ни одного больничного у меня не было. Без лишней скромности – передовик производства. Я себя знаю, реально могу оценить, 46 лет мне в июне будет, все нормально и объективно. И вот реально человек, мужик в расцвете сил… Тамара Шорникова: Александр, а в Белгороде с работой совсем плохо? Зритель: Вы представляете, осталось 6 тысяч. Это ни коммуналку не платил, ничего. Я просто приехал на работу, уехал с работы, отвез квитанцию в садик – все, у меня осталось 6 тысяч. И четыре человека. И это в месяц. Тамара Шорникова: Вы пробовали найти другую работу? Или 20 – это, в принципе, средняя температура по Белгороду? Зритель: Это хорошая температура по Белгороду. С тех пор я стою в центре занятости, мне предлагают, каждый раз дают по два направления – 10 тысяч, 14, 18, до 20. Зайдите в центр занятости – и вы посмотрите. То есть вам любой человек скажет. Вот я стою официально. Ну, вы поняли, о чем я. Кстати, подождите! Представляете, получилось так, что я с этой работы вынужден был уйти, у жены закончился декрет. Мы кинулись в поиски, как бы там туда-сюда. И перепробовав разные, различные абсолютно варианты, сейчас у меня жена устроилась на хорошую работу, достойную, работает тренером в бассейне детском, с инвалидами и так далее. И сейчас получается, что мне даже на работу нельзя выходить. То есть я сейчас занимаюсь, у меня дети ходят и на гимнастику, и благодаря тому, что мама тренер по плаванию, ходят за полцены, плавают в бассейне. Вот сейчас ситуация. И если даже я выйду на работу, на эти же 20 тысяч рублей, то у меня автоматически жена уходит с этой работы. Соответственно, у меня дети перестают ходить на гимнастику и так далее и тому подобное, потому что у меня будет опять выходить эта сумма – в лучшем случае один детский прожиточный минимум на семью из четырех человек. Тамара Шорникова: Да, Александр, спасибо, поняли вас. Спасибо за подробный и развернутый ответ. Действительно, очень часто говорят экономисты о том, что семьи с детьми как раз у нас сейчас в очень уязвимой позиции находятся. И предлагают сконцентрироваться не на этих социальных интервенциях, что называется, а на создании рабочих мест – мол, не нужно помогать людям какими-то средствами материальными, а нужно… Петр Кузнецов: А просто дать работу. Тамара Шорникова: Просто дать возможность им зарабатывать. Иван Родионов: Ну, ведь заработок, по официальной статистике, вырос на 10%. Что еще помогать-то? Просто это реальность и нереальность. На самом деле это будет программа, которая как бы… Деньги будут истрачены, только ничего не добавится. И как было в Белгороде 20 тысяч, так и останется 20 тысяч. Это на самом деле тот самый туман, о котором вы говорите. Давайте сравним другое. Вот сравните. Минимальная зарплата в Америке – примерно 130 тысяч в месяц. Самое смешное, что это мечта, по опросам: «Какой доход вы хотели бы получать, чтобы чувствовать себя счастливыми?» При этом с этой зарплаты вы не платите налога подоходного вообще, то есть там речь идет о 3–4%, потому что с бедных не берут, для них это мало. С другой стороны, цены в полтора-два раза выше на продукты питания и одежду. Но всякая электроника и всякая мутота хозяйственная в два раза дешевле. Вот она, мечта. И почему мы должны получать прожиточный минимум? Почему у нас 11 тысяч? 130 и 11 – есть разница. Да, мы хотим жить на 130. И с этой точки зрения, если говорить, что делать, то почему, например, не перестать брать налоги с тех, у кого зарплата меньше 20 тысяч? Да, мы не хотим как бы дифференцировать налоги, мы не хотим с богатых брать много. Давайте с богатых брать мало, но с бедных вообще не брать. И это было бы справедливо. Ведь на самом деле те же самые работающие пенсионеры, которые не получают индексацию, они же платят и во все социальные фонды, плюс к тому же платят подоходный. Зачем? Либо то, либо другое. Но здесь хочется опять сделать как бы максимально с каждого. И неизбежна вот эта идея о том, что люди – это новая нефть для страны. Ну, не для страны, а для богатых в стране. Это новый источник высоких прибылей. И она, в общем, может быть, не такая идиотская. Потому что мы действительно видим, что сейчас речь идет о том, что наживаются на населении. Хорошо ли это? Петр Кузнецов: Что касается зарплат. Недавно был опрос… Не скажу, что за компания. Смысл в том, что большинство компаний, работающих на рынке в России, в 2019 году планируют повышение зарплат. Если это так, то с чем это можно связать? Или это исключительно частный сектор? Иван Родионов: Нет, ну смотрите. Вот оказалось, что в 2014 году, когда рубль упал вдвое, долларовые зарплаты упали вдвое. У нас была страшно высокая эффективность любого крупного бизнеса, работающего на экспорт. Неслучайно ведь в прошлом году вот эти 500 миллиардов просили от бизнеса, потому что это деньги не заработанные, по сути дела. Да, с этим удалось разобраться, никто ничего не платил. Но, с другой стороны, пять лет прошло, когда-то надо и повышать, уже больше нельзя. Потому что в реальности цены на продукты поднялись в долларовом исчислении на предкризисный уровень. Да, народ стал реально жить хуже. Да, действительно на 20 тысяч сейчас жить – ну, фактически это не то же самое, что на 10 тысяч, например, в 2011 году. Тамара Шорникова: Про индексации заговорили. Давайте посмотрим видеоматериал. Как раз спросили у телезрителей: «Насколько выросла ваша пенсия/зарплата за последний год?» И вот что отвечали. ОПРОС Тамара Шорникова: Вот как-то фоном звучит эта фраза: «Я не заметил». И тоже недавнее исследование про инфляцию, про самоощущение людей, в котором говорится о том, что у людей остались те же зарплаты, действительно цены выросли. И даже в тех сегментах, где подорожания не было, людям автоматически кажется, что подорожало абсолютно все. Вот это самоощущение тотальной нехватки денег загоняет действительно в уныние, и кажется, что все, хуже уже некуда. Иван Родионов: Нет. Наоборот, как раз кажется, что может быть еще хуже. Пять лет мы прожили как бы на спаде, а переломы и взлеты не ощущаются никак, потому что взлет на тысячу рублей прибавленную – он смешен. Тамара Шорникова: Чем опасно отсутствие надежд и пессимистичные такие взгляды? Как это влияет на нашу экономику, на производительность труда, на логику покупок у людей? Иван Родионов: Да вы знаете, никак на самом деле не влияет. И скорее здесь речь идет не об этом, а о том, что дети будут недокормленные опять, образование будет плохое, медицинское обслуживание будет плохое, социокультурное обслуживание будет плохое, потому что за такие деньги люди хорошо не работают. При этом что можно сделать за 20 тысяч, которые как бы для города хорошая зарплата? Мало. Потому что нет стимула. У него нет шансов заработать в этом городе 100. Нет. А все, что меньше, он просто не замечает. Да, пять лет пружина как бы сжималась, но сейчас видно, что ее и не отпустит. И вот это на самом деле социальный пессимизм. А социальный пессимизм никогда в обществе не хорош, потому что это действует на общий настрой. Общий настрой – такой как бы отрицательный. При этом мы опять ощущаем на себе, что применительно к нам применяется та же самая метода, которая была в советское время: «Враги нас окружили, надо быть начеку, надо собраться, надо затянуть пояса». Правда ли это? Как только не было правдой, так, может быть, и сейчас неправда. И на самом деле в ситуации постоянной обороны жития в кольце врагов народ счастливо не живет. И помните, чем это кончилось в советское время. Петр Кузнецов: Про советское время очень коротко, еще у нас звонки. А бедность – это следствие распада СССР или это наследие СССР? Иван Родионов: Нет, это следствие. В СССР с пенсией было как раз более или менее все нормально и все понятно – 50% от зарплаты, но не больше 120 рублей в месяц. А 120 рублей в месяц – это точно не 12 тысяч сейчас. Петр Кузнецов: То есть – следствие? Получается, что в бывших советских республиках ситуация с бедностью… Иван Родионов: Еще хуже. Петр Кузнецов: Еще хуже? Иван Родионов: Да. Но у нас не должно было быть ее, не должно было быть даже сопоставимой с другими республиками. У нас полно сырья, полно сырья. Это подарок Бога. Но этот подарок Бога оказался в руках немногих. Петр Кузнецов: Красноярский край с нами на связи, Татьяна. Здравствуйте, Татьяна. Мы вас слушаем, вы в прямом эфире. Зритель: Здравствуйте. Вот у меня пенсия моя маленькая. Стаж большой – 40 лет. Я и на пенсии маленько работала. В августе месяце я собрала документы и отнесла в соцзащиту на ветеранство оформить. Но у меня был долг по квартире. Ну, по ЖКХ 4 тысячи было, по теплу 3 тысячи, ну и капитальный ремонт, там маленько было. И мне не дали статус ветеранства, мне сказали: «Пока вы не рассчитаетесь с долгами, никакого статуса ветеранства мы вам не дадим». Я понимаю, когда субсидия. Да, это другое дело. Но ветеранство… А зачем тогда вот это? Кто это придумал? Вроде бы отработал. И выходит, что это для ЖКХ услуга, а не для меня. С августа месяца до января я бы уже получала. А моя пенсия вообще 8 800, хотя стаж большой. Я перешла на новую пенсию, пенсия 10 тысяч. И плюс было бы ветеранское. Когда я составляла договора, пока ходила, чтобы как-то маленько рассчитываться, мне дали только в январе статус ветеранства. Но опять же я за два месяца погасила и погасила за два месяца ветеранские, я получила 12 600 – на 2 600 больше. Но тут опять же получилось так, что я не смогла заплатить, не хватило полностью, потому что я оплачиваю не 3 500, а 6 тысяч, поэтому не получилось заплатить. И сейчас я опять не получу ветеранские. Вот для чего тогда это придумали статус ветеранства? Тамара Шорникова: Да, понятно, спасибо, Татьяна. Очень много звонков и жалоб на самом деле, действительно, на задержку при присвоении статуса или при переезде из одного региона в другой регион, когда, казалось бы, человек в любом случае отработал положенное количество лет в стране, прописка здесь не должна иметь значения. Иван Родионов: Ну, я-то, например, 40 лет отработал, но я же не ветеран. У меня нет грамоты министра. И что из этого? Плюс к тому речь идет о том, что должен быть министр Советского Союза. А он-то здесь при чем? Уже почти 30 лет мы без Советского Союза. Нет, это опять то, что называется «словесные интервенции». Людей таким образом как бы бодрят и успокаивают. На самом деле никто ничего делать не собирается в реальности. Тамара Шорникова: Геннадия послушаем еще. Здравствуйте, Геннадий. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Вы звоните к нам из Саратовской области? Зритель: Да, из Саратовской области я к вам звоню. Собственно говоря, вопрос, как говорится, тот, который… вот сейчас поступают звонки. У меня, собственно говоря, есть такое предложение. И не только у меня. Как только заговорили о повышении пенсий – моментально денег нет. Это такой как бы расхожий ответ. Вы знаете, мы пришли к выводу, такие как я, пенсионеры, что денег-то у нас очень много, очень много. И где они? А они вот где… Вы хотя бы наполовину сократите всевозможных министров, чиновников, депутатов всех мастей, которые, кроме как в носу ковырять, простите, покемонов ловят. И ведь получают не 8 300, я так думаю, платят им за все это. И потом, следующее – никто ведь не занимается. Это внутренняя проблема. Спасибо нашему президенту, он занимается внешней политикой. Но он не может разорваться и заниматься внутренними проблемами, которыми должен, мы так думаем, заниматься премьер-министр, который, как нам кажется, какой-то виртуальный. Где все эти кабинеты министров? В каждой области, как приедешь и посмотришь – мать честная! Там дом правительства… Петр Кузнецов: Понятно, да, ваша реплика понятна. Спасибо, Геннадий из Саратовской области. Сократить чиновничий аппарат – как вам? Иван Родионов: Ну, вы знаете, у нас сейчас в три раза больше чиновников, чем было в СССР. А считалось, что в СССР административная система, вообще бюрократия и все остальное. Да, я думаю, что если сократить наполовину число всех служащих государству, но не работающих в здравоохранении, образовании и так далее, в науке, я думаю, никто не заметит результата, то есть ухудшения государственной деятельности не произойдет. И да, деньги появятся. Петр Кузнецов: Вот как раз напоследок давайте поговорим не о шансе разбогатеть, а о шансе на процветание, то есть просто увеличить доходы в современных реалиях. Это возможно? Иван Родионов: Да, я убежден. Ну, у нас уникальная страна, у нас уникальные ресурсы, у нас уникальная территория. Тамара Шорникова: Что нужно сделать, помимо освобождения от налогов небогатых людей? Иван Родионов: Надо, чтобы экономикой страны управляли умные люди, которые бы понимали, что они делают. Мы видим некомпетентность. Мы видим некомпетентность годами. Мы видим проваленные отрасли. Мы видим проваленные направления работы. И тем не менее мы это принимаем. И мы видим, что вот эти провалы просто имеют результатом то, что человека пересаживают из одного кресла в другое. Я считаю, что это mismanagement, неправильное управление. Петр Кузнецов: Спасибо большое. Спасибо большое, что пришли, что отвечали на наши вопросы, многое разъяснили. Иван Родионов, профессор Департамента финансов Высшей школы экономики.