Иван Князев: В России не хватает бюджетных денег на закупку дорогих лекарствах, в результате чего многие пациенты могут остаться без необходимых препаратов. В этом году на закупку лекарственных препаратов для так называемых 14 ВЗН, или высокозатратных нозологий, в России предусмотрено почти 62 миллиарда рублей. Список заболеваний у вас сейчас на экранах. Среди них, к примеру, гемофилия, муковисцидоз, болезнь Гоше, рассеянный склероз и многие другие. Тамара Шорникова: В Минздрав регулярно поступают просьбы или даже требования включить новые препараты для лечения этих болезней. Так, например, случилось с лекарством «Спинраза» от спинальной мышечной атрофии. Его включили в перечень жизненно необходимых и важнейших препаратов в августе. Сейчас Минздрав готов добавить в список закупок швейцарский препарат для пациентов с гемофилией, но при условии, что его получат максимум 195 человек, хотя нуждаются в нем 566 пациентов. Иван Князев: Как найти выход из ситуации, когда на нужные препараты для больных не хватает денег? Можно ли найти более дешевые аналоги, например? Где их искать тогда? Будем разбираться вместе с экспертами. Тамара Шорникова: Юрий Крестинский, председатель Экспертного совета Института развития общественного здравоохранения. Здравствуйте, Юрий Александрович. Юрий Крестинский: Добрый день. Иван Князев: Юрий Александрович, вот такой, ну, не банальный, а вопрос серьезный. Не всегда же ведь на все лекарства в государственном бюджете хватит денег. Какие, по вашему мнению, вообще возможны пути их поиска? Какие схемы могут работать, чтобы покупались те лекарства, которые необходимы людям, а особенно когда эти люди смертельно больны? Юрий Крестинский: Ну давайте разберемся вначале в сути вопрос. Если деньги в бюджет уже заложены, то они заложены. И взяты цифры эти не из воздуха. Собирается информация в различных регионах России, составляются реестры пациентов, и под эти потребности закупаются лекарства. Но вначале формируется, конечно же, бюджет. Вопрос заключается в том, что квалификация управленцев на местах очень часто бывает недостаточной, и либо закладываются завышенные цифры по пациентам, либо наоборот – не учитываются некоторые пациенты. И мы сталкиваемся порой с ситуацией, когда в некоторых регионах дорогостоящие закупленные на аукционах лекарства мы находим на свалках, а в некоторых регионах пациенты нуждающиеся остаются без лекарств. Иван Князев: Ой, даже так бывает? Юрий Крестинский: Конечно. Поэтому это такой не только финансовый, а это в том числе организационный, профессиональный вопрос. Формирование реестров, их сопровождение, учет этих пациентов – это важные и необходимые составляющие для успешной ежедневной работы. И здесь, к сожалению, у нас не все в порядке. Тамара Шорникова: Подождите. А в чем смысл выбрасывания лекарств? Нельзя перекинуть их на другой год или в другой регион, например, туда, где они, не знаю, нужны были бы сейчас? Признание ошибки, в конце концов. Юрий Крестинский: Увы, нельзя. Бюджетный кодекс так у нас устроен, что когда деньги спущены до конкретного бюджета конкретного региона, то они здесь же должны и расходоваться. Более того, на сегодняшний день не существует механизма передачи тех самых бесплатных лекарств от одного субъекта к другому. Поэтому их просто тихонечко хранят до истечения срока годности, а потом выбрасывают. И это, к сожалению, не редкость. Мы периодически в средствах массовой информации видим репортажи о том, как то или иное лекарство было либо обнаружено просроченным на складе, либо найдено на свалке. При этом надо признать, что проблема дефицита финансовых ресурсов на лекарственное обеспечение в целом по стране существует. И связана она с тем, что лекарственное обеспечение при амбулаторном лечении у нас не является де-юре частью лечебного процесса. Что имеется в виду? Когда вы ложитесь в больницу с тем или иным заболеванием, вам вроде бы лекарства положены бесплатно. Но как только вы лечитесь на дому, и вам врач выписывает рецепт в поликлинике, то вы идете в аптеку, и если вы не пенсионер и не инвалид, то покупаете эти лекарства за свой счет. Во всем нормальном мире лекарственное обеспечение при амбулаторном лечении является частью различных страховых программ. И люди, проживающие в Европе, в США, во многих даже развивающихся странах, они либо не платят за лекарства вовсе (часть на дому), либо платят какую-то фиксированную небольшую часть, составляющую 10%, 25%, ну, в некоторых случаях 50%. Вот пока у нас лекарства не станут частью лечебного процесса и не будут погружены в программу обязательного медицинского страхования, мы будем иметь вечно такие проблемы. Тамара Шорникова: Через паузу буквально, обращусь к телезрителям. Позвоните или напишите нам. Расскажите, есть ли у вас сейчас какие-либо проблемы с получением, например, льготных лекарств в тех же поликлиниках и аптеках. Что там с ценами на лекарства – тоже рассказывайте. А если говорить о формировании того самого списка для лечения тяжелобольных, то есть же ведь такая история, как смена алгоритма лечения, появление новых препаратов, которые могут существенно улучшить состояние. Например, как тот же швейцарский препарат от гемофилии, который может существенно помочь. Иван Князев: Ну или та же «Спинраза», когда один укол фактически решает всю проблему. Тамара Шорникова: То есть это то, что нужно вводить здесь и сейчас. И вполне возможно, что это то, на что деньги пока еще не предусмотрены. Здесь же выделяются средства. Юрий Крестинский: Да нет, они не предусмотрены. И это тоже вопрос, во-первых, наличие соответствующего бюджета. Решение по данным препаратам принималось в том числе на основе первичной информации, поступившей из регионов, по числу пациентов, которые в данных препаратах нуждаются. И когда изначально собирали такие реестры, то информация пришла о чуть менее чем 200 пациентах. И когда Минздрав сказал: «Хорошо, мы для 200 пациентов найдем», – возникло еще 400. Иван Князев: А как так? Ну неужели… Я прошу прощения. Простите, пожалуйста, что перебиваю. Ведь не так много таких больных. Например, взять заболевание СМА. Ну неужели в Минздраве и на местах не знают, сколько у них детей-пациентов с таким диагнозом живут? Юрий Крестинский: Ну смотрите. В некоторых регионах люди просто отчаялись получить лекарство не за свой счет, и они внутри своего региона даже не обращаются. Они сразу идут либо в благотворительные фонды, либо едут в Москву, либо едут за границу и пытаются получить лечение там. И вдруг, когда действительно у отечественного Министерства здравоохранения появляются возможности и ресурсы, эти люди, что называется, действительно просыпаются и из ниоткуда возникают, и встают тут же на учет. Иван Князев: Если эти ресурсы и возможности появляются… Просто, понимаете, бывают такие истории, когда предлагают пациентам: «Ну смотрите, у нас же есть вот такой отечественный препарат. Ну, отечественный или не отечественный, но более дешевый. Вот он у нас и запланирован, на него деньги запланированы. Давайте мы будем использовать его». И никак эту схему не обойти? Юрий Крестинский: Давайте не путать новые, принципиально новые схемы лечения и возможность синонимической замены так называемыми дженериками. Вот когда существуют на рынке дженерики, разумеется, в рамках любой государственной системы в первую очередь будут закупаться дженерики, генерические препараты. Если ты хочешь купить оригинальный препарат – пожалуйста, за свой счет. В рамках системы бесплатного обеспечения, конечно же, государство может покрывать только стоимость дженериков. При этом надо понимать, что каждый год, и уже даже не раз в год, а несколько раз в год собирается комиссия при Министерстве здравоохранения, которая пересматривает эти списки как в рамках ОНЛС, так и в рамках высокозатратных нозологий. И постоянно в список включаются все новые и новые препараты – так же, как и исключаются заведомо устаревшие. Поэтому эта процедура существует. Но Россия – страна большая, и, помимо федеральной системы здравоохранения (имеется в виду – подведомственной Минздраву), у нас существует еще 85 региональных минздравов. У нас есть еще ведомственная медицина в составе Министерства обороны, Министерства внутренних дел и прочих министерств и ведомств. И это все добавляет серьезной неразберихи. И конечно же, выстраивание единой вертикали управления в здравоохранении (а здравоохранение, с моей точки зрения, является стратегически важной отраслью для нашей страны) должно быть реализовано. Ну смотрите. У нас же оборона централизована в стране? Будет странно, если в каждом субъекте будет свое министерство обороны. Со здравоохранением у нас другая ситуация – у нас в каждом регионе свое министерство здравоохранения со своими стандартами, со своими схемами, безусловно, отчасти следующими стандартам федеральным. Но тем не менее неразбериха, отсутствие компетенций в ряде регионов, разные финансовые возможности накладывают на все серьезные отпечатки. Тамара Шорникова: Если переходить от таких серьезных препаратов к льготным, которые выдают различным категориям населения в регионах… Нам приходят сейчас SMS из разных регионов. Где-то перестали выдавать тест-полоски при диабете. Иван Князев: Вот из Ленинградской области: «Пациент, 23 года, бронхиальная астма с 4 лет. Региональная льгота. Рецепт в отстроченном обслуживании с марта месяца. Препарат «Серетид», – если я не ошибаюсь. Тамара Шорникова: Владимирская область… Юрий Крестинский: Поверьте, тысячи и тысячи таких обращений поступают из регионов. И в 99% случаев это непрофессионализм на местах, это неумение правильно спланировать, организовать закупочную кампанию по этим препаратам, это неправильное ведение реестров пациентов. Ну, по сути, это те самые проблемы, о которых я говорил ранее. В первую очередь – отсутствие достаточных компетенций. Тамара Шорникова: То есть это исключительно проблема менеджмента, а не отсутствие финансовых средств, не ухудшение ситуации в связи с пандемией, кризисом сейчас? Юрий Крестинский: Социальные статьи по здравоохранению являются защищенными. Поверьте, в том, что уже заложено, в том финансировании, которое уже заложено, деньги на это есть. И основные проблемы здесь именно из-за неграмотного управления. Иван Князев: Давайте послушаем Елену из Татарстана. Здравствуйте. Тамара Шорникова: Елена, слушаем вас. Иван Князев: Рассказывайте. Зритель: У меня сын – инвалид второй групп с 83-го года. Ему должны предоставляться лекарства бесплатно. То есть он оформил соцпакет. И ему как инвалиду… Тем более он неработающий, центр занятости его на учет не ставит. А получается, что приходится большую часть лекарств покупать платно. У него пенсия на руки… вот сейчас он получает 8 700 рублей. Получается, что я из своей пенсии помогаю ему покупать эти дорогие лекарства. Тамара Шорникова: Да, понятно, Елена. Спасибо. Иван Князев: Прокомментируете как-нибудь? Юрий Крестинский: Я прокомментирую. Смотрите. Когда мы говорим о так называемой региональной льготе, о которой сейчас шла речь, то очень часто, действительно, регионы испытывают дефицит своих местных бюджетов. И те деньги, которые поступают на этих льготников из федерального бюджета, то есть из федерального центра, они перемешиваются с региональными деньгами. И когда у тебя заведомо денег меньше, то ты начинаешь нормировать отпуск. Это как раз та самая проблема, которая может решиться двумя способами: либо нужно каким-то образом увеличивать доходы региона (соответственно, финансировать из федерального центра в большем объеме), либо вводить ту самую программу всеобщего лекарственного обеспечения, о которой я говорил в начале нашего с вами разговора. С моей точки зрения, пока не будет введено как раз централизованное обеспечение лекарствами всех жителей страны, и не только в рамках отдельных льгот для отдельных категорий населения, а для всех жителей страны, возможно, с разным уровнем компенсации (для кого-то 100% бесплатно, а для кого-то за половину стоимости), проблема решена не будет. Поверьте, не так много денег необходимо (и они есть), для того чтобы этот механизм реализовать и наконец решить программу с лекарственным обеспечением в стране, решить саму проблему. Иван Князев: Спасибо. Тамара Шорникова: Да, спасибо. Иван Князев: Юрий Крестинский, председатель Экспертного совета Института развития общественного здравоохранения, был с нами на связи. Тамара Шорникова: Есть еще один телефонный звонок у нас, да? Нет, пока есть проблемы со связью, нам говорят. Давайте послушаем нашего эксперта. Сергей Третьяков, президент Ярославской региональной организации Всероссийского общества гемофилии. Здравствуйте. Сергей Третьяков: Добрый день. Я слушаю. Тамара Шорникова: Я пыталась понять, где мы сможем вас увидеть. Все, увидели на экране. Расскажите о препарате, о котором сейчас идет речь. Поговорим о швейцарском препарате, который может быть включен в список к выдаче таким пациентам. Насколько он лучше того, что сейчас применяется в терапии? Почему важно его включить? И как так получилось, что лишь ограниченное количество людей смогут воспользоваться им? Сергей Третьяков: Ну, на самом деле ситуация непонятная. Минздрав ежегодно рассылает руководителям органов исполнительной власти в субъектах Российской Федерации в сфере органов здравоохранения подготовленное письмо о подготовке к защите заявок на лекарственные препараты, централизованно закупаемых Минздравом России. Соответственно, речь шла о 2021 годе. Данный препарат, о котором идет речь, он был включен как для пациентов с ингибиторной формой гемофилии, так и для пациентов без данного осложнения. Ситуация складывается непонятно. На данный момент все заявки были одобрены, Минздравом приняты. И вдруг 9 сентября Министерство здравоохранения Российской Федерации опять рассылает письмо о защите заявок на лекарственные препараты по централизованной закупке на 2021 год, где уже указывает, что они ссылались на фармако-экономические исследования только для пациентов с ингибиторной формой гемофилии. Хотя здесь они лукавят. При регистрации препарата проводился также обсчет препаратов для пациентов просто с гемофилией А, без данного осложнения. Иван Князев: То есть они посчитали, что он кому-то подходит, кому-то не подходит…. Тамара Шорникова: Кому-то жизненно необходим, а кому-то – нет. Иван Князев: А кого-то не учли. Я правильно понял? Сергей Третьяков: Нет. Как бы заявки готовят регионы, готовят главные региональные внештатные специалисты департаментов. Все эти пациенты, которые были включены на новый препарат, они тщательно отбирались. То есть были направлены общие положения для формирования заявок по гемофилии… Иван Князев: Сергей Владиславович, а вы какое-то объяснение от Минздрава получили по этому поводу? Сергей Третьяков: Нет. Иван Князев: То есть вообще ничего? Может, просто денег не хватило там? Ну, посчитали, подбили финансы – и все, и денег нет. Сергей Третьяков: Ну, на хроническое недофинансирование можно списать все. Но в данном случае принятие такого решения нам не понятно. Тамара Шорникова: По своему эффекту чем этот препарат отличается от того, чем сейчас пользуются больные гемофилией? Чем он лучше? Сергей Третьяков: Препарат действительно инновационный. Он единственный из представленных, зарегистрированных лекарственных средств в Российской Федерации, который используется подкожно. Все остальные препараты вводятся внутривенно, то есть для этого… Большинство пациентов проходят профилактическое лечение, то есть это минимум трехразовое введение внутривенно. Три раза в неделю пациент должен делать укол, поддерживая тем самым… Иван Князев: А сколько он стоит? Сергей Третьяков: Ну, компании, выйдя на рынок, они снизили на 72%, они упали в цене по сравнению с ценами на других рынках. Получается, что где-то порядка 1 600 за 1 миллиграмм препарата, порядка 1 700 рублей за 1 миллиграмм. То есть это на данный момент не столь большие суммы. У нас существует программа лечения ингибиторных форм, то есть там некоторые препараты обходятся значительно дороже, которые уже есть в программе, пациенты их получают. Тамара Шорникова: Понятно. Давайте вместе телефонный звонок послушаем – Владимир из Перми. Здравствуйте. Алло. Владимир? Зритель: Слышите? Тамара Шорникова: Да, слышим. Говорите, вы в эфире. Зритель: Меня заинтересовал анонс вашей передачи: «На лекарства денег нет». Я отношусь к категории граждан России, у которых действительно нет денег на лекарства, – это пенсионеры-инвалиды, получающие минимальную страховую пенсию и являющиеся инвалидами. Вот я инвалид второй группы, получаю минимальную страховую пенсию. И мне как инвалиду второй группы и неработающему пенсионеру полагается ежемесячная денежная выплата на лекарства – так называемая ЕДВ. Может быть, слышали об этом. Но в результате начисления ежемесячного денежного… Иван Князев: Пособия? Зритель: …обеспечения пенсионерам у нас эту ЕДВ отбирают. Вот я инвалид по онкологическому заболеванию. Конечно, мне необходимы лекарства, которые я ежемесячно принимаю, но они не входят в перечень обязательных бесплатных лекарств, и мне приходится их приобретать за свои деньги. Но с учетом того, что ЕДВ используют в качестве добавки до величины прожиточного минимума, этих средств фактически нет. То есть – лишают. Это огромная проблема, с которой я пытаюсь бороться уже на протяжении четырех лет. Обращался и в Совет Федерации, и… Ну, по месту жительства – бесполезно, потому что наши чиновники живут по федеральным законам, им не интересно самим решать такие проблемы. Иван Князев: Владимир, а какой препарат вам нужен? Зритель: Самые разнообразные. Это препарат не для лечения онкологии, а для поддержания здоровья. Иван Князев: Ну какой? Как он называется? Скажите, пожалуйста. Зритель: В настоящее время я употребляю лекарство… Сейчас скажу вам. Самое банальное – «Метеоспазмил». Вот сейчас его съем, буду пить еще одно лекарство. То есть регулярно в течение месяца я употребляю тысячи на три. А две с половиной тысячи у меня отбирают Пенсионный фонд и Министерство социального развития. Тамара Шорникова: Понятно, да. Зритель: Это проблема сумасшедшая. Единственный депутат, который занимался этим вопросом, он сам инвалид по зрению, но его отстранили и быстро перевели на другую тему. Он часто бывал в вашей передаче… Тамара Шорникова: Владимир, спасибо вам за эту историю. Действительно важная проблема, обязательно поговорим об этом в своих ближайших будущих эфирах. Спасибо вам. Сергей Владиславович? Сергей Третьяков: Да. И еще хотелось бы добавить, что… Предыдущий коллега говорил, что есть возможность закупки препаратов за счет регионов. К сожалению, у нас сейчас программа «14 высокозатратных нозологий» по финансированию сходна со всеми бюджетами региональными всех регионов России. Но, несмотря на это, за счет региональных бюджетов в этом году был закуплен препарат «Эмицизумаб». 34 ребенка были переведены, то есть сейчас находятся на препарате, и четыре взрослых. Опять же в положении по формированию заявок было указано, что некие взрослые без ингибиторной формы, ранее получившее лечение препаратом «Эмицизумаб», в рамках клинических исследований за покупку из региональных бюджетов субъектов Российской Федерации, находящиеся на клинических исследованиях, будут переведены. Но в письме Минздрава, которое сейчас ушло в регионы, мы не видим даже этих строчек. То есть регионам было крайне сложно выделить эти средства, изыскать. Так что… Иван Князев: Сергей Владиславович, понятно, что некоторые препараты стоят столько, что никаких региональных бюджетов не хватит на них. А какие-нибудь схемы в обход, ну я не знаю, официальных, которые проводятся через минздравы региональные, через местные бюджеты, на местах использовать не могут, кроме как благотворительных фондов? Я не знаю, может, кто-то проспонсирует. Какие-то дополнительные источники финансирования искать? Зритель: К сожалению, за счет региональных бюджетов это сделать невозможно. Иван Князев: Ну понимаете, чтобы не проходили такие схемы, когда приходится эсэмэсками собирать деньги на тот или иной препарат для больного. Чтобы это было как-то системно, а не хаотично: сколько люди скинутся – столько и получится. Таких способов сейчас нет? Сергей Третьяков: На данный момент нет, по крайней мере я не вижу. Иван Князев: Понятно. Тамара Шорникова: Спасибо. Сергей Третьяков, президент Ярославской региональной организации Всероссийского общества гемофилии. Это были темы дневного выпуска программы «Отражение». А сейчас расскажем, о чем наши коллеги будут говорить вечером.