Петр Кузнецов: Продолжается эфир «Общественного телевидения России». Это программа «ОТРажение», вечерняя часть, Ксения Сакурова, Петр Кузнецов. Продолжает его еще одна тема. Мы все, ну все в России в ожидании научного прорыва. Россия освободила место на МКС для стыковки модуля «Наука». Для этого наши специалисты отстыковали сначала от станции старый модуль «Пирс», его вечером вывели в плотные слои атмосферы, ну и затем несгораемые элементы были затоплены в несудоходной части Тихого океана на так называемом кладбище космических кораблей. Судя по лентам, это уже произошло. Ксения Сакурова: Тот самый модуль «Пирс», о котором мы только что рассказали, прослужил 20 лет. Он использовался в качестве стыковочного отсека для космических кораблей, как пилотируемых, так и грузовых. С «Пирса» космонавты выходили в открытый космос, ну вот теперь будут делать это, видимо, с нового модуля. Петр Кузнецов: «Наука», которая его сменит, станет одним из крупнейших модулей орбитальной станции. Многофункциональный модуль такой, он будет использоваться для проведения научных исследований и всяких экспериментов. «Наука» оснащена бытовым отсеком, каютой для одного члена экипажа станции. Ксения Сакурова: Четыре дня назад СМИ со ссылкой на источник рассказали о неисправностях в топливной системе «Науки» и проблемах с запуском. Однако в тот же день «Роскосмос» сообщил, что два тестовых включения двигательной установки модуля отработаны штатно, а это значит, что все было хорошо, модуль движется в нужном направлении, и есть шанс, что он штатно пристыкуется к МКС и заменит «Пирс». Петр Кузнецов: Что это за замена? Насколько она важна? Прорыв ли это? Круче ли мы теперь американцев? Давайте все это узнавать. Иван Моисеев нам поможет, руководитель Института космической политики. Добрый вечер. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Иван Моисеев: Добрый вечер. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, что это за смена модуля «Пирс» на модуль «Наука»? Что это нам дает? Почему мы за это взялись? Иван Моисеев: Ну, модуль «Наука» гораздо более важный и более оснащенный, чем модуль «Пирс», вот. Все это идет с большими трудностями… Петр Кузнецов: Ага. Иван Моисеев: …с большими проблемами, но тем не менее как-то идет. И вот все, кто занимаются космосом, все надеются, что все получится, вот, что «Пирс» отстыкуют и вместо него пристыкуют «Науку», вот. Петр Кузнецов: Иван Михайлович, мы кого-то хотим удивить этим трансфером? Мы хотим увеличить себе пространство на Международной космической станции? Что на самом деле принесет нам успешная пристыковка нового модуля? Иван Моисеев: Немного, немного. Дело в том, что в апреле этого года было совещание президента, по которому, значит, работа с МКС заканчивается в 2024–2025-х гг., а вот этот модуль «Наука» рассчитан на 15 лет. И тогда получается, что, в общем-то, это излишняя работа. То есть если мы заканчиваем работу с МКС, то «Наука» уже не нужна. Петр Кузнецов: Ну да, это мы в апреле говорили, что мы можем выйти из программы МКС в 2025 году, а сейчас беремся пристыковывать модуль. Ксения Сакурова: То есть получается, что это просто дело чести? Мы 25 лет его строили, мы его наконец построили, мы просто должны довести это дело до конца, ну просто потому, что на это были потрачены определенные деньги? Иван Моисеев: Совершенно верно, вы совершенно правильно говорите. Петр Кузнецов: А потом еще будем тратить большие деньги, чтобы его затопить. Иван Моисеев: Ну да, и вы тоже правы. Ксения Сакурова: Но тем не менее эксперты говорят, что вот то дополнительное место, та дополнительная каюта, которая, собственно, в этой «Науке», в этом модуле «Наука» есть, все-таки нам будет крайне полезна: в последние дни и годы существования МКС мы сможем сохранить свое присутствие на станции, якобы один из наших космонавтов сейчас живет на территории американцев – это правда так? Иван Моисеев: Я не совсем понял, о чем здесь разговор, вот, я даже не понимаю. У нас сейчас кроме этой «Науки» еще есть полет киношников. Петр Кузнецов: Ага. Иван Моисеев: Вот, который никому не нравится из специалистов, и, в общем-то, никто не понимает, что мы хотим получить от всего этого. Можно взять пример с американцев: американцы хотят просто сделать это дело коммерческим, а у нас пока такого нет. Ксения Сакурова: Ну а мы, может быть, хотим популяризировать наш космос? Может быть, мы хотим привлечь внимание людей? Может быть, мы хотим, чтобы на самом деле обычные люди больше знали и больше интересовались нашими космическими достижениями, таким образом тоже развивать, популяризировать отрасль? Иван Моисеев: Может быть, да. Популяризировать тоже нужно, что-то сделав, вот. А если мы ничего не делаем, если мы ничего не сделали, то нет никакой популяризации, вот. А американцы, например, популяризируют, запускают туристов, запускают модули на Марс, запускают на Луну, вот, это понятное дело, а у нас нет ничего такого, тяжело. Ксения Сакурова: Модуль «Наука» должен еще дать, вернемся все-таки к нему, нашим космонавтам собственное пространство для научных экспериментов. Позволит ли нам это действительно увеличить ту программу, которую наши космонавты на МКС выполняют, научную программу? Иван Моисеев: Изначально он был так и рассчитан, для проведения большого количества научных экспериментов. Но он должен был быть запущен в 2007 году, а если мы его сейчас запускаем, то мы уже немножко устарели. Ксения Сакурова: А его оборудование, оно осталось на уровне 2007 года? То есть его не переоснастили? Иван Моисеев: Да даже я бы больше сказал, на уровне прошлого века. Петр Кузнецов: Ага. Иван Михайлович, вот сейчас, получается, один модуль отстыковали «Пирс», другой еще не прилетел. Если вдруг не дай бог что-то произойдет в полете с модулем «Наука», что тогда будет на месте? Будем новый пристыковать? Иван Моисеев: Нет, я надеюсь, что этого не будет, вот. Дело в том, что если что-то не получится, значит не получится, значит все, заканчиваем работу и все, и с «Пирсом», и с «Наукой» заканчиваем. Но я надеюсь, что все-таки получится, все-таки есть шанс получиться. Ксения Сакурова: Ну то есть отсутствие какого-то модуля на этом месте не критично на МКС, будь то «Пирс», будь то «Наука», МКС спокойно проживет? Иван Моисеев: Да, да. Значит, МКС в общем-то работает; другое дело, что хотелось бы лучше, но вот получается вот так. Ксения Сакурова: А откуда тогда будут космонавты в открытый космос выходить, если все-таки будут какие-то проблемы с «Наукой»? «Пирс» у нас уже отстыкован… Петр Кузнецов: …откуда выходили наши. Ксения Сакурова: Да. Иван Моисеев: Я рассчитываю на то, что проблем не будет. Если проблема возникнет, тогда это, в общем-то, завершение работы. Ксения Сакурова: Вообще, в целом завершение работы МКС? Иван Моисеев: Да, и пилотируемой космонавтики российской. Это же тяжелая ситуация, а я не рассчитываю на тяжелые ситуации, я надеюсь, что все-таки что-то получится. Ксения Сакурова: Ставки высоки тем не менее. Спасибо большое. С нами на связи был Иван Моисеев, руководитель Института космической политики. Петр Кузнецов: Игорь Тирский, с нами сейчас на связи еще один эксперт в этой теме, популяризатор космонавтики и астрономии. Здравствуйте, Игорь. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Игорь Тирский: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Игорь, ваше мнение, для чего мы запускаем вот с таким запозданием модуль, который уже устарел, потому что он в принципе в 2007 году должен занять был место «Пирса»? Что мы этим решаем? Игорь Тирский: Ну, лучше поздно, чем никогда, знаете такое выражение? Петр Кузнецов: Ага. Игорь Тирский: А во-вторых, все-таки я не соглашусь с предыдущим спикером: оборудование модуля полностью заменили практически внутреннее, то есть остался в принципе только корпус. Даже трубопроводную систему полностью поменяли, и ее поменяли на новую с новым техпроцессом, то есть полностью под новую трубопроводную систему придумали техпроцесс. То есть ученые и инженеры на заводах заново сделали трубопроводы для модуля «Наука», потому что старая технология была утеряна: заводы, которые делали до этого трубопроводы, закрылись уже. То есть в принципе это позволило обучить инженеров и ученых тех, кто занимался модулем «Наука», для дальнейшего развития нашего сегмента МКС и, возможно, в будущем для развития станции РОСС, которая будет запущена в 2025 году, первый модуль. Я полагаю, что в принципе есть надежда, что будет развитие какое-никакое, потому что на модуле «Наука» планируется как минимум два научных эксперимента, они довольно интересные. Ксения Сакурова: Ну вот пока из того, что в открытом доступе есть по поводу того оборудования, которое есть на этой самой «Науке», в том числе резервный усовершенствованный туалет. Вот это, конечно, очень актуальная, я думаю, для космонавтов история, усовершенствованный туалет, все мы помним, какие были проблемы в американском модуле. Видимо, теперь проблем не будет. Петр Кузнецов: Заинтересуем американцев, чтобы… Ксения Сакурова: …в гости ходили. Петр Кузнецов: …финансирование выбить у них на ремонт МКС, ага. Игорь Тирский: Второй запасной всегда хорошо, потому что если что-то с первым случится, то будет запасной. И в этом-то в принципе назначение модуля «Наука», потому что это многоцелевой модуль: он и научный, и складской, там и спать, и в туалет ходить, и жить, и лабораторные эксперименты устраивать. То есть в принципе это как такая лаборатория со всем необходимым для космоса, то есть это очень удобно. Ксения Сакурова: А вот если рассматривать всякие такие трагичные истории, допустим, «Наука» не долетит куда нужно, «Пирс» уже отстыковали. Вот Иван Михайлович Моисеев нам сказал, что тогда нужно будет закрывать вообще все российские проекты. Насколько это фатально для МКС, для нашей космонавтики? Игорь Тирский: Я бы не сказал, что это фатально, потому что у российского сегмента много модулей, несколько их, пять штук, поэтому выход найдется. Я думаю, из какого-то модуля можно будет выйти все равно, вот. Естественно, конечно, без «Пирса» будет сложно, в целом его функциональность не заменить практически, но я думаю, что с «Наукой» все будет хорошо. Я вот здесь поддержу предыдущего спикера, что все должно быть хорошо, потому что если «Пирс» отстыковали, то, значит, ученые и инженеры уверены, что они доведут «Науку» до МКС, потому что если они дали два импульса и орбиту рассчитали, сейчас вышли на определенную орбиту, то сейчас будет еще один импульс, тогда все будет окей. В целом ничего не должно быть плохого, то есть это космос, да, может что-то быть непредсказуемое, но 99,99%, что будет все успешно. Поэтому я не люблю загадывать плохое, я надеюсь, что будет все хорошо, и специалисты «Энергии» и специалисты «Роскосмоса», вообще всех причастных к этому институтов справятся. Петр Кузнецов: Да, мы, безусловно, тоже в это верим, желаем успехов науке нашей в целом. Игорь, скажите, пожалуйста, ну вот есть ощущение, что на фоне всех мыслимых и немыслимых за последнее время запусков американцев, китайцев, да всех подряд вот этот запуск модуля, наверное, да, важен для науки, для дальнейших экспериментов, но это выглядит таким ну не совсем своевременным или… Знаете, как же это помягче высказаться-то, от непонимания своих целей в космосе: ну давайте так, запускать нечего, денег на это нет, на освоение Луны тоже нет, базу на Марсе тоже мы не построим – давайте, может быть, модули заменим? Хотя бы какие-то наработки есть, мы с 1996 года, по-моему, начали разрабатывать модуль «Наука», совершенствовать, опилки нашли, очистили, все, теперь запустили. Ну то есть как будто бы у нас сейчас вообще нет мотивации в космосе, у нас нет цели, мы не знаем, что делать, а делать что-то нужно. Игорь Тирский: На самом деле там вопрос довольно сложный, это вообще вопрос не ко мне, а, наверное, больше к Академии наук даже, потому что именно она выстраивает планы на дальнейшее освоение космического пространства, потом это все идет в правительство Российской Федерации, они выделяют деньги на это, потом это все спускается в «Роскосмос» и уже Дмитрий Олегович Рогозин решает, что делать дальше, вот. И естественно, программа есть, она до 2025 года расписана, Федеральная космическая программа. Вот в 2025-м или в 2024-м мы узнаем о программе на следующие 10 лет, до 2030-х гг., и вот в этой программе уже будут фигурировать либо наша станция РОСС, которую действительно профинансируют, наши новые модули, которые нужно будет запустить, это модуль НЭМ, узловой модуль. Соответственно, наша лунная программа в принципе включена в нашу действующую Федеральную космическую программу до 2025 года, и получается, что лунные исследования автоматическими межпланетными станциями «Луна-25» и так далее, они должны проводиться до 2025 года, уже как минимум две «Луны» должны слетать на Луну, например, с Луны и также взять грунт. Соответственно, если это состоится, значит, Россия в принципе взялась за исследование космоса и все будет хорошо. Ну вот я думаю, что «Луна» полетит, она не в этом году скорее полетит, а в следующем, потому что не успеют сделать, но, как и модуль «Наука», это долгоиграющий и долго окладывающийся проект был, и я не думаю, что все плохо. Если «Луна» полетит и все будет хорошо, это будет успех, я считаю, что это будет, можно сказать, такая отсечка от предыдущих провалов к последующим успехам, потому что если с «Луной» будет все хорошо, значит, мы проложим путь для дальнейших исследований Солнечной системы. Потому что вот мы уже запустили орбитальную обсерваторию «Спектр-РГ», это рентгенгамма, «Спектр-ОФ» готовится запуститься в 2024 году… И вообще, по планам Академии наук, до 2030 года мы должны запустить несколько космических обсерваторий, чтобы покрыть весь спектр… излучений, и в радиодиапазоне, и в ультрафиолетовом, и рентгенгамма, и видимом, то есть мы должны закрыть весь спектр, и это задача Академии наук до 2030 года, и в принципе она сейчас выполняется. Что делать в глобальном смысле, куда двигаться дальше? «Наука» как бы запоздалый модуль, да, можно критиковать, говорить, что вот мы могли бы и не запускать его, ничего бы не поменялось. В принципе ничего бы не поменялось, но пара исследований, которые могут провестись на «Науке», они помогут для дальнейшего улучшения нашей космической программы, то есть они помогут какие-то приборы изготовить и понять, как жизнь ведет себя в космосе, и дальше эти исследования пригодятся. Вообще модуль «Наука» для всего человечества, он не только для России, потому что наука, которая там будет происходить, ученые и астронавты, космонавты, которые там будут делать эту науку, они внесут вклад в развитие мировой науки, потому что исследования будут опубликованы в научных журналах мировых и ученые всего мира будут пользоваться этими достижениями. Поэтому это, конечно, вклад вообще в мировую цивилизацию, в принципе я считаю, что это так, так позитивно. Петр Кузнецов: То есть NASA все еще есть чему у нас поучиться? Потому что говорили, что совсем скоро эта функция отпадет и мы будем исполнять роль исключительно извозчиков, причем грузов. Игорь Тирский: Нет, ну конечно же, мы теперь можем сами делать науку на нашем новом модуле, если все будет хорошо, а я думаю, что все будет хорошо. И в целом, так как там есть еще манипулятор, то можно будет какие-то приборы вешать на обшивку корпуса и в целом дальше развивать наш сегмент МКС, почему бы и нет. Петр Кузнецов: А, да, это очень важная штука, манипулятор, мы не сказали о ней. Она заменяет выход человека в космос, да, можно обходиться без этого. Игорь Тирский: Да. Петр Кузнецов: Сокращает время. Игорь Тирский: Это будет очень здорово, потому что у американского сегмента есть Канадарм2, какие-то манипуляции они могут им совершать, а у нашего сегмента не было, а теперь есть рука европейская, такая же на модуле «Наука» летит, соответственно, мы сможем научные эксперименты проводить и какие-то технологические. Я думаю, что в целом все, что ни делается, оно все к лучшему. Конечно, стоит покритиковать, что поздно одумались и поздно запустили, но, к сожалению, у нас и пандемия на год все застопорила, и отложились некоторые программы. Но в целом я бы не сказал, что космонавтика в России сейчас находится в упадочном состоянии, она сейчас в принципе находится в состоянии, наверное, такого… Переходный период идет. То есть если сейчас лунные программы полетят, значит, действительно государство вообще настроено на то, чтобы дальше осваивать Солнечную систему и заниматься наукой в космосе. Если лунные программы будут откладывать и они в итоге не полетят, значит, государство не настроено на это, это все зависит, конечно, от планов государства больше, то есть вот так я скажу. Петр Кузнецов: Ага. Ксения Сакурова: Но вообще, если судить по тому, что пишут наши зрители, надежды у нас, конечно, есть, но все-таки очень много каких-то пессимистических SMS-сообщений… Очень многие говорят, что пора быть уже лучшими и первыми в космосе в новых станциях и с полетами на Луну, но пока всего этого у нас нет. Игорь Тирский: Этого нет, потому что финансирование ограничено, к сожалению, а на это все завязано. Оно ограничено по причине того, что в целом нет видения, действительно глобального видения того, что делать. Американцы вот, например, говорят, что «мы полетим на Луну, давайте с нами», и кто-то соглашается с ними лететь на Луну, и это все еще способствует развитию частной космонавтики. И так как NASA довольно много денег получает, они выделяют деньги частникам, а в России «Роскосмос» не работает в таком режиме, он не выделяет деньги частникам, а частники что-то делают. Если «Роскосмос» начнет в России выделять деньги частникам, то частные компании в России как грибы после дождя вырастут, они уже есть, они есть в зачаточном состоянии, много частников в России хотят работать, хотят делать космические аппараты, хотят полететь на Луну, на Марс, на Венеру, куда угодно. Ксения Сакурова: Есть у нас свои, да, есть у нас свои люди. Спасибо большое. Петр Кузнецов: Спасибо. Ксения Сакурова: Игорь Тирский был у нас на связи, популяризатор космонавтики и астрономии.