Иван Князев: Ну а мы начинаем. Тут одно интересное исследование опубликовано в нашей стране, касается оно стоимости топлива в мире. И вот что выяснилось: самый дорогой бензин из стран Европы продается в Нидерландах – если пересчитать на нашу валюту, то аж 169 рублей получается за литр. Оксана Галькевич: Ого! Иван Князев: Да, немало. Следом идут Финляндия и Дания – там немного дороже 150 рублей. А вот в России бензин получается одним из самых дешевых в Старом Свете (в абсолютных цифрах). В среднем у нас он стоит 51 рубль 3 копейки за литр. Дешевле только в Казахстане. Ну, Казахстан уже вроде как и не Европа. Поэтому мы радоваться должны вроде бы… Оксана Галькевич: Ну, у них есть маленький кусочек в европейской части. Иван Князев: Да, они на границе, на границе. Оксана Галькевич: Но наши автолюбители все равно недовольны ценами. И становится понятно почему, если посмотреть, сколько топлива можно купить на свою зарплату. Например, если вы живете в Люксембурге, там работаете и получаете зарплату. В странах-лидерах по доступности топлива зарплаты хватит на 2 300 литров бензина. На втором месте – Норвегия, там можно позволить себе больше 2 тысяч литров. А вот Россия в этом рейтинге далеко не в первых рядах – мы на 17-м месте с 32, между Казахстаном и Словенией. Хуже дела только на Украине обстоят. Иван Князев: Поговорим, насколько вообще корректно, конечно же, сравнивать стоимость топлива у нас и в ЕС. А также о том, как, например, любое подорожание топлива и ГСМ ударяет по себестоимости продуктов. Может ли бензин вообще быть дешевле, меньше стоить в нашей стране. Что вы думаете по этому поводу? Почем топливо у вас в регионе? Звоните нам в прямой эфир, расскажите. А мы пока поговорим с экспертами. Оксана Галькевич: Кстати, друзья, расскажите, для вас это дорого или доступно, терпимо? Вот как-то свой рейтинг давайте тоже составим. А у нас на связи сейчас первый эксперт – Александр Фролов, заместитель генерального директора Института национальной энергетики. Александр Сергеевич, здравствуйте. Александр Фролов: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Александр Сергеевич, ну давайте с первого вопроса, который Иван обозначил, так и начнем сразу. Вообще корректно сравнивать стоимость топлива у нас и в Европейском союзе, например? Александр Фролов: Ну, я не вижу никаких проблем в этом сравнении. Почему бы и нет? Как вы видите, сравнение ведь идет не только по абсолютным величинам, а также сравнивается и доступность бензина – что абсолютно корректно. И как показывает практика, как показывает практически каждый рейтинг подобного рода: если по цене бензина мы находимся на одной из лучших позиций, причем не только в Европе, а мы по дешевизне бензина находимся на 22-м месте в мире из 160 стран (что, я думаю, неплохо), но, с точки зрения доступности, мы всегда находимся в середине списка. Как вы видели, мы находимся на 17-м месте, если я правильно помню, из 32 позиций. Ну, соответственно, мы находимся прямо в середине. Есть примерно равное количество стран, в которых ситуация с доступностью бензина лучше, и примерно такое же количество стран… ну, примерно такое же количество стран, где доступность хуже. Иван Князев: Александр Сергеевич, ну понимаете, как рассуждает рядовой потребитель? Александр Фролов: Да я понимаю. Иван Князев: Это вполне себе обоснованная нормальная логика рассуждений: страна, которая богатая нефтересурсами и так далее и тому подобное, и почему так дорого? Александр Фролов: Хорошо, давайте… Иван Князев: Причем в нашей стране бензин никогда не становился дешевле, он вообще на протяжении всей современной истории только дорожал. Вот каким вопросом задаются люди. Александр Фролов: Вообще это тема проклятая, потому что говорить про нее спокойно не получается, людей она откровенно бесит. Бесит она людей по той простой причине, что благосостояние населения не растет. Как начался кризис на рынке углеводородного сырья в 2014 году, так с тех пор, в общем-то, благосостояние практически не выросло. У нас только процесс восстановления начался в 2021 году. Будем надеяться, продолжится в 2022-м. Но если как бы абстрагироваться от этого факта, то никакой взаимосвязи между тем, добываете вы нефть или не добываете, и по какой цене продается у вас бензин, нет. Иван Князев: К этому мы еще придем, Александр Сергеевич. Я прошу прощения… Александр Фролов: Ну позвольте одну минутку. Иван Князев: Хорошо, конечно. Александр Фролов: Нефть… господи, бензин у нас стоит примерно столько же, сколько в Объединенных Арабских Эмиратах или в Саудовской Аравии – мягко скажем, в не самых последних странах, с точки зрения добычи нефти. Оксана Галькевич: Нам, знаете, напоминают о том, что есть такая страна Ливия, и там в свое время бензин стоил дешевле, чем вода. Когда у нас такого ждать? Александр Фролов: И где теперь Ливия? Оксана Галькевич: Хотя, честно говоря, не хотелось бы, чтобы и вода стоила дороже, чем бензин. В этом мало хорошего. Иван Князев: Там другие причины. Я просто к чему? Данные опросов, причем, кстати, не свежие данные опросов, но тем не менее, я думаю, мнение не сильно поменялось в течение года. Россияне винят в росте цен на бензин все-таки добывающие нефтяные компании, потому что вот их благосостояние растет, причем растет с 2014 года, как вы говорили, когда у всех остальных оно не растет или даже снижается. Вот что здесь? Александр Фролов: Ну, все замечательно. Значит, это нефтяные компании на себя накладывают… для себя увеличивают налоговое бремя. Вот если с 1 января у нас вырос акциз, который платится с каждой тонны моторного топлива, то это, видимо, нефтяные компании придумали для себя акциз повысить. Если повышается налог на добычу полезных ископаемых, то это, видимо, тоже придумали нефтяные компании. А также все прочие налоги. У нас за прошедшие восемь лет вырос НДС (вдруг кто-то не заметил). У нас в 2,5 раза выросли акцизы. Если в 2014 году они составляли порядка 4 рублей 15 копеек на литр (ну, платятся они с тонны, но я примерно в литры вам пересчитаю), то сейчас это больше 10 рублей на литр. И при этом нельзя сказать, что налоги повышаются просто так, потому что государству страшно захотелось поднять налоги. Например, акциз идет на финансирование дорожного фонда. Ну, вот государство так придумало, что такая система налогообложения. И вот эти деньги направляются на строительство дорог, другая часть средств направляется на прочие нужды федерального бюджета. Если мы посмотрим опять же на поступления средств, которые идут от нефтегазовых доходов в федеральный бюджет, то мы увидим, что опять же с 2014 года этот объем вырос. Кроме того… Оксана Галькевич: Александр Сергеевич, это мы с вами оцениваем вклад, так скажем, вот этих налоговых сборов, которые осуществляются с нефтедобывающих компаний, в благосостояние страны, в новую инфраструктуру, в строительство каких-то объектов. Это замечательно! А если посмотреть с другой стороны? Ведь на самом деле эти налоги «зашиты» и в цене на горюче-смазочные материалы, и в цены на продовольствие. Александр Фролов: Да, конечно. Оксана Галькевич: Это такая уже цепочка, только с другой стороны. Вы знаете, если эти две цепочки, так скажем, поставить рядом, то что здесь-то можно сказать? С одной стороны, дороги строят. С другой стороны, понимаете, это ценовое бремя на наших потребителей. Иван Князев: С другой стороны, продукты дорожают Оксана Галькевич: Да, продукты дорожают. Александр Фролов: Я могу здесь сказать, что… Нет, понимаете, сама по себе проблема… К сожалению, я сомневаюсь, что у нас есть достаточно времени, чтобы обсудить ее основательно. Но если предельно кратко, то государству в этой ситуации приходится, конечно, лавировать, потому что в любом случае финансирование тех или иных необходимых государству направлений будет осуществляться за счет тех или иных налогов, собираемых с резидентов на территории Российской Федерации. То есть, иными словами: если население хочет, чтобы бензин подешевел, можно отменить акциз. То есть тогда бензин можно будет продавать дешевле рублей на десять. Но! Но это означает, что эти 10 рублей с каждого литра будут компенсировать за счет того же населения с какой-то другой стороны. Но у всего этого есть и иное измерение. Если постоянно увеличивать налоговое давление… Ну, для понимания опять же: у нас порядка 70% цены, которую мы видим в цене… ну, 70% в цене моторного топлива – это, собственно говоря, налоги. Можно снизить эту цену? Да, можно снизить налоги. Но опять же вам придется иным способом эти налоги собрать. Но если давить слишком сильно, то народ перестанет… ну, народ начнет сокращать спрос на моторное топливо. А начнет сокращаться спрос на моторное топливо – ухудшится экономика АЗС. И вот здесь государству приходится балансировать. Одновременно необходимо наполнить бюджет, то есть собрать необходимое количество налогов, и не передавить. Когда вы задали вопрос, абсолютно корректный вопрос… Как вы там сформулировали? «Не считают ли люди избыточной вот эту цену? Ну, достаточно ли она для них комфортная?» Есть простой индикатор – достаточная ли цена моторного топлива для населения? Оксана Галькевич: Так? И что это за индикатор? Александр Фролов: Таких индикатора даже два. Индикатор первый – спрос. Если он растет или остается стабильным – значит, цена пока что остается комфортной. И второе индикатор – это замещение традиционного моторного топлива, то есть дизельного топлива и бензина, альтернативами вроде метана и пропан-бутана. Оксана Галькевич: Я прошу прощения, Александр Сергеевич, если вы помните, ну, может быть, лет не десять, а, может быть, пятнадцать назад дизель тоже был альтернативой бензину, да? Он стоил гораздо дешевле, чем бензин. Иван Князев: Да, это было выгодно. Оксана Галькевич: И многие покупали как раз автомобили для личного пользования с дизельными двигателями. Теперь я бы не сказала, что дизель дороже… дизель дешевле бензина, если посмотреть. Александр Фролов: Ну, с тех пор опять же, во-первых, выросли налоги, собираемость с каждого литра дизеля. То есть растет акциз ведь не только на бензине, но и на дизеле. Растет примерно пропорционально, исходя из предположения, что увеличивать акциз нужно на величину инфляции. Оксана Галькевич: Это я просто к тому говорю, что… Вот вы говорите, что скорость замещения, да? Люди в свое время переходили на дизельные автомобили, таким образом замещая дорогостоящий бензин. Понимаете? Вы говорите, что замещают, на газ переходят. Ну, они будут переходить на газ. И газ будет стоить таких же денег. Александр Фролов: Нет-нет-нет. Как раз с точки зрения стоимости газа это невозможно. Если газ… Ну, во-первых, он стоит по-разному. Пропан-бутан – дороже, метан – дешевле. Метан сейчас – ну, 23 рубля, где-то 26, где-то за 19 рублей продается. Пропан-бутан, помните, в середине года он дорожал до 36 людей, я даже с вами коллегами на эту тему беседовал. Сейчас можно посмотреть, сколько он стоит. Он стоит дешевле. Если пропан-бутан подходит к определенной величине, спрос на него моментально падает. Дизель не был альтернативой бензину, я здесь не соглашусь. У нас весьма бензиновая страна. Люди покупали, конечно, дизельные автомобили, но разница в цене была не настолько велика, чтобы рассматривать дизель как альтернативу. Ну, опять же, понятно, что сейчас может кто-то индивидуально выступить и сказать: «А вот я купил дизельный автомобиль именно потому, что дизель был на 4 рубля дешевле». Иван Князев: Александр Сергеевич, это понятно. Тут по спросу есть еще один момент. Можно ли использовать вот этот аргумент? Ну понятно, что спрос-то будет на бензин, потому что, кроме бензина, народ же не перестанет его покупать. Александр Фролов: Почему? Иван Князев: Ну а на чем ездить? Александр Фролов: Вы можете меньше ездить. Нет, ну смотрите… Иван Князев: И можем меньше есть теоретически, когда цены растут на продукты. Александр Фролов: Можете. Но, согласитесь, бензин не является для большинства автолюбителей продуктом первой необходимости. Еда и медикаменты, да, являются. Бензин – нет. И если мы посмотрим на динамику, скажем, 2014–2016 годов, то в 2015-м и 2016 году на фоне кризиса спрос на бензин резко сократился. Притом сокращение было в пределах 2–3 миллионов тонн на год, учитывая, что потребляется у нас внутри страны порядка 36–37 миллионов. То есть падало до 35 миллионов тонн и ниже. Это была реакция населения. То есть, да, доходы упали – люди стали меньше ездить. Нет, я же не говорю, что он должен кратно упасть. Вот сокращение на миллион тонн в год на фоне… ну, не на фоне событий 2020 года, когда всем сказали: «Сидеть по домам! Никуда не ездить!» – а на фоне стабильного… на фоне ситуации, когда вашему потреблению теоретически никакие ограничения не мешают, кроме финансовых. И вот если такое сокращение происходит – значит, все, бензин подорожал до величины, которая мешает потребителям наращивать спрос… Оксана Галькевич: Александр Сергеевич… Александр Фролов: …даже на фоне того, что количество автомобилей растет. Оксана Галькевич: Давайте послушаем наших зрителей и дальше продолжим разговор в прямом эфире. У нас на связи сейчас… Иван Князев: …Ксения из Саратова. Оксана Галькевич: …Ксения из Саратова, да. Здравствуйте, Ксения. Иван Князев: Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер, добрый вечер. Скажите, пожалуйста, можно ли мне задать вопрос Александру, с которым вы сейчас ведете беседу? Оксана Галькевич: Можно, конечно. Зритель: Я хотела бы узнать. Он рассуждает о том, что бензин сейчас самым дешевым считается в России, чем в Европе, да? Я хотела бы задать ему вопрос. Конечно, может быть, он будет немного некорректен. А какая у вас зарплата, Александр? Иван Князев: Ну, действительно, это несколько некорректный вопрос. Александр Фролов: Нет, ну почему же? Замечательный вопрос. Зарплата у меня существенно выше средней по стране. И автомобиль у меня потребляет больше топлива, чем в среднем потребляет легковой автомобиль, использующийся на дорогах России. Я размышляю не о том, что у нас бензин очень дешевый. Он очень дешевый в абсолютных величинах. Если вы внимательно слушали, я начал с тезиса о том, почему этот вопрос вообще людей волнует: потому что благосостояние людей не растет. Да, если персонально у меня зарплата хорошая и выше средней, то это не означает… Оксана Галькевич: Александр Сергеевич… Александр Фролов: Нет, просто апелляция к моей зарплате не отменяет того факта, что благосостояние у людей не растет. Оксана Галькевич: У меня вопрос, смотрите. Может быть, людей это беспокоит не только потому, что у кого-то благосостояние нормальное, у кого-то не растет, у кого-то ниже уровня, а может быть, потому, что бензин – на самом деле достаточно важный товар в нашей корзине потребления? В нашей стране он, может быть, даже в некотором смысле социально важный. Смотрите, какие у нас расстояния. Посмотрите, как у нас работает общественный транспорт. Не только зарплаты, простите. Для людей, я не знаю, старый автомобильчик, чтобы доехать до своей дачи, еще куда-то. Да мало ли что – при наших-то расстояниях и при наших инфраструктурных проблемах. Почему мы не считаем… Кстати, есть страны такие же большие (я сейчас не буду их называть), которые на самом деле несколько иначе смотрят на эту проблему, потому что автомобильное передвижение, в том числе на личном транспорте, считается как бы важным индикатором. Александр Фролов: Например? Например, какая? Иван Князев: Ну, например, США. Оксана Галькевич: Соединенные Штаты, например. Александр Фролов: Соединенные Штаты Америки? Хорошо. Мы можем сделать такую же систему ценообразования, как в Соединенных Штатах. И тогда у нас, как и в Соединенных Штатах, в течение года цена бензина может увеличиваться почти в два раза. То есть в Соединенных Штатах тоже… Оксана Галькевич: А она точно так же в Соединенных Штатах может и упасть в два раза. Вот там это, кстати, прекрасно видно по ценам на заправках. Александр Фролов: Но она не падает. А что видно по ценам? Простите… Оксана Галькевич: Они очень четко реагируют на стоимость нефти. Александр Фролов: О ценах на заправках. Ну, во-первых, цены на заправках… Ну, это мы сейчас про Соединенные Штаты. Хорошо. Если кратко, то там система налогообложения есть федеральная, а есть налогообложение в каждом штате. Цены, соответственно, разные. И в среднем цены в Соединенных Штатах, если по году смотреть, они существенно выше, чем в России. Да, разумеется, зарплата средняя там тоже выше, чем в России. Бессмысленно с этим спорить. Ну, тогда мы можем сказать: «А вот смотрите – какая-нибудь Норвегия». Норвегия – страна, где на душу населения добывается в 36 раз больше нефти, чем в Российской Федерации, а цены на бензин там третьи по величине в мире, ну, после Гонконга и после Нидерландов. Я удивился, почему Норвегии в вашем рейтинге не было, она там должна вроде бы как присутствовать. Иван Князев: Почему? Она была в нашем рейтинге. На втором месте Норвегия по доступности бензина для населения. Александр Фролов: Это второй вопрос. Опять же мы возвращаемся к вопросу о доходах населения. Знаете, бессмысленно спорить, что доходы населения у нас недостаточные. Про социальную составляющую бензина – двоякая ситуация. Все ли у нас едут на дачи, потому что у них есть острая необходимость ехать на дачу, чтобы там картошку вырастить, иначе не будет хватать денег на продукты питания? Я думаю, далеко не все обладатели дач едут на дачу для решения некой социальной функции. Для многих это просто отдых. Но, разумеется, есть регионы, где вопрос доступности бензина является вопросом социальным. Причем частично этот вопрос сейчас учитывается или пытается учитываться. Например, мы возьмем Дальний Восток, который по очевидным причинам необходимо снабжать бензином и необходимо спонсировать, ну, компенсировать поставки этого бензина потребителям. Есть регионы отдаленные от центров производства и от центров потребления, вот такая глубинка, где одна заправка на 50–100 километров, ну, в радиусе 50–100 километров. Разумеется, желательно, чтобы для людей, которые живут в этих регионах, кто там остался, для пожилых людей в особенности, чтобы топливо было дешевле. Надо ли в этом направлении работать? Надо в этом направлении работать. Но почему я каждый раз возвращаюсь к вопросу о благосостоянии? Вы понимаете, если бы благосостояние населения росло темпами, опережающими инфляцию, то есть темпами, опережающими удорожание всего вокруг этого самого населения, то, я думаю, не так бы остро люди реагировали на то, что ценники меняются. Иван Князев: Бензин бы не казался таким дорогим. Александр Фролов: Конечно. Иван Князев: Да, понятно. Спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо. Иван Князев: Александр Фролов, заместитель генерального директора Института национальной энергетики, был с нами на связи. Оксана Галькевич: У нас есть еще один звонок, давайте выслушаем нашего зрителя. Евгений из Якутии, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Республика Саха. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Я работаю дальнобойщиком. Дизтопливо у нас стоит 67 рублей. Ну, плюс налоги, плюс… В общем, работать становится невыгодно. Ну, не то что невыгодно, а сложно. Иван Князев: А вы где работаете? Оксана Галькевич: Вы знаете, нам сегодня… Дальнобойщик, как нам сказал Евгений. Зритель: Город Мирный. Иван Князев: Прошу прощения. Оксана Галькевич: Нам сегодня звонил зритель из Хабаровского края в дневном блоке «ОТРажения» (Евгений, это я вам), и там… По-моему, Хабаровский край был. Он сказал, что 90 рублей стоит топливо дизельное. Зритель: Ну, 90 еще нет, но 71 стоит уже. Оксана Галькевич: Да. Это правда, это очень дорого, это очень ощутимо. Спасибо вам за ваш звонок. Иван Князев: Спасибо. Оксана Галькевич: Давайте подключим следующего эксперта к нашему разговору. У нас на связи Григорий Баженов, руководитель аналитического центра Независимого топливного союза. Здравствуйте, Григорий Александрович. Григорий Баженов: Да, здравствуйте. Оксана Галькевич: Григорий Александрович, у нас сейчас здесь был такой разговор с Александром Фроловым, заместителем директора Института национальной энергетики. У него своя позиция. Вы, наверное, слышали часть нашей беседы. Григорий Баженов: Только часть. Оксана Галькевич: Со всем ли вы согласны? Согласны ли вы с его позицией, что бензин в нашей стране… Ну как сказать? Бензин дорог для наших потребителей, потому что у нас, в общем, собственно зарплаты не растут. Вот если бы не было проблем с благосостоянием людей, то тогда бы, собственно говоря, и не было бы этих вопросов, не стояли бы они так остро. Григорий Баженов: Да, я с этим согласен. Я давно уже об этом говорю, в том числе в эфире вашего канала об этом говорил не один раз. Ключевая проблема – это не цены, а это доходы. Когда у нас в нулевые росли заработные платы опережающими темпами, инфляция была выше, чем сейчас, даже если мы возьмем 2021 год. У нас, по-моему, только один год сопоставимые темпы инфляции был в нулевые, а так в основном двузначные были значения. Но зарплаты росли еще быстрее, и поэтому рост цен особо не замечался никем. Иван Князев: Григорий Александрович… Оксана Галькевич: Ну подождите. А что можно сделать, собственно говоря, в этой ситуации? Это разве вообще не взаимосвязанные на самом деле процессы? Григорий Баженов: Цены на бензин и доходы? Оксана Галькевич: Конечно. Мы только что рассуждали о том, что цены на бензин заложены в цены на продукты, на перевозку, логистику, доставку – ну, много на что. Григорий Баженов: Ну смотрите. Если вы начинаете активно регулировать цены, то у вас отрасль перестает развиваться. Если она перестает развиваться, то у вас там начинает наблюдаться концентрация рыночной власти. Концентрация рыночной власти – это означает, что все меньше компаний работают в этом рынке. Так как у нас все меньше работает компаний на этом рынке, эффективность уходит, производительность не растет. А не растет производительность – не растут и заработные платы. То есть взаимосвязь совсем не та, которую очень любят выставлять в эфире, на публике. Иван Князев: Григорий Александрович, как вы думаете, если пойти по такому жесткому пути, например, отменить вот этот демпферный механизм (хорошо, если вы, конечно, еще сможете нашим зрителям рассказать попроще, как он работает) и отдать формирование цены в том числе и в рыночные условия, то возможно ли снижение у нас? Пойдут ли на это добывающие компании, перерабатываю компании или нет? Григорий Баженов: Смотрите, давайте мы тогда последовательно это рассуждение выстроим. Значит, первое. Что такое демпфирующий механизм? Демпфирующий механизм – это механизм, который предполагает, что в условиях, когда компаниям выгоднее экспортировать нефтепродукты на экспорт, бюджет доплачивает за то, что, в общем-то, они начинают ориентировать поставки на внутренний рынок. И наоборот, когда ситуация такова, что выгоднее поставлять на внутренний рынок, бюджет берет дополнительный налог с этих самых компаний. По сути, когда экспортные доходы у компаний велики, они получают субсидию. Надо понимать, что фактически бюджет им ничего не платит, он делает налоговый вычет. То есть это чисто бухгалтерская операция. Денег из бюджета, конечно, нефтяники не получают, потому что они огромные деньги туда платят. Даже если бы вычет был в два раза больше, чем он был в прошлом году, все равно в итоге нефтяники заплатили бы налоги в бюджет, а не получили бы какие-то трансферты в свою пользу. Таким образом, у нас получается, что, в общем-то, в условиях, когда экспортные доходы высоки, а именно тогда нефтяные компании получают наибольшую прибыль, по демпферному механизму или демпфирующему (по-разному называют) они получают дополнительную субсидию. То есть это субсидия на прибыль, если хотите. И наоборот. Оксана Галькевич: Григорий Александрович, скажите, пожалуйста, а вот когда… Ну, мы автомобилисты, и мы видим, проезжая каждый раз мимо заправки, как меняются ценники. Вот когда эти ценники переписываются, меняются в определенную сторону, как принимаются эти решения? И в зависимости от чего они принимаются? Я не знаю, вы собираетесь на какое-то собрание или совещание, где говорят: «Так, ребята, через неделю/через 10 дней/с такого-то числа мы поднимаем на столько-то». Как это происходит? Григорий Баженов: Вы переоцениваете способности координации такого большого сектора, как… Оксана Галькевич: Нет, я вообще не оцениваю. Я вам вопрос задаю. Григорий Баженов: Я же говорю, что каждый устанавливает цены самостоятельно. Очень высоко установить очень тяжело, потому что тут же придут соответствующие проверки и будут ругаться на то, что вы сильно цены задрали. В том случае если вы не будете повышать цены, вы можете просто-напросто оказаться в ситуации, когда оптовая цена у вас будет выше розничной цены. В общем-то, весь 2021 год именно это и наблюдалось. Несмотря на рекордный за последние годы рост цен на бензин, фактически заправки торговли себе в убыток тем бензином, который реализовывали через АЗС непосредственно. Оксана Галькевич: Знаете, просто когда мы говорим о том, что это вещи не взаимосвязанные, я так подумала… В принципе, понимаете, так или иначе, самостоятельно или, как вы говорите, отдельно, самостоятельно, договариваясь, не договариваясь, меняете цены на заправках. Вот я, например, сама себе зарплату поднять не могу никаким образом. Григорий Баженов: Конечно. Оксана Галькевич: Ни договариваясь, ни не договариваясь, понимаете, ни с такого дня, ни с послезавтрашнего. Григорий Баженов: Нет, вы же договариваетесь тоже. Вы же можете прийти к начальству и сказать: «Я отказываюсь у вас работать по той ставке, которую я получаю». Оксана Галькевич: И большинство, понимаете, работников в нашей стране точно так же. Нет, может быть, в частном бизнесе это можно на самом деле, знаете, особенно если от вас что-то зависит. А так, если ты наемный сотрудник, то вряд ли на самом деле. Давайте послушаем еще одного зрителя. Тамаз из Москвы у нас на связи. Здравствуйте, Тамаз. Зритель: Здравствуйте. Я хотел бы просто посмотреть… Вот я смотрю сейчас. Я считаю, что вот это все большая пропаганда. У нас фактически бензин должен в России быть только в рублях. Они просто опираются на этот доллар и евро, а фактически это все неправильно. И это все идет специально, чтобы они просто получали большие деньги. А регулировка бензина везде. В Москве одна цена, в разных регионах другая. Это все специально делается. Иван Князев: Спасибо. Зритель: И просто она будет идти, пока государство в свои руки это все не возьмет. Страна одна, один стандарт. И рублевый эквивалент, а не доллар или евро. Если вы рассчитываете в долларах или евро, то тогда переезжайте туда и живите там. Специально наш рубль просто удешевляют. Фактически нам подкидывают дорогой бензин. Это не для России, не для той зарплаты, которую дают нам сейчас. Оксана Галькевич: Да, Тамаз, спасибо. Григорий Александрович, как прокомментируете? Привязка к долларовым котировкам – можно ли с этим что-то сделать? Григорий Баженов: Я уже не один раз говорил о том, что если мы возьмем дизельное топливо, то привязка к экспортной альтернативе… А экспортная альтернатива во многом ориентирована как раз на те цены, которые формируются на европейских рынках, ну, на релевантных рынках для конкретного завода, то есть на тех, с которыми ему нужно сравнивать, чтобы понимать, куда ему поставлять товар – на внутренний рынок или на внешний. И она вполне приемлема. У нас производится дизельного топлива намного больше, чем мы потребляем. Где-то половина от общего производства идет на внутренний рынок, а половина идет на экспорт. Если брать бензиновую группу, то здесь совсем другая ситуация: 90% объемов у нас непосредственно потребляется внутри страны. И получается, что 10% объема на экспорт определяют цены в оптовом сегменте на 90% объемов, которые поставляются на внутренний рынок. Конечно, необходимо выстраивать систему, при которой будет баланс спроса и предложения внутри нашей страны, а не с оглядкой на сугубо экспортную альтернативу. Оксана Галькевич: Григорий Александрович, вы сказали, что в прошлом году, несмотря на рекордный рост цен, многие заправки торговали себе в убыток. А многие ли заправки в итоге закрылись? На чем держатся, если продолжают торговать себе в убыток? Григорий Баженов: С этим очень тяжело, с точки зрения подсчета статистики, потому как сама по себе она очень медленно обновляется. И мы можем судить лишь только по каким-то своим собственным данным, а они, естественно, будут не полны. Я могу сказать… Оксана Галькевич: Подождите. Может, если они не полны и вы можете судить по личным данным, то, может, они и весьма субъективные? Может, тогда в этом есть некое преувеличение? Григорий Баженов: Преувеличение? Что они торговали в убыток? Оксана Галькевич: Ну да, что торговали себе в убыток. Григорий Баженов: Ну, вы посчитайте. Если вам очень интересно, то нет ничего более объективного, чем те цены, которые есть в оптовом сегменте и в розничном сегменте. Они обновляются регулярно. Возьмите цены за каждый день, которые формировались на бирже, приведите их к литрам, потому что они в тоннах даны, и сравните с розничными котировками. У вас будет разнице где-то в 50 копеек, в 1,5 рубля. В среднем у вас затраты – 3 рубля на литр на АЗС, отпускные. Как вы думаете, они в плюс торговали или в минус? Оксана Галькевич: А на чем тогда держится этот бизнес, если такая величина убытка? Григорий Баженов: Все очень по-разному. Кто-то за счет «сопутки» вытягивает. Кто-то вытягивает за счет того, что есть своя собственная нефтебаза, есть возможность создавать резервы в то время, когда бензин стоил дешевле. В повышении цен есть определенный лаг, непосредственно на стелах. Соответственно, можно распечатывать те объемы, которые были куплены раньше и дешевле, их непосредственно продавать. Но такие возможности есть далеко не у всех. Конечно, мы можем столкнуться в том числе и с ситуациями недобросовестного предпринимательства, когда снижается отпускной объем или, в общем-то, возникает ситуация с тем, чтобы отпускали топливо более низкого качества. Все очень по-разному. Иван Князев: Да, понятно. Спасибо за комментарий. Григорий Баженов, руководитель аналитического центра Независимого топливного союза, был с нами на связи. Оксана Галькевич: Сообщение из Ставропольского края: «А я и рад! На пенсию могу заправить мопед». Иван Князев: Мопед? Оксана Галькевич: Мопед. Иван Князев: Ну, это… Оксана Галькевич: Это, конечно, шутка на самом деле, но она такая грустная. Иван Князев: Идем дальше. Оксана Галькевич: Спасибо, друзья. Это еще не все. Идем дальше.