Ольга Арсланова: 20 тысяч рублей. Вот об этой сумме мы уже сказали. Антон Алфимов: Поговорим об этих деньгах. Ольга Арсланова: Да. Министерство труда и социальной защиты в лице главы Максима Топилина сделало, похоже, еще один шаг в сторону налога на тунеядство. По крайней мере, какая-то конкретика появилась. Вот об этом налоге мы предлагаем поговорить в ближайшие полчаса. Антон Алфимов: И правда. Вводить новые сборы – это цель многих ведомств в последнюю пару лет. Повышать налоги предпринимателям и работающим гражданам не очень хочется. Здесь повод, причем, по оценкам ряда экспертов, повод более чем весомый. Удивительно, но трудовой рынок российской экономики, который находится в тени, оценивается примерно так же, как и число граждан, не уплативших налоги за свою трудовую деятельность – 16.5 млн человек. Возможно, это совпадение. Руководство Минтруда после нехитрых вычислений предложило собирать с безработных, но экономически активных граждан по 20 тысяч рублей в год. Многие сейчас скажут, что это вообще не деньги, например, для безработных, у которых с завидным постоянством угоняют "Мерседесы" и "Бентли" и грабят их квартиры на миллионы рублей. Сколько таких – неизвестно. Статистика безработных миллионеров не ведется. Есть в нашей стране безработные, которые никуда не устраиваются не от хорошей жизни – многодетные мамы или люди, которые ушли с работы по сокращению. Нет работы в городе, и все. Я думаю, у нас сегодня немало таких сообщений будет. Самое главное – как выявлять настоящих тунеядцев? Не вернется ли у нас охота на художников, поэтов, домохозяек, как это было, казалось бы, совсем недавно. Или для латания дыр в бюджете все средства хороши? Есть еще очень важное, на мой взгляд, замечание, которое сделал, опять же, господин Топилин. 20 тысяч в год – это для начала. Москвичи, я думаю, прекрасно помнят, с чего начинались платные парковки. Есть определенные вопросы к этой инициативе. Наверняка многие найдут много минусов. Но мы долго старались и нашли человека, который эту инициативу поддерживает. Николай Калмыков, директор экспертно-аналитического центра РАНХиГС, кандидат социологических наук, у нас в студии. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Антон Алфимов: Как кажется вам, 20 тысяч рублей – это что-то такое усредненное между супербогатыми безработными и теми, кто живет за границей? Николай Калмыков: Мне кажется, 20 тысяч рублей – это не та сумма, о которой стоит говорить. И вообще формат, когда говорим "налог", он неверен. Антон Алфимов: А как мы будем называть этот платеж? Николай Калмыков: Здесь несколько иной вопрос восприятия в данной ситуации. Одно дело, когда мы говорим о налоге 20 тысяч рублей, который берется с таким странным расчетом. Другой момент, когда мы говорим о том, что действительно есть большое количество людей, которые могут работать, но не хотят, то есть не подают заявление на биржи труда, не пытаются трудоустроиться, не занимаются какой-либо иной деятельностью, в том числе уходом за ребенком или уходом за престарелыми родителями или за лицами с ограниченными возможностями. То есть человек вообще ничем не занят официально. То есть он не может подтвердить никакими другими поводами, почему он не работает. Самое главное – не ищет. Он может стоять на бирже труда, но не работать. Бывает, человек не может найти. Я с вами полностью согласен. Нельзя таких людей трогать. Если человек проявляет любую социальную активность, он уже не должен относиться к этой инициативе. Но те люди, которые себя вообще никаким образом не хотят заявлять, то есть не искать работу, ни какой-то деятельностью заниматься – ничем. В то же время они могут это делать. У них нет противопоказаний, в том числе по здоровью. Вот в этом случае вопрос. Но вопрос не о цифре в 20 тысяч рублей, а вопрос о том, каким образом сделать так, чтобы эти люди а) или же вышли из тени, если они в тени находятся. С другой стороны, если они действительно по какой-то причине реально не ищут работу, реально ничем не занимаются, как сделать так, чтобы побудить их и стимулировать, чтобы они вернулись на рынок труда. Антон Алфимов: Побудить и заставить – согласитесь, это немножко разные вещи? Я давно не перечитывал конституцию. Но мне кажется, что у гражданина России нет такой обязанности. Николай Калмыков: Как раз вопрос здесь о чем? То, что не 20 тысяч рублей, которые могут для многих людей стать действительно неподъемной суммой. Действительно есть люди в сложной жизненной ситуации. И здесь вопрос. Если это будет хоть 500 рублей, любая небольшая цифра (моя позиция именно такова), что да, небольшая цифра для людей, которые не учатся, не работают, не заняты уходом за детьми, лицами с ограниченными возможностями или иным другим делом, вообще ничем не заняты и почему-то не выходят на поиск работы, то есть не подают хотя бы заявление на биржу труда, хотя бы не пытаются – вот в этом случае да, действительно с человека необходимо брать небольшой символический платеж, который автоматически должен идти не как налог, ни в коем случае. Это взнос в фонды социального страхования. Человек пользуется социальной инфраструктурой. Ольга Арсланова: Давайте так. Вот эти даже 500 рублей, неважно – это платеж за что? Николай Калмыков: Любой человек пользуется социальной инфраструктурой: ходит к врачу, пользуется дорогами. Ольга Арсланова: На дороге он платит транспортный налог. У него есть такая обязанность. Николай Калмыков: Все равно есть социальная в первую очередь часть. Это медицина, образование, это определенные культурные вещи и так далее. То есть этот момент как раз и должен по идее изначальной (коллеги заявляют о 20 тысячах, некоторые больше заявляли), что нужно полностью всю сумму погашать в фондах социального страхования, в пенсионных фондах. Я в данном случае не согласен с такой формулировкой, а говорю именно о том, что это должен быть побуждающий минимальный платеж, который человека все равно фиксирует и побуждает к тому, чтобы он ощущал свою ответственность. Ольга Арсланова: Но вы представляете себе, какая реакция у наших зрителей? Николай Калмыков: Представляю. Поэтому я говорю не о 20 тысячах. Ольга Арсланова: Понимаете, например, вопрос: "Я домохозяйка, у меня трое взрослых детей. Я за что должна платить, если я никогда не пользовалась и не пользуюсь социальной инфраструктурой: ни садом, ни школой, никакие пособия, на пенсию не рассчитываю и т.д., частная медицина и т.д.", - человек ничем этим не пользуется. Это первый момент. Второй момент. Знаете, чего люди боятся? Что их заставят заплатить, а эти деньги все равно разворуют. Николай Калмыков: Я специально подчеркнул, что это целевая сумма, которая автоматически идет сразу только в фонды социального страхования и в пенсионный. Напрямую. Это целевые деньги. Это не должны быть деньги, которые потом перераспределяются десятки раз куда-то, неизвестно куда. То есть ни в коем случае. Это должно быть целевое финансирование, которое автоматически уходит. С него нет каких-либо еще отчислений. То есть в фонды социального страхования, в пенсионный фонд ушло. То есть человек уже понимает: "Я не работаю, я нигде не фиксирую себя. Наверное, может быть, стоит чем-то заняться, хотя бы начать искать работу". Ольга Арсланова: Слушайте, но вы действительно думаете, что таких людей много? Мне кажется, в основном это те люди, которые работают и получают черную, серую зарплату, они это делают не потому что им так нравится, а потому что их в такие условия поставил работодатель. Николай Калмыков: Здесь как раз вопрос к работодателю будет. Антон Алфимов: И платят взносы. Николай Калмыков: Тогда у них будет повод пойти к работодателю… Ольга Арсланова: Который скажет: "Дверь там". Николай Калмыков: Почему? У меня 500 рублей. Давай мы хотя бы для начала тебя оформим хотя бы на минимальную ставку. Работодатель может задуматься об этом. Потому что человеку, работнику, будет не очень приятно находиться в ситуации, что он действительно безработный, который не ищет работу и так далее. Хотя по факту он занят. Тогда он начнет заявлять и задавать вопросы уже работодателю. А работодатели за многих специалистов конкурируют. И за квалифицированных, и за простых работников действительно конкуренция у работодателя есть. Хорошие работники нужны везде. И в данном случае да, работодателям, которые нечестно относятся к своим работникам, будет несколько сложнее. Но у работника появится аргумент, немножко усиливающий его позицию: "Дорогой, с меня берут 500 рублей". Давай ты меня хотя бы начнешь оформлять уже как-то. Хотя бы немножко. То есть да, может быть, работодатель не выйдет сразу весь из тени. Но он уже начнет все-таки к своему сотруднику относиться как к работнику и начнет его трудоустраивать. Это одна из траекторий. С другой стороны, есть те люди, которые действительно правда не ищут работу. Таких много. Это не колоссально огромно, но такие есть. И здесь как раз тоже вопрос к побуждению его к определенным действиям. Антон Алфимов: Если столько лет люди не выходили из этой тени, почему вы думаете, что сейчас они осознают свою ответственность и за 500 рублей из нее выйдут? Им там хорошо. Николай Калмыков: Полностью с вам согласен. Единицы, десятки, сотни. Может быть, это не сотни тысяч. Но мы говорим о том, что мы должны же создавать ситуацию, когда все-таки будет определенное поэтапное развитие и рынка труда, и человеческого капитала в Российской Федерации. И действительно думать не только о сейчас, о сегодня. И поэтому как раз нужно забыть о попытке здесь заработать денег или снять какие-то дополнительные выгоды для бюджета. Нужно об этом забыть просто изначально. Это не экономическая мера изначально. Это в краткосрочном периоде (в моем понимании, я еще подчеркну), конечно, если там 20 тысяч рублей заявляет Минтруд. Ольга Арсланова: О том и речь, что 500 рублей никого не устроят. Минтруд говорит о 20 тысяч. Антон Алфимов: В том-то все и дело. Я когда пытался перемножить 16.5 млн на 20 тысяч рублей, у меня сломался калькулятор. Ольга Арсланова: Там проблема бюджета решена, наверное, не на один год. Николай Калмыков: Как раз об этом я и говорю, что должна быть минимальная сумма, которая должна быть закреплена на долгосрочный период, чтоб ее никто в ближайшие 5-10 лет не смел трогать. Вот тогда эта мера может сработать. Она позволит краткосрочно небольшие деньги фонды социального страхования загрузить. Но это минимальные копейки на самом деле. Но ключевой момент – это вопрос долгосрочных изменений восприятия себя на рынке труда, восприятия своей ответственности перед государством, а не только что человек ждет… Есть такие люди, которые считают, что им все положено, они должны ничего не делать. Такие тоже есть. Немного, но есть. А если человек занят, если действительно домохозяйка, которая занимается действительно уходом за детьми вместо детского садика. Антон Алфимов: Как она должна себя здесь обозначить? Ольга Арсланова: Когда ребенку больше трех лет, например. Николай Калмыков: У нас есть вопрос еще о самозанятых. Сейчас законопроект, который обсуждается. Если человек занимается… Ольга Арсланова: Ему все равно придется заплатить. Николай Калмыков: Если он самозанятой, он все равно уже фиксируется как самозанятой. Тогда он не попадает под ситуацию, что тунеядец. Антон Алфимов: Подождите. Вы хотите сказать, что… Николай Калмыков: Который занят хоть какой-либо деятельностью. Антон Алфимов: Должен пойти в налоговую и получить справку "я мать". Вот так вот это? Николай Калмыков: Нет. Здесь вопрос о другом. То есть есть человек, который действительно может разными путями (вопрос формата уже обсуждаем) должен подтвердить, что он чем-то занят. То есть человек учится, справку может получить. У человека находится кто-то на попечении, на опеке. Тоже человек занят фактически. Человек занимается научной деятельностью, человек занимается творческой работой, которая действительно не приносит постоянного дохода, но это уже официально человек приписан в структуры. Ольга Арсланова: Вот из-за этого 1% бездельников, о которых вы говорите, которых действительно в нашей стране правда очень мало, пострадают миллионы людей совершенно обычных. Николай Калмыков: Как раз вопрос сделать так, чтобы они не пострадали. Ольга Арсланова: Но они должны постоянно что-то кому-то доказывать. Они будут испытывать неудобства. Им же нужно будет доказать, что они не работают по какой-то причине. Николай Калмыков: Если человек действительно не стоит на бирже труда, если он впоследствии взаимодействует с теми или иными структурами. Это не вопрос, что нужно сейчас взять и привязать это мгновенно. Это вопрос постепенного внедрения меры. То есть так или иначе у нас есть подача налоговой декларации. То есть это момент, когда человек в любом случае сталкивается зачастую с органами государственной власти. Есть моменты, когда человек получает те или иные документы, и так далее, и так далее. Вопрос постепенной меры, которая могла бы внедряться медленно – раз. Во-вторых, абсолютно 100% защитить все категории, которые могут быть уязвимы, изначально вообще запретив их трогать. И действительно применять это как меру не финансовую. Антон Алфимов: Нужно как-то обозначить их. Николай Калмыков: Да. Я поэтому перечисляю некоторые из категорий, которые действительно ни в коем случае трогать нельзя. Если человек действительно занят какой-то деятельностью, если он хотя бы раз пытался за год найти работу. Человек подал заявление на биржу труда. Да, действительно. Другой момент – если он отказывается в течении 2-3 лет и не хочет работать. Вопрос действительно – почему человек получает возможность выйти на работу, но он отказывается много лет. Тоже вопрос возникает к этим людям. Никакой работы официально на себя не принимают. Вот тогда да, действительно непонятно, почему человек не включается в трудовую официальную деятельность. То есть это действительно те, кто реально фактически отказники от любого участия в официальной трудовой деятельности в России. Антон Алфимов: Вы понимаете, почему люди в принципе даже не будут на биржу труда заявляться и не будут даже платить эти 500 рублей? Потому что вы сразу начинаете их видеть и вы сразу начинаете видеть, чем они занимаются. Вы говорите о постепенном внедрении вот этой системы, рассчитанной, видимо, на большую реформу трудовой сферы. Тем не менее, господин Топилин сказал сейчас, в то время когда нам нужно эти дырки в бюджете закрывать, и назвал конкретную сумму: 20 000 рублей. Как вам кажется, все-таки какая первоочередная инициатива у ведомства? Николай Калмыков: Топилин обозначил свое видение именно экономического формата. Антон Алфимов: То, что он сказал – похоже, что да. Это неплохое вливание в фонд медицинского страхования, если, может быть, он хочет туда часть… Николай Калмыков: Я на эту ситуацию смотрю именно как социолог, смотрю с точки зрения долгосрочных и среднесрочных изменений вообще в обществе. То есть когда действительно есть категория граждан, которые выкинуты из экономической жизни, их права не защищаются. С этой точки зрения надо смотреть еще. То есть человек, который не участвует официально на рынке труда, он не имеет защиты своих прав. Если человек не попадает в эту категорию самозанятого лица, индивидуального предпринимателя, представителя бизнеса, работника, сотрудника, временно занятого – срочный трудовой договор, человек работал… Антон Алфимов: Ваша позиция мне понятна. Мне хочется, чтоб мне объяснили позицию Министерства труда. Им нужно сейчас заработать деньги. Николай Калмыков: Позицию Министерства труда мне, наверное, сложно будет объяснить. Антон Алфимов: Как вам кажется со стороны? Николай Калмыков: Коллеги вполне ясно объяснили, каким образом они считают… Антон Алфимов: И заодно еще все то, что вы говорите? Николай Калмыков: Видимо, да. То есть если это говорить о том, как это презентовано, сейчас мы видим, что да, действительно есть вариант расчета. Притом на самом деле очень хорошо, что есть дискуссия и обсуждение. Потому что даже ту позицию, которую я обозначаю, она может быть реализована и другими мерами. То есть слово "налог" вообще нужно забыть. Это не налог. Это социальный платеж все-таки в фонды социального страхования. Вопрос – каким образом можно достичь тех же самых целей? У одних это видение, как денег получить. Я против этого категорически. Другой момент – каким образом активизировать рынок труда и включить действительно в более активную деятельность тех людей, которые для официального рынка труда потеряны? Ольга Арсланова: Вот это очень интересный момент: как активизировать рынок труда? Обращение к вашему гостю. И таких сообщений нам сейчас сотни приходят. "Хорошо в Москве сидеть и говорить. В маленьких городах, деревнях работы нет тем, даже кто хочет работать". Особенно если предпенсионный возраст, особенно, как многие наши зрители пишут, инвалидность снимают. Был человек инвалидом, то есть вне всех этих платежей. А сейчас снимают. А на работу его не берут. Как этот взнос ваш активизирует рынок труда. Николай Калмыков: Если человек хотя бы искал работу, его никогда никак не должен касаться этот взнос. Если человек ближайшие несколько лет работу, если он подал заявление на биржу труда… Действительно простой вопрос – пытался… Ольга Арсланова: А если он не верит в биржу труда? Искал сам. Ему везде отказали. Николай Калмыков: Ну как? Если ты в биржу труда подаешь, тебе в том числе еще и денег будут платить какое-то время. Если человеку не нужны деньги, то тогда это странно. Ольга Арсланова: Там деньги смешные, слушайте. Даже 500 рублей. Николай Калмыков: Тем не менее, знаете, копейка к копейке. Вы только что сами сказали. У всех разное положение, разная ситуация, в разных регионах люди живут. И если для человека лишними являются деньги, которыми государство действительно готово помочь человеку, чтобы он на период поиска работы… на дорогу мог минимально потратить хотя бы, то это вопрос уже. Почему человек осознанно отказывается от поиска работы, если такая возможность есть? При этом еще какая-то копеечка будет к этому капать. Если человек подавал заявление на биржу труда, если он пытался искать, вообще ни в коем случае его трогать нельзя. Человек – да, в разной ситуации. Да, сейчас он не нашел. Действительно, в регионе, в его городе или селе нет работы. Бывает такое. Но человек хотя бы делает шаги, для того чтобы действительно присутствовать. Это совершенно разные категории. Я говорю о тех, кто осознанно вообще никуда не заявляется, вообще ничего не делает – ни на биржу труда не приходит, ни работает, нигде не числится. Ольга Арсланова: А живет на что? Николай Калмыков: Вопрос. Антон Алфимов: Может быть, у него хорошие друзья. Ольга Арсланова: А это не превратится в несколько абсурдную ситуацию, с которой, например, столкнулась сейчас Белоруссия? У меня, например, приятель белорус. Родился в Белоруссии, уехал за рубеж. И уже последние несколько лет работает в Австрии. И когда он приезжает к своим родственникам в Белоруссию, его из страны не выпускают, пока он не оплатит налог на тунеядство. У них уже существует. А он объясняет: "Ребята, я уже здесь не живу много лет. Я работаю в Австрии. Я там плачу налоги. Я там пользуюсь всей социальной инфраструктурой". И ему отвечают: "А для своей страны ты что сделал? Плати". Николай Калмыков: Здесь вопрос налоговой резиденции, где он является основным плательщиком. Ольга Арсланова: Понимаете, с одной стороны, вроде справедливо. Жил же, Беларусь тебя выучила, ты получил профессию, сейчас где-то живешь. "Но для своей страны что ты сделал?". Но, согласитесь, это абсурдно. Николай Калмыков: То, что вы говорите – я с вами согласен. Если человек является налоговым резидентом другой страны, проживает в другой стране, это странно. Разговор идет о тех людях, которые живут, пользуются социальной инфраструктурой, которые не ищут работу, нигде себя не фиксируют никаким образом, не пытаются найти многие годы. Понимаете, у нас есть обязанность работодателя в случае, если у него не сложились отношения с кандидатом, он может дать ему официальный отказ. Если у человека есть действительно определенное количество отказов. Антон Алфимов: Может – это ключевое слово. Николай Калмыков: То есть не принимают на работу. То есть человеку дали отказ о приеме на работу. Этот отказ может быть мотивированный. Если у человека ничего нет, он ничего не делает вообще, то есть никак, вот тогда к этим людям вопрос. Остальных ни в коем случае никак не трогать. И категорически, изначально обсуждая эту инициативу, изначально полностью оградить любых честных граждан, которые действительно пытаются менять свою жизнь, делают ее лучше, заботятся о своих семьях, действительно что-то полезное делают для себя, для своих родных. Вот этих людей нельзя трогать. Только тех, кто действительно осознанно ничего не делает. Когда видишь зачастую молодых ребят, которые школу закончили (и то хорошо), которые пивко попивают на лавочке – вот это вопрос уже возникает. Они не ищут зачастую работу. Сидят на шее у родителей. Вот этих ребят, наверное, было бы неплохо хотя бы на 500 рублей, чтобы им стыдно стало. Именно о таких категориях (а таких немало), которые могут, но не хотят. Вот к ним вопрос должен быть. Антон Алфимов: Наши зрители требуют ввести налог на воздух. К нам присоединяется Андрей из Челябинска. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. У меня такой вопрос… У калеки не работает левая рука, не видит правый глаз, но не признан инвалидом. На работу его никуда не берут. Как ему быть в данный момент? Как ему поступать? Как ему кормить детей и вообще, и так далее, и тому подобное? Как платить данный налог, тем более 20 тысяч? Он откуда их возьмет? Он пойдет воровать, грабить и так далее, и тому подобное? Антон Алфимов: Спасибо. Андрей из Челябинской области. Здесь больше вопрос… Николай Калмыков: Человек – лицо с ограниченными возможностями. Ольга Арсланова: Но его же не признают официально инвалидом. Вы видите каких-то тунеядцев, которые действительно попивают пивко. А люди в основном совершенно в других ситуациях. Они видят вот такие истории. Николай Калмыков: Человек может находиться в процессе получения инвалидности, человек может находиться в судебном процессе, если вдруг у него по какой-то причине ее не приняли и не признали. То есть его, опять же, трогать ни в коем случае нельзя. Если у человека есть хоть какое-то обоснование (практически любое), что он не работает, и не может по каким-то причинам, процедуры, которые не касаются, но все равно взаимосвязаны с тем, что он получает инвалидность, его, конечно, нельзя трогать. Ни в коем случае нельзя трогать людей, у которых есть сложности. Люди, которые находятся в сложной жизненной ситуации. Есть люди, которые действительно по разным причинам… Семьи со определенными сложностями. Опять же, их не трогать. Вопрос только к тем, у кого действительно есть полноценная возможность. Я говорю как раз о молодых ребятах, которые ничего не делают и не хотят. Ольга Арсланова: Тогда они вам скажут, что, может быть, они дома посуду моют родителям, помогают. Как домохозяйки. Николай Калмыков: Здесь вопрос как раз о том, чтобы выстроить этот баланс. Нужно определить те категории, которые не могут. И здесь как раз должно быть обсуждение, кто действительно должен попадать. Я как раз не согласен с чиновниками в чем? Они сделали, что есть понятная, в принципе некоторыми людьми поддерживаемая идея изначально, но они из нее решили сделать то, что им удобно. Как пополнить бюджет. Вот с этим я как раз не согласен. Ольга Арсланова: Не создав рабочих мест, не решив проблемы с невыплатами зарплат, не решив проблем социальной напряженности – почему об этом не говорят? Николай Калмыков: Вот здесь я с вами полностью согласен. Ольга Арсланова: Почему постоянно говорят об этом налоге? Николай Калмыков: Поэтому я как раз и говорю, что чиновники немножко повернулись в свою сторону того взгляда, когда ты смотришь из кабинета. Мы в данном случае, когда опрашивают граждан в том числе, имеем немало социологических данных… Почему я говорю про молодежь, про ребят? Мы делали опросы молодежи. По нашим результатам, очень многие и не хотят работу искать. Просто не хотят. Мы 3000 человек по всей России опросили. Антон Алфимов: Как они это обосновывают? Николай Калмыков: "Нам и так хорошо. Мы пока отдыхаем. Молодые. И нам не хочется". При уточняющих вопросах кто-то отвечает: "А меня родители содержат неплохо". Наверняка кто-то из зрителей знает таких молодых ребят, которые сидят на шее у родителей, уже взрослых. Я надеюсь, хоть кто-то найдется. Потому что когда мы опрашивали, таких немало возникало. То есть кто действительно оказывается безответственен к своей судьбе и зачастую к своему будущему. Именно вот этих нужно зацепить этой ситуацией и действительно показать им определенную ответственность, что они живут не сами по себе, а что у них есть определенная ответственность. Пусть не 500 рублей, но они все равно будут понимать… Здесь еще и определенные моральные воздействия есть. То есть человеку не каждому будет приятно, если он будет платить 500 рублей… Антон Алфимов: 500-рублевый намек на то, что… Николай Калмыков: Как бы пора уже быть самостоятельным, а не сидеть на шее у родителей. Когда действительно ты можешь что-то делать. Антон Алфимов: Спасибо. Николай Калмыков, директор экспертно-аналитического центра РАНХиГС, кандидат социологических наук, был у нас в студии. Говорили мы о налоге (пока его не приняли, я все-таки буду применять это слово) на тунеядство.