Иван Гостев: Сейчас мы поговорим о домашнем насилии. НКО фиксируют рост жалоб от пострадавших за время пандемии. Центр против насилия «Анна», например, приводит такие данные: почти 70% женщин (сейчас мы увидим эти данные) отметили, что во время самоизоляции ситуация дома ухудшилась, а почти 4% женщин сказали, что такие инциденты произошли впервые именно в период строгой изоляции. Интересно дело – в МВД, напротив, говорят о снижении. По подсчетам ведомства, количество преступлений в сфере семейно-бытовых отношений с начала года уменьшилось на 10,6%. Как объяснить такие расхождения в данных? Действительно ли мы стали в самоизоляции агрессивнее, как вы считаете? Обращаюсь сейчас к телезрителям: позвоните нам и расскажите. Ну а мы сейчас подключаем к беседе нашего эксперта. Оксана Галькевич: Первым экспертом у нас будет адвокат Виктория Данильченко. Друзья, а вы активнее подключайтесь к обсуждению этой темы, потому что, вы знаете, во время самоизоляции мы так или иначе живем все рядом, сидим дома, много времени проводим, слышим, что там у соседей за стенкой ниже или выше происходит, поэтому вполне могут если не с вами, то какие-то такие соседние истории связанные быть. Виктория Борисовна, здравствуйте. Виктория Данильченко: Здравствуйте, Оксана. Иван Гостев: Виктория Борисовна, мы вас увидим? Вот наконец! Виктория Данильченко: Надеюсь. Иван Гостев: Отлично! Оксана Галькевич: Виктория Борисовна, вы какой информации больше доверяете – официальным данным МВД, которое говорит: «Да все нормально! Даже упало у нас во втором квартале. Смотрите – все тихо и мирно сидят дома»? – или тем данным, которые НКО, организации по помощи женщинам собирают? Виктория Данильченко: Ну конечно, я буду доверять тем организациям, которые непосредственно связаны с такой проблемой, которая на сегодняшний момент очень остро стоит. И говорить про минус 9% – слушайте, это уже, по меньшей мере, странно. Хотя, кстати, наверное, я могу и эту цифру объяснить. Почему? Потому что во время пандемии все сидели по домам. Конечно, намного меньше обращений, скажем так, официальных, когда люди приходили сами и писали заявления. И я могу с этим согласиться, правда. Кто-то из людей боялся получить административные штрафы, боясь выйти на улицу. А кто-то просто этого не мог сделать опять же по причине того самого домашнего насилия, которое угрожает. Это те люди, которые его испытывают. Поэтому в данном случае и Москалькова рассказала в своем докладе, сказала, что увеличилось количество женщин, пострадавших в период пандемии от домашнего насилия. Иван Гостев: Виктория Борисовна, подскажите, пожалуйста, а есть ли какой-то протокол? Допустим, если поступает звонок в правоохранительные органы с жалобой на домашнее насилие, то какие действия тут правоохранителей? Виктория Данильченко: Понимаете, правоохранители в любом случае должны выехать, получив такой сигнал. Они в любом случае должны приехать на то место, куда их просят явиться. Вопрос в другом. Ни для кого не секрет, что правоохранительные органы, зачастую понимая, что речь идет о каких-то семейно-бытовых вопросах, туда просто-напросто не выезжают. И знаете, действительно, достаточно большое количество людей, которые подвергают критике работу правоохранительных органов. Я все-таки, может быть, слегка и вступлюсь за ним. Объясню – почему. Безусловно, нельзя игнорировать каждый звонок. И звонок звонку – рознь. Я имею в виду – с просьбой о помощи. Но вы знаете, сколько бывает случаев, когда та же самая жена пишет то самое заявление на своего супруга, который ее побил, причинил какие-то неприятности и тому подобное. И когда уже правоохранительные органы собираются его забрать, а то и забрали, дальше она приходит и говорит: «Ну нет! Ну пожалуйста, отпустите, он больше так не будет», – и тому подобное. И конечно, проходя достаточно большое количество вот таких обращений этих же женщин, многие из них говорят: «Ну понятно, будет сейчас снова то же самое, все одно и то же. Ничего нового не будет». Оксана Галькевич: Виктория Борисовна, но, согласитесь, ваша работа связана с людьми. А она собственно с этим и связана – с тем, что у людей меняется настроение, меняются показания, меняются обстоятельства жизненные. А когда ты принимаешь звонок и слышишь, что там крик, бой, я не знаю, кто там кого бьет, мужчина или женщина (по-разному бывает), или ребенок – это очень такая опасная игра, понимаете, игра с огнем. Знаете, это как тот случай: «Вот когда труп будет – тогда и приедем». Вот труп был потом, в итоге-то и появился. Виктория Данильченко: Да. И потом был не просто труп, а еще и уголовная ответственность у того, который на этот труп не приехал. Поэтому опять же это вопрос сознательности. Вопрос в том, что, привлекая к уголовной ответственности за халатность… А это уже было, действительно было. И была майор полиции осуждена за то, что она так пошутила нелепо: «Будет труп – приедем». А труп действительно оказался. Я думаю, что очень многие на сегодняшний момент задумаются. Вы говорите, что люди, безусловно, сегодня имеют свою точку зрения такую, а завтра они имеют другую – да, безусловно. Вообще человек так устроен, он может менять свои мысли. Оксана Галькевич: Виктория Борисовна, а можно я уточню? Просто времени немного. Можно я уточню? Это вопрос сознательности или все-таки, простите, организации работы в том числе в определенных структурах, в органах и так далее? Когда человек в диспетчерской получает этот звонок, и она понимает, что она не может его, допустим, патрулю перенаправить, потому что, не знаю, там это воспримут все несерьезно, и вообще спустя рукава: «Ну что-то опять там дерутся. Сейчас разберутся, приедем. Ерунда вот это все!» Понимаете, у меня вопрос. Или это вопрос все-таки мотивации сотрудников, организации работы? Или людям так начальство говорит: «Так, если принимаете звонок такой-то, такой-то – значит, говорим то-то, то-то. В таких ситуациях действуем так-то, а в таких – вот так-то»? Или это тоже вопрос? Виктория Данильченко: Послушайте, я думаю, что это, безусловно, не без человеческой, знаете, внутренней установки. Я не думаю, что есть установка руководства, которое говорит: «Слушай, если тебе звонят, крики какие-то стоят, семейно-бытовая – плюй и не передавай на линию патрулям». Я в это не верю. Ну, тогда это просто уже, понимаете, кощунство какое-то. Оксана Галькевич: Нет, ну напрямую… Знаете, можно же не сказать напрямую. Виктория Данильченко: Поэтому я думаю, что это чисто человеческий фактор. Оксана Галькевич: Напрямую-то необязательно же говорить. Иван Гостев: Спасибо большое. Оксана Галькевич: Спасибо, да. Виктория Борисовна, спасибо. Виктория Данильченко была у нас на связи, адвокат. Вот нам тут пишет Сахалин: «Социальные проблемы и неурядица очень озлобляют общество». Самарская область признается: «Во хмелю я зверь». Были какие-то данные, что люди стали больше принимать. Иван Гостев: Больше пить, да. Ярославская область пишет: «Пора мужам жаловаться на домашнее насилие от жен. Пусть потом докажут, что это не так». Мы, кстати, о насилии говорим не только по отношению мужчин к женщинам. Есть и насилие, например, к детям. Это ужасно вдвойне. Поэтому, безусловно, это тема, которую стоит еще обсуждать. Оксана Галькевич: И мужчин бить нельзя, Иван! Иван Гостев: Мужчин тоже бить нельзя, безусловно. Оксана Галькевич: Вообще насилие – это плохо. Иван Гостев: Насилие – это плохо. А у нас на связи Элина Жгутова, член Комиссии по поддержке семьи, материнства и детства Общественной палаты Российской Федерации. Я вот что хочу спросить у вас, Элина Юрьевна, вот какой вопрос. Несколько сообщений такого плана удалось получить: «Ну, все-таки это семья, они должны сами решать. Бьет – значит любит». Вот как в этой ситуации реагировать? Может, мы действительно в семью вторгаемся? Ну поругались – и помирились. Элина Жгутова: Естественно, нужно отличать преступление от просто скандалов и ссор, которые, к сожалению, бывают в каждой семье. Для этого и существуют правоохранительные органы – чтобы отличить истинное преступление от каких-то неурядиц семейных, которые впоследствии, если ими не заняться правильным образом, могут привести к разладу и разрыву полностью отношений супружеских и, как следствие, к разрушению семьи полностью. Вот против этого мы и выступаем, когда говорят об этом законе «О семейно-бытовом насилии». Что касается статистики – у меня нет таких данных. Наоборот, у меня есть данные, что в последнее время статистика показывает, что уровень семейно-бытового насилия снижается на 30%. Москалькова – это все-таки не МВД. Я не знаю, какими данными она пользуется. Вот мы пользуемся данными МВД. И они говорят о том, что уровень насилия снижается в последнее время. Оксана Галькевич: Элина Юрьевна, но вы же понимаете, что в период пандемии, когда, простите, из дома лишний раз говорили не выходить, когда были наложены какие-то невероятные, доселе невиданные ограничения… МВД просто фиксирует количество обращений. Их стало меньше, естественно. Иван Гостев: И сколько там отказано, например, да? Оксана Галькевич: Да даже без отказов, а просто стало меньше обращений. Элина Жгутова: Ну смотрите. Когда мы обсуждаем вопрос семейно-бытового насилия… Если вы помните, то достаточно остро стоял этот вопрос и широко обсуждался. И в СМИ очень часто говорят об этом. Мы всегда говорили (и это подтверждают данные статистики), что 80% преступлений на бытовой почве совершаются в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. И это ни для кого не секрет. Поэтому именно этот фактор и является решающим. Естественно, если люди заперты в четырех стенах, если у них есть возможность покупать алкоголь, то, наверное, употребление этого алкоголя увеличится. И как следствие, возможно, увеличатся и, что называется, конфликты домашние. Но мы же понимаем, что это ненормальное состояние. Действительно, люди находятся в стрессе, когда их закрывают в четырех стенах, когда существует угроза болезни, а то и смерти. Понятное дело, что общество находится в стрессе. И конечно, предъявлять ему… скажем так, мерить теми же мерками, что и в обычной ситуации, наверное, не стоит. Иван Гостев: Элина Юрьевна, вот вопрос такой. Буквально коротко, у нас очень мало времени. Допустим, люди идут к НКО. Чем они могут помочь? Элина Жгутова: Ну, есть социально ориентированные НКО, которые, наверное, могут предоставить психотерапевта, какого-то семейного психолога соответствующей квалификации. Но естественно, что это работа прежде всего правоохранительных органов. Оксана Галькевич: Спасибо, спасибо. Иван Гостев: Спасибо большое. Оксана Галькевич: Элина Жгутова была в эфире, член Комиссии по поддержке семьи, материнства и детства Общественной палаты России. Друзья, прощаемся на выпуск новостей, а после этого вернемся и поговорим о ценах. Цены на продукты растут, а цены на газ для населения вырастут с 1 августа.