Нефть в минусе

Гости
Сергей Пикин
директор «Фонда энергетического развития»
Павел Баженов
президент «Независимого топливного союза»

Петр Кузнецов: Московская биржа запретила торги американской нефтью WTI. Случилось это на фоне беспрецедентного падения стоимости майских фьючерсов на Нью-Йоркской бирже. Накануне на максимуме техасская нефть падала аж до минус 40 долларов за баррель. До минус 40!

Ольга Арсланова: Да. Такого никогда не случилось прежде. Нефть негде хранить, и прямо сейчас из-за пандемии она никому не нужна.

Давайте посмотрим на эти исторические графики, как вела себя нефть на торгах накануне. Вот смотрите. 20 апреля стоимость техасской WTI стала отрицательной впервые в истории. Мы живем в исторический момент! До этого исторический минимум был на 10 долларах в 1986 году. То есть это не отрицательное значение, а это самая маленькая сумма, которую давали.

На открытии торгов сумма была 17 долларов 73 цента, но через несколько часов цена упала сначала до нуля, а потом ушла в минус и к концу дня торгов составила те самые рекордные минус 38 долларов за баррель. Сейчас постепенно ситуация меняется. Говорят, что июньские фьючерсы уже близки к каким-то более или менее небольшим, но нормальным значениям.

Петр Кузнецов: Они сейчас прыгают от плюса к минусу.

Ольга Арсланова: Тем не менее еще одна новость, на которую, конечно же, все обратили внимание сегодня, – это рекордное снижение оптовых цен на бензин в нашей стране.

Давайте поговорим о нефте и о бензине прямо сейчас, о том, как будет наша жизнь из-за этого меняться. Что будет с рублем? Что будет с ценами на заправках? Прямо сейчас об этом.

Петр Кузнецов: Сергей Пикин, директор Фонда энергетического развития, с нами на связи. Сергей Сергеевич, здравствуйте.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Давайте начнем с нефти WTI. Расскажите нам, что это такое. Это исключительно какая-то американская история – то, что с ней произошло? То есть это какой-то курьез? Почему такое резкое падение и почему майских фьючерсов?

Сергей Пикин: Это именно американский сорт нефти – легкая нефть, техасская. Майские фьючерсы – это означает, что торговалась ценная бумага с физической поставкой нефти в мае. Так как в мае, предположительно, закончатся все емкости в Америке, основные емкости, где хранится нефть поставочная по этим фьючерсам, то одна из причин снижения была именно в том, что трейдеры не готовы были этот фьючерс держать на руках, потому что, помимо того, что они заплатили за этот фьючерс, им нужно было еще эту нефть куда-то физически деть. Ее нельзя взять и вылить на улицу куда-то. Ее нужно где-то хранить, чтобы дальше что-то с ней сделать.

Естественно, большинство трейдеров – 90% – это финансовые трейдеры, которые просто вкладывают денежные средства, а дальше не делают с нефтью ничего. На этом фоне и было падение. А вот дальнейшее – ноль и минусовые параметры – это уже такой некий психоз рыночный. В принципе, он мог идти до бесконечности, если бы не окончание торговой сессии в Америке. Поэтому вот такое трейдерство, финансовые спекуляции на фоне физических проблем, которые есть на рынке, – это привело к такой ситуации.

Ольга Арсланова: Мы понимаем, что…

Петр Кузнецов: Можно я уточню, Сергей Сергеевич? Оля, извини. А почему июньские фьючерсы тогда уже, в принципе, в порядке у них? То есть по майским только проседание.

Сергей Пикин: Потому что сделка ОПЕК+ так называемая начинает действие с 1 мая. То есть на текущий момент пока у нас нет снижения добычи. Саудиты продолжают добывать – более того, добывать больше, чем в марте, например. Американцы падают, конечно, но не так сильно, как хотелось бы.

Поэтому ждут, что с 1 мая сделка начнет осуществляться, будут ограничения производства нефти от 15 миллионов баррелей. Может быть, и больше – с учетом цен, которые есть на рынке. Поэтому в июне ситуация уже должна вроде бы улучшиться. Но май покажет, как на самом деле будет.

Ольга Арсланова: Сергей, и все-таки мы понимаем, что это локальная история, но в целом спрос на нефть рекордно низкий. Вот что сейчас с котировками по Brent и по Urals, которая привязана к ценам как раз на Brent?

Сергей Пикин: Ну, как раз сейчас все очень плохо. В эти секунды мы видим очередные исторические минимумы за последние двадцать с лишним лет по Brent. Соответственно, так как наш Urals тоже привязан к Brent, то и по Urals ситуация крайне плачевная – уже меньше 10 долларов за баррель по Urals. По Brent сегодня мы пройдем (если в эту секунду не прошли) ниже 20 долларов за баррель. Это то, чего не было очень и очень давно.

Петр Кузнецов: То есть техасская все-таки каким-то ориентиром служит? Или нет?

Сергей Пикин: Вы знаете, техасская – это просто один из звоночков проблем в отрасли. Ключевая проблема – это отсутствие хранилищ. Ситуация по майским фьючерсам на Brent тоже ведь… Если вы купили фьючерс, то вы должны потом эту нефть куда-то деть. В мире, конечно, проще с этим, чем, например, в США, где не такое большое количество средств по хранению, но все равно проблема есть. И это отражается в том числе по Brent.

Ольга Арсланова: А как это отразится, если мы говорим о ценах на нефть и о бюджете России, как это отразится на нас, на наших доходах? Как это отразится на рубле?

Сергей Пикин: Кстати, ситуация с рублем тоже очень интересная. Вспомним начало апреля и конец марта, когда цена уходила к отметке 20, ниже 22 опускалась. И тогда все видели цифры по доллару – 81–82 рубля за доллар. А сейчас пока ниже 80 устойчиво. То есть сейчас мы к 77 приходим, но все равно это не 81. И вот такой прямой корреляции нет как таковой.

Ну, Силуанов же признавал, что запасы бюджета не такие большие. Как говорили – что это 6–7 лет. Гораздо меньше. И ситуация будет продлеваться долго. Вся надежда на то, что сделка будет выполняться, будут ограничения по добыче. И самое главное, что наконец-то мировая экономика выйдет из карантина. Чем быстрее это произойдет, тем быстрее начнут оживать производства, люди начнут перемещаться, товары также поедут в разные точки мира. Но это будет все не быстро.

Петр Кузнецов: Сергей Сергеевич, вот еще один страх, который может реализоваться (ну, он уже начинает реализовываться), – страх того, что переполняются хранилища и всякие трубопроводные системы. Совсем скоро нефть негде будет хранить. Это проблема для всего мирового нефтяного рынка или отдельно по странам? В чем здесь проблема? Просто строить дорого?

Сергей Пикин: Ну, это глобальная проблема для всего нефтяного рынка. И это отражается в котировках Brent, например, потому что это глобальная котировка. Но в разных странах по-разному ситуация. Где-то эти хранилища вообще никогда не строились, их не было. Где-то их очень много – например, как в Китае. А где-то они действительно подошли к историческим максимальным значениям, как в США, например.

Поэтому распределение по миру тоже разное. Поэтому и реакция разная. WTI во многом как раз и отражала эту ситуацию, что те объемы, которые были «зашиты» во фьючерсах, их хранить просто было негде. Поэтому все пошло вниз. Ну и дальше все усилилось.

Петр Кузнецов: Сергей Сергеевич, еще один момент напоследок хочется с вами проговорить. Я знаю людей, которые считают, что падение фьючерсов означает, что… ну, эти минусовые значения означают, что нефть стала бесплатной. Так ли это? Можно ли так говорить? Или это лишь просто отсутствие спроса?

Сергей Пикин: Ну, она не бесплатная. Понимаете, если бы была возможность ее хранить в США, то с удовольствием могли бы купить эти фьючерсы и дальше с этой головной болью что-то делать уже в мае. Физическая нефть все равно стоит положительное количество долларов. Даже на вчерашний момент большинство сортов, физические сорта, которые можно было поставить, они были положительные – порядка 5 долларов за баррель. Многие сорта. Но не отрицательные.

Петр Кузнецов: Понятно.

Ольга Арсланова: Давайте послушаем Владимира, у него, вероятно, вопрос. Здравствуйте.

Зритель: Добрый день. Я вас приветствую всех!

Петр Кузнецов: Мы тоже.

Зритель: Вы знаете, у меня есть предложение конструктивное. У нас огромное количество по ГОСТу сделанных подземных хранилищ от горных выработок, соляных и минеральных.

Ольга Арсланова: И как это поможет американской техасской нефти?

Зритель: Техасской нефти не поможет, а нашему государству поможет, если оно будет скупать сегодня нефть по дешевке у своих же поставщиков, потому что поставщики не знают, что делать с избытком нефти.

Ольга Арсланова: Но ее же нужно как-то довезти еще, надо транспортировать. Это – траты.

Зритель: Все эти горные выработки – они же оснащены дорогами. Выработки существовали, поэтому есть там инфраструктура. Купить нефть, продать ее подороже через какое-то время.

Ольга Арсланова: Отлично.

Петр Кузнецов: Похранить у себя, а потом, когда выправится рынок, продать Америке.

Ольга Арсланова: Владимир, давайте у Сергея спросим.

Зритель: У нас есть ГОСТ, по которому эти хранилища были построены для нефти специально.

Ольга Арсланова: Спасибо большое.

Мы возвращаемся к Сергею Пикину. Ну смотрите. Действительно, ведь те, кто может купить эту нефть (ну, теоретически представим такую ситуацию) и сможет ее где-то хранить, потом сможет заработать, когда цены вырастут.

Петр Кузнецов: Но он еще при покупке, получается, уже зарабатывает. Там же ему плюс эти 40 долларов будут с барреля давать. Сергей?

Ольга Арсланова: России это выгодно? Могли бы наши какие-то структуры, например, купить эту нефть?

Сергей Пикин: Знаете, проблема в том, что у нас очень мало нефтяных хранилищ и они сейчас тоже все переполнены. То есть у нас есть большие газовые хранилища, потому что изначально в Советском Союзе строились именно они – под хранение газа для внутреннего потребления и для того, чтобы поставлять на Запад. А нефть всегда шла по трубам в сторону Запада.

В общем, хранилищ как таковых и нет. Сейчас главное хранилище – это сама труба. Но она тоже не безгранична. Внутри страны сейчас падает спрос на бензин очень серьезно, особенно в крупных городах, падение на 50%, на 70%.

Ольга Арсланова: Спасибо большое. Сергей Пикин.

Петр Кузнецов: Спасибо. Сергей Пикин.

Ольга Арсланова: Раз спрос падает, вопрос от наших зрителей: почему не дешевеет бензин на заправках? Давайте поговорим об этом прямо сейчас.

Петр Кузнецов: Это Павел Баженов, президент Независимого топливного союза. Здравствуйте, Павел.

Павел Баженов: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Здравствуйте. Ну смотрите. Цена на бензин на российском оптовом рынке упала ниже себестоимости, каждую тонну компании продают с убытком в несколько тысяч рублей. Почему в рознице никто не замечает снижения цен?

Павел Баженов: Потому что рекордное снижение объемов продаж сегодня. Сегодня вся нефтяная отрасль трещит по швам. Понимаете, когда мы говорим про топливо, как правило, мы говорим про цены, иногда про качество говорим, но всегда забываем важность магазина, наличие магазина. А ведь магазину неважно, какие цены, и неважно, какое качество.

У заправки два ключевых параметра рентабельной работы: первый – это маржинальность, а второй – это объем продаж. Вот сегодня рекордное падение объема продаж – в среднем 50%. И это не предел. Поэтому сегодня говорить о каком-то соразмерном снижении… То есть сегодня, да, относительно предыдущих периодов маржинальность достаточно хорошая, но только относительно того объема продаж, который был ранее. Если ты ничего не продаешь, то неважно, какая у тебя маржинальность. И сегодня вот это расширение люфта между оптом и розницей – это как раз возможность не потерять, не понести столь значительный урон топливной инфраструктуры, каким он мог бы быть. Это первое.

И второе. Надо понимать, что у нас розничная цена фактически регулируется, и она развивается в рамках инфляции. Поэтому говорить о сейчас о каком-то резком снижении регулируемой цены ну вряд ли приходится.

Петр Кузнецов: Я так понимаю, что скорее наоборот.

Павел Баженов: Нет-нет-нет, роста тут, конечно, не будет. Ну какой рост? Более того, падение возможно, просто падение может быть очень чревато. Понимаете, вопрос: какое падение возможно? Даже если это падение, скажем, 5 рублей за литр, насколько это существенно в потребительской корзине, учитывая то количество передвижений, которое сегодня осуществляет население? Ну, не самый существенный фактор, на мой взгляд. А для инфраструктуры – существенный. А без топлива, понимаете, у нас ни продукты, ни медикаменты, ни экстренные службы нормально работать не будут.

И в первую очередь понятно, что… Я не говорю, что все заправки закроются, но риск того, что в каких-то локальных точках заправки могут закрыться, он вероятен. А это небольшие населенные пункты, где также живут люди. То же самое – городская инфраструктура. Понимаете, спрос когда-то восстановится, а инфраструктуры будет дико не хватать.

Поэтому сейчас желание какого-то снижения цен, наверное, не совсем актуальное и своевременное. Если мы переведем в доллары, то у нас не такие высокие цены.

Но главное не в этом. Понимаете, сегодня у нас оптовая цена… Если мы говорим о голых цифрах, то сегодня российский оптовый рынок премиален по отношению к внешнему. У нас netback – экспортная альтернатива – более чем на 10 тысяч и по бензину, и по дизелю отличается. Но это только в голых цифрах. При этом за счет демпфирующего механизма у нас просто непомерные налоги на оптовый рынок. И да, сегодня переработка в убытке. Понимаете, у нас сегодня все сегменты нефтяной отрасли терпят везде, в каждом сегменте цепочки существенные проблемы.

Петр Кузнецов: Извините, Павел. А опт разве не выручает та схема, при которой он закупает в тонах, а продает в литрах?

Павел Баженов: А как выручает эта схема? Ну, это не схема, а это просто у нас так принято, что покупают в тоннах.

Петр Кузнецов: Ну, между тоннами и литрами есть же разница по объему.

Павел Баженов: Ну, безусловно, безусловно. Но это же пересчитывается потом. То есть если мы говорим о нормальных параметрах работы, с точки зрения объема продаж, то сегодня хорошая маржинальность. Но это только сопоставимо с предыдущими периодами. В случае сегодняшних объемов продаж та маржинальность, которая есть, она вряд ли может спасти.

Ольга Арсланова: А расскажите, пожалуйста, поподробнее о выплатах по демпферу. Вот то, о чем вы говорили: если экспортный рынок становится премиальным, но цены на бензин на экспортном рынке снижаются, то вы обязаны в бюджет все равно вносить определенную сумму. Верно?

Павел Баженов: Да. Сегодня для того, чтобы поставить на внутренний рынок произведенный на наших заводах продукт, нефтяные компании должны заплатить. Если мы говорим о бензине 92-м (ну, это самый популярный потребительский товар), то это 12,5 тысячи рублей. 20% НДС тоже никто не отменял.

Ольга Арсланова: И сейчас эта формула пересматриваться не будет?

Павел Баженов: Но главное сейчас, главный фактор, который сейчас создает именно тот самый разрыв между внешним рынком и внутренним, несмотря на то, что на внутреннем рынке цены выше, как бы премиальные, но за счет этой налоговой нагрузки вся эта премиальность уничтожается и сводится не то что к нулю, а к минусу. У нас сегодня выплаты по демпферу с каждой поставленной на внутренний рынок тонны бензина – это 17 тысяч рублей плюсом. Вот и посчитайте. А средняя цена сегодня на 92-й на бирже – это 35 700. Вот и получается, что с учетом логистических издержек это минус, очевидный минус, даже несмотря на снижение стоимости продукта, то есть нефти.

Петр Кузнецов: Это минус, да. Ну, с этого минуса сегодняшний день и начался, по сути. Это если мы сейчас возвращаемся к тому, что происходило с техасской нефтью.

Спасибо огромное. Это Павел Баженов. Мы обсудили ситуацию на нефтяном рынке и то, как это может повлиять на стоимость бензина.

Сырьё марки WTI на торгах в США падало до минус 40 долл за баррель. Как это повлияет на мировой рынок?