Иван Гостев: А мы переходим к следующей теме. Снова беспорядки в США. Поводом для массовых выступлений стал воскресный инцидент в городе Кеноша (штат Висконсин). Полицейские 7 раз выстрелили в спину афроамериканцу Джейкобу Блейку в тот момент, когда он садился в свой автомобиль, где его ждали трое детей. Сейчас пострадавший находится в больнице. Почему все это произошло, до сих пор неясно. Полиция проводит собственное расследование. Ольга Арсланова: Давно такого не было, называется, и вот опять. Сразу после стрельбы в Кеноше начались снова беспорядки. Американским федеральным властям пришлось перебросить в город даже сотрудников Национальной гвардии. Протестующие подожгли несколько автомобилей, забросали полицейских бутылками. Толпу, которая не собиралась соблюдать комендантский час, пришлось вытеснять из центра города. Ну а местные силовики применили слезоточивый газ и резиновые пули. Иван Гостев: Беспорядки, вызванные стрельбой в Кеноше, докатились сегодня до Портленда и даже Нью-Йорка. Еще один инцидент произошел в штате Луизиана. Там в городе Лафайет полицейские застрелили чернокожего, которого подозревали в совершении преступления. Он попытался сбежать при задержании. Убийство спровоцировало массовые волнения. На улицы города вышли десятки афроамериканцев. Ольга Арсланова: К поддержке чернокожих присоединились местные айтишники из IBM и Microsoft. Эти компании решили отказаться от оскорбительных терминов и заменить некоторые слова (master, slave и blacklist) на нейтральные аналоги. Если переводить на русский язык, то выражение «черный список» больше нельзя использовать из-за прилагательного «черный». Ранее терминологию уже начали пересматривать в твиттере и в других технологических гигантах. То есть самое время обратить внимание на то, как расизм проник в нашу речь, - говорят участники этой акции. Иван Гостев: И сейчас мы об этом пообщаемся, обсудим этот вопрос вместе с нашим экспертом Рафаэлем Ордуханяном, политологом, журналистом, доктором политических наук. Рафаэль Никитович, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Рафаэль Ордуханян: Добрый вечер. Ольга Арсланова: Мы сейчас говорим о том, что в Соединенных Штатах опять начались протесты. Но по большому счету эта волна под лозунгом «black lives matter» не прекращалась, правильно? То есть мы говорим просто об очевидной волне того же процесса. Рафаэль Ордуханян: Ну, безусловно. Сначала были политические изменения, экономические идут. А сейчас это вошло уже, собственно говоря, и в лексикологию. И это не нечто новое. Я помню, еще работая в Америке, был удивлен, когда меня на одной пресс-конференции, когда была конфликтная ситуация в Африке о поставке якобы урановой руды. И я назвал страну Нигер. Меня поправили, сказали, что правильно называть теперь «Найджер», что абсолютно не соответствует правилам английского языка. Говорю это как билингвальный человек. Потому что закрытый слог. Но теперь Нигер мы должны звать «Найджер», но ни в коем случае не Нигер. Ольга Арсланова: Скажите, а река по-прежнему Нигер все-таки? Или ее тоже нужно «Найджер» называть. Рафаэль Ордуханян: Самое смешное, что местные жители ее по-прежнему называют Нигер, а все остальные в мире должны называть ее теперь «Найджер». Точно так же, как и мои приятели-негры совершенно спокойно обращаются друг к другу «hi, nigger». И это вовсе не оскорбительно. Но попробуйте сказать нечто подобное им или кто-то даже в шутку. Это будет воспринято по-другому. Так что это уже, конечно, ментальные изменения в сознании людей. Иван Гостев: То есть, получается, важно, кто говорит, да, а не какие слова. Это важнее… Ольга Арсланова: Это же многим стоило карьеры. Был скандал с Ульяной Сергиенко, да, по-моему, и Мирославой Думой. Рафаэль Ордуханян: Безусловно. Я вам могу сказать, что даже мой приятель Билл Мар, который ведет замечательное шоу, однажды позволил… А это человек, который, собственно говоря, апологет всех либеральных изменений, которые происходят, и, безусловно, этот человек не расист. Но он позволил себе однажды пошутить в отношении себя, сказав, что он такой хороший как бы человек, он сказал: «I’m home nigger». Это такое выражение – «домашний негр». Это те негры, которые были прислугой как бы. Это такая шутка, достаточно распространенная до определенного времени. Так ему потом пришлось оправдываться очень и очень долго. Вспомните Меган Келли, которая попробовала пошутить на Хэллоуин даже не столько словами, а образом. Это будет продолжаться долго. И это, я еще раз хочу сказать, уже не имеет отношения ни к политическому процессу. Это уже ментальные изменения внутри. И это уже поколение, которое выращено на этих ложных ценностях. Проблема в том, что они не перестали быть расистами, как показывают эти ваши новости и стрельба. Та же самая ситуация. Белый полицейский убивает черного преступника. Ольга Арсланова: Скажите, пожалуйста. Дело в расизме все-таки, или, как говорится, социальное всегда сильнее национального? И здесь речь идет о все-таки социальном расслоении. Не о цвете кожи преступника, а о том, что этот преступник, как правило, выходец из бедного района и, как правило (так совпадает), у него темный цвет кожи. Что здесь первично? Рафаэль Ордуханян: Вы совершенно правильно подметили. Было бы наивно рассуждать только о расистской подоплеке подобных действий. Здесь все уже сошлось – и социально-экономические, и политические, и даже межконфессиональные, допустим, вопросы. Они сейчас сошлись. Поэтому такой накал страстей сейчас в Америке. Потому что вы правильно заметили, что… кто эти люди? Начать с того же Флойда и остальных, которых вы упомянули. Это люди из так называемого района… Это бедные районы, которые испокон веку на протяжении уже более 100 лет туда селятся вот именно это бедное черное население вокруг городов. И именно они являются рассадником всех преступлений, которые сейчас происходят – порядка 70-80%. Проблема в том, что это уже перекидывается на достаточно благополучные белые пригороды. Вот эта проблема уже идет. А экономическая – это безусловно. Возьмите любую статистику, уровень безработицы, уровень преступности, уровень детской смертности. Везде в разы эти показатели выше. Так что здесь классовая, революционная, настоящая, такая большевистская борьба будет. Иван Гостев: Рафаэль Никитович, но, смотрите, важен же контекст, правильно? Если мы говорим об IT-компаниях, которые употребляют тот же самый blacklist, например, да, это же ничего не значит для них, не имеет никакого негативного исторического подтекста. Почему мы тогда должны эти термины запрещать? Рафаэль Ордуханян: Вы знаете, я по роду своей деятельности преподаю здесь деловой английский язык, в том числе и IT-компаний. Я должен сказать, что есть одна такая особенность у нынешнего поколения айтишников. Они пренебрегают гуманитарными знаниями иногда. И поэтому эта инстинктивная реакция на подобные действия обусловлены исключительно неолиберальной конъюнктурой, потому что в основном в большинстве своем, если мы возьмем Google, Apple, это все-таки прерогатива такого, знаете, неолиберального толка. И вот эта реакция такая формальная… Они даже не знают. Ведь вы уже упомянули «черный список». Изначально это назывался black book. Эта традиция идет еще с XVI-XVII века. Это никакого отношения не имело к какой-либо характеристике по расовому признаку. Но, видите, таким образом это сейчас вставляется и интерпретируется. Это фривольная интерпретация дилетантов, на мой взгляд. Ольга Арсланова: Давайте вернемся все-таки к классовому моменту. Хотела бы спросить, какой процент чернокожих сейчас в Соединенных Штатах Америки относительно населения и какой процент от этого процента можно назвать социально успешным. Рафаэль Ордуханян: По последним данным, негритянское население составляет порядка 13.2-13.5% общего населения. Это порядка 40 млн. Испаноязычное население уже больше – 17-18%. Это уже немножко другая проблема. Остальное – это уже в основном белые (Caucasian, как они называют). Среди них так называемый средний класс, успешный составляет порядка 25%, в то время как в Америке этот показатель порядка 60 и более процентов. Вот вам, пожалуйста, еще один показатель о так называемой успешности. Ольга Арсланова: Но все-таки кому-то удается получить хорошее образование, устроиться на престижную работу, несмотря на цвет кожи? Рафаэль Ордуханян: Вне всякого сомнения. Здесь вопрос даже так не стоит. Безусловно, определенный прогресс здесь идет и есть. Но дело в том, что показатели, вот тот радикализм, который мы сейчас видим среди цветного населения, он не зависит фактически от достатка. Ведь, посмотрите, миллиардер Джонсон, руководитель, который недавно требовал триллионы долларов от белого правительства, он же миллиардер. Опра Уинфри – она миллиардер. Но, тем не менее, у них есть такое выражение: Don’t leave black community (не покидайте свою группу, свой народ). Любой человек, который выбивается в люди, должен все-таки с оглядкой, должен говорить так, как говорят черные, он должен думать, как черные, а твой достаток фактически никого особо и не волнует. Иван Гостев: Ну понятно. То есть они остаются в этой общине. Спасибо большое, Рафаэль Никитович. Давайте от Америки перейдем к России. Какие слова и выражения в русском языке, на ваш взгляд, стоит запретить из сообщений политкорректности, и почему? Вот, что мы спросили наших телезрителей, простых граждан на улицах. И вот, что нам ответили. ОПРОС Иван Гостев: Сколько у нас получилось неоднозначных слов и выражений. Очень много. А мы подключаем к беседе нашего следующего гостя – Татьяну Шахматову, филолога. Татьяна Сергеевна, здравствуйте. Татьяна Шахматова: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Иван Гостев: Татьяна Сергеевна, ну вот смотрите, в Америке уже дошли до того, что исправляют классические произведения. Там «Унесенные ветром» с ремарками выходит. Как вы считаете, не получится ли, что у нас тоже будет такая традиция. Мы, допустим, дойдем до Александра Сергеевича Пушкина, который писал про крепостничество. Или, например, про Лермонтова, который сказал: «Страна господ, страна рабов»? Татьяна Шахматова: Кстати говоря, подобный процесс того, что вы описали, в некоторых слоях уже происходит. В частности, в интернете иногда обсуждение доходит до того, что… Вот буквально недавно у меня была дискуссия в моем фейсбуке. Там достаточно много подписчиков. И мы часто обсуждаем именно лингвистические проблемы, поскольку я лингвистической экспертизой, помимо всего, занимаюсь, и юрислингвистикой. И вот у нас возник вопрос о слове «хохлы», которое сейчас явно табуировано, которое сейчас явно имеет негативную коннотацию. То есть нежелательно для публичного употребления. И мне как раз мои собеседники говорили о том, что ведь это слово употребляется тем же самым Гоголем, Тарасом Шевченко. Давайте тогда будем запрещать все. Мне кажется, что этот закон как раз не должен иметь вот такой ретроспективной силы. Поскольку процесс вот этого сдвижения социально одобряемых лексических норм происходит всегда. И, например, у того же Лермонтова мы можем найти использование в «Маскараде» слова «жид», например. Не знаю точную цитату. «Точно не могу сказать, какой он национальности. На разных языках он говорит. Скорее всего, что жид». То есть совершенно нейтральное, даже, я бы сказал, положительно оцениваемое в данном случае понятие. Но постепенно у этого слова накапливался негативный потенциал, поскольку, помимо названия национальности, здесь еще присоединилось вот это оскорбительное, да, связанное со скупостью, с ростовщической деятельностью и так далее. И через какое-то время это слово, действительно, у нас уходит из обихода. Появляется другое название национальности – еврей. И мы спокойно это переживаем. Просто процесс этот был растянут во времени практически на век. И сейчас мы, конечно, в шоке от того, что мы видим, в ужасе. Потому что интернет-технологии этот процесс нам доставили на дом практически в режиме реального времени. Ольга Арсланова: Смотрите, а мы когда говорим о том, что какое-то слово становится ну неконвенциальным, нежелательным, обидным, как правило, кто это запускает? Сами группы, которых это обижает? Не знаю, евреи, женщины, люди какой-то сексуальной ориентации. От кого это идет? Я могу сказать: мне неприятно слово «телочка». Давайте мы его запретим. Кто начинает эту борьбу, кто начинает эту филологическую войну? Татьяна Шахматова: Знаете, исторически тот период, который я назвала, да, например, XIX век. Эти проблемы не так волновали людей. И они происходили естественным образом, происходили очень медленно. Фактически это шло от… язык у нас отражает нашу реальность, он отражает наши ментальные процессы, то, как мы мыслим, то, как мы оцениваем что-либо. И сама жизнь фактически запускала волну вот этой вот негативности. И впоследствии слово просто изолировалось, поскольку оно стало слишком неприятным для называния, например, целой национальности, да? А вот сейчас этот процесс очень и очень неоднозначен. Опять же, связано это с влиянием соцсетей. Недавно на нас обрушилась целая волна извинений от наших селебрити. Я думаю, все это прекрасно помнят. Начиная с Регины Тодоренко, Стаса Пьехи, Лебедева. Кто только ни извинялся и за что только ни извинялась. И вот вспомните поводы. Джоан Роулинг попала буквально недавно, да? Как раз за слово «женщина», как вы и сказали. И откуда прилетит сейчас, совершенно непонятно. Мы сейчас находимся, как мне кажется, вот как лингвисту, наблюдающему за этим процессом со стороны, мне кажется, мы находимся в состоянии устаканивания вот этих новых норм, новых социальных отношений, которые происходят сейчас непосредственно. Селебрити перестали быть так сильно отделены от народа. Мы можем на них непосредственно влиять через наш электронный ответ, скажем так. В результате мы находимся в абсолютно новой ситуации. Ольга Арсланова: И мы находимся на минном поле. Никогда не знаешь, на каком слове ты нарвешься. Спасибо. Иван Гостев: Надо быть осторожными. Ольга Арсланова: Будем аккуратно вышагивать. Ну что поделать? Спасибо вам. Татьяна Шахматова, филолог, была у нас в эфире. Это программа «ОТРажение». Мы ненадолго вас покинем. Впереди большой выпуск новостей. Скоро вернемся. Много интересных тем у нас впереди.