Антон Алфимов: Итак, шахтеры сегодня собирались приехать в Москву, чтобы рассказать депутатам Госдумы о своем тяжелом положении. Речь идет о работниках предприятия "Кингкоул". До сих пор им должны 350 миллионов рублей. Но, насколько мы знаем, встреча с представителями нижней палаты парламента не состоялась. Так ли это? Узнаем у Николая Миронова, директора Центра экономических и политических реформ, он у нас сегодня в гостях. Марина Калинина: Здравствуйте. Николай Миронов: Добрый день. Вы сказали, несколько месяцев там задолженность по зарплате. Да нет, она на самом деле с апреля 2015 года, то есть там уже полтора года. Антон Алфимов: Полтора года. Николай Миронов: Полтора года людям не платят зарплату. Выживают они как могут. Кто-то живет на пенсии своих родителей, кто-то – на домашние заготовки, кто-то еще где-то берет деньги. Честно говоря, для меня это всегда было такой очень сложной загадкой: вот как люди полтора года… Ну, как-то они справляются, как-то ухитряются жить. Конечно, естественно, было накоплено довольно-таки большое недовольство. Вопрос начал немного сдвигаться с места этой осенью, когда встреча с депутатами Государственной Думы уже прошла там, в Гуково. В Гуково приезжали депутаты Государственной Думы. Антон Алфимов: Как-то они вдохновились все после этого. Николай Миронов: Это было большим вдохновением. Марина Калинина: Ну, мы об этом рассказывали. Николай Миронов: Ну, не только депутаты. Если были бы только депутаты… У депутатов, понятное дело, ресурс, конечно, ограничен, возможности не такие большие. В частности, они непосредственно деньги взять ниоткуда не могут, кроме своей зарплаты, и ее все равно не хватит на такую сумму. Но вместе с депутатами приехали и откликнулись все-таки чиновники некоторые. И среди них были чиновники, которые действительно постарались как-то дать толчок этому процессу. В частности, это было Министерство энергетики Российской Федерации, которое впервые оказалось задействовано в этой теме, до этого там в основном занимались региональные власти. Региональная власть как раз попыталась жестко… Как-то пытались ограничить присутствие инициативной группы на совещании – ну, какие-то такие вещи, которые совершенно были не нужны в тот момент, потому что люди просто хотели услышать какие-то определенные слова. Марина Калинина: Ну, хоть что-то. Николай Миронов: Они не собирались раскачивать ситуацию или говорить какие-то лозунги. Этого там не происходило. Это шахтеры. Это не политика, это не какая-то история, которая должна была закончиться всеобщим восстанием. Разумеется, нет. Антон Алфимов: Ну, мы помним митинги шахтеров и выступления в 90-е, поэтому историческая память… Николай Миронов: В 90-е и сейчас – это две большие разницы. Конечно, естественно, тогда действительно эти протесты… Ну, тогда и вообще была в целом другая ситуация, был раскачан народ весь целиком. То есть там любое событие могло сдетонировать. Здесь же речь идет о нескольких сотнях человек, у которых главная проблема не политическая, а главная проблема – это их заработная плата, которую они не получают. Я понимаю, ладно, мы можем… Не знаю, в Москве были такие ситуации, когда людям не платили зарплату. Ну, человек находит себе работу, он как-то успокаивается. И в других тоже регионах. Мы, в частности, занимались, например, вопросом в Свердловской области. Ну, людям заплатили зарплату. Звоню через некоторое время: "Как вы там? Что?" Ну, рассосалось, разъехались. Кто-то устроился на другую работу. Здесь моногород. Это далеко, это маленький небольшой город на границе практически с Украиной. И куда-то поехать с семьей, устроить свою жизнь? Где взять жилье? Куда устроиться? То есть люди там просто заперты, по сути. Вот эта встреча 23 ноября была. После нее вопрос рассматривался на Правительстве Российской Федерации, то есть движение произошло определенное. Было поручение дано вице-премьеру Голодец Ольге Юрьевне и министру труда и социальной защиты Топилину, Медведевым Дмитрием Анатольевичем было дано поручение, 5 декабря оно было датировано. Ну, сроки были ориентировочно – 20 и 21 декабря. Собственно к этому, я так понимаю, и была приурочена эта акция. Но в Государственной Думе вопрос в итоге не был рассмотрен. В Правительстве пока непонятно, в каком состоянии этот вопрос находится. То есть определенные сигналы о том, что сдвиги есть, они идут, но куда эти сдвиги и в каком объеме они будут, пока понять сложно. Антон Алфимов: Подождите. Они в Москву ехали, ехали и не доехали? Марина Калинина: Их вообще, я так понимаю, не выпустили из Гукова. Николай Миронов: Шахтеры планировали выехать в Москву, здесь встретиться с депутатами Государственной Думы, обсудить эти все вопросы и уехать обратно в Гуково – и все это одним днем. Да, при попытке выехать из города Гуково выяснилось, что… Там было транспортное предприятие, с которым у шахтеров была договоренность об этой дороге. Они сами это предприятие нашли. Это фирма, с которой они, как я понимаю, раньше тоже работали, то есть они ездили, автобусы заказывали. Ну и никаких проблем, естественно, не было. Но потом транспортное предприятие начало сообщать: "Мы, может быть, сейчас откажемся от поездки. Вот нам звонят, да вот говорят: "Не надо. Зачем?". В итоге автобусы просто не были поданы. Марина Калинина: А интересно, звонят кто? Определенные личности? Николай Миронов: Ну, я думаю… Антон Алфимов: А давайте спросим про это участника. Николай… Простите. Валерий Дьяконов, представитель инициативной группы шахтеров компании "Кинг Коул" у нас на связи. Здравствуйте. Валерий Дьяконов: Добрый день… вечер. Антон Алфимов: Расскажите какие-то подробности. Кто помешал вам собраться? Марина Калинина: Почему не сложилась эта акция? Что вообще говорят? Что там у вас происходит на месте? Валерий Дьяконов: Вы знаете, все было как бы договорено. Человек вроде бы надежный. Все оплачено, договор заключен на два автобуса, чтобы поехало свыше 150 человек. И когда мы приехали на сбор (мы должны были в 17 часов собраться, а в 18 трогаться), то поступали от него такие звонки, что автобусы где-то поломались, что сейчас механики поехали. Сначала это как бы не вызывало подозрений, а потом уже, когда зашло слишком далеко… Ну, просто два часа в окружении полиции, казаков, в таком круге жестком. Шастали мальчики какие-то, мужчины с камерами, снимали все это. Как бы настрой людей… люди были возбуждены. Вышел мэр, попытался с ними поговорить – его чуть ли там не освистали. И в конце концов мне надоело, и я просто задал прямой вопрос: "Будет автобус или нет?" Ну, он ответил: "Нет". Объяснений как бы не давал. И сейчас пытаюсь я забрать у него деньги, потому что деньги все-таки большие для нас, собранные. Ну, обещает на днях отдать, вернуть. Мы, может быть, организуем просто поездку, экскурсию на Новый год в Москву. Марина Калинина: Ну понятно. Вот вы говорите, что мэр пришел. Что он говорил людям? Валерий Дьяконов: Ну, ничего нового он не говорил. Это все обещания. Как сейчас все-таки стало ясно, ни конкурсные управляющие, ни те, кто перед ними были, не закладывали даже, как сказать, в конкурсную массу вот эту задолженность – 300 с лишним миллионов. Людей просто собирались кинуть. И поэтому было удивление, что они организовали и стали требовать. У нас свой реестр мы ведем. В отличие от нас, реестры у конкурсных управляющих частично есть, поэтому как бы идут споры, сколько миллионов. Мы уже установили, что свыше 340 миллионов. И он ничего нового не сказал, понимаете. Это мэр, который полтора года наблюдал, как не платились налоги полтора года, не перечислялись пенсионные и копилась задолженность. Антон Алфимов: Скажите, какие на сегодняшний день у вас есть договоренности, не знаю, хотя бы со своими властями? Сегодня печальный юбилей – ровно полгода, как пикет стоит, требуя выдать зарплату не по месяцам, а сразу и всю, потому что у людей долгов выше крыши  Валерий Дьяконов: А никаких договоренностей нет, потому что когда мы 2-го числа дали уведомление встретиться 12-го числа и обсудить, наметить как бы график выдачи или хотя бы заключить договор с инициативной группой о выдаче задолженности… Ведь участники пикета, простоявшие… Сегодня печальный юбилей – сегодня ровно полгода, как пикет стоит. Требуют, чтобы выдали зарплату не по месяцам, как они намечают выдавать задолженность, а сразу и всю, потому что у людей долгов выше крыши. Они сопротивляются, не хотят как бы выдавать. Пикетчики хотят, чтобы выдали им, потому что они уже второй раз ее заработали, стоя в жару и в холод. А тем, кто по домам прячется, пусть во вторую очередь выдадут. Ну, люди выстрадали вот эти. Не секрет, у нас умерло шесть вполне сильных мужчин, шесть вдов появилось, шесть семей без отцов вот за это время пикета, потому что не все как бы переживают внешне… Те, которые внутренне переживают, те больше страдают. Марина Калинина: А как вы вообще выживаете? У вас же практически два года, получается, ну, полтора вообще не платят ничего? Валерий Дьяконов: Я скажу как. Я у них как доверенное лицо. Они ко мне обратились, когда я исполнял обязанности помощника депутата Государственной Думы. И они ко мне обратились 1 июня, организовались, все. Я живу на пенсию практически. А вот люди живут на пенсии родителей, перехватываются у знакомых. В наше время они еще брали кредиты, когда стабильно вроде зарплата была. Кредиты висят. У нас жесткая оплата по ЖКХ, по капремонту. И я удивляюсь вообще, как люди выживают. Их это все объединило, сдружило. Это 1080 человек. У нас пикет идет по 200 человек, больше площадь не позволяет размещение пикета. Они меняются. То, что эта организация существует… Это теперь организация у них, документально протоколом все оформлено. Она власть не устраивает. Поэтому власть, встречаясь с ними, все равно хочет растянуть их, добиться, чтобы они согласились на помесячную выплаты зарплаты. То есть 1.5 года копили – теперь 1.5 года эти чиновнички хотя отдавать. Я одному задал вопрос, когда мы собирались уезжать из министерства промышленности: "А почему вы, чиновники, получаете зарплату ежемесячно? Почему бы вам по дням хотя бы ее…". Он мне ответил вопросом: "Вы же знаете, Валерий Петрович. Что вы спрашиваете?". Да, я знаю, что они все живут одним днем. Хапнул, заработал, не заработал, хапнул. И мне очень жалко этих людей. Поэтому я с ними сжился, я каждый день приезжаю к ним, как на работу, потому что это наши люди. Антон Алфимов: Я не совсем понял. Если ваши коллеги согласятся на помесячную выплату, когда эти выплаты могут начаться? Валерий Дьяконов: Они уже не верят ничему. Хотя приезжавшие на днях сразу после того, когда объявили поездку в Москву, депутат Госдумы Водолацкий… Щаблыкин не приехал, который затеял… Устно все. А где-то нашли уже 50 млн и говорят, что вот мы начнем сейчас выдавать. Но все это не вызывает доверия, потому что буквально перед выборами прошел пиар. Губернатор через свои средства массовой информации сообщил, что шахтерами уже расплатились. 20 млн людям распылили. Кому 30 рублей, кому 180, кому 60. При задолженностях от 100 тысяч до 900 тысяч. Но волна пошла. Смотрите, какое у нас правительство Ростовской области. А то, что это был обман, поэтому люди поняли, что не доверяют. Лучше забрать все сразу. Они с этими чиновниками уже ни дружить, ни верить им не собираются. Антон Алфимов: Спасибо. Марина Калинина: Ну что ж, спасибо. Валерий Дьякон был у нас на связи, представитель инициативной группы шахтеров компании "Кинг коул". Антон Алфимов: Действительно проблема, как я понял, заключается сейчас в том, что шахтерам хочется дождаться полной суммы? Николай Миронов: Мне кажется логичным то, что они хотят дождаться полной суммы. Я понимаю, что если бы возник график платежей, который, возможно, был бы не единовременным, но достаточно плотным, и он бы исполнялся, то, конечно, люди бы в это поверили. Они на это, я думаю, бы пошли. Я не могу за них отвечать, но, думаю, они на это, наверное, пошли бы. Это было бы логично. По крайней мере, это лучше, чем ничего. Но когда произошла одна выплата 20 млн, которая действительно досталась по крохам людям, это было недостаточно. После этого ничего не было. Это выглядело, конечно, на самом деле больше как издевательство, чем как реальная помощь. Хотя, конечно, 20 млн – это тоже сумма. Сейчас именно вопрос этого графика либо единовременной выплаты, конечно, назрел. Это нужно решать. И определенный сигнал от власти есть на эту тему. Что изыскиваются возможности. Но, конечно, все это надо делать по-человечески. Как, минимум, как люди собрались в Москву ехать и если их туда не хотели выпускать, то, наверное, нужно было не просто взять и выставить везде кордон, а, наверное, надо было приехать к людям кому-то из области… Не мэру. Что они несчастного мэра то кидают в топку каждый раз, который ничего решить не может, у него даже полномочий на это нету. Он даже все, что угодно пообещает – не сделает. Приехать кому-то из области достаточного статуса. Я их там видел из области чиновников. Они приезжают, начинают разговаривать с позиции силы, с шахтерами, как с крепостными: "Вот вы тут начинаете раскачивать". Не надо с этого начинать разговор. Люди сидят без зарплаты. Ничего они не раскачивают. Они просто на эмоциях. Это понятно. С ними надо нормально поговорить, объяснить. И, конечно, сказать что-то не просто "на отвали", а сказать что-то реальное, что будет потом исполняться. Для этого надо это выработать сначала, приехать. А там совещание проходит в таком режиме. Садятся все, как у Гоголя. Сидят все, погон, эполет очень много. Все это рябит. И начинается: "Где у нас конкурсный управляющий?". Вот сидит конкурсный управляющий. "Ну что вы там, продали все уже, не продали?". - "Ой, вы знаете, у нас такие сложности. Мы ничего не можем продать. У нас ничего не продается. Залоги не сняты, еще что-то не снято". И это все начинает утопать в этой говорильне. Зачем это выносить на это совещание? Обсудите это где-то в кулуарах. Выйдите к людям уже с готовыми решениями. И здесь тоже надо было, конечно, приехать, людей успокоить, с ними поговорить. И не было бы вообще этой проблемы. Нет, вместо этого: "Стой, тащите, не пущай". Как песня была: "Стой, кто идет? Не притворяйся рыбой. Здесь даже рыбам плыть запрещено". Ну, зачем? Не надо этого делать. Конфликтность нагнетается просто на пустом месте. Марина Калинина: А реально какую-то независимую оценку того имущества, которое сейчас находится на предприятии, вы со своей стороны проводили? Николай Миронов: Мы не можем провести оценку. Как мы можем провести оценку? Нас просто к этому никто не допустит. Там есть оценщики. Они тоже присутствовали на совещаниях. Там часть имущества находится в залоге у банка. И банк не снимает залог. Поэтому, соответственно, это нельзя продать. Там есть имущество, которое затоплено в шахте. Мы уже с вами об этом говорили в предыдущих передачах. Действительно на 500 млн, как говорят. Это не 5 млн, не ошибка была. Значит, действительно 500 млн он вроде бы стоит. Но даже если он стоит в два раза меньше, этого все равно хватит. Стоит комбайн в воде, его можно достать продавать, электрическое оборудование, которое в шахте. То есть 1.5 года этим процессом занимались абсолютно бездарно. Никто не хотел брать ответственность, кто-то что-то еще. В итоге оно не решалось. Накопилась проблема. Теперь, соответственно, нужно ее более конкретно решать. Продать имущество на всю эту сумму по подсчетам, которые там называются местными чиновниками, удастся где-то на половину той суммы, которая составляет сумма задолженности. Остальное надо, может быть, взыскивать с собственника, который был на этом предприятии. Там тоже что-то есть. Марина Калинина: Этот вариант напрашивается сам собой. Николай Миронов: Есть собственники, но надо работать с ними тоже. Это все не является проблемой шахтеров. Да, говорят, что вот это коммерческое предприятие. Почему государство должно за него отдавать долги? Да, не должно было бы, если бы по ходу дела принимались меры. Потому что было видно, что имущество уходит, что что-то куда-то почему-то исчезает, уходят куда-то деньги, выплата зарплаты прерывается, в итоге полностью прекращается. Это же не сразу возникло. Если в этот момент надавить бы, то, может быть, и задолженность бы просто такая не образовалась. Тогда не надо было бы ничего гасить. Сейчас это становится вопросом государства хотя бы просто потому, что это вопрос социальной справедливости. Антон Алфимов: Государство же банкротит это предприятие в настоящий момент. Николай Миронов: Это вопрос моногорода. Это вопрос того, что там моногород. А моногород – это, кстати, предмет особого внимания. По ним есть целые государственные программы. Это пожалуйста. Еще раз говорю. Это не политика. Это чисто экономика, чисто социальный конфликт, созданный во многом искусственно просто бездействием со стороны отдельных товарищей. Марина Калинина: А все это понимают? Николай Миронов: Конечно. Естественно, как только возник этот протест, как только протестная группа организовалась, у нее появились доверенные лица, они начали работать с журналистами, нашли контакты с местными. Потом уже федеральные уже стали подключаться, потому что интересовались многие издания. Сплоченность возникла. Организаторы протеста не готовы были его сливать сразу быстро, то есть как-то пытаться договариваться. Они стояли. Терять им нечего. Им просто нечего терять. Их пугать нечем. У них отнять нечего. И многие, как у нас это принято, сразу заговорили: "Вот, вы пятая колонна, раскачиваете лодку, протест вам нужен ради протеста". Нет, им не нужен протест ради протеста. Наоборот, чем быстрее это решится, тем быстрее этот протест просто закончится. И все эти протестные группы прекратят свое существование. Политических вопросов на протяжении всего существования пикета, последних акций ни разу не поднималось. Ни разу у протестующих не было лозунгов о чьей-либо отставке, о том, что надо кого-то куда-то, об изменениях государственного строя или еще чего-нибудь еще. Ни раз. Там звучит все это время только один лозунг - "Зарплата". Антон Алфимов:  "Дайте денег". Николай Миронов: Да. И когда там стали появляться (насколько я понимаю, это было) разного рода политики, которые говорят "давайте мы с вами…". - "Не надо, нам нужна просто зарплата. Не нужна нам никакая политика". Все равно, конечно, это можно назвать политизацией в определенной степени. Но она просто искусственно нагнетается. Вопрос можно решить гораздо проще. Как минимум, просто нормальным диалогом. Если бы существовала рабочая группа власти и шахтеров, инициативные группы шахтеров не выгоняли бы с заседаний, нормально бы разговаривали с ними, принимали их, объясняли, как идет весь процесс продажи, поиска денег, уже было бы лучше. Не нагайкой сразу. Зачем? Антон Алфимов: Давайте выслушаем еще одно мнение. Николай Надкеричный, раздача взрывчатых материалов в шахте "Замчаловская", Гуково. Ростовская область у нас сейчас на связи. Здравствуйте. Вы нас слышите? Николай Надкерничный: Да. Я жду вопроса. Антон Алфимов: Смотрите, вопрос у нас такой. Как, на ваш взгляд, есть ли какие-то подвижки в этом вопросе? Есть ли шанс, что в каком-то обозримом будущем ваша ситуация разрешится? С каким настроением люди выходят в этот пикет? Что говорят? Николай Надкерничный: Я вас понял. Смотрю очень внимательно вашу передачу. Все хорошо сказано и все правильно. Хочу только немного добавить своего вначале. Нас как пикет вообще не принимали за какую-то силу. Поэтому областная власть, губернатор на нас внимания не обращали и говорили: "Ничего вы, ребята, не добьетесь. Стойте себе на здоровье". Вот, кстати, благодаря даже вашей компании ОТР мы попали в эфир. Теперь все здесь хорошо и правильно говорилось. Вы спрашиваете – что же дальше? Объясняю. Буквально Водолацкий и Шаблыкин сказали, что деньги (300 млн), которые были подписаны председателем правительства Медведевым, зависли в Минфине России. И пока денег нет. Поэтому наш губернатор Голубев обратился к бизнес-сообществу области для того, чтобы собрать с миру по нитке и сшить нам рубашку. Он заявил, что "до конца года я насобираю вам 50 млн". Затем после 13-14 января 2017 года насобирает с бизнесменов еще 50 млн. Затем в последующем я от продажи имущества, которое заложено в банках, еще найду вам 150 млн. Сопоставьте. Это всего 250. А мы просим 350, что было потеряно. Но дело не в этом. Здесь правильно говорилось, что некому было проводить оценку. Оценка была проведена судебными приставами, экспертами области. И сумма поверхностного недвижимого имущества оценивается в 40 млн. Мы уже говорили: 80% забирают банки, так как все имущество заложено в банках,15% на зарплату шахтерам и 5% конкурс. То есть с этой суммы получается всего 20 млн. Сейчас, видите, опять идет обман. Только что правильно сказал товарищ Миронов, что 20 млн, которые были выданы Региональной корпорации развития… Губернатор обещал 50 млн. Выдано 19 млн 800 тысяч. А остальные деньги исчезли. И мы знаем, какая печальная судьба постигла корпорацию развития, где арестован директор, главный бухгалтер за увод денег в сумме 1 млрд. Теперь по дальнейшему. Насчет затопленного оборудования. Затопленного оборудования в шахтах находится на сумму свыше 1.5 млрд рублей. 1.5 млрд! Это в том, что шахтеры обратились к директору - "Найдите нам 300-400 тысяч наличными – мы все это оборудование выдадим на гора". Денег не нашли. Оборудование в четырех шахтах все затоплено. Шахты затоплены полностью. Оттуда уже достать практически ничего невозможно. Поэтому шахтеры вновь не верят этому обману губернатора, что найдутся 50 млн, туда-сюда. И вот мне сейчас недавно… что губернатор где-то нашел 14 млн, что он вроде должен погасить тысяче работникам "Кинг коул", когда у нас 2187 человек. Это что? Опять будет 30, 40, 50 и 100 рублей. Мы этому не верим и готовим вновь обращение в правительство, президенту, в Генеральную прокуратуру и так далее. 28-го мы отправляем в администрацию города Гуково и прокуратуру о продлении пикетов до 9 мая 2017 года. Мы не уйдем, пока нам не погасят все долги. Антон Алфимов: Тем не менее, скажите, какие-то компромиссы на сегодняшний день… Николай Миронов: Трижды просили у губернатора о том, что давайте заключим соглашение – выдайте деньги 1180 человекам в сумме, а остальным, пожалуйста, потом. Это всего нужно 150 млн на наш пикет. Нету денег. Мы не верим больше. А то, что говорят, что мы раскачиваем лодку – это политики раскачивают лодку. Антон Алфимов: Вы готовы пойти на какие-либо компромиссы в данной ситуации? Согласиться на половину долга, что-то еще. Какие ваши ответные предложения? Вы представьте: женщина, у которой трое детей, за апрель месяц у нее долг 180 000. Она получила 87 рублей. Чем кормить детей? Она мать-одиночка. Она живет на сухарях и воде Николай Миронов: Наши предложения такие. Мы посылаем на имя губернатора и правительства о том, чтобы заключить с нами соглашение на 1087 человек. Погасить все долги, и сразу. Мы больше не верим. Вы представьте: женщина, у которой трое детей, за апрель месяц у нее долг 180 000. Она получила 87 рублей. А у нее трое детей. Чем кормить? Она мать-одиночка. Она живет на сухарях и воде. И только так эти 50 млн, которые обещает губернатор собрать, это будет то же самое, что говорил товарищ Миронов. Антон Алфимов: Спасибо. Николай Надкерничный. Раздача взрывчатых материалов в шахте "Замчаловская" (Гуково, Ростовская область), был у нас на связи. Марина Калинина: Пишут нам как раз из Ростовской области. Уже несколько сообщений, практически все одинаковые. Смысл один: "Где Голубев?". Хотят призвать его к ответу именно на телевидении, чтобы он ответил за свои слова. Николай Миронов: Я думаю, ему имеет смысл выступить. Там тоже путают иногда его слова, не его слова. То есть когда губернатор был в правительстве России 25 ноября на селекторе, собственно, после встречи 23-го туда отправился. Он получил определенные обещания от федеральной власти. И он их дальше уже транслировали. Но это были не его. Но, с другой стороны, он давал свои собственные обещания. Здесь тоже надо разделять. Я вообще заметил, что все адресуется губернатору. "Губернатор, ты должен нам ответить за все вопросы". Конечно, не все в его компетенции. Если что-то зависло в Минфине, это надо расшивать на федеральном уровне. Но федеральная власть в большей степени заинтересована в решении этого вопроса. По крайней мере, она более конструктивно подходит к нему. Действительно, есть понимание того, что это не должно превращаться в… То есть не нужно усугублять конфликт. Его нужно разрешать. И для этого нужны практические меры. Марина Калинина: Удивительно, почему Госдума до сих пор… Николай Миронов: А на месте этого не происходит. Марина Калинина: Вы сказали, что в Госдуме это не обсуждали. Николай Миронов: В Госдуме должно было быть выступление Ольги Юрьевны Голодец сегодня, 21 декабря, на правительственном часе. Но оно не состоялось. Честно говоря, по каким причинам, врать не буду – не знаю. Может быть, решили эту тему не поднимать. А, может быть, просто были какие-то другие технические причины. Может быть, не готовы дать ответ пока. Ведь что-то говорить надо. И понятно, что накидают вопросы. С Минфином, действительно, бывали такие вещи и раньше. Когда он просто блокирует определенные вопросы. Минфин – это как бухгалтер на предприятии. Он директору говорит: "Я не дам, и все". И довольно сложно что-то с этим делать. С этим мы сталкивались уже неоднократно, когда были другие вопросы. Есть решение. Они говорят: "Хорошо, мы вам выдадим деньги. Но у вас будет дырка в другом месте. Вы потом сами будете за нее отвечать. Мы здесь ни при чем". Тришкин кафтан, да? Перетянули – ноги оказались голые. Одеяло короткое. Либо ноги голые, либо здесь холодно. Антон Алфимов: Вот это удивительно. Я обратил внимание, что сейчас шахтеры, которые были у нас в эфире, вспоминали постоянно мэра, губернатора. Николай Миронов: Они с ними живут и работают. Понятно. Всегда так. Антон Алфимов: И ни разу не вспомнили владельца этой шахты, который должен… Николай Миронов: С владельца, я так понимаю, спрос должно государство держать, а не шахтеры сами. Марина Калинина: Прокуратура, наверное, должна это делать. Николай Миронов: Прокуратура. Есть служба финансового экономического мониторинга, которая занимается тем, кто куда в офшоры. Как-то надо ловить деньги. Антон Алфимов: Последим за этой историей. Николай Миронов, директор Центра экономических и политических реформ, сегодня был в студии ОТР. Спасибо. Николай Миронов: Спасибо вам большое.