Петр Кузнецов: И еще одна очень важная тема. Дело в том, что Общественное телевидение России с прошлого года внимательно следит за развитием событий в городе Гуково. Кратко. Шахтеры обанкротившегося угольного предприятия "Кингкоул" находятся в тяжелом положении по-прежнему. На предприятии им по-прежнему должны 350 миллионов рублей. Сотрудники таким образом уже полтора года сидят без зарплаты. 20 декабря 157 шахтеров собирались устроить акцию напротив Белого дома в Москве, но ростовская полиция пресекла отъезд в столицу, после чего горняки объявили бессрочный пикет. Ольга Арсланова: Губернатор Ростовской области Василий Голубев, мы опять же напомним, сказал на следующий день, что долги погасят до конца лета этого года. Позже к решению проблемы подключился спикер Госдумы. А Минфин России после некоторых колебаний все-таки нашел определенную возможность, назвал возможным выделение средств шахтерам из Резервного фонда Ростовской области. Петр Кузнецов: Всё-таки возможность такая есть. Ольга Арсланова: Обсудим это с директором Центра экономических и политических реформ Николаем Мироновым. Николай, здравствуйте. Николай Миронов: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Мы так понимаем, что это прецедент и возможность изменить закон даже в некотором роде. Николай Миронов: Да, надо к этому сейчас идти. Но Минфин, кстати, закон менять, судя по всему, не хочет. Но тем не менее… Ольга Арсланова: А что в законе написано? Николай Миронов: Вот у нас письмо есть. Вот так его покажу. Петр Кузнецов: Сегодняшнее? Николай Миронов: Ну, оно не сегодняшней даты, но мы сегодня его получили. Оно действительно как-то принципиально, мне кажется, меняет ситуацию. Бюджетный кодекс, в общем, в принципе, разрешает использование Резервного фонда для выплаты… вернее, для иных целей, указанных в законе, а в законе указаны чрезвычайные ситуации и подобного рода вещи. То есть в том числе, как пишет теперь Минфин (раньше он от этого уходил), можно и оказывать материальную помощь, потому что юридически погасить долги по зарплате, естественно, нельзя, так как долги образовались в коммерческом предприятии. Ну, это чисто юридические тонкости. Поэтому это получается разовая материальная помощь, но она на эту самую сумму. Потом, когда идут конкурсные процедуры, продается имущество, то в бюджет деньги, соответственно, возвращаются. Бюджетный кодекс, в принципе, не против этого, но Минфин тормозил этот процесс, в том числе в Ростовской области, когда там уже поднимался вопрос о Резервном фонде, потому что сразу возникала ситуация и прямо был предупрежден губернатор о том, что тогда ему урежут федеральную помощь с другой стороны. То есть если он потратит Резервный фонд на вот такие как бы нецелевые вещи, то ему придется сразу же гасить и бюджетные кредиты. В общем, у него начнутся неблагоприятные финансовые последствия сейчас. Ольга Арсланова: То есть, в принципе, если бы не настойчивость самих горняков, наверное, никто бы этим и не стал заниматься. Николай Миронов: Ничего бы не было. Это по цепочке. Сначала были настойчивыми горняки – они сдвинули с места федеральную власть, та начала сдвигать с места ситуацию уже в правовом поле. Она же – эта самая федеральная власть в лице председателя Государственной Думы Володина – вызвала 13 января, в пятницу, Минфин и Минтруд в Думу. Там они что-то посидели, как-то покрутились в креслах. Говорили сначала, что ничего нельзя. Созрели и вот в начале недели дали уже более конкретное… Петр Кузнецов: И все-таки благодаря программе "ОТРажение", потому что мы за этой ситуацией следим. Николай Миронов: Я вообще хочу сказать, что Общественное телевидение здесь сделало совершенно огромную работу. И в значительной степени все результаты, которые у нас сейчас есть… А шахтерам все-таки часть денег уже выплачена в конце декабря, и это тоже не надо забывать, там задолженность стала меньше. Хотя и есть недовольство тем, как это сделано, но тем не менее процесс-то пошел. В значительной степени это заслуга именно Общественного телевидения, которое в отличие, кстати, от многих других средств массовой информации, постоянно освещало этот процесс. В том числе попытка выезда шахтеров на ту самую акцию в Москву из Гуково освещалась в принципе только Общественным телевидением, а остальные СМИ… Петр Кузнецов: И вот в подтверждение Николая прямо сейчас мы узнаем о настроении в Гуково на сегодняшний день. У нас Дмитрий Андреянов из Ростова-на-Дону по Skype. Дмитрий, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Дмитрий. Дмитрий Андреянов: Здравствуйте, коллеги. Петр Кузнецов: Вчера вы общались с ними, да? Неважно. Я думаю, что 24 часа не играют роли. Дмитрий Андреянов: Да, я общался с горняками в Гуково вчера. По крайней мере, вчера вечером еще никто не знал о том, что в Москве будут такие подвижки, причем подвижки положительные. Я уже остановлюсь сразу на обстановке в городе. Горячая новость, которая там сейчас обсуждается, – она как раз не из Гуково, а из Краснодарского края, из города Ейска. Там задержаны трое фермеров, которые выразили поддержку горнякам Гуково и готовы были перед Новым годом даже поставить продукты в Гуково, чтобы поддержать шахтеров. Ольга Арсланова: А задержаны на каком основании? Петр Кузнецов: А на каком основании? Дмитрий Андреянов: Сейчас объясню. Отреагировала сначала полиция кубанская и не дала вывезти продукты. И вот уже в начале этого года начались задержания под предлогом – нецензурная ругань в общественных местах, то есть статья за хулиганство. Сейчас действительно горняки это очень так горячо обсуждают, возмущаются, естественно. Собственно поводов для возмущения у них осталось предостаточно. Это выплата этих 50 миллионов, которые выделены Региональным фондом развития. Стали выплачивать перед Новым годом, сейчас выплаты продолжаются. И уже как мы отмечали, ничего не изменилось – точно так же получают не все горняки хоть какую-то часть задолженности, только шахтеры шахты "Алмазная" и еще двух вспомогательных предприятий. Причем если опираться на какие-то официальные заявления, то по официальным заявлением получает шахта "Алмазная", получает предприятие "Гуковский антрацит", получает предприятие "Гуковшахтстрой", но когда начинаешь разговаривать с людьми из того же "Гуковшахтстроя", они говорят, что ни копейки не получили. Ольга Арсланова: Дмитрий, это очень важный момент. Вы же сами общались с этими людьми. Можете прояснить ситуацию? Были жалобы от горняков некоторых на то, что выплачивают по 100, по 200 рублей, а те, кто заявляют на камеры о больших выплатах, якобы подкуплены и, в общем, пошли на какой-то сговор – то есть, по сути, есть обман. Это первый момент. А второй момент связан с жалобами на якобы слежку за некоторыми горняками, которые стали неугодны региональной власти. Можете это все опровергнуть или подтвердить? Дмитрий Андреянов: То, что выплаты идут неравномерно – я это подтверждаю, потому что я видел платежки, то, что людям не показывали. Там суммы в среднем 6–8 тысяч рублей, это по последним выплатам из этого 50-миллионного транша. Есть большие действительно выплаты – до 22 тысяч рублей, и есть совершенно мизерные – порядка 30–100 рублей. Как один горняк так невесело пошутил, что не хватит даже на обслуживание банковской карты. Это тоже, естественно, вызывает очень много вопросов: а почему так? Почему бы не гасить всем какими-то равными частями? Пусть это будет по 2–3 тысячи рублей, но по крайней мере все горняки почувствуют, что о них позаботились. И по поводу слежки. Да, действительно люди заявляют о том, что активисты находятся под пристальным вниманием правоохранительных органов. Участковые прежде всего очень часто заходят в гости к активистам и представителям инициативной горняков "Кингкоула", берут какие-то подписки, чтобы люди не предпринимали каких-то резких движений, в частности как перед Новым годом пытались выехать в Москву на встречу с депутатами Государственной Думы. Но то, что непосредственно власть областная давит – таких данных нет. Представители власти ни к кому в гости не приходили. Петр Кузнецов: То есть, по сути, люди заперты в этом своем моногороде. И так особо бежать некуда, там дальше Украина. А тут они… Дмитрий Андреянов: Ну, полиция, естественно… вот эта мощная, которая была перед Новым годом, чтобы никто в Москву не выехал. И я думаю, что опять правоохранители отреагируют, если люди опять будут массово собираться и выражать какое-то недовольство, тем паче устраивать акции протеста. Хотя последняя новость от Николая Миронова, возможно, как-то эти страсти и пригасит в Гуково. Ольга Арсланова: Спасибо. Дмитрий Андреянов был с нами, наш корреспондент. Скажите, пожалуйста, а что же… Давайте напомним нашим зрителям, которые, может быть, не помнят подробностей. Николай Миронов: Может, не следили. Ольга Арсланова: Да. Что произошло во время этой попытки поехать в Москву? Там какие-то совершенно жуткие истории: билеты не дали купить и просто физически людей задерживали. Собираются ли сейчас подавать в суд горняки на это? Ведь это же все незаконно. Николай Миронов: Они испугались там 150 человек. Причем, судя по вот тем страстям, которые мы сейчас слышим, и то, что дальше было, ведь действительно группа шахтеров-то была совсем небольшой, то есть речь не могла идти о какой-то серьезной массовой акции в Москве, какой-то многотысячной. То есть это совсем не тот Горбатый мост, что был когда-то в 90-е. Тогда действительно было куда больше народу и куда больший резонанс. То есть выехали. У них, как я знаю, был автобус же туда и обратно сразу. То есть это одним днем, никто не собирался оставаться в Москве. И это была действительно встреча с депутатами, а не что-то такое, так сказать, более серьезное. Тем не менее были действительно очень жесткие меры. То есть тогда, когда пошла информация о том, что шахтеры едут, депутаты их здесь поддерживают и ждут… Это было разослано в СМИ, никто ничего не скрывал. Более того, были отправлены уведомления в правоохранительные органы (и здесь, в Москве, тоже были отправлены) о том, что все это по закону, мирно, никаких проблем, с элементами экскурсионной программы в Москве. Как шахтеры шутили: "Мы в зоопарк едем". Ну, в какой-то степени, так сказать, это и в переносном, и в прямом смысле воспринималось. Ну, там зоопарк рядом действительно. Ольга Арсланова: Это недалеко, да, действительно. Николай Миронов: Как бы это все изначально виделось вполне безобидно. А потом началось… По нескольким каналам пошла, так сказать, контрдеятельность. Во-первых, пошел информационный выброс со стороны правительства области. Там были задействованы некоторые депутаты Государственной Думы, которые обрушились на депутатов-коммунистов, что те просто пиарятся на теме. Хотя, в общем-то, эти депутаты реально темой единственной и занимались, больше ничего и не делали. Петр Кузнецов: Они ее инициировали, собственно говоря. Николай Миронов: Конечно. То есть у коммунистов это вообще вышло за рамки пиара давным-давно. Это действительно уже была деятельность, которая, мне кажется, для них самих начала становиться опасной. Тем не менее, пошла вот такая волна: "Мы сейчас все сделаем. Они пиарятся. Не надо никуда ехать, вас обманывают". Это по телевизору местному показали. А потом начались обходы шахтеров, то есть по домам прошлись люди в погонах, без погонов. Начали говорить: "Акция не согласована. Вас туда везут на убой. То есть вы придете, а там вас сразу возьмут, потому что незаконный митинг. Вы все сядете. Штрафы будут по 30 тысяч. Вы что, хотите такие штрафы?" При этом встреча с депутатами разрешена законом, это же не несанкционированное мероприятие. Ольга Арсланова: Более того, для этого депутаты и работают вроде бы. Николай Миронов: Ну, ее и запретить как-то… То есть они сейчас пытаются. В Москве, в частности, для депутатов Мосгордумы уже запрещены встречи с депутатами на улице, а только с согласия власти это можно сделать – что в принципе, конечно, кажется абсурдным. А здесь – ну как? Депутат приехал на свою территорию. А где он будет встречаться? Если он от "Единой России", ему-то помещение дадут. А если он от другой партии – где? Помещения не дали, на улице нельзя. А как ты будешь тогда работать? Это его обязанность – работать с избирателями. Но тем не менее, пользуясь тем, что шахтеры же не понимают разницы – митинг, не митинг, как это все назвать, – они ходили и им рассказывали. Но тем не менее готовность была, никто не отказывался, автобусы они заказали. Потом было оказано давление на это транспортное предприятие. Водитель… вернее, не водитель, а директор этого предприятия начал "сливаться", то есть: "Вы знаете, а давайте не поедем, может быть. Нет-нет, ну ладно. Хотите? Поедем. Ладно, бог с ним". А потом опять: "А может быть, мы не поедем?" В конечном счете он просто не подал автобусы. При этом место, где собрались шахтеры, было окружено полицией, казаками зачем-то. На выезде везде кордоны. Ну, они в итоге не поехали. Только инициативная группа пыталась выехать в Москву для того, чтобы встретиться с депутатами. Там несколько человек, три или четыре. Их начали задерживать. Задержали человека, который собирался вести видеосъемку выезда, просто любительскую обычную. Задержали, четыре часа продержали, объяснили, кто, что и как. Он тут же уехал обратно, сказал: "Я больше не хочу иметь дела". Ну, то есть человек испугался. И здесь мы его не обвиняем в этом. Дальше эта инициативная группа пыталась куда-то хотя бы проехать – их везде останавливали. По несколько часов проверка: документы, по базам, документы, по базам… И так на каждом шагу, на каждом шагу. Ну, в конце концов они попытались выехать на автобусе, но им билеты вернули – и все, и отправили обратно. Пришел директор предприятия… Петр Кузнецов: А автобус рейсовый, обычный? Николай Миронов: Да, рейсовый автобус. То есть они выехали, доехали, взяли билеты, но уже успели предупредить, и билеты им вернули. При этом продажу билетов для кого-либо другого… А они просто взяли раньше билеты. Продажу билетов для кого-то другого уже просто прекратили, то есть в кассах отказывались продавать билеты в Москву. Петр Кузнецов: Николай, можно еще? Гендиректор этого предприятия сейчас за решеткой, да? Николай Миронов: Какого предприятия? Петр Кузнецов: "Кингкоул". Николай Миронов: Самого "Кингкоул"? Да. Петр Кузнецов: Ну, там и его подельники, да? Николай Миронов: Ну, я так понимаю, вице-председатель. Петр Кузнецов: При этом ни одного чиновника, который, казалось бы, должен был обязан контролировать деятельность добывающего предприятия… Николай Миронов: Нет. Да там и никто не проверяет. Ольга Арсланова: А проверяют ли документы? Ведь много говорилось о том, что после банкротства списки, документы важные просто исчезли, и трудно было даже установить, кому… Николай Миронов: Да, и оборудование пропало. Петр Кузнецов: А его затопило, да? Просто там же можно продать оборудование. Николай Миронов: Можно было поднять, шахтеры предлагали. Петр Кузнецов: Если я не ошибаюсь, там стоимость его в пять раз больше. Николай Миронов: Да, шахтеры предлагали. Там небольшая стоимость, можно было поднять. И оно не в пять, а оно в больше раз… Ольга Арсланова: А может, там нечего поднимать уже? Николай Миронов: Нет, говорят, там комбайны есть. Это сами шахтеры рассказывают. Честно говоря… Саму шахту я видел, но… Петр Кузнецов: Якобы невозможно поднять, да? Николай Миронов: Поднять уже невозможно сейчас теми же средствами, что и раньше. Петр Кузнецов: Восстановить? Николай Миронов: Надо откачивать воду. Из-за того, что прекратилась подача электричества, перестали работать системы откачки воды. Вода естественным образом затопила шахты, начались провалы грунта. Мы туда ездили, смотрели – там такие гигантские дыры прямо в земле, туда все обваливается. То есть чем дальше, тем это все хуже. Петр Кузнецов: А вот я читаю, смотрите. За полтора года было внесено 46 представлений от прокуратуры. И по сути, оставлены без внимания они были. Николай Миронов: Ну как? То есть процесс на бумаге… Петр Кузнецов: И компания не оплачивала даже счета за потребление электроэнергии. Николай Миронов: Процесс на бумаге шел очень долго. То есть вообще сначала, когда шахты начали банкротить, там уже было понятно, к чему все это идет, но обменивались бумагами, представлениями, какими-то запросами, еще чем-то. Деятельность шла, но мы же видим с вами результат, да? Если бы действительно областная власть или какая-то еще власть взялась бы за эту тему в самом начале, как это делали в других регионах (такое было, это же не где-то на Марсе произошло), то и задолженность бы такая не образовалась, то есть не было бы просто самой проблемы. Петр Кузнецов: Из чего можно сделать вывод, что областные власти и руководство этого предприятия находились в некоем взаимодействии. Николай Миронов: Ну, некоторые об этом говорят люди, но я как бы не знаю, так ли это на самом деле. То есть фактов нет, бумаг никаких на руках нет. Петр Кузнецов: Только предположения. Ольга Арсланова: Мы можем только предполагать. Николай Миронов: Ну да, судя по тому, что… По крайней мере, тут есть две версии, которые, кстати, сами шахтеры высказывали. Первая – о сговоре. И вторая – о том, что не хотели брать на себя чужую проблему. Потому что собственник крупный – и кто знает, где и как это потом аукнется? Зачем это надо? Ну, коммерческое предприятие, сами разбирайтесь. Какой смысл вникать? Петр Кузнецов: Другого предприятия нет в Гуково? Николай Миронов: Гуково – это моногород. И он гордо, как буревестник, назван территорией опережающего развития. Но там опережать… Не знаю, скоро ли они опередят кого-нибудь. Петр Кузнецов: Там только опережают рейсовый автобус, который едет на Москву, чтобы перекрыть дорогу. Николай Миронов: Кого они там опередят, я не знаю. Ну, там говорили про создание пошива джинс, то есть какие-то такие вещи, уже совсем не связанные с шахтами. Но пока ничего нет. Ольга Арсланова: Ну, наверное, работники о том, куда идти, будут думать после того, как выплаты свои получат. Николай Миронов: А мы сразу сейчас столкнемся с этой проблемой. Дело в том, что нам уже надо о ней сейчас начинать думать. Деньги тут только пока можно из фонда выделить. Еще ничего пока из фонда не выделили. Но когда этот процесс пойдет, то дальше-то что? Ольга Арсланова: А сейчас они как? Они берут кредиты какие-то сейчас или что? Живут на пенсии родственников? Николай Миронов: Кто-то берет кредиты, кто-то живет на пенсии родственников – по-разному. Петр Кузнецов: А как Минфин объясняет? Они же говорили сначала, что выделение средств из Резервного фонда невозможно, потому что нужно закон тогда переписывать, там какие-то отдельные его детали. А теперь уже без переписывания. Николай Миронов: Ну, они говорили по-разному. То есть они говорили о том, что, в общем, Бюджетный кодекс этому не благоприятствует, такой статьи, как погашение задолженности по зарплатам, там нет. Если вы потратите Резервный фонд как-то иначе, у вас будут проблемы потом с отчетностью, так что этого делать нельзя было. Но когда федеральная власть в лице уже высоких лиц включилась в эту тему, включая председателя Госдумы и вместе с ним и всей Думы… Тут же не Володин сам лично один, то есть он сразу Думу всю подключил. Протокольное поручение Государственной Думы в пятницу было принято. То есть это уже более серьезно. И так как Минфин понял, что он остался один, и сейчас он станет крайним перед всеми, и его обвинят в том, что социальная напряженность растет, они ничего не делают, – они как бы нашли выход, но в качестве такого разового решения. То есть мы вот это уже не применим для других регионов, потому что здесь ссылка идет на конкретный нормативный документ Ростовской области. Петр Кузнецов: Резервный фонд Ростовской области. Николай Миронов: Конечно. А другому региону Минфин посмотрит и может запретить. Но здесь интересно – в конце письма Минфин пишет чисто бюрократическим языком: "Одновременно отмечаем, что из федерального бюджета бюджету Ростовской области выделены дотации на выравнивание бюджетной обеспеченности, – то есть даны деньги федеральные, – в объеме 14 миллиардов, что больше на 3,4 миллиарда, чем было в 2016 году". То есть они намекают, что из средств федеральной помощи в данном случае можно взять деньги и погасить те самые расходы, которые остаются. Ольга Арсланова: Получается, что никаких причин препятствовать выделению этих денег у ростовских властей сейчас нет? Николай Миронов: На основании этого письма, я так полагаю, надо принимать сейчас нормативные акты. Если еще чего-то не хватает на федеральном уровне (что отсюда не следует), то, как я понимаю, это теперь достаточно быстро будет принято. Володин вообще был готов вносить закон и принимать его… Петр Кузнецов: Губернатор ростовский обещал до лета выплатить, да? А теперь, скорее всего, этот процесс… Николай Миронов: Теперь можно быстрее, потому что есть федеральная помощь. То есть Минфин им не оставляет выбора: "Деньги у вас есть". Ольга Арсланова: Но по вашей информации, настроены в принципе ростовские власти разобраться с этим? Николай Миронов: Пока, честно говоря, от них реакции не было. То есть мы сегодня читаем. Поэтому будем сейчас смотреть, что дальше. Ольга Арсланова: То есть, по сути, им дали все механизмы: "Все, карты в руки, следующий ход за вами". Но хода пока мы не видим. Николай Миронов: Хода пока не было. Ну, я думаю, что он сейчас должен последовать. В любом случае, я говорю, если что-то уж прямо совсем не так, то Госдума была готова принимать сразу в трех чтениях к закону поправки. Петр Кузнецов: Вот эти выделения 350 миллионов рублей – это разово или как-то они поэтапно? Там не указано? Николай Миронов: "Разовая материальная помощь" она называется. Петр Кузнецов: Разовая материальная помощь. Николай Миронов: Но я думаю, что в данном случае, так как ситуация уже дошла далеко… Петр Кузнецов: Сколько люди на руки получат? Николай Миронов: Скоро у нас Прямая линия президента и все прочие события. Я так понимаю, они хотят до них все это решить. Вот здесь Минфин пишет, что 70 миллионов уже погашено. Ну, 20 было раньше и 50 было в конце декабря. Общую задолженность они оценивают в 301 миллион, по-моему, я тут видел сумму. В общем, около 300 миллионов, сейчас уже не будем искать в этом письме. Там сумма постоянно разная. Можно рассчитывать на то, что это достаточно быстро произойдет. Другое дело… Вы правильно говорил о том, что шахтеры не могут понять, по какому принципу платят. То есть возникают версии, что это обман, не обман. Кто-то получил 5 копеек, кто-то – 100 рублей, кто-то – почему-то 20 тысяч. А почему так? Почему не наоборот? Ольга Арсланова: А это где-то в едином каком-то реестре фиксируется, чтобы мы могли это проверить? Николай Миронов: Никто этого не видел. Ольга Арсланова: Понятно… Николай Миронов: Областная власть говорит, что у конкурсных управляющих есть все списки (это те, кто занимаются банкротством), и по ним осуществляется погашение, но никто не понимает, где эти списки. Их не дают шахтерам посмотреть. Ну, тоже вот одна из совершенно каких-то надуманных нелепых проблем. Да покажите вы им списки, господи! Ну, скажут они, что там фамилия, я не знаю, Иванов, а надо писать Петров. Они там принципиально ничего не поменяют в них. Это, скорее всего, одни и те же списки. И можно спокойно сверить. Ольга Арсланова: А вам как кажется, почему они скрывают эти списки? Николай Миронов: Честно говоря, я разумных оснований просто не вижу. И я уже устал пытаться понять. Когнитивный диссонанс начинает возникать, если пытаться понять логику действий. Почему надо каждый раз упорно не пускать на совещания инициативную группу шахтеров? Ну зачем? Вот зачем? Можно объяснить? Каждый раз! В присутствии заместителя полпреда по Южному федеральному округу не пускать так, что этот зам полпреда сам их лично за руку вынужден проводить в зал, где сидит вице-губернатор и разглагольствует. И при этом самого зама полпреда не пускают внизу и требуют у него документы. Он есть в списке, но надо показать ксиву, его не знает никто. И мэр его не узнал, никто. Это какая-то совершенно нелепая ситуация, и она каждый раз возникает. Списки и графики – вот две вещи, которые сейчас бы на самом деле разрядили ситуацию, еще даже до вот этого письма. Люди-то почему начали возмущаться, когда пошли первые выплаты вот этих 50 миллионов? То, что за декабрь, январь и февраль им погасят 150 миллионов – это хорошая новость. Что тут ругаться-то? Ну, здорово. Но кому и как платят, и в каком порядке – никто понять не может. Причем тот же самый заместитель полпреда на совещании, на котором я присутствовал, говорил: "Давайте подпишем открытый понятный протокол и его опубликуем, в котором будут написаны сроки и все. И все будет понятно из него. И люди успокоятся". Но они почему-то этого не делают упорно. Может быть, они боятся, что денег не хватит, какой-то итоговой части недостанет – и они будут виноваты. Может быть, у них просто нет нормальных списков или они где-нибудь заканчиваются на половине. Есть какая-то проблема, которую просто не хотят показывать. Но лучше сейчас ее сразу обозначить, никто за этот уже не убьет, и вместе с шахтерами доработать эти все вещи. Шахтеры, если их позвать к диалогу, они перестанут возмущаться и кого-то ругать. Наоборот, они очень конструктивно настроены. У них есть свои списки. Они радикалов изгоняли всех из своей среды, кто хотел просто вот протест ради протеста. У них конкретные цели. Достигли цели – разошлись. Все, проблем никаких. У нас по этому принципу очень многие социальные конфликты возникают, в том числе в Москве, потому что власть просто относится к людям, я не знаю, как крепостным, как к рабам. Был указ Екатерины II в свое время о запрещении крестьянам жаловаться на помещиков, вот не жаловаться на помещиков. Вот примерно то же самое: "Вот нельзя, и все! Ты – человек второго сорта". Ну, как-то так. Я другого не вижу. Ольга Арсланова: Спасибо. Будем следить. Петр Кузнецов: У нас буквально несколько минут. И все-таки, по вашим прогнозам, когда это все дело завершится? Когда начнутся выплаты первые? Николай Миронов: Движение идет сейчас хорошее. Федеральная власть занимается этим, старается решить этот вопрос, это видно, и старается достичь результата максимально быстро. Если сейчас начнут возникать правовые проблемы, я думаю, они достаточно быстро будут сниматься. Совещания по этому поводу в Госдуме с министерствами, с депутатами разных фракций идут едва ли не ежедневно. Совещания уже нужные. Это не пустая болтовня, а это действительно снятие правовых барьеров. Как бы первый результат есть. По месяцам сложно сказать, но я думаю, что быстрее, чем до лета, ситуацию получится сдвинуть. Петр Кузнецов: Мы ждем вас в студии уже на следующем этапе решения этой проблемы. Николай Миронов: Мы просто будем еще дальше следить. Петр Кузнецов: Да, мы будем следить и доведем до конца. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо. Николай Миронов: Спасибо и вам большое. Петр Кузнецов: Николай Миронов, руководитель Центра экономических и политических реформ.