Александр Денисов: В Госдуму собираются внести законопроект о повышении стипендий до уровня МРОТ. И, учитывая статистику, которую привел на встрече с председателем Правительства глава Роспатента Юрий Зубов, мера не только оправданная, но, может быть, даже еще и недостаточная. Вклад в прикладную науку студентов столь внушительный, что стипендии вполне можно рассматривать как самые эффективные инвестиции в развитие страны и науки. Юрий Зубов, руководитель Федеральной службы по интеллектуальной собственности: Половина всех заявок на изобретения подается сегодня в российских вузах – 46%, что действительно является очень важным индикатором. Важно, что есть задел и стремление бизнеса инвестировать в высокие технологии. Инвестиции в интеллектуальную собственность за последние пять лет выросли в два раза и составили 1 триллион рублей. Александр Денисов: И мы, безусловно, не голословные. Чуть позже приведем пример, у нас будет на связи такой студент, который, так сказать, ноу-хау свое предложил, и оно внедряется в сельском хозяйстве. Чуть позже. А сейчас поговорим с экспертом. В студии у нас Николай Николаевич Колачевский, директор Физического института имени Лебедева Российской академии наук, доктор физико-математических наук, член-корреспондент Российской академии наук. Николай Николаевич, здравствуйте. Николай Колачевский: Здравствуйте. Александр Денисов: А действительно, можно ли рассматривать стипендию как инвестицию в такую науку, прикладную, фундаментальную, учитывая статистику, которую глава Роспатента привел? 47% изобретений – из вузов. Николай Колачевский: Действительно, основным мотором развития сегодняшней науки в мире, в том числе и в России, являются студенты и аспиранты, даже больше аспиранты, чем студенты. Это основные такие боевые единицы, которые изобретают, пишут статьи, конечно, под руководством своих научных руководителей. Поэтому, естественно, любая инвестиция в студенческую жизнь в виде стипендий, в виде мер поддержки, конечно, она приведет к усилению этого вопроса. Есть другая сторона. На самом деле, если посмотреть на статистику, у нас в стране 4 миллиона студентов примерно. Это много. Это примерно 800 тысяч студентов поступают в год. А в секторе исследований и разработок у нас около 350 тысяч научных сотрудников. То есть на самом деле… Ну, это такая пропорция. Можно ее обсуждать, критиковать – что в мире, а что у нас. Ну, у нас вот так вот. То есть примерно 20 тысяч человек в год заходит в этот сектор из вузовской среды в виде аспирантов. Александр Денисов: 20 тысяч? Николай Колачевский: 20 тысяч. Поэтому, конечно, это, может быть, 2% от всей студенческой массы, которая входит в сектор исследований и разработок, занимается изобретательством, участвует вообще в научном прогрессе страны. А остальные идут в фирмы. Тоже, кстати, не всегда они там «пропадают», то есть там тоже многие занимаются техническими задачами. Ну, мы все знаем, что у нас высшее образование широкое очень в стране, поэтому, конечно, это такая не целевая поддержка науки, а это скорее широкая поддержка студентов, которую я оцениваю. Я думаю, что… Ну, учитывая, что у нас государство же очень социально ориентированное… Ну, так получается. Вот по статистике, недавно читал, 33% населения в стране вообще просто живут на меры государственной поддержки, которые существуют. Это где-то половины зарплаты, так скажем. Вот поддерживать фактически не самостоятельные слои населения (а студенты – это не самостоятельные люди еще, они не умеют, ну, особенно на младших курсах, самостоятельно зарабатывать) – это важная задача, а особенно действительно учитывая такой дисбаланс. Место в общежитии в Москве стоит 10 тысяч рублей. Если у института, у организации нет собственного общежития, то масштаб 10 тысяч рублей как минимум. А стипендия – ну, 2–3 тысячи рублей. Президентская стипендия для аспирантов – 4,5 тысячи рублей. И это президентская стипендия. Стипендия Правительства – 3,5 тысячи. Ну, этот дисбаланс, конечно, присутствует. Поэтому я понимаю, почему это сейчас обсуждается. И, конечно, на таком внутреннем уровне, будучи тоже, в общем-то, социально ориентированным, я считаю, что это привлечет, конечно, людей к тем задачам, которые сейчас стоят перед страной: десятилетие науки и технологий, увеличение доли молодых ученых. То есть все это оправдано. Александр Денисов: Да. Но наверняка… Да, кстати, мы можем попросить студентов позвонить нам и рассказать, какая стипендия. Вот предложение повысить до МРОТ, конечно, могло бы вызвать тоже смех, сказали бы: «Ну вот, тоже мне, нашли инвестиции в науку». Сколько там? 13 тысяч? Или… Николай Колачевский: 16 тысяч. Александр Денисов: 16, да. Тем не менее, на фоне трех, наверное, уже инвестиция. Николай Колачевский: Ну, я говорю, здесь смотря с чем сравнивать. Можно же занять такую радикальную позицию, не знаю, как американцы. Ну, на них не надо ориентироваться, но тем не менее такой прецедент есть. Или Европа, которая… До последнего времени в Германии вообще образование высшее было бесплатное, и они этим гордились. Потом они ввели плату – я не помню, что-то около 300 евро то ли в семестр, то ли в год, чтобы ну хотя бы «пустышек» всяких отбросить. У нас обратная ситуация – мы стипендию платим студентам и аспирантам. Если говорить про науку и про развитие этой истории в целом, то, конечно, тоже сейчас государство много внимания на это обращает. Это целевая поддержка. То есть человек хорошо учится, или в приоритетной области, или какие-то у него достижения личные. Вот таких людей, как в спорте, их же надо поддерживать, их надо по отдельной траектории вести, их надо, так скажем, искать. Вот этот интерес, который может возникнуть на первом курсе, на втором, – как его закрепить? Таких возможностей на самом деле много. Получается, правда, очень широкий спектр. То есть мы уходим от этой социальной истории, опять же, в сторону такую прагматическую немножко, потому что если… Я знаю много вузов, особенно технических, где студенты на старших курсах, если они участвуют в научных программах, ну, эти 2–3 или 5 тысяч рублей – это не их масштаб. То есть это уже могут быть фактически зарплаты в 100 тысяч рублей, а иногда и выше – в зависимости от того, в каком направлении человек работает. А бывает обратная ситуация: человек старается, учится, особенно в региональном вузе, а ему вот эти 2 тысячи рублей, «и ни в чем себе не отказывай». И вот как правильно баланс здесь выдержать? Это вопрос социальный скорее, чем такой научный. А в науке, я думаю, механизмы поддержки отличников, выдающихся ребят, которые… Далеко не все же в науку хотят идти. Вот это то, над чем мы должны, наверное, еще больше работать. Александр Денисов: Да, мы должны над этим работать. Есть впечатление, что… Ну, вопрос суверенитета, безусловно, мы начали решать с обороны, с таких серьезных вопросов, с внешней политики. А культура, образование, наука – они как были отданы на откуп такой либеральной идеологии, что «все-таки мы в одном мире», «ничего страшного, если мы туда-сюда поездим, а может, где-то и останемся», «все равно же мир целый и технологии целые», «если вам нужна технология, мы вам, может быть, дадим», – она нас и довела, ну, до такой проблемы. Вот мы предыдущую тему обсуждали с самолетами. Все же связано. Это же реально технологическая колония в данный момент, когда мы думаем, что бы нам разобрать, что бы подкрутить. Николай Колачевский: Да. Александр Денисов: Вот такое отношение к науке действительно было, что это не суверенитет, а это как бы общий мир? «Ну ради бога, пусть у нас кто-то уедет». Спокойно на это смотрели? Николай Колачевский: Такое отношение, безусловно, было. Оно даже в некотором смысле, на мой взгляд, культивировалось. То есть это Болонская система. Ну, я думаю, была надежда на какое-то взаимное, опять же… Россия же очень долго пыталась войти в эту мировую обойму стран-лидеров. Большие усилия со стороны руководства прикладывались, что мы, ну, в хорошем смысле хотим дружить, в хорошем смысле; что студенты иностранные будут приезжать к нам учиться, а наши студенты будут по обмену ездить за границу, причем в хорошие университеты. Это хорошая модель, которая рухнула сегодня, потому что нам сказали, причем это не после 24 февраля, а это еще заранее было: «Ребята, вы нам вообще не интересны. Ваши эти все игры девичьи нам не очень важны. Вот мы, а вот вы. И вот сидите там и делайте то, что мы вам скажем». Это было уже понятно, ну, я бы сказал, несколько лет назад. Александр Денисов: И вы понимали это? Николай Колачевский: Да, конечно, конечно. То есть это было понятно. Другой вопрос, что здесь нельзя и замыкаться. То есть вот вопросы культуры, вопросы науки, вопросы… Даже в самые жесткие советские времена, когда читаешь разработчиков нашего ядерного оружия, наших участников атомного проекта, они же довольно много ездили, они общались, они публиковались. То есть это не совсем была такая… Понятно, что они публиковали только ту часть, которая была, так сказать, в открытом доступе, что было осмыслено, но они никогда не выпадали из этого общего некоторого «котла». И здесь этот баланс мы немножко потеряли, я считаю, просто потеряли. То есть бесконечная открытость, с одной стороны. А с другой стороны, суверенитет, да? То есть здесь надо… И в ту сторону полностью нельзя погружаться. Суверенитет не равно закрытость. Вот это надо понимать, да? И правительство это сейчас понимает, и министр иностранных дел. И с Российской академией наук эти вопросы обсуждаются, потому что Российская академия наук – это такая точка международного кипения всегда была. То есть у нас много иностранных членов, наши коллеги являются членами иностранных академий наук, обмены всякие происходят. А с другой стороны, приоритетные вопросы, ну по-хорошему, нельзя выпускать, ну, их нельзя из рук выпускать. И вот эти приоритеты… Мы настолько легко раздавали в перестроечное время. Фонд Сороса поучаствовал, всякие гранты. То есть фактически целевым образом уничтожалась прикладная наука, оборонка, оборонная наука. Александр Денисов: Целевым даже образом? Николай Колачевский: Фактически. Ну, грантовая система – это же фактически целевые задачи были поставлены фондом Сороса. Александр Денисов: Именно разрушить? Николай Колачевский: Ну а как это понимать, коллеги? Вот грант как был устроен? «Вы прекращаете заниматься разработками в чувствительных областях, в области ОПК, а начинаете заниматься, ну, какой-то довольно бессмысленной гражданской деятельностью, абстрактными фундаментальными исследованиями. Мы вам за это заплатим 300 долларов в месяц». Ну, так было. И это была система. Вот фонд Сороса в России работал именно так. Ты получаешь звездочку профессора соросовского. И дальше человек или поколение людей, оно в течение трех-четырех-пяти лет, ну, уходило из этой области, теряло чувство… в некотором смысле дисквалифицировалось. Хотя имидж был такой, что мы интегрируемся, мы погружаемся в мировую науку, вот у нас открытые публикации получаются. То есть этот баланс был, на мой взгляд, утерян – не безвозвратно, слава богу, но процесс шел. Александр Денисов: Николай Николаевич, студент как раз у нас, студентка Юлия из Москвы дозвонилась. Юлия, добрый день. Зритель: Здравствуйте. Александр Денисов: Здравствуйте. Зритель: Меня зовут Юлия. Я студентка четвертого курса Финансового университета при Правительстве. Вот хотела рассказать о наших стипендиях. На все хватает. Обычная государственная стипендия у нас примерно 2 100. Я как отличница получаю 3 тысячи примерно каждый месяц. И этого хватает, наверное, на обеды. У нас комплексный обед в университете стоит примерно 180 рублей. И, наверное, примерно на месяц этого может хватить. Но уже на транспорт этого мне не хватает. Александр Денисов: Так у студентов же бесплатный проезд, там получаешь карточку. Или я путаю что-то? Зритель: У нас есть «Социальная карта москвича», она в том числе на льготный проезд, но все равно стоит примерно 400 рублей в месяц на метро. А я живу в Подмосковье, поэтому я еще трачу на автобус, а тут уже льгот для меня нет. Александр Денисов: Юлия, то есть повышение до уровня МРОТ (мы тут вежливо так помалкивали – мол, хотелось бы побольше), в принципе, было бы, как говорится, прикольным, учитывая 3 тысячи, да? Зритель: Ну конечно, было бы замечательно. Не пришлось бы постоянно просить у родителей. А у некоторых наших одногруппников родители живут в регионах, они не могут спонсировать постоянно своих детей. Приходится подрабатывать. Но у нас не сильно поощряют подработки во время учебы. Александр Денисов: Юлия, а вы наукой планируете заниматься? Или, так сказать, в бизнес рванете, все-таки учитывая вуз? Или в управление? Зритель: Ну, я бы хотела пойти дальше, в магистратуру, в аспирантуру. Александр Денисов: Понятно, понятно. А вы подрабатываете или нет? Зритель: Да. Александр Денисов: Кем? Зритель: Я работаю в своем университете. Александр Денисов: Где? Еще раз. Николай Колачевский: В своем университете. Александр Денисов: А, в своем университете. Зритель: Работаю в своем университете, да. Александр Денисов: А кем? Зритель: Я работаю в отделе маркетинга, помогаю продвигать наш университет. Александр Денисов: Понятно, понятно. Юлия, ну что же, желаем вам успеха и в науке, и в карьере. Зритель: Спасибо. Александр Денисов: Чувствуется, что человек такой вдумчивый, серьезный. Спасибо. Юлия у нас была, студентка из Финансовой академии при Правительстве. Николай Николаевич, ну да, действительно, и подрабатывают в вузе. По-моему, раньше такого не было. Я в МГУ учился. Николай Колачевский: Ну, на самом деле, конечно, студентам денег всегда не хватало, да? Александр Денисов: Да никому не хватает, Николай Николаевич. Николай Колачевский: Да и сейчас не хватает. Ну, в наше время были стройотряды, когда студенты летом подрабатывали. Есть эти фантастические истории, которые все передают из рук в руки, что вагоны разгружали все. Ну, честно сказать, на мой взгляд, сейчас, если человек действительно хочет хорошо учиться и глубоко погружаться в те сложные, в общем-то, предметы, которые требуются и для самолетостроения, и для атомного строения, много на это сил и времени надо тратить. Какая разгрузка вагонов, или продажа сотовых телефонов, или работа курьером? Это почти невозможно, почти невозможно. Поэтому я думаю, что в Госдуме и в Правительстве это понимают, и они, конечно, пытаются здесь найти какой-то вариант, чтобы люди, которые действительно увлеченно хотят учиться, на младших курсах… Ну, я просто себя помню. У меня не было времени ни на что. Я Московский физико-технический институт заканчивал. Это очень сложная программа, насыщенная – физика, техника. И даже мысли о том, чтобы искать подработку дополнительную, не было чисто по времени. У меня в неделе не было трех часов, ну, если ты хочешь хорошо учиться, чтобы оторваться. Поэтому вот эти инструменты финансовой поддержки, конечно, они нужны, а особенно… У нас же страна очень большая. Люди приезжают из регионов. Финансовая ситуация в семьях может быть далеко не самой радужной. Конечно, все стараются друг другу помочь. Ну, если говорить про мой институт… То есть я не занимаюсь высшим образованием, ну, кроме аспирантуры, мы занимаемся только… но у нас есть базовая кафедра, мы взаимодействуем с МГУ, с МФТИ, с МИФИ. И мы ряду студентов доплачиваем, особенно на младших курсах, просто за хорошую успеваемость, ну, примерно по 10 тысяч. Александр Денисов: Ого! Николай Колачевский: То есть у нас есть такая программа, где мы из тех доходов, которые институт имеет, мы примерно 20 человека по 10 тысяч в месяц, чтобы они к нам – ну как сказать? – привыкали, что ли, чтобы их поддержать. Ну, студент же – человек вольный. Он же, так скажем, может уйти, может прийти. Но если говорить про Сколково, про Высшую школу экономики, есть богатые организации, которые еще лучше поддерживают. Александр Денисов: Вышка богатая, да? Николай Колачевский: Вышка достаточно богатая. Ну, у них там достаточно большой дополнительный ресурс. Ну, доходит иногда эта поддержка до 50 тысяч – ну, в зависимости от организации. Не всем, не поголовно, но вот неким выделенным, так скажем. Ну, масштаб там – несколько десятков студентов, может быть. Поэтому это происходит. Александр Денисов: Николай Николаевич, у нас как раз на связи Владислав Диков, студент инженерного факультета Ульяновского государственного аграрного университета, член Молодежного совета Всероссийского общества изобретателей и рационализаторов. Владислав, добрый день. Владислав Диков: Добрый день. Александр Денисов: Здравствуйте. Владислав, рады вас видеть. Вот мы как раз начали эфир: глава Роспатента Зубов сказал, что 47% регистрируемых изобретений – из вузов. Ну, наверняка и ваше изобретение тоже там зарегистрировано. Расскажите о нем. На каком курсе вы придумали? И что придумали? Как это было? Любопытно. Владислав Диков: Ну, начал я заниматься наукой с первого курса. Мне мой научный руководитель Вячеслав Евгеньевич Прошин предложил заниматься разработкой почвообрабатывающего катка. Предложил, мы разработали конструкцию, запатентовали и провели исследования. Александр Денисов: А каток этот для чего нужен? То есть это как каток при укладке асфальта, то есть в сельском хозяйстве? Ну, грубо говоря. Владислав Диков: Ну да. Почвообрабатывающий каток предназначен для обработки после посевов и до посевов. Его главная задача – создание оптимальной плотности и структуры почвы, чтобы не переуплотнить почву и недоуплотнить, создать оптимальные комки почвы для посева. Александр Денисов: Да, я видел кадры. Каток этот не очень тяжелый, с такими какими-то то ли «шишками», да-да-да. Владислав Диков: Да. Весит 120 килограмм. А аналоги, которые серийно производятся, весят более 300 килограммов. Александр Денисов: А почему без вашего катка в сельском хозяйстве ну никуда? Владислав Диков: Ну, во-первых, он повышает урожайность. Только за счет прикатывания моим катком повышается урожайность на 30%. Например, с 80 гектаров сои мы получаем прирост урожайности (ну, если в деньгах судить), около 1 миллиона 400 тысяч. С 80 гектаров всего лишь. Александр Денисов: Это соя. А еще каких культур повышаете урожайность? Владислав Диков: Еще мы провели исследование на ячмене, и там тоже прирост урожайности составляет около 400 тысяч. Александр Денисов: А это ваше хозяйство при вузе или уже, так сказать, пошло-поехало по стране? Владислав Диков: Нет, мы проводим только исследования на опытных полях нашего вуза. Хотим, чтобы какое-нибудь предприятие произвело хотя бы в единичном комплекте этот каток и на своих полях обкатало его. Александр Денисов: А что же фермеры и агрохолдинги думают себе? Владислав Диков: А им надо уже готовый вариант, полностью рабочий момент. А у нас всего лишь только прототип. Александр Денисов: Но все впереди у вас? Перспективы видны? Владислав Диков: Ну, общество ВОИР помогает нам, продвигает наш каток. Александр Денисов: Понятно. Владислав, я знаю, что вы не единственный. Еще тоже студент из вашего вуза придумал такую сушилку для зерна, чтобы не возить это на элеваторы далеко, она такая компактная, ее можно применять даже в небольших хозяйствах. Зерно не гниет, даже если в непогоду его сняли, то все будет в порядке. У вас вот эти изобретения в вузе как на поток-то поставили? Или народ у вас весь сплошь талантливый? Или кто-то у вас там вдохновляет так хорошо? Владислав Диков: Ну, есть и руководители. Например, зав. кафедрой Курдюмов Владимир Иванович, который курирует все эти патенты, изобретения, которые мы создаем. А так, ну, хочется изобретать и создавать что-то новое, улучшать предыдущие разработки. Так мы постепенно создаем что-то новое. Александр Денисов: Николай Николаевич, вопросы есть у вас к студенту? Николай Колачевский: Ну, на самом деле, во-первых, поздравляю, потому что заниматься изобретательством – это очень интересно. И второе – хочу очень поддержать, потому что буквально сегодня на Президиуме РАН обсуждалось, что урожай пшеницы в этом году был в основном из сортов-то отечественных, это в Сибирском федеральном округе. Поэтому вот эти технологии, которые сопутствуют агрокомплексу, они сейчас чрезвычайно важны. Ну и по детскому питанию. Другой вопрос, что путь очень длинный от изобретения до внедрения. Александр Денисов: Длинный? Николай Колачевский: Всегда длинный. Поэтому не разочаровывайтесь, боритесь за свои изобретения. Это мое пожелание. Изобретайте дальше! Александр Денисов: Владислав, мы рассматривали, разговор начали со стипендии как такой некой инвестиции в науку. В Думе предлагают поднять до уровня МРОТ. Как рассматриваете, во-первых, такой уровень? А во-вторых, действительно ли это серьезная поддержка? И в науке больше будет молодых ребят? Владислав Диков: Ну, я, конечно, за поднятие стипендии, потому что не хватает, не хватает стипендии. Например, мне, чтобы доехать из города до вуза, в месяц, я посчитал, уходит около 5 тысяч на это только, на проезд один. Николай Колачевский: Владислав, а можно вопрос тоже задать? Вот вы изобрели. Вы, наверное, зарегистрировали либо полезную модель, либо изобретение. Владислав Диков: Изобретение. Николай Колачевский: Изобретение. Вы какой-то, так скажем, бонус, наверное, получили? Или вы в каком-то гранте участвуете? Или это пока у вас в таком инициативном порядке? То есть как-то это повлияло на ваше финансовое состояние? Владислав Диков: У нас в вузе есть повышенные стипендии. Я прохожу на повышенную стипендию по науке. То есть мы зарабатываем баллы патентами, статьи пишем. И за баллы доплачивает вуз как повышенную стипендию. Александр Денисов: И какая она у вас? Владислав Диков: Повышенная стипендия составляет около 10 тысяч. Александр Денисов: 10 тысяч. А вы ездите? То есть не в Ульяновске живешь, Владислав? Владислав Диков: Ну, я живу в Ульяновске, а вуз находится за городом, в 15 минутах езды, если машиной. Александр Денисов: Ну понятно, в пригороде. Там же и хозяйство все ваше, да? Владислав Диков: Да-да. Александр Денисов: Владислав, спасибо большое. Николай Колачевский: Спасибо. Александр Денисов: Наверняка будем вас еще выводить в эфир. Очень интересно! Потому что пример молодого ученого, во-первых, он позитивный, привлекательный. Наверняка и другие ребята тоже задумаются. Надо в науке тоже действовать. Спасибо. Владислав Диков, студент инженерного факультета Ульяновского государственного аграрного университета, был у нас на связи. Николай Николаевич, может быть, такой четкой взаимосвязи и нет. И слава богу, раз так ребята не рассуждают: «Ну вот, у меня стипендия маленькая – в науку я не пошел». И хорошо, что нет такой четкой корреляции. Безусловно, стипендия должна быть, мы не спорим. Николай Колачевский: Стипендия – это немножко отдельная история. Александр Денисов: Да-да. Николай Колачевский: Увлеченные ребята, увлеченные руководители – это же очень похоже в какой-то степени… Я всегда привожу аналогию между спортом и наукой, есть что-то общее, потому что в спорте обязательно нужен тренер, и тренер должен быть хороший. Вот эта связь ученика и учителя в спорте – она длинная на самом деле. Александр Денисов: А Владислав, кстати, упоминал преподавателей. Николай Колачевский: Да, конечно. Это же инициатива его руководителя, да. И сейчас, я смотрю, в московских школах, я думаю, и в региональных школах уже десятый-одиннадцатый класс – надо сделать свой проект. Ты можешь делать проект с учителем, может делать проект с каким-то внешним человеком. Можно и с родителем на самом деле, но можно и прийти в какую-нибудь организацию, в вуз или в техническую организацию либо IT и что-то там сделать. Поэтому мы сейчас в эту сторону, ну, идем очень активно, стараемся. Но это не большой процент людей. Все равно, я говорю, если статистически взять, то хорошо, если 2% студентов потом ну не то чтобы даже остаются в науке, но они хотя бы поучаствуют. Это неплохо, да, потому что это такая специфическая область. Другой вопрос, что у нас дичайший дефицит технических специалистов, причем высокой квалификации. Станки стали сложные, приборы стали сложные, диагностика стала очень сложной. Те же самые самолетные двигатели, материалы. Это не получается уже просто к домне подойти, металла налил – и все. Нет, это действительно нужно серьезное высшее образование. Опять же, некоторая сложность в высшем образовании, что процент людей, которые по специальности продолжают работать, ну, мягко скажем, небольшой. Ну, он около… Я помню, не больше 20% на самом деле. Не больше. Александр Денисов: Николай Николаевич, спасибо большое вам за разговор. Интересно! Видите, и про студентов поговорили, и со студентами поговорили. Николай Колачевский: Очень рад. Александр Денисов: Мы с вами регулярно обсуждаем популяризацию науки. Вот и результаты как раз и вашей тоже деятельности, ну и нашей скромной помощи. Тему мы обсуждали с Николаем Николаевичем Колачевским, директором Физического института имени Лебедева Российской академии наук, доктором физико-математических наук, членом-корреспондентом РАН. Спасибо, что были с нами. С нами работали также переводчики Маргарита Старцева и Мария Зизина. Пока! Увидимся завтра.