Александр Денисов: Новая социальная политика, такой вот у нас курс в этом году. Подробности узнали во время совещания у президента, где министр труда Антон Котяков рассказал, что теперь у неповоротливой госмашины, ну как мы ее привыкли именовать, появилась такая своеобразная «коробка передач», в системе соцподдержки несколько «скоростей» теперь предусмотрено для выведения малоимущих семей из-за черты бедности. Антон Котяков: Предлагается установить трехступенчатую систему с 1 января 2021 года с установлением максимального размера пособия на уровне регионального прожиточного минимума на ребенка. Стандартным размером остается 50% от регионального прожиточного минимума на ребенка. Если такое ежемесячное пособие не позволяет обеспечить доходы в размере не менее одного прожиточного минимума на каждого члена семьи, то пособие назначается на уровне 75% регионального прожиточного минимума. Если и это увеличенное пособие также не выводит семью из числа нуждающихся, то родители будут получать 100% регионального прожиточного минимума на каждого ребенка в возрасте от 3 до 7 лет. Александр Денисов: Ну и еще раз про условия программы поддержки малоимущих семей: наличие детей в возрасте от 3 до 7 лет, среднедушевой доход не дотягивает до регионального прожиточного уровня, тогда платят ежемесячно 50% от регионального прожиточного минимума. Если опять не дотягивает, то включают вторую или третью передачу, 75 или 100% от регионального прожиточного минимума ежемесячно. Впрочем, это не единственная мера поддержки. Обо всем подробно мы поговорим с нашими экспертами. На связи с нами Владимир Карачаровский, кандидат экономических наук, доцент Департамента прикладной экономики Высшей школы экономики. Владимир Владимирович, добрый вечер. Владимир Карачаровский: Добрый вечер. Елена Медовникова: Здравствуйте. Александр Денисов: Да. Владимир Владимирович, вот на этом совещании что меня еще поразило, совещании у президента по социальной политике? Да, вот, конечно, такая, мы выразились, «коробка передач», переключение скоростей социальной политики, да, это производит эффект. Но на меня произвели впечатление цифры, привел губернатор Новгородской области: он сказал, что вот эту вот программу поддержки малоимущих семей они когда запускали, то планировали, что обратятся к ним 10 700 семей, но получили заявок в 2 раза больше, 19 тысяч заявок. То же самое по соцконтракту, Новгородская область была одним из пилотных регионов, где запускали соцконтракт, с этого года по всей стране, планировали 4 тысячи соцконтрактов, обратилось 6 500. Владимир Владимирович, меня это смутило, это несоответствие ожиданий реальности. Тут кто виноват, государство, оно не знает, что в огороде творится, или люди? Они... Вот тоже была такая статистика, Голикова приводила, 65% семей не в курсе вообще, что им положено. Или, может быть, мы виноваты, Владимир Владимирович, не рассказываем, что творится у нас в соцполитике? Владимир Карачаровский: Ну, безусловно, здесь совокупность всех факторов. Многоступенчатая вот эта вот «коробка передач» социальной политики, с одной стороны, это очень хорошо, даже вообще очень хорошо, но у нас действительно очень усложнен механизм социальной поддержки. И действительно, значительная часть граждан просто не знает, что им положено, это давно известный факт. Безусловно, здесь информационная кампания играет значительную роль. И то, что большее количество людей подали заявки, означает две вещи. Во-первых, люди чувствуют, что, вообще говоря, живут плохо, потому что даже если у них доходы дотягивают, как мы выражаемся, до прожиточного минимума или даже до двух прожиточных минимумов, это ведь все равно не воспринимается как, так сказать, роскошная жизнь или даже достойная жизнь. Люди все равно чувствуют, что они живут в бедности, и поэтому подают заявление, это совершенно логично, тем более мы несколько лет видим монотонное падение реальных располагаемых доходов населения. Поэтому первое: люди действительно не все понимают, действительно в этом несложно запутаться, что тебе положено, если ты родил двойню, если ты родил одного ребенка, если у тебя первенец родился 2 апреля, а не 31 марта, и прочие, прочие, прочие. Поэтому люди делают правильно, они на всякий случай подают заявление, а далее в ходе межведомственного взаимодействия электронного их заявки обрабатываются и они уж точно знают, что максимум своих прав они реализовали, они точно знают, что они попытку эту сделали. Это первый момент. С другой стороны, очень ведь сейчас благодаря вот этому электронному взаимодействию, сервису Госуслуги, упрощена процедура подачи заявок, фактически это можно сделать не выходя из дома, поэтому, как говорится, попытка не пытка, почему бы не попробовать. Тем более для этого не нужно, как раньше, собирать целую кипу справок, ходить по ведомствам и потом стоять в очереди в нескольких учреждениях, сейчас все это делается в ходе электронного взаимодействия, таким образом логистические, так сказать, затраты для людей минимизированы. Поэтому, конечно, это вторая, третья уже причина, по которой люди на всякий случай подают заявление. Итак, первое: мы ошибаемся, если думаем, что как бы если у вас прожиточный минимум или даже полтора прожиточных минимума, то вы уже чувствуете, что живете небедно, это не так. Бедность – это понятие нормативное, это не 1,5 МРОТ и не 2 МРОТ; вы можете чувствовать себя бедным, даже имея, не знаю, 3 МРОТ, потому что вы не можете нормально, например, заботиться о своем здоровье. Например, не дай бог, если человек тяжело болен, то ему 3 МРОТ не помогут излечиться от тяжелого заболевания, это вот нужно очень четко понимать. Да, здорово, это очень здорово, что у нас такое внимание сейчас уделяется социальной политике, ее многоступенчатости, многогранности, но нужно и понимать, что МРОТ давно исчерпал себя как величина, которая является индикатором некоего качества жизни. Это просто величина, которая отчеркивает самую-самую нижнюю черту вообще даже не достойной жизни, а хотя бы какого-то уровня выживания. Александр Денисов: Владимир Владимирович, поправлю вас, прожиточный минимум имеется в виду, прожиточный минимум среднедушевой, да, в семье. Владимир Карачаровский: И прожиточный минимум, и МРОТ. Ведь мы не думаем, что если мы получаем МРОТ, то есть официальную вот эту цифру, то у человека все хорошо, – да ну нет. Ну что такое 12 тысяч? Да даже если это 15 тысяч, ну что это такое? Поэтому и МРОТ, и прожиточный минимум являются величинами весьма нормативными. Важно, что люди не чувствуют себя... Вернее, если вы получаете МРОТ, это не значит, что вы перестаете чувствовать себя бедным, ну так устроена жизнь, тем более у нас реально располагаемый доход постоянно падает. Поэтому меры эти все своевременные, очень хорошо, что они многогранные, очень хорошо, что теперь многое решается в ходе электронного взаимодействия и люди избавлены хотя бы от необходимости ходить по инстанциям. Но мы должны всегда понимать, что обратной стороной является то, что все эти величины морально устарели, мягко говоря. Елена Медовникова: Владимир Владимирович, но вот вы как раз говорите о том, что нет бумажной волокиты, наши телезрители с вами не соглашаются. Марий Эл: «Никакой социальной политики не будет с бумажной волокитой, без бумажки ты никто». Нижегородская область: «Для того чтобы оформить соцпособие, потратила несколько месяцев», – и так далее. То есть если мы говорим действительно, может быть, о крупных центрах, там проще, там можно все с помощью электронной кнопки все нажать и как бы у тебя вопросов не будет, но в регионах, где не так доступен интернет, в малых населенных пунктах, там ведь совсем другая ситуация. Владимир Карачаровский: Ну, увы, это так, с этим сложно не согласиться, действительно, Россия вот этим... Это историческая характеристика России, существует две России, Россия крупных городов и Россия малых городов и деревень. Да, это совершенно два разных пространства, к сожалению. Но у нас есть нацпроект «Цифровизация», он должен решать эту проблему, это уже другой вопрос. Здесь мне нечего сказать, действительно, это факт, да. Правда, с точки зрения... Здесь важно, может быть, еще не только... Доступ к интернету все-таки есть, другое дело, так сказать, информационно-технологическая грамотность не очень высокая может быть в малых городах, у людей старшего возраста, это совершенно другой вопрос, к сожалению, это тоже присутствует. Но нужно отдать должное... Я думаю, просто люди... Люди один раз получают это пособие, просто если бы они спросили у своих, не знаю, старших сестер, условно говоря, если они есть, например, как это было устроено 15 или 20 лет назад... Александр Денисов: И услышали бы ответ «а никак», Владимир Владимирович, «а никак». Владимир Карачаровский: ...они почувствовали бы разницу, вот. Поэтому вот это очень важно. То, что мы воспринимаем... Вот нет «электронной кнопки», мы уже воспринимаем это как трагедию, как недоработку. Но давайте посмотрим, сколько нужно было раньше вообще обить дверей кабинетов различных, чтобы получить хотя бы одну справку, и сколько нужно было ждать. А сейчас да, ну где-то нет этой электронной кнопки, но ее надо найти, она всего одна, остальное делается в ходе того же электронного документооборота, межведомственного вот этого взаимодействия. Здесь нужно понимать, что многое меняется, люди не могут сравнивать, один-два раза рождают ребенка, они не понимают, что 10 лет назад было все совершенно по-другому. Надо уметь сравнивать, конечно... Александр Денисов: Владимир Владимирович, простите, еще можем внести ясность, Антон Котяков как раз на этом совещании пояснил, как получать пособие на детей от 3 до 7 лет, если семья является нуждающейся: достаточно одно заявление электронное, а все остальное госструктуры выяснят как раз по межведомственным каналам, по имеющимся госцентрам информации. То есть тут уже никаких бумаг не требуется, ну вот как заявил министр труда. Владимир Карачаровский: Ну конечно. Вот сейчас все выплаты на детей от 3 до 7 лет, ну до 8 лет, которые были в 2020 году, в том числе последние вот эти новогодние выплаты президентские, для них же ничего не нужно было делать вообще, то есть один раз нужно было подать электронное заявление, а дальше все начисляется автоматически. Это ведь тоже большая ценность, нельзя этого не замечать, конечно. Александр Денисов: Владимир Владимирович, пообщаемся со зрителем, вернемся к разговору. Екатерина из Европейского... Еврейского автономного округа. Пока у нас такого «Европейского автономного округа» нет, конечно. Здравствуйте, Екатерина. Елена Медовникова: Мы вас слушаем. Зритель: … Александр Денисов: Вот, Екатерина испугалась моих глупых рассуждений. Владимир Владимирович, сложно не обратить внимание на, так сказать, дифференциацию с одной и с другой стороны. Мы видим дифференциацию социальной политики, разные ступени, и в то же время видим, наблюдаем дифференциацию в налогообложении, вот на 2% подняли налоги для обеспеченных граждан. Как это воспринимать? Мы перешли, так сказать, в следующий класс соцполитики, распределения доходов? Как вы к этому относитесь как экономист? Владимир Карачаровский: Я очень положительно отношусь, и всегда это говорил, к прогрессивной шкале налогообложения. Я думаю, мы еще не перешли... Ну как? Если говорить о второй стороне, не о выплатах, не о пособиях, а если говорить, например, о прогрессивной шкале налогообложения, ну что такое 2% для тех, кто зарабатывает больше 5, 10, 12 миллионов? Это очень маленькая цифра. То есть я бы не сказал, что с этой точки зрения мы перешли в какую-то новую парадигму налогообложения, нет. Но мы открыли этот, не скажу ящик Пандоры, но мы приоткрыли дверцу, за которой начинается вот совершенно другое пространство понимания того, что богатые, сверхбогатые люди должны, которые всегда приводят Запад как пример в стиле жизни, образе мышления, должны и платить таким образом, как это принято на Западе, то есть платить много, потому что все их богатство построено, заработано на простых людях. Да, это, конечно, безусловно, их личное достижение, их предпринимательская способность, но нужно понимать, что если вы будете пытаться работать в стране с населением, которому нечем платить за ваши услуги, то вы не заработаете. Платите больше налогов, и вы соберете больше прибыли, я думаю, такая связь, безусловно, есть. Поэтому мы пока только приоткрыли дверку в эту новую парадигму взгляда на налогообложение, причем не только со стороны государства, а и со стороны предпринимательского сообщества, со стороны богатых людей. Они должны понять, что это правильно, что так нужно делать и что в конце концов это обернется тем, что и они смогут стабильно зарабатывать в этой стране без социальных конфликтов, имея дело с высокообразованными, вежливыми клиентами, которые не ненавидят их втайне, потому что считают, что они несправедливо наживаются на их бедах, а потому, что они также понимают, что предприниматели – это тот слой, который и формирует вот эту социальную ответственность в России. Мы приоткрыли туда дверку, да. А что касается вот обратной стороны, конечно, социальный контракт, я бы подчеркнул... Я бы подчеркнул две вещи: во-первых, материнский капитал, что теперь распространяется на первенца, и вот это вот продвижение идеи социального контракта, это очень важно. Материнский капитал, то, что он дается теперь и на первенца, это очень важно ну просто потому, что это, я бы сказал так, вот это новая парадигма некая взгляда на демографию. Ведь мы должны мыслить, когда говорим о демографии, не только количеством рождающихся людей, мне кажется, это было не совсем правильно; мы должны мыслить тем, мерой обеспеченности семей, матерей и отцов, с точки зрения того, чтобы воспитать хотя бы одного ребенка, но воспитать его так, чтобы показать ему жизнь с лучшей стороны. Вот у семьи должно быть достаточно денег на воспитание ребенка, на то, чтобы ребенок почувствовал, что он живет в стране, которая о нем заботится. Это должен быть... Пусть это будет один ребенок, не нужно количество, не нужно двух, трех, для того чтобы получить деньги, пусть это будет один ребенок, но он поймет, что он родился в стране, которая чувствует его проблемы, что это государство, которое заботится о нем. И этот один ребенок будет стоить двоих, которые живут в бедности, потому что он иначе сформирован. Поэтому то, что материнский капитал дают на первенца, это очень важно, это именно смена парадигмы, не количеством брать, а качеством воспитания одного ребенка. Александр Денисов: Владимир Владимирович, если про смену парадигмы продолжить линию, нет ощущения… Вот шутка есть, что не увидели зарю коммунизма, зато увидели закат капитализма. Пришло бы кому-то в голову, что в Америке будут раздавать деньги, ну вот так называемые «вертолетные»? Вообще странно, сейчас в мире соревнуются по проценту ВВП, потраченного на поддержку населения, в том числе мы тоже сравниваем себя. Вот означает ли это отход, в какой-то мере даже крах капитализма, на ваш взгляд? Владимир Карачаровский: Ну... Думаю, что нет. Понимаете, вот в мире социализма деньги не считаются, то есть деньги... При социализме деньги не имеют значения, потому что имеют значения иные показатели, иные ценности, они монетарно вообще не измеряются. А когда мы меряемся долями ВВП, это чисто капиталистическая максимизация полезности. В данном случае, вот сейчас, государства соревнуются по показателям того, где мягкая сила, у кого мягкая сила сильнее, вот эта вот мягкая сила, где жить лучше, какая страна обеспечила своим гражданам более вот эту мягкую подушку безопасности в период коронавируса. Это чисто капиталистическая конкуренция, кто опять лучше, понимаете, вот это важно. Нет, это, к сожалению или к счастью, потому что рынок тоже, естественно, производит... Рынок производит блага, хотя в основе своей совершенно эгоистичный механизм. Пусть соревнуются, может быть, действительно больше денег будут, это будет стимулировать к тому, чтобы больше денег выделялось на поддержку тем, кто пострадал, и людям, и отраслям экономики. Но мы не должны забывать, что социализмом здесь и не пахнет; подчеркиваю, для социализма деньги не имеют значения, имеют значение только ценности, монетарно не измеряемые, а вот для капитализма совершенно типично соревнование в долях ВВП. Поэтому нет, это чисто капиталистическая, мне кажется, информационная война в чисто капиталистическом духе, кто кого обыграл на этом поле. Елена Медовникова: Владимир Владимирович, наш телезритель из Нижегородской области пишет: «С капитализмом в России пора кончать». Но хочу другие сообщения вам зачитать. Смотрите, из Рязанской области: «Государство не знает и не хочет знать, кому давать деньги, где оседают деньги». Из Ростовской области: «Пенсии маленькие, детски доплаты недоступны, дают всем подряд не разбираясь и тем, кто не нуждается». Действительно, ведь одна из огромных, один из очень тяжелых аспектов, что, во-первых, не доходит помощь, и помощь дают тем, кто не нуждается в ней или, может быть, нуждается не так, как люди, которые находятся буквально на грани выживания. Вот здесь какие механизмы, может быть, нужно задействовать, чтобы понять, кому помочь в первую очередь? Владимир Карачаровский: Ну, это очень опасная дорожка, когда мы начинаем пытаться оценивать непонятно с каких позиций, кто достоин выплат, а кто не достоин. Во-первых, это не совсем правда, на мой взгляд, то, что вы сейчас прочитали из SMS, то есть эта точка зрения не совсем правомерна. Ну как так? Есть официальное определение малоимущих семей, малообеспеченных и одиноко проживающих граждан, ведь такие понятия есть, вот им, для них есть определенные льготы, в том числе, например, социальный контракт, очень важная вещь, которой раньше не было, но для других категорий она не существует. Мы можем как-то по иным критериям выделять людей, которые имеют право на этот вид помощи, но это всего лишь критерии, они могут быть одни, они могут быть другие, здесь нужно тогда эти критерии предлагать, обсуждать. Подчеркиваю, этот спор бесконечный. Мы должны остановиться на каких-то четких критериях. Вот у нас есть критерий малообеспеченности; мы можем его критиковать, это может быть общественное обсуждение, что малообеспеченность должна измеряться по-другому, вообще что такое бедность, это огромная идет полемика и в науке, и в государстве о том, как мерить бедность, но это вопрос критериев. А почему «кто не нуждается», не совсем понятно. Что значит «получили деньги те, кто в них не нуждается»? Это что означает? – что нужно якобы у тех, кто не нуждается, эти деньги отнять и отдать кому-то другому? Вы когда... Если так думать, то вы поймите, вы где-то в середине цепочки. Если вы думаете, что есть кто-то сверху, кто получил что-то, что положено вам, а не ему, то я вас уверяю, под вами находятся еще десять человек, которые считают, что вы получили деньги, которые лучше бы отдать было им, а не вам. Поэтому государство здесь как раз поступает мудро, есть четкие критерии, и эти критерии можно править, но они пока есть, они такие. И по этим критериям для малообеспеченных семей сейчас есть очень развернутая система льгот, поэтому мне... Александр Денисов: Да, Владимир Владимирович, спасибо, отличное объяснение. Воронежская область нам написала: «Отлично было бы, если бы на ОТР появилась программа соцполитики и в ней разъяснялось, какие льготы положены малоимущим, ведь они в большинстве не знают про свои льготы ничего», – ну вот о чем мы с вами и говорили. Еще тоже поддерживают вас: «Чтобы кому-то дать что-то, нужно у кого-то что-то забрать», – ну это про прогрессивную шкалу. Спасибо. Владимир Карачаровский был с нами на связи. И наша следующая собеседница Ольга Аникеева, социолог, доцент Российского государственного социального университета. Ольга Александровна, добрый вечер. Ольга Аникеева: Добрый вечер, добрый вечер. Елена Медовникова: Да, здравствуйте. Александр Денисов: Здравствуйте. Ольга Александровна, мы вот поговорили про трехступенчатую систему поддержки малоимущих семей. Вот еще на этом совещании у президента по соцполитике зашла речь о соцконтракте как об одном из инструментов, может быть, даже основном инструменте вывода из бедности. Честно говоря, соцконтракт – это такая терра инкогнита до сих пор. Вот вам понятен механизм? Все мы видим сюжеты, как кто-то купил козу, дали 50 тысяч, вопрос, конечно, что дальше... Вот вам ясен механизм выхода из кризиса с помощью соцконтракта? Ольга Аникеева: Теоретически да. Александр Денисов: Расскажите. Ольга Аникеева: По закону, там по правилу написано, что человек может вложить эти деньги, например, в повышение образования, в открытие своего малого бизнеса, в общем, как-то посыл понятен, да? От 3 месяцев до 1 года можно пользоваться этим контрактом, раньше это было порядка 30–36 тысяч, сейчас это целых 250 тысяч. В общем, теоретически все выглядит замечательно. На самом деле это все очень-очень лукавая тема на самом деле. Первое, на что можно использовать социальный контракт. Смысл социального контракта в том, чтобы человек совершил первый шаг и встал самостоятельно на ноги. Допустим, не хватает у человека средств для того, чтобы получить какое-то образование, он получил повышение квалификации или какие-то курсы закончил, не знаю, стал высококлассным, например, кондитером и открыл свое дело. Но вы понимаете, чтобы стать кондитером, курсы пройти можно и заплатить за эти курсы можно, а вот открыть свое предприятие на 250 тысяч в течение года – уже не откроете, тем более там нужно достаточно много условий и средств, для того чтобы это предприятие раскрутить, ну и так далее. То есть получается, что мера такая мощная, с одной стороны, а с другой стороны, она такая не очень понятная. Кроме того, есть, например, такой пункт, что социальный контракт можно использовать для поиска работы, а вообще непонятно, зачем деньги для поиска работы. Александр Денисов: Это очень загадочный пункт, меня он все время смущал. Что это значит? У нас поиск работы бесплатный на бирже труда. Ольга Аникеева: Да, это должна проделывать служба занятости, организации социального обслуживания должны помочь человеку в той или иной степени, здесь совершенно не тот пункт. И для приобретения детских пособий, для приобретения медикаментов – ну это совершенно не тема социального контракта, вот. Значит, следующий момент. Мы же должны понимать, что малообеспеченными людьми, которые оказались вот так немножко на обочине жизни, может быть, как-то случайно, в чрезвычайной ситуации трудной, но вряд ли становятся люди с хорошей бизнесовой хваткой. И для того чтобы они начали какое-то свое дело и смогли организовать свое производство... Допустим, смоделируем ситуацию, в сельской местности три хозяина малого какого-то хозяйства, домохозяева, могли создать бы свой небольшой такой потребительский кооператив, собрать втроем вот эти вот три суммы по 250 тысяч и что-то там купить, опять трактор не купишь, понимаете, это какой-то небольшой, может быть, инструмент, я не знаю, какая-нибудь маслобойка, это какая-то такая небольшая помощь, но вот тогда это объединяется и начинается какая-то деятельность. Вот на самом деле самая большая беда в наших выплатах – они не ориентированы на деятельность, на то, что можно сделать с этой суммой. Вот я бы категорически не согласилась с Владимиром Владимировичем в том, что не надо проводить дифференциацию в выплатах детских пособий, – надо. Конечно, у нас есть 3–5% населения очень высоких, высокообеспеченных, для которых эта сумма просто смешная; есть, наверное, еще около 20%, которые спокойно могут пережить без этой суммы... Александр Денисов: Но это имеется в виду разовая, Ольга Александровна, это про разовые, да-да. Ольга Аникеева: Да-да-да, вы понимаете? Но даже и разовая сумма нацелена на какую-то сиюминутную помощь, это очень хорошо, это очень нужно, но она не меняет решительно положение дел. Социальный контракт призван поменять положение дел, но он по сути дела превращается в какую-то увеличенную разовую выплату, все. Александр Денисов: То есть кратковременный эффект, но будущее не меняет? Ольга Аникеева: Совершенно верно. Для того чтобы социальный контракт начал работать, нужны, например, на мой взгляд, нужна была бы хорошая логистическая поддержка. Допустим, на какой-то территории провести, что называется, разведку боем, команде специалистов разработать какой-то план инвестиций, где можно было бы открыть маленькую мастерскую швейную или, не знаю, обувную, ремонтную, где-то можно открыть небольшое кафе, где-то можно открыть какое-то вспомогательное производство, где-то, может быть, открыть какой-то небольшой обучающий центр, потому что пенсионеры разного уровня грамотности, здесь они могут использовать свои силы, и вот эти деньги направить на эти бизнес-проекты, микропроекты. Но эту работу должен проделать не человек, который получает контракт, не сможет он этого сделать никогда, а должна проделать муниципальная власть, может быть, региональная власть, разработать вот эти вот логистические проекты и привлечь людей, для того чтобы они работали в этих проектах, а тогда они уже осваивают и новые профессии, и новые виды деятельности, и втягиваются в какую-то новую жизнь и в какой-то момент соскакивают с этой бесконечной государственной поддержки. Вот тогда это социальный контракт, а сейчас это увеличенные выплаты. Александр Денисов: Ольга Александровна, а вам не кажется, что если мы... Абсолютно согласен с вами, но если быть пристрастным, ну не знаю, как Дональд Трамп всем говорить «вы уволены», каждому соискателю, требовать бизнес-план, что ты собираешь сделать, мы никогда никому не выплатим эти деньги по соцконтракту, потому что каждый будет неубедителен. Ольга Аникеева: Именно. Александр Денисов: Может быть, тут важен момент, дали и спроса нет, попробуй сделай, не получилось – бог с тобой? Ольга Аникеева: Именно! Ни один малообеспеченный человек, который оказался на обочине жизни по разным экономическим причинам, не составит вам бизнес-планы, ну нет у него этого опыта, нет у него этих знаний и возможностей, поэтому всю эту работу должны взять на себя профессионалы, экономисты, я не знаю, может быть, даже организации социального обслуживания, если завести такой отдел, провести такую работу и привлекать людей, понимаете? Вот в том, что касается социальной работы, есть такой очень интересный образ, когда человек бредет по дороге, что называется, еле-еле ползет с костылями, подъезжает к нему, значит, такой специалист на велосипеде, сажает сначала его за корки, потом учит, значит, крутить педали самостоятельно, потом наконец этот нуждающийся гражданин уезжает на велосипеде, а специалист начинает заниматься другим человеком. Вот этот образ предполагает определенное научение. И когда мы говорим, что человек должен научиться жить без алкоголя, должен научиться работать, должен научиться работать в семье, вы понимаете, это какое-то определенное действие. Вот на что направлен контракт? – чтобы эти деньги дали человеку возможность действовать, понимаете? Это не просто деньги, это деньги, которые должны действовать. А действовать он не умеет, так его же надо этому научить, бизнесу надо тоже учить. Елена Медовникова: Да, спасибо. Александр Денисов: Спасибо, Ольга Александровна. В конце концов, в каждом регионе есть свое министерство экономического развития, почему бы им не взять на себя эту дополнительную нагрузку. Елена Медовникова: Ну и все-таки очень многие наши телезрители пишут о недоступности информации и о том, что нужно собирать очень много бумаг. Вот, например, Ростовская область: «В МФЦ те же кипы документов требуют, никакого облегчения, отказывают весьма охотно», – вот она, информационная грамотность. Александр Денисов: Будем разбираться с ростовским МФЦ, надо привлечь. Спасибо. Ольга Аникеева была у нас на связи, социолог, доцент Российского государственного социального университета.