Ольга Арсланова: Мы продолжаем. Мир стоит на пороге новой экономики, после пандемии нужно делать ставку на «зеленое» развитие – такое заявление сделала глава Евроцентробанка Кристин Лагард. Европейский союз стремиться стать лидером в борьбе за эту самую «зеленую» экономику, на нее готовятся потратить 260 миллиардов евро инвестиций до 2030 года. Но не только в Европе собираются этим заниматься, вот Китай, например, заявил о настоящей экореволюции: страна-лидер по вредным выбросам вложит колоссальные средства в «зеленое» развитие. Ну а новый президент США Джо Байден решил пересадить федеральные ведомства и чиновников на электрокары, это одна из мер, которую применяют Соединенные Штаты тоже в борьбе за эту «зеленую» экономику. Александр Денисов: МГИМО опубликовал доклад о международных отношениях на этот год, так вот там «зеленой» стратегии Европы посвящена отдельная глава, называется она «Зеленое наступление». Наступят они и на нас, точнее на наших экспортеров: полагают, что уже с этого года выкатят специальный налог для российских экспортеров, так что «зеленеть» еврозона будет и за наш счет. Ольга Арсланова: Нужно ли нам это? Что делать России? Какую тактику выбирать нам? Давайте поговорим о всех плюсах и минусах этой самой «зеленой» экономики с нашими экспертами. Александр Денисов: Да. На связи у нас Сергей Бобылев, заведующий кафедрой экономики природопользования экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Александр Денисов: Сергей, добрый вечер. Сергей Бобылев: Добрый вечер. Александр Денисов: Разделяете прогноз МГИМО, что «зеленое наступление» – это, в общем, речь не о погоде, не о 1,5 градусах потепления ежегодно, а, в общем, о переделе экономики, о попытке встать во главе новой экономики? Раз ты родоначальник, то ты и диктуешь правила, а все остальные тебе платят, например, будем платить мы, похоже, в этом году. Сергей Бобылев: Вы знаете, еще год назад я бы по-другому совершенно говорил про «зеленую» экономику. То есть буквально в последние 2–3 месяца и правительства, и крупнейшие корпорации говорят о «зеленом» протекционизме, о наступлении на Россию... Но мне кажется, вот надо говорить шире вообще про «зеленую» экономику, то есть нужна ли России «зеленая» экономика? Потому что сейчас она в основном трактуется только как некая попытка нам что-то навязать. Вот мне кажется, 2020 год как бы дал абсолютно новые приоритеты и в экономическом развитии, и в общественном развитии. Вот в коронавирус человеческая жизнь стала абсолютной ценностью, то есть вот человеческая жизнь – основа экономики, ее сбережение. И давайте мы посмотрим вот как раз в контексте «зеленой» экономики, что происходит в России. Президент, выступая как раз на Госсовете в Год экологии, сказал, что ущерб от России по экологическим причинам, включая ущерб для здоровья, доходит до 15% валового внутреннего продукта, 15%. Это что же мы за экономику такую построили? Как вы знаете, последние 10 лет рост нашей экономики 1%, в лучшем случае 2%, а тут 15%, то есть это получается довольно существенно. Александр Денисов: Сергей Николаевич, а может быть, мы ничего и не строили, в этом объяснение? Потому что ехали на прежних промышленных предприятиях, в которые вообще не вкладывались. Примеры приводить не нужно, их была тьма за прошлый год, и эти компании должны выплатить колоссальнейшие штрафы, по 150 миллиардов рублей. В том-то и дело, что ничего не строили, никакую экономику, ни вредную, ни безвредную. Сергей Бобылев: Я с вами... Нет, все-таки мы вот остались, кстати, еще начиная с советских времен, вот красиво оно называется «экспортно-сырьевая модель экономики». На самом деле это грязная, антиэкологическая, туповатая (вот вы правильно сказали, что мы ничего нового особо не строили) модель экономики. Вот есть огромное количество цифр, если мы возьмем последнее десятилетие, выбросы в воздух остались теми же самыми, парниковые газы, отходы вообще идут вверх. Если мы сравним, например, затраты на научно-исследовательские и конструкторские работы, в России они в 2–3 раза меньше, чем, например, даже в Китае, Бразилии... Ольга Арсланова: Но, Сергей Николаевич, эта экспортно-сырьевая экономика все-таки приносит России колоссальные доходы, это наше преимущество, что нам есть что продавать, наши природные ресурсы. И мы должны от этого конкурентного преимущества по большому счету либо отказаться, либо эту экспортно-сырьевую экономику модернизировать. Ну а что делать? Сергей Бобылев: Вот что делать? На самом деле понятно, что мы не должны как-то, как говорят нам «зеленые»... Опять же вот эта новость, насколько я понял сегодняшнее наше обсуждение, связано с Давосским форумом, Давосский экономический форум, собралась элита мира, президенты, банкиры, миллиардеры. И вот заметьте, они выделяют глобальные риски. В прошлом году 5 глобальных рисков были все «зеленые», в этом году 4 «зеленых» и один, соответственно, у нас связан вот с нашим COVID-19. Что делать? Ну вот, как это... Вот то, о чем мы уже говорили 10–15 лет, – экономику надо менять. Надо делать нормальную экономику. Ольга Арсланова: Ну а конкретно? То есть налоги повышать для сырьевиков еще больше? Я не знаю, предприятия перестраивать? Что делать? Сергей Бобылев: Вкладывать деньги, вот опять же, в науку, в научные... Я сказал, вот этот показатель, Россия сейчас тратит на научно-исследовательскую и конструкторскую работу 1% ВВП, развитые страны, наши друзья, я говорю, Бразилия и Китай в 2 раза больше. Следующий показатель, вот вы говорите, куда вкладывать, есть такой, открываем справочник Росстата, называется, соответственно, «Высокотехнологичные наукоемкие отрасли экономики». В России порядка 20%, опять же в мире это от 40 до 60%. То есть чтобы сделать «зеленую» экономику, надо сделать ее умной. Вот вторая проблема – цифровая экономика, кстати, Давосский форум, вот будущее вообще за «зеленой» экономикой, куда должны построиться остальные виды экономики. Александр Денисов: Сергей Николаевич, а «зеленая» экономика, мы так про нее говорим, как будто априори она «чистая». Вот Маск собирается строить в Германии (там, правда, какая-то шумиха вокруг этих заводов), свои машины собирать, вот эти электрокары. Ну и что там с этими электрокарами? Насколько это «чистое» производство? Оставляет тоже грязнющий промышленный след. Что делать с этими аккумуляторами, никто тоже не знает, оставляют тоже грязный след. Выработка электроэнергии для них, кто-то озадачивался, какой выхлоп от этих... ? Там же есть у них, по-моему, в Германии даже до сих пор есть угольные станции и прочие. То есть совершенно, совершенно о чистоте речь не идет, а уже идет речь о налогах. Вот, например, Федун перед Новым годом дал большущее интервью «Коммерсанту», где рассказывал, как не хочется им платить углеродный налог. И посчитали, что для нашей экономики по пессимистичным сценариям уже в этом году придется выкатить Европе, ну если мы хотим иметь с ними дела и поставлять туда свою продукцию, 8 миллиардов евро, уже речь идет о деньгах. Сергей Бобылев: Вы знаете, вот там еще все не очень понятно, потому что есть такие положения, что страны, которые вот встроились в этот процесс перехода к низкоуглеродной экономике с низким выбросом парниковых газов... Вот почему Россия сейчас пытается как бы быстро адаптировать, принять два документа? Первый документ – это стратегия, социально-экономическая стратегия на основе низких выбросов углеродных газов, и второй – закон об углеродном регулировании. То есть Россия лихорадочно пытается как-то вот встроиться в этот процесс. Так что вот мы говорим, вот углеродный налог, кто решал в том или ином виде ввести эту углеродную... ? Китай, Казахстан, европейское сообщество и так далее. То есть это, как бы сказать, совершенно стандартный экономический налог, который учитывает в том числе, если мы вводим налог на углерод, то остальные загрязнения, чем мы с вами дышим, что мы с вами пьем... Здесь речь, конечно, надо говорить вообще о налоговой нейтральности. То есть мы не должны задавить сейчас нашу промышленность, конечно, новым видом налогов. Но с Европой там тоже один очень такой интересный момент. На самом деле европейцы сбросили огромное количество грязной индустрии нам и в Китай. Вот если мы посмотрим разницу между производством и потреблением, то оказывается, что сами европейские страны выбрасывают очень мало, но потребляют очень много углеродоемкой продукции. Вот наша всеми любимая Грета Тунберг, которая призывает весь мир, значит, политиков, в Швеции этот показатель -60 между выбросами и потреблением. Александр Денисов: Сергей Николаевич, вы знаете, меня тревожит не столько страдания Леонида Федуна и налоговая нагрузка на «Лукойл», сколько отклик, который получим мы, ведь мы так или иначе все это в виде цен на бензин потом будем хлебать. Они нам начнут рассказывать про какие-то там мировые рынки, мировые цены, что вот нам нужно выровнять по тому, по сему уровню, все это прилетит и нам в голову, что эта «зеленая» экономика европейская будет за наш счет. Мое опасение оправдано или нет? Сергей Бобылев: Вы знаете, пока оправдано. Пока у нас такая, как я уже сказал, экспортно-сырьевая, такая вот «грязненькая» модель экономики. Но на самом деле вот Россия, когда мы думаем, что делать, вообще делает такие довольно важные шаги. Вот первый шаг, вот я не знаю, все ли наши зрители это знают, что 1 января 2019 года в России произошла технологическая революция. Вот эту концепцию наилучших доступных технологий, когда технология оказывает минимальное воздействие на окружающую среду и при этом экономически доступна, вот эта..., вот в нее сейчас загонят всю нашу экономику, и, на мой взгляд, это очень правильная вещь. Ольга Арсланова: Сергей Николаевич... Сергей Бобылев: А с точки зрения долгосрочных тенденций, я вот... Мои студенты вообще не любят читать толстые книги, большие документы. Я им говорю: «Читайте поручения президента правительству 2017 года, там все написано, там 5 страничек». Россия должна перейти к модели экологически устойчивой экономики, разработать индикаторы устойчивого развития до 2030-го, 2050-х гг., «зеленое» финансирование. Там есть слово, которое никто не понимает в России, «платежи за экосистемные услуги». И ничего, вот по минимуму что-то было, я просто участвовал в подготовке этих документов. То есть как бы что делать понятно, но вот... Ольга Арсланова: Сергей Николаевич, а понимаете, вопрос, есть ли смысл делать. Потому что мы живем в России, но мы и на планете живем. Вот в глобальном смысле все эти усилия все равно выглядят ну как-то мелковато. Какие-то маленькие страны, да, вводят «зеленую» экономику, а по большому счету даже та же Европа неоднородна: Германия отказывается от АЭС, а буквально в нескольких километрах от границы с Францией стоит французская атомная электростанция, и всегда будут страны, которые выберут быстрое, интенсивное экономическое развитие, а не какое-то там утопическое будущее. То есть глобально это что-то человечеству даст, как вам кажется? Сергей Бобылев: Да конечно, даст! Вот я говорю, классический пример – Китай, вот вы правильно про него сказали, и Китай заплатил страшную цену. Например, китаец, живущий в крупном городе, живет на 5–6 лет меньше. Китай строит, в конституции Китая записано, что Китай строит экологическую цивилизацию. Александр Денисов: У них солнце ни одного дня в Пекине не светит, это же известная статистика, Сергей Николаевич, там сплошной смог. Сергей Бобылев: Вот. Но они вкладывают сейчас сотни миллиардов, я уж не знаю, долларов, евро, юаней, в абсолютно новую экономику. Они закрывают у себя угольные станции, они пытаются создать абсолютно новый тип экономики, вот если посмотреть на китайские прогнозы, и Китай официально заявил, вот мы опять же все в этом климате, они к 2060 году собрались выйти в этот углеродный ноль. Вообще мне это очень нравится, что вот если мы выйдем на улицу и спросим, кто такие парниковые газы, низкоуглеродное развитие, углеродная нейтральность, я боюсь, что даже в наших министерствах, если мы зайдем, ну один из ста понимает. А сейчас, вот неделю назад, произошло очень знаковое событие, как вы знаете, инаугурация Байдена. Одним из первых указов – возвращение к Парижскому протоколу. 90% мировой экономики будут развиваться под этими «зелеными» доминантами, приоритетами по низкоуглеродному пути. То есть, конечно, у России всегда может быть свой путь, и кстати, не факт, что европейцы будут наказывать Китай, а в Китае уже ввели торговлю углеродными квотами, они опубликовали все свои меры на построение вот этой новой «зеленой» экономики. И может быть, страна, которая уже вкладывает фантастические деньги для перехода к «зеленой» экономике, может, она и платить ничего не будет. То есть это очень важное намерение. Александр Денисов: Сергей Николаевич, спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо. Александр Денисов: Все-таки остались у нас сомнения насчет мотивов развития «зеленой» экономики. Спасибо. На связи у нас был Сергей Бобылев из экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Пообщаемся со зрителем и... Ольга Арсланова: Да, что думают россияне обо всем этом. Алексей, Владимирская область, здравствуйте. Зритель: Добрый день. Ну, еще раз рад приветствовать цвет отечественной и мировой журналистики Ольгу Арсланову и Александра Кузнецова... Я представляю трижды орденоносный Бауманский университет... Ольга Арсланова: Да. Алексей, у нас мало времени, простите, немножко вас поторопим. Зритель: Я скажу, да. Вот сейчас мы, имея в своем активе мировое открытие, эффект безызносного трения, с Министерством инноваций Московской области и с таким же структурным подразделением Владимирской области сейчас будем рассматривать вопрос о широком внедрении «зеленой» трибологии, это наука о трении. Основные мировые потери, аварии и людские потери от трения и износа – это Саяно-Шушенская ГРЭС... Александр Денисов: Алексей, спасибо большое. Ольга Арсланова: Да, спасибо, интересно. Александр Денисов: Да, вот как раз про износ нашей промышленности, инфраструктуры говорили только что. Наш следующий собеседник – Николай Кривозерцев, генеральный директор группы компаний «ЭкоСтандарт», член Генерального совета «Деловой России». Николай, добрый вечер. Ольга Арсланова: Добрый вечер. Николай Кривозерцев: Добрый вечер. Александр Денисов: Николай, вы знаете, я вот слышу в этих речах про «зеленую» экономику, про вот эту так называемую green deal, «зеленую сделку», один цинизм. Вот на Давосе собралась бизнес-элита, какие разговоры мы слышим параллельно, ну, допустим, через океан? В Америке сейчас крайне популярно исследование о последствиях ядерного удара. Значит, возникла новая теория, что никакой ядерной зимы, что ограниченный ядерный удар возможен. Ну да, в Америке погибнут 130 миллионов человек, но в принципе можно будет на Земле жить. Одновременно ведутся, понимаете, разговоры о спасении планеты от углекислого газа, от выбросов, и, с другой стороны, о том, что ядерный удар не такой уж и страшный, заказывают научные исследования. Поэтому вот эти все разговоры на бизнес-форумах отдают просто откровенным цинизмом. Как, на ваш взгляд? Николай Кривозерцев: Ну, на мой взгляд, тут надо разделять спекуляции и цинизм от реальных вызовов ответственной, мне не нравится слово «зеленая», я бы сказал «ответственной», какой-то осознанной, «взрослой» экономики. Знаете, тут можно привести в пример спорт: сколько цинизма, сколько спекуляций в тематике допинга и так далее, но это же не ставит под сомнение весь большой спорт, не большой, а вообще даже весь спорт и физическую культуру. То же самое осознанная, взрослая, экологически ответственная экономика. Александр Денисов: Ну, вы привели пример понимаете какой, двусмысленный. За большим спортом стоят большие деньги, то есть такую же параллель мы проводим и с этой «зеленой» экономикой. Николай Кривозерцев: Конечно, это 100%, конечно, за этой тематикой стоят гигантские деньги, и будут стоять все бо́льшие и бо́льшие деньги. И если в Давосе это становится темой №1, это точно большие деньги. Но это не значит, что через 30, 40, 50 лет, если мы не начнем ответственно относиться к экологическим вызовам, то мы не получим ситуацию такую, что COVID мы будем вспоминать как просто летний дождь. Ольга Арсланова: Николай, другой вопрос, что... Николай Кривозерцев: То есть экологические вызовы гигантские, но надо разделять все-таки проблематику, с которой надо работать, и спекулянтов, которые продвигают, решают свои задачи. Ольга Арсланова: Собственно, которые появляются в любой такой сфере денежной. Николай Кривозерцев: Да, безусловно. Ольга Арсланова: Если мы говорим об экологизации, насколько обязательной она должна быть? Нужно ли тут учитывать ресурсы, которые есть у той или иной страны, у того или иного предприятия? Возможно, на каком-то этапе развития у российских предприятий ну просто проблемы другие, им сейчас не до этого, они там на грани выживания, а дополнительные вот такие требования их убьют, и это никакая экология уже не поможет. Николай Кривозерцев: Ну смотрите, во-первых, это уже есть, в России одно из самых жестких законодательств экологических. Каждому предприятию и так выставляется большое количество требований. Вопрос, насколько они соблюдаются, это первое. Второе – что такое вообще «зеленая» экономика? Вот это вот все красиво звучит, но что такое? Первое: у нас есть большой накопленный экологический ущерб – полигоны, загрязненные водоемы, загрязненные, вырубленные леса и так далее, – который надо как бы ликвидировать. Ольга Арсланова: Тут вопросов нет, да, конечно. Николай Кривозерцев: Да. Второе: есть действительные предприятия, есть действующие инфраструктурные объекты, которые отчасти строились в советские времена, в 1990-е гг., может быть, что-то. Да, там надо действительно повышать технологический уровень, сокращать количество выбросов, сбросов в водоемы, ну и так далее, уменьшать количество отходов. И требования к объектам, которые проектируются и будут строиться. Понятно, сейчас есть уже технологии более экологичные, энергоэффективные, и наше законодательство на самом деле с этим справляется, каждые 5, 7, 10 лет появляются новые требования к новым объектам. Вот за словами «зеленая экономика» стоят простые задачи: то, что уже, извиняюсь, нагадили, надо очищать; то, что существует, надо модернизировать; то, что строим в будущем, надо делать технологичным. Об этом, кстати, не говорят, говорят о каких-то... Ольга Арсланова: То есть для России вот это, да, задача, правильно? То есть мы не говорим о том, что Россия завтра переходит на ветряки и солнечные батареи, на Tesla и какие-то безумные налоги? Николай Кривозерцев: Я думаю, что это касается не только России, это касается всего мира. Но именно вот в этой спекулятивной информационной такой войне, лоббизме и бизнесе рождаются вот такие вот очень странные конструкции. И предыдущий оратор очень правильную мысль сказал, что у нас страны такие, как Голландия, Дания, отчитаются, каких вершин они достигли, но, если посмотреть, как их бизнесы в том же ЮАР, в Центральной Африке, какой экологический вред они наносят планете, являясь налогоплательщиками по сути Голландии, понятно, что все это спекуляция, профанация, красивые слова. Мы не должны идти по этому пути, мы должны понимать, конкретно над чем наша экономика, наша страна, наш бизнес должен работать. Александр Денисов: Николай, а может быть, нам поторговаться, раз уж мы имеем дело со спекулянтами, и вообще сама у них программа называется green deal, «зеленая сделка»? Давайте заключим сделку. У нас гигантские леса, мы можем посчитать, сколько они поглощают того же самого СО2, и сказать: ребята, да, у нас выхлоп, но у нас этот выхлоп же и переварился. Это реально все просчитать, объемы лесных массивов колоссальные, мы даже можем торговать этим, вот есть такая идея. Как считаете? Что нам ждать, пока они напишут правила, давайте сами тоже писать их? Николай Кривозерцев: Безусловно, если мы способны торговаться, то надо торговаться. Более того, могу предложить вам еще аргумент для торговли: лучшие показатели по снижению того же углеродного следа за последние 30 лет у нас, потому что экономика у нас в 1990-е гг. обрушилась и мы чуть ли не единственные, кто соблюдаем договоренности конца 1980-х – начала 1990-х гг. Парижской конференции. Ольга Арсланова: Мы, можно сказать, собственной кровью расплачиваемся, своей бедой. Николай Кривозерцев: Собственной кровью, да-да-да, абсолютно точно. Александр Денисов: Николай, еще могу привести пример. Ведут же разговоры про так называемые карбоновые хабы, ну вот, по-моему, на Сахалине собираются построить, которые будут улавливать все вредные выбросы, – опять же мы можем этим торговать. Николай Кривозерцев: Абсолютно точно. Я думаю, что вообще вот эта экологическая тематика, «зеленая» тематика становится очень серьезным трендом вообще во всей мировой экономике и в мировых спекуляциях, потому что уже эти «зеленые» кредиты, и какие-то «зеленые» облигации, и чего только ни напридумывали, но при этом реально почти никто ничего не делает, кроме как отели, которые соответствуют самым элитным стандартам типа там Elite, Platinum, американскому стандарту, по большому счету отель с точки зрения экологического ущерба – это небольшой объект. При этом то, что творится в Африке, то, что творится в Индии, то, что творится в Арктике, где реально идут гигантские проблемы, об этом никто не говорит. Ольга Арсланова: Причем, да, вот вы сейчас говорите о территориях, которые занимают наибольшую часть планеты, по большому счету, очень большую. Николай Кривозерцев: Конечно. Ольга Арсланова: И крошечная Европа вряд ли что-то сможет противопоставить. Николай Кривозерцев: Конечно, конечно. Ну очень много таких абсолютно диких, на мой взгляд, примеров, когда от людей требуют... Я даже слышал на конференциях, причем англичане делали в России, когда говорили: «Ну вот сидим на конференции, давайте поменьше воды будем пить, все-таки сохраним ресурс водный», – ну то есть вот до полного абсурда. При том что понятно, что основные деньги как были в добыче, в ресурсах, в гигантских вот этих всяких там угольных, алмазных, золотодобывающих отраслях, они там так и есть, а на конференции говорят: «Давайте водички поменьше пить». Александр Денисов: Да. Ольга Арсланова: Но здоровье россиян все равно волнует нас всех, хотим воздухом чистым дышать, чтобы полигона под окном не было... Николай Кривозерцев: Нет, если говорить об этой проблематике серьезно, то это гигантский вызов, это, наверное, я думаю, самый большой вызов. Экономика бесконечного роста, ну ей точно пришел конец: население растет, загрязнение комплексное, безусловно, растет, и это вопрос, который встанет буквально за следующим поколением после нас очень остро. И если серьезно, то, конечно, этим надо заниматься, но заниматься серьезно, профессионально, без спекуляций, без профанаций и желания быстрых денег на каких-то коротких, таких ярких проектах. Александр Денисов: Николай, вопрос вам задам, все-таки он важный. Это вещи, безусловно, их нужно решать, но в какой-то мере завтрашнего дня, а вопрос уже сегодняшнего дня – это те деньги, которые будет платить Россия той же Европе. Она приняла эти правила, говорит: «Если вы хотите с нами торговать, вы нам гоните деньгу за ваши углеводороды, за ваш газ и прочее, потому что у вас якобы где-то какой-то след». Это все вернется нам как жителям страны, потому что мы так или иначе эти расходы понесем на себе, эти компании разровняют это в ценах на бензин, дальше все это перекинется на продукты. Мои опасения оправданы, что этим все закончится? Николай Кривозерцев: Слушайте, ну мы же с вами взрослые люди, мы же понимаем, что ничего не вернется. И то, что как бы западная цивилизация умело из таких всяких разных, разных, разных историй и тем уже 200 лет делает бизнес... Ну конечно, нам на 99,9% ничего не вернется... Александр Денисов: Я имею в виду наши издержки вырастут, наши издержки, нам прилетят они? Николай Кривозерцев: Я думаю, что за это заплатят в конечном счете процентов на 60 потребители, еще процентов на 20 бизнес и на 20 государство. Александр Денисов: Спасибо, спасибо, Николай. Ольга Арсланова: Спасибо. Александр Денисов: Николай Кривозерцев был у нас на связи, генеральный директор группы компаний «ЭкоСтандарт».