Ольга Арсланова: Ну что же... Александр Денисов: «Поправки...» Оль, ты не перебивай. Ольга Арсланова: Да, не буду. Александр Денисов: «Поправки справили». Ольга Арсланова: Не то время. Александр Денисов: Да-да. Госдума и Совет Федерации сегодня одобрили пакет поправок в Конституцию, в том числе предложенный Валентиной Терешковой и неожиданно поддержанный самим президентом Владимиром Путиным обнуленный срок, также брак как союз мужчины и женщины. В поправки вписались и дети как приоритет государственной политики и бог «в историческом контексте». Все прочтем вместе с вами, все эти поправки, ну и так же с нашими гостями. В студии у нас... Ольга Арсланова: У нас в студии профессор кафедры российской политики факультета политологии МГУ Андрей Манойло, – добрый вечер. Андрей Манойло: Добрый вечер. Ольга Арсланова: Директор Центра политических исследований Финансового университета Павел Салин. Здравствуйте. Павел Салин: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Вот Саша начал перечислять поправки, которые еще несколько дней назад очень активно обсуждались везде, в социальных сетях, в прессе: это появление бога в Конституции, как там, народообразующий язык и так далее... Александр Денисов: Дети как достояние. Ольга Арсланова: Да. Но после того, как появилась поправка Терешковой… Это затмило все остальное. Давайте, собственно, о ней и поговорим. Что накануне произошло? Что теперь будет с президентским сроком, если Конституцию утвердит Конституционный суд и затем одобрит народ? Андрей Манойло: Да что было, то и останется с президентским сроком. Терешкова предложила ведь не обнулить предыдущие президентские сроки для действующего президента Российской Федерации, чтобы он мог в соответствии с новой Конституцией, ну дополненной, измененной, пойти на выборы. Она предложила перенести точку отсчета на момент принятия новой Конституции, ну и аргументировала это в основном тем, что народ этого хочет, с ее точки зрения, и люди из народа ее попросили это сделать, только и всего. Ольга Арсланова: А вы думаете, так и было? Андрей Манойло: Ну я думаю, что она не врет, кто-то ее точно попросил. Ольга Арсланова: А народ – понятие растяжимое. Андрей Манойло: Люди из народа. Конечно, интересно было бы услышать имена и отчества этих людей, но я думаю, что мы их не услышим. Но тем не менее факт состоялся, и так как эта поправка была одобрена и включена в список поправок, то теперь, если граждане Российской Федерации 22 апреля проголосуют за весь пакет поправок, в который входит и эта норма, то действующий президент Российской Федерации сможет выносить свою кандидатуру на выборы президента Российской Федерации в 2024 году и вполне может претендовать на еще два срока. Ольга Арсланова: Павел, как вам кажется, что произошло? Что изменилось вчера на нашей политической... ? Павел Салин: Если говорить о том, что произошло, здесь соглашусь с коллегой, кто-то попросил, про фамилию, имя и отчество тут, наверное, в единственном числе нужно говорить, кто попросил, можно только гадать, какие конкретно фамилии, имена и отчества, но ясно, что это люди, которые работают в центре Москвы. Поэтому произошло, госпожу Терешкову попросили, она озвучила позицию, которая, наверное, созвучна с ее собственной. А что изменится? По большому счету ничего не изменится. Для чего это было? Здесь вот очень хорошо и очень неожиданно для меня представитель правящей партии «Единой России» господин Ревенко объяснил эту ситуацию, и мне кажется, это объяснение лежит близко к реальности или на 100% с этой реальностью совпадает. Он сказал, что слишком много в последнее время стали говорить о том, что Владимир Путин скоро уйдет, что он стал превращаться в «хромую утку», а вот эти вот разговоры, принятие поправки Терешковой сразу сформировало ложную, на мой взгляд, смысловую связку, что, раз Владимир Путин получил возможность баллотироваться на новый срок, он идет на новый срок, далеко не факт. Единственное, в чем можно не согласиться с господином Ревенко, он сказал, что это сделано для того, чтобы прекратить разговоры о президенте как о «хромой утке» до 2024 года, я думаю, настанет несколько раньше, возможно, даже в 2021 году, но это вот такие ощущения. Но действительно это делается для того, чтобы перестать будоражить политический класс, прекратить разговоры о президенте, о действующем президенте как о «хромой утке». Ольга Арсланова: Вот вы три раза повторили «хромая утка» – что это значит? Павел Салин: Ну «хромая утка» – это термин американский, это уходящий президент, который де-юре находится у власти, но де-факто уже элита начинает выстраивать свои стратегии будущие без учета фактора этого президента. То есть они фактически его в своих будущих стратегиях не видят. Ольга Арсланова: Ага. Павел Салин: А вопрос, как тогда этому президенту управлять. Он отдает распоряжения, ситуация у нас сейчас напряженная, смотрите, что в экономике происходит, в международной сфере, а если и так у нас система разбалансирована государственная, и так трудно на ручном управлении осуществлять руководство, а если тебя еще и на ручном управлении перестают слушать, это вообще же все еще больше разбалансируется, и вызовы внешнеполитические и внутриполитические... Так что хотя бы здесь подкрутить, чтобы об этом пока не думали, не говорили. Хотя не уверен, что это получится, потому что если смотреть резонанс в СМИ, не те СМИ, которые потребляют широкие слои населения, а вот деловые СМИ, те, на которые ориентируется элита, там точка зрения господина Ревенко доминирует не потому, что это сказал Ревенко, а потому, что это просто то, что думает элита. Александр Денисов: Павел, с другой стороны, они один вопрос закрыли, то есть вот про этот транзит власти бесконечный, но другой вопрос открыли. Тут же уже начались бессмысленные и чепуховые разговоры про Брежнева, про 2036 год. То есть вместо этого другая возникла проблема, они не могли этого не предполагать. Почему? Павел Салин: Вы знаете, разговоры начались про Брежнева давно, еще когда Владимир Путин по сроку правления с Брежневым сравнялся, я не помню, когда это было, сейчас уже будет 20 лет, а Брежнев 18, вот где-то года 2 назад. Александр Денисов: Все-таки давайте 16, Павел, 16, 4 года премьерства. Ольга Арсланова: Ну там формально был другой президент. Александр Денисов: Отнимем, да. Павел Салин: Ну это если говорить формально. Александр Денисов: Формально. Павел Салин: Реально у кого были рычаги власти... В общем, разговоры эти начались не сегодня, не с этой поправки, что важно. Да, часть общественности, оппозиционно настроенной к власти, особенно в крупных городах, увидела для себя новый консолидирующий фактор. Вот объединиться под знаменем противостояния изменению Конституции не получилось: тогда, когда в январе были внесены поправки, говорили, что вот сейчас мобилизует либеральная оппозиция, все прочее, мы видим, что не получилось. Массовые мероприятия проходили не очень массовые, в мегаполисах сотни человек собирались, в столицах тысяча-две, маловато. А вот нынешняя ситуация, когда действительно эта часть общественности поверила, что Владимир Путин собрался на новый президентский срок, вот, может быть, это их и консолидирует. Посмотрим, к чему это приведет. Ольга Арсланова: Ага. Слушайте... Павел Салин: И это явно не планировалось, зачем это нынешней власти. Ольга Арсланова: А, то есть это не может быть таким тонким планом по выращиванию гражданского общества? Павел Салин: Нет-нет, слишком сложно. Ольга Арсланова: И по повышению, кстати, явки на голосование по Конституции? Павел Салин: Нет, ни в коем случае. Александр Денисов: Вот президент не раз говорил про опасность раскола, вот и в этот раз тоже в парламенте он сказал. С одной стороны, это может тоже быть расколом, когда люди, ну кто-то, кому-то это не понравилось. Вот чего тут больше, раскола или объединяющего, вот как Павел говорит, кого-то больше наоборот, сцементировало? Андрей Манойло: Я думаю, что очень многих функционеров, которые очень переживали из-за тех перемен, которые их с их точки зрения ожидали впереди, очень боялись любых перемен и любой реформы, потому что очень многие чиновники прекрасно понимали, что вот сейчас произойдет комплексная реформа, структура власти изменится, и, возможно, в этой новой структуре вот конкретно им места как раз и не найдется, очень нервничали. И вот когда они услышали, что да, вот эта норма не просто внесена Терешковой, но она еще и одобрена президентом, то есть это возможно, новый срок, а раз новый срок, значит, это в значительной степени является сигналом того, что все, может быть, останется как прежде. Александр Денисов: Да бог с ним, пусть они нервничают, нам-то какое до этого дело? Андрей Манойло: Вот, и они успокоились, то есть это вот по поводу раскола. Поэтому в принципе это была такая терапевтическая мера, потому что опять-таки поправка создает возможность того, что, возможно, президент в 2024 году пойдет снова на новый срок. Она не гарантирует того, что он обязательно пойдет, это такая вероятная, вероятностная вещь. Ольга Арсланова: Ну а вам как кажется, каковы шансы на то, что все-таки воспользуется этой возможностью? Андрей Манойло: Ну, сейчас сложно сказать, каковы шансы, потому что, с моей точки зрения, вот та реформа власти, которая сейчас идет, она делает эту поправку не то чтобы излишней, она делает ее такой страхующей на тот случай, если вдруг ситуация в мире изменится не в лучшую сторону или что-то пойдет не так. Александр Денисов: Открытая дверь, короче говоря. Андрей Манойло: Открытая дверь, абсолютно точно. Александр Денисов: А вот про элиты, Андрей, очень интересно сказали. Павел, как вы думаете, если оценивать вот этот пакет поправок, он чью жизнь улучшает, кого успокаивает? – нас, население, либо элиты? Вот для кого это, чью жизнь делает лучше? Ольга Арсланова: Сейчас взорвется SMS-портал. Павел Салин: Пакет поправок каких? Просто есть пакет поправок, который внес президент в январе, и это основные на самом деле поправки... Александр Денисов: Пять штук, а потом еще сверху двести. Павел Салин: Есть потом то, что общественность предложила, а есть потом вот эта вот поправка, условно говоря, Терешковой, это три разных пакета поправок. Вы какие имеете в виду? Александр Денисов: В целом весь пакет, весь пакет. Павел Салин: Весь пакет... Понимаете, когда мы говорим об элите, сейчас элита у нас фрагментирована, не будем здесь вдаваться в эти подробности, на две большие части. Есть, условно говоря, бенефициары нынешней политической системы, это, как правило, люди с силовым бэкграундом, у них одна стратегия, она завязана на действующего президента. А есть элита в широком смысле слова, периодически их фамилии всплывают в списках владельцев «золотых паспортов», вот эти мальтийские и все прочие. Этим элитам, которых гораздо больше, чем бенефициаров, им очень сильно не нравится то, что в стране происходит после 2014 года, потому что их возможность жить на весь мир существенно сократилась. Поэтому вот как поведут... Одно дело восприятие нынешней ситуации, поправок ядром элиты, бенефициарами нынешней политической системы, а другое дело восприятие поправок широкими слоями элиты, третье дело – восприятие поправок населением вообще. Что касается населения вообще, даже соцопросы, которые тоже весьма разноречивы, если посмотреть... Александр Денисов: Восемьдесят процентов поддерживали. Павел Салин: Если посмотреть ВЦИОМ, это одно, «Левада» другое, но и те и другие сходятся, что население по большому счету, если брать поправки целиком, пока не понимают, зачем они. Когда начнется сейчас агитационная кампания, пропагандистская кампания в поддержку поправок, на первый план, естественно, выйдут поправки социальные, про детей, и людям будут говорить, что на самом деле все эти 200 поправок сводятся к детям, к индексации пенсий и всему прочему, и люди, естественно, начнут это поддерживать. Александр Денисов: Но ваше мнение? Население, понятно, не понимает, еще не прочитали все. Вот ваше мнение, в чьих интересах? Павел Салин: Мнение – в интересах ядра нынешней элиты, которая завязана на президента и которая не имеет запасных аэродромов за рубежом. Она прекрасно понимает, что их будущее связано, во-первых, со страной, но самое главное – с тем политическим режимом, который существует в этой стране. Ольга Арсланова: То есть даже не лично президента. Павел Салин: Не лично президента. Вот ошибка большая так называемой либеральной общественности, они говорят, что эти поправки для того, чтобы продлить личную власть Владимира Путина, – нет, это поправки, которые приняты в групповых интересах силового ядра действующей элиты, не в интересах лично Владимира Путина. Поэтому я, например, и уверен, что он не пойдет на пятый срок в 2024 году и, возможно, даже уйдет сильно раньше 2024 года. Александр Денисов: Андрей Викторович, как считаете? Ольга Арсланова: «Даже уйдет сильно раньше 2024 года?» Павел Салин: Я думаю, что да, это ощущение. Ольга Арсланова: Ага. Александр Денисов: Андрей Викторович, в чьих интересах, населения? Андрей Манойло: Я абсолютно согласен, так и есть, это в первую очередь интересы того ядра, которому реально сегодня принадлежит политическая власть. Потому что президент может быть яркой фигурой и может быть сильным политиком, но он всегда представитель как раз вот той части элиты, которой политическая власть принадлежит. Он не свободен от этой элиты, это вот на самом деле так. Александр Денисов: Вы думаете, у него прямо голова болит за этот кабинет министров, чтобы они при деле остались? Я просто не очень могу понять. Павел Салин: Шире надо. Андрей Манойло: Кабинет министров во многом состоит из исполнителей. Александр Денисов: Хорошо, шире возьмем. Андрей Манойло: Там, может быть, голова как раз и не болит, там люди, которых поставили для решения определенных задач. Но есть ядро определенное, ближний круг, средний круг, и вот эти люди, от их мнения... Президент ни одного из существующих сегодня современных государств свободным быть не может, он всегда является исполнителем воли той части элиты, которая привела его к власти. Ольга Арсланова: А что в руках у них? Андрей Манойло: Поэтому любые реформы делаются в интересах в первую очередь вот этого ядра. Ольга Арсланова: Какие рычаги у этой элиты? Поконкретнее. Андрей Манойло: Рычаги? Это власть, это государственный аппарат, который в первую очередь является аппаратом принуждения легитимного, только и всего. Поэтому вот сейчас ситуация динамично меняется, в том числе и в мире, и это требует как раз изменений и в системе, в структуре власти. Что касается обычных людей, то адресная помощь, которая закрепляется в Конституции, индексация пенсий, вот этот блок социальный, – вот это, конечно, вещь важная. Но важно при этом понимать, что это все-таки ограниченный блок социальных гарантий, далеко не компенсирующий опять-таки состояние и уровень жизни тех слоев, которые реально в этом нуждаются. Александр Денисов: Вот меня сегодня спросил, вот в коридоре я шел, спросил знакомый, пенсионер уже, работает у нас, он говорит, будет ли индексация для работающих пенсионеров. Андрей Манойло: Не могу ответить на этот вопрос, будет ли индексация. Павел Салин: Этот вопрос нужно адресовать, конечно, правительству. Андрей Манойло: Конечно. Павел Салин: Ну и вопрос же ставился, когда... Александр Денисов: Почему они упорно уходят от этого вопроса, точнее от ответа? Павел Салин: Потому что это вопрос денег, вопрос, чтобы бюджет держать сбалансированным. Ольга Арсланова: Как тут можно что-то ответить? Павел Салин: Да, этот же вопрос ставился, когда вот поправку эту вносили об индексации пенсий... Александр Денисов: Тут же он встал, да. Павел Салин: «О да, теперь, значит, будет индексация пенсий работающим пенсионерам», и так мягко от него ушли, потому что это слишком дорого для бюджета, который ориентирован на поддержание экономики осажденной крепости, дорого это для бюджета. Андрей Манойло: Понимаете, в чем дело? Вот любое политическое решение, даже, казалось бы, очень абстрактное, всегда стоит денег, потому что для его реализации в бюджете должна быть определенная статья, строка и объемы финансирования. Здесь целый пакет этих решений, причем это расходные решения. И каждая новая поправка, добавляющая какую-то норму, ведет к увеличению этой расходной части. Получается... Президент ведь 15 января, когда он выступал перед Федеральным Собранием, он сказал о том, что это там триллион с чем-то, то есть это колоссальная сумма. Где ее взять? Ее надо либо заработать каким-то образом, либо взыскать с помощью налогов. Это к тому, что не бывает случайных решений, вот каждое решение влечет за собой определенные траты. И если опять-таки поднимается вопрос об индексации пенсий работающим пенсионерам, если такое решение будет принято, это еще одна сумма, которую надо знать, где взять, знать, чем можно компенсировать те расходы, которые бюджет понесет. Поэтому правительство, которое заинтересовано в том, чтобы бюджет был не дефицитным, чтобы все статьи закрывались, оно, конечно, будет молчать до последнего. Александр Денисов: Хорошо, тогда вопрос простой: зачем тогда это писать? Индексация у нас так или иначе, но происходит. Зачем это строчить в Конституции? Павел Салин: Так хороший вопрос. Ольга Арсланова: Чтобы проголосовали? Павел Салин: Затем, чтобы социальный блок поправок... Он изначально вносился для того, чтобы сделать его «паровозом» в рамках агитационной кампании, потому что изначально планировались гораздо более масштабные поправки, которые затрагивали в том числе и первую, и вторую главу Конституции, для этого, кстати, и была вброшена... Александр Денисов: То есть, Павел, мы так плохо думаем, что вот это просто «паровоз»? Павел Салин: Да, это правда. Почему плохо? Это с политтехнологической точки зрения абсолютно нормально. Для этого задумывалось, для того чтобы эти, скажем, масштабные поправки, которые изначально планировались, протащить, планировалась как раз вот эта идея с общенародным плебисцитом, потом отказались от идеи этих масштабных поправок (почему, отдельная история). Но поскольку уже президент 15-го числа в принципе озвучил и идею плебисцита, и идею социальных поправок, то от этого отказываться уже некрасиво, чтобы опять же критики не заговорили: «А, испугались общенародного голосования». Президент в другой реальности, в которой он находился, 15-го числа озвучил: у нас будет общенародное голосование, плебисцит, и у нас будут социальные поправки. От этого теперь отказываться как, чтобы не оказаться под огнем критики? Вот и идут по инерции. Ольга Арсланова: А давайте узнаем, какие поправки нужны россиянам, нам звонят зрители. Вот Алексея из Ростовской области послушаем. Здравствуйте. Зритель: Алло, здравствуйте. Александр Денисов: Здравствуйте, Алексей. Ольга Арсланова: За что бы вы проголосовали? Зритель: Здравствуйте, уважаемые коллеги, да, наверное, может быть, гости, здравствуйте, ведущие. Очень приятно, что дозвонился вам, вот. Хотелось бы сказать, что действительно поправки косметические, о которых Павел говорил, они реализовываются очень интересно, являются «паровозом» на данный момент... При этом при всем никто не рассматривает реальной помощи, реальной экономики, реально с помощью коронавируса, накрученных цен и с помощью нефти, когда включится тот самый станок, который реализует, условно говоря, те финансовые средства, которых не хватает, +30% в среднем. Помимо этого никто не рассматривает поправки реальные, которые были, например, представлены КПРФ, это 15 поправок, из них было 3... принято соответственно на рассмотрение 75 людьми неизвестного направления специалистами... Александр Денисов: Алексей, спасибо большое. Ольга Арсланова: Алексей, вы только скажите, о каких поправках идет речь. Не очень хорошо слышно, суть хочется понять. Зритель: Очень интересные поправки, правильный вопрос. Потому что здесь задали вопрос наполнения бюджета, для того чтобы реализовывать какие-то социальные поправки... Ольга Арсланова: Какие, скажите. Зритель: Очень интересная поправка, например, увеличение МРОТ в 2 раза минимум, хотя это реально. Ольга Арсланова: Ага. Зритель: А просто можем говорить... Александр Денисов: Спасибо, Алексей, спасибо. Ольга Арсланова: Зафиксировать какие-то конкретные суммы, которые помогли бы бороться с бедностью. Александр Денисов: А место ли в Конституции прописывать вот такие уже конкретные... ? Ольга Арсланова: Ну то есть индексацию можно, а это нельзя? Андрей Манойло: Ну вот смотрите, здесь какая ситуация? Вот если эти поправки социального блока будут внесены в Конституцию, то это будут в первую очередь защищенные статьи. То есть это означает, что при формировании бюджета на следующий год, через год и так далее независимо от того, как он будет наполняться, будет он с дефицитом или профицитом, эти статьи никто не имеет права из этого бюджета убрать вот просто в волюнтаристском режиме, в этом плюс. Что касается того, стоит вносить или не вносить... Вот Конституции, друзья мои, бывают совершенно разные. Если взять индийскую Конституцию, она в 15 томах условно, это вот такой вот том, там прописано абсолютно все, и это один путь формирования основного закона страны. Если рассматривать конституции западных стран, ту же, например, немецкую, то это очень рамочный основной закон, где прописаны только основные позиции. Поэтому в принципе каких-то запретов или противопоказаний, для того чтобы частные вопросы, частные моменты, конкретику вносить в Конституцию, нет. Другое дело, что 900 поправок, включая зов предков и переданная нам от этих предков вера в бога, но в Конституции, конечно, в светской... Александр Денисов: Ну сейчас не 900, 206. Ольга Арсланова: Это новые. Андрей Манойло: Двести шесть. Ольга Арсланова: Но слушайте, вообще все равно ставят вопрос: а что, так можно было? Зачем такой огромный пакет формировать, если это не «паровоз» только? Почему нельзя проголосовать по конкретным блокам и посмотреть, что люди думают? Павел Салин: Нет, это не «паровоз». Сейчас когда, конечно, смотришь, вот я посмотрел этот документ Конституции с поправками, которые наверняка будут приняты, и сразу вспомнил, как у нас в школе шутили: «Подводная лодка в степях Украины Погибла в неравном воздушном бою». Вот новая Конституция будет примерно об этом, там все-все-все так вот надергано. Но там есть поправки по существу, которые внес Владимир Путин, которые касаются трансформации политической системы, это был январь; там есть несколько поправок по существу, которые вносились формально общественниками в феврале, но их 3–5, допустим, поправка о гарантиях бывшему президенту, одно дело закон 2001 года, другое дело поправки в Конституцию; допустим, недавняя поправка Терешковой имеет смысл. А все остальное... Ну просто вот у нас образовалась вот эта пауза длиной в февраль месяц, когда подвисла ситуация, когда предполагалось, что рабочая группа озвучит те поправки, которые (Терешкова озвучила, наверное, не свою поправку, хотя, наверное, она с ней согласна) уже были разработаны и которые будут масштабными, а необходимость отпала, а пауза величиной в месяц возникла. И появилась вот эта катавасия: сначала предлагали преамбулу расширить непонятно до каких размеров, потом поняли, что это слишком смешно выглядит, стали вносить дублирующие нормы, допустим, норма о парламентском контроле – замечательно, но у нас целый закон 2013 года есть о парламентском контроле, почему он не действует? Если у депутатов достаточно смелости, чтобы контролировать в интересах своих избирателей то же правительство, то закон вам в помощь; если нет смелости, то, я думаю, норма в Конституции не поможет. Ольга Арсланова: Даже в Конституции не поможет. Павел Салин: И вот эти вот все поправки. Но тогда возникает вопрос, чем весь февраль занималась рабочая группа и другие лучшие представители российской общественности? Поэтому нужно что-то учесть и учтут. А поскольку у нас Конституция лишь формально документ прямого действия, вот если бы это в каком-то конкретном законе такое нагромождение получилось, вот это был бы ужас, потому что бюрократия руководствуется не Конституцией, а законами, у нас бы машина вся государственная развалилась. А Конституция... Да, замечательно, внесут поправки и по большому счету про них забудут, за исключением поправок, которые касаются трансформации политической системы – Госсовет, фактическая, скажем, если очень грубо, подчинение судебной власти президентской власти, все прочее, – вот этим будут руководствоваться. А все остальное до кучи, это работать не будет, поэтому то, что это выглядит очень разнородно и с юридической точки зрения ужасно, никак в худшую сторону на функционировании российского законодательства не скажется. Александр Денисов: Павел, а если вернуться к социальному блоку: может быть, нелепо ждать от Конституции впрямую увеличения благосостояния? Ну это действительно... Павел Салин: Да. Александр Денисов: Что там, все можно прописать, что ли? Это несколько тоже наивно. Павел Салин: Нет, смотрите, у нас по Конституции с 1993 года записано, что Россия является социальным государством. Сколько людей у нас довольны в последние 10 лет социальной системой России? Вот сколько у вас звонков людей недовольных... Александр Денисов: Сколько придираются к этой фразе, да. Павел Салин: Ну да, «социальное государство» написано и написано – что, у нас Россия от этого стала социальным государством? Кто-то считает, что да, кто-то считает, что нет; в последнее время большинство населения считает, что нет, а статья в Конституции осталась. Поэтому эти новые статьи точно так же будут и все. Ольга Арсланова: То есть если бога пропишут, верить необязательно, за это не посадят, за атеизм? Павел Салин: Если бога пропишут, это не значит, что больше людей станет в него верить, вот если честно. У нас как вот практикующих православных сколько, 2–3%, это вот те, кто по статистике МВД принимают участие в Пасхе, в Рождестве, у нас по статистике МВД 2–3% населения один или два раза в год принимают участие в формальных мероприятиях РПЦ. Каждое воскресенье в церковь ходят еще меньше. Оттого, что пропишут в Конституции, их больше не станет. Александр Денисов: А давайте вот сейчас, вы спрашивали, кто попросил Терешкову, у нас как раз на связи, а потом опрос посмотрим, на связи Любовь из Самарской области, вот кто просил за обнуление. Ольга Арсланова: Да, здравствуйте. Александр Денисов: Любовь, добрый вечер. Зритель: Да, здравствуйте. Александр Денисов: Поддерживаете обнуление президентского срока? Зритель: Да. Я вот включила телевизор и смотрю Андрея Манойло, когда он говорил, что Терешкову якобы кто-то попросил. Ольга Арсланова: Она сама так сказала. Зритель: Мы вот лично в Тольятти с девушками, с женщинами разговариваем и говорим, сейчас только одного этого нашего Путина, потому что без него я не знаю, мы куда, то ли в Америку пойдем, то ли под Америку пойдем. Поэтому мы за то, чтобы был Путин еще несколько сроков. Александр Денисов: Спасибо. Зритель: Можно жить, при нем мы пока вздохнули. Ольга Арсланова: Ага, спасибо. Александр Денисов: Спасибо, Любовь. Ольга Арсланова: Понятна ваша позиция. Александр Денисов: Вот видите, вы говорите, хотелось бы узнать, – узнали, Любовь, Самарская область. Ольга Арсланова: Будет возможность как раз прийти и проголосовать за весь пакет. Александр Денисов: Да. Ольга Арсланова: О боге как раз мы провели небольшой опрос, это тоже одна из самых обсуждаемых... Андрей Манойло: Ой... Ольга Арсланова: Мы имеем в виду бога христианского, а не политического. Андрей Манойло: Да. Ольга Арсланова: «Нужна ли в Конституции поправка об упоминании бога?» – вот что мы спросили у россиян в разных городах. Давайте послушаем. ОПРОС Ольга Арсланова: Ну вот у нас же не религиозная страна. Андрей Манойло: У нас государство светское, у нас действительно государство отдельно от религии, и это выражается во всем, и в законах, включая основной закон, и в институтах. Ольга Арсланова: Ну и по духу даже, вот в Европе смотришь, сколько людей в церковь ходят, и у нас, они полупустые. Павел Салин: Ну это смотря в какой стране, я бы ответил. Ольга Арсланова: Во многих. Андрей Манойло: При этом опять-таки обратите внимание, что здесь получилось... Павел Салин: В католических да. Ольга Арсланова: Да. Андрей Манойло: Вот вы провели опрос, и уже мнения разделились. Получается, что, казалось бы, внесение с доброй целью, с добрыми мотивами фразы о боге уже разделило определенным образом общество. Зачем вносить те вещи, которые неоднозначно воспринимаются разными частями российского общества? У нас что, нет иных причин для размежевания? Появились шутки о том, как эта форма может вообще присутствовать: «Милостью божьей Россия – светское государство», – и это вот на самом деле отражает весь вот этот бардак. Ольга Арсланова: И вашим и нашим. Андрей Манойло: Но если уж упоминать бога, то важно понимать, что вот есть монотеистические религии, где бог один, но при этом мы оставляем язычество, шаманизм, где этих богов может быть несколько, опять получается некое разделение. Если у нас светское государство и если у нас не идет процесса сращивания религии с властной управляющей надстройкой, то в Конституции, я полагаю, вот в этой довольно странной форме, да и в любой другой, упоминание излишне. И еще один момент интересный. Вот как раз в вашем опросе прозвучала вот эта фраза. «Ну а что, – сказал один из ваших респондентов, – ведь есть же Конституция, где, например, звучит «храни господь нашу землю». Ольга Арсланова: Да, это правда. Андрей Манойло: Это, конечно, очень хорошо, когда это произносится от чистого сердца, искренне. Но Конституция – это основной закон, основной закон обязывает людей жить по этому закону и всех, кто там упомянут. Получается, что, если эта норма вносится, Конституция обязывает хранить землю, да? Вот снова появляется коллизия. Александр Денисов: Павел, может быть, объяснение простое в этом кроется, что хотели угодить всем, так сказать, учесть интересы всех, объединить. Павел Салин: Совершенно верно. Александр Денисов: Да, президент же говорит про раскол, он этого опасается, чтобы не было раскола. Может быть, это... ? Павел Салин: Совершенно верно вы сказали. Две вещи, которые авторам, реальным авторам этих поправок, те, кто пропускал через сито, кажутся тождественными, поставили знак равенства, а на самом деле оказалось, что не тождественными, учесть интересы все и консолидировать, а вот не получается одновременно и учесть интересы всех, и консолидировать. В итоге вряд ли... Вот вы говорили, что у нас государство светское, здесь говорилось, – совершенно верно, это с точки зрения закона, а с точки зрения политологии, социологии нужно говорить... С точки зрения политологии и социологии нужно говорить об обществе, у нас общество типичное европейское постхристианское. Ну вот Ольга говорила, допустим, в Европе ходят в церковь, но это какие страны? Ольга Арсланова: Католики более активные. Павел Салин: Католики да, но разные католики. Ольга Арсланова: Польша. Павел Салин: Допустим, чехи-католики постхристианские очень смеются над поляками-католиками, которые очень такие пассионарные, но у них это и в политике проявляется. Ольга Арсланова: Это правда. Павел Салин: Они себя видят лидерами всей Восточной Европы, которые и от Москвы их защищают, и все прочее. В Италии в меньшей степени, в Испании в большей степени. А Центральная Европа, тем более Северная Европа – это типичное постхристианское общество, как российские города, мегаполисы, столицы и областные центры. Поэтому Россия – типичное европейское постхристианское общество. Поэтому даже в ответах респондентов, которые у вас звучали, они отвечают «да», потому что их спросили, но, когда их спрашивают про пенсии, или зарплаты, или что-то социальное, они отвечают, те же самые люди, гораздо более живо, с гораздо большей энергией, неважно, «за» или «против», но они это пропускают через себя. А вот им сейчас по большому счету все равно, их спросили, они отвечают. Ольга Арсланова: То есть вот эта вся история с религией, с богом и с традиционными ценностями, которые тоже хотят прописать, людей не очень сегодня волнует? Павел Салин: Она их не цепляет и не зацепит, и прекрасно это понимают авторы поправок и те, кто будут проводить агитационную кампанию, поэтому цеплять будут людей, как изначально планировалось, социальными вопросами. Другое дело, что есть задача заставить людей поверить в то, что, если социальные вопросы эти будут зафиксированы в Конституции, для людей что-то изменится, я не уверен, что люди поверят. Будут приняты эти социальные поправки – замечательно, но для людей по большому счету ничего не изменится ни в худшую сторону, ну и в лучшую вряд ли. Александр Денисов: Павел, а давайте тогда к самому началу отмотаем. Вот было 5 поправок, для меня, честно говоря, было недоумением, когда вдруг все кинулись писать. Я думаю: зачем, сказали же, что 5. То есть это было изначально стратегической ошибкой, когда вдруг все взяли в руки перо и стали приносить бумаги в эту рабочую группу, а еще поехали по регионам потом? То есть это было ошибкой? Павел Салин: Ну как сказать ошибкой? Нужно было чем-то... Изначально было ошибкой эту паузу... Александр Денисов: Вы недоговорили, чем-то что? Заняться? Павел Салин: Нет, изначально было ошибкой устроить паузу в феврале месяце. Вот внес президент свои поправки... Александр Денисов: ...и сразу принимать. Павел Салин: ...и сразу принимать, пусть уже зафиксирована была позиция насчет плебисцита, уже отказываться неудобно, потому что реально для того чтобы легитимировать эти поправки, которые внесены по сути, Госсовет, судебная... Ольга Арсланова: Так это же тогда без поправки Терешковой было. Павел Салин: И без поправки, да, и плебисцит не нужен. В Конституции предусмотрена процедура, квалифицированное большинство Госдумы, квалифицированное большинство Совета Федерации, подпись президента, 2/3 региональных Заксобраний, этого бы хватило. Ольга Арсланова: А зачем плебисцит тогда нужен? Павел Салин: Так а плебисцит, я вам говорю, предполагалось, что изначально поправки будут гораздо более серьезными, они будут напрямую затрагивать главы 1 и 2 Конституции, фактически должна была быть принята новая Конституция. И тогда нужен был этот плебисцит, потому что, извините, условно говоря, прописать в Конституции не поправку о боге в очень нейтральной, такой размытой формулировке, а прописать, что в России теперь есть общеобязательная идеология, это идеология патриотизма, вот это людей могло бы зацепить, их нужно было бы убеждать, убеждать и оппозицию через в том числе и плебисцит, на который потом можно было бы ссылаться. Но потом от всего этого отказались, там самое главное даже не про идеологию, конечно, было, про другое, от всего этого отказались. Но президент уже 15 января, когда эти планы еще существовали, он позицию по плебисциту зафиксировал, сейчас некрасиво от него отказываться. Но вот эта вот февральская пауза действительно была ошибкой. Давайте, внес президент в конце января поправки, в феврале оперативно принимаем, а в марте или в конце февраля проводим этот плебисцит, раз уж от него нельзя отказаться. Зачем эту февральскую паузу нужно было устраивать? Александр Денисов: То есть, Павел, я правильно понял, что мы, в общем, недописали Конституцию, раз вы говорите, нужно было продавливать патриотизм, еще что-то? Павел Салин: Я не говорю, что нужно было продавливать. Александр Денисов: Серьезнее к этому отнестись? Ну хорошо. Павел Салин: Были планы по изменению кардинальному Конституции, и для легитимации этих изменений нужен был плебисцит. Отказались от этих серьезных планов, почему, отдельный вопрос, что-то в районе 20 января очень серьезно поменялось во власти, но от плебисцита уже отказаться нельзя было. Но отказаться от плебисцита нельзя, а от февральской паузы можно было отказаться. Зачем эта пауза возникла, зачем все это, не знаю. Александр Денисов: Почему отказались, Андрей Викторович, от серьезных изменений, вот как Павел говорит, 20 января что-то произошло? Андрей Манойло: Потому что всегда есть разница между планами, которые лежат на бумаге и в которых даже сложные схемы представляются простыми, и реальной практикой их реализации. Даже если реформа проста и понятна и состоит из четкой и понятной последовательности действий, не факт, что при реализации на практике не будет сбоев и каких-то дополнительных вещей и факторов. А здесь ведь по сути дела что произошло 15-го числа? Когда президент заявил о комплексной реформе, в которую входит и реформа фактически конституционная, вся эта система поправок, он в значительной степени изменил состояние внутриэлитного баланса. А у нас – и во многих других государствах мира, кстати говоря, тоже – фундаментом как раз, на который опирается власть действующая, который обеспечивает ее устойчивость, является внутренний договор между элитами, которые договариваются о том, что они поддерживают действующую власть и конкретных ее лидеров ради правил, допустим, игры какой-то определенной. Вот этот баланс очень сильно был выведен из состояния равновесия. Почему? Потому что очень многие нововведения, которые были заявлены президентом в своей речи, никто не ожидал, и сразу стало понятно о том, что сейчас будет очень сильная перестройка. Те скрепы, которые были прежние, они обнулились практически мгновенно, положение групп элитных, кланов, семей будет очень сильно меняться, и непонятно, каким образом оно изменится. Соответственно... Александр Денисов: Так вы же сами сказали, что кабинет министров вообще ничего не значит, это все взаимозаменяемые, другое дело там какие-то глубокие элитные группы. Ольга Арсланова: Крупный бизнес, например. Андрей Манойло: Да нет, ну что вы. Вот то, что вы сейчас сказали о том, что кабинет министров ничего не значит, этого я не говорил. Александр Денисов: Ну... Павел Салин: Не звучало такого. Андрей Манойло: Это слова, которые я не произносил. Павел Салин: Это технический орган. Ольга Арсланова: Элиты не ограничиваются правительством, вот так. Александр Денисов: Да-да-да. Андрей Манойло: Я хочу сказать о том, что тот кабинет министров, который вы сейчас видите, – это не собрание отцов семейства, это не собрание... Павел Салин: Кабинет министров не принимает ключевых решений, он их реализует. Андрей Манойло: Именно, он реализует, да, это исполнители. Ольга Арсланова: А кто решения принимает? Андрей Манойло: Хороший вопрос. Ольга Арсланова: Ну например? Мы понимаем, что таких кругов несколько, ну вот... Андрей Манойло: Я думаю, что есть люди, которые принимают решения. Ольга Арсланова: Разумеется. Павел Салин: Половина... Андрей Манойло: Смотря какие. Ольга Арсланова: Вот мы бы хотели о них узнать. Андрей Манойло: Вот целый ряд решений мы видели, что их принял сам президент, но, вообще говоря, есть множество влиятельных людей, которые сегодня держат руку на пульсе внешней и внутренней политики, вот строго по функционалу. Александр Денисов: Павел, вот вы улыбаетесь, почему вы улыбаетесь? Павел Салин: Ну почему улыбаюсь? Половину этих людей... Ольга Арсланова: Компании какие-то? Павел Салин: Ну какие компании... Половина этих людей занимает официальные государственные должности и по своим должностям входит в Совет безопасности. Ольга Арсланова: Совет безопасности. Павел Салин: Вот, пожалуйста, Совет безопасности – открытый орган, зайдите на сайт и увидите, кто туда входит. Ольга Арсланова: Ага, это уже конкретно. Павел Салин: А половина – это, скажем, представители крупного бизнеса, но те, кто стали представителями крупного бизнеса в 2000-х гг. и в начале 2010-х гг. Это не ельцинские олигархи, а вот представители нового крупного бизнеса, нового призыва образца 2000-х гг. и 2010-х гг. Здесь и госкорпорации, и госкомпании, и формально частный бизнес. Их примерно столько же, сколько членов Совета безопасности. Ольга Арсланова: То есть это люди, у которых есть реальная власть и есть реальный капитал? Павел Салин: Да, это 20–30 семей, условно говоря, половина представлена в Совете безопасности, половина не занимает официально никаких государственных должностей, но является крупными предпринимателями, «королями госзаказа». Ольга Арсланова: Хорошо, предположим, это так и у этих «королей госзаказа» есть какие-то интересы. Павел Салин: Да. Ольга Арсланова: Вот им какая Россия нужна? Просто чтобы мы понимали, совпадают ли наши интересы с их интересами. Павел Салин: Вот. Им нужна, как раз в их интересах принимаются поправки, которые по сути, Госсовет и прочее. Им нужна та Россия, которая сейчас, вот законсервировать то, что есть сейчас, пусть и даже если визуальный ряд власти изменится, если поменяется президент, допустим, если поменяется целиком правительство на второе, на третье, если поменяются еще какие-то... В общем, чтобы лица поменялись, а суть и финансовые потоки, контроль над финансовыми потоками остались прежними. Вот им нужна Россия та, которая сейчас. Александр Денисов: Хорошо. Вот сегодня была встреча президента с бизнесом – что, это вот эти вот люди и сидели, о которых мы говорим, которые там просили денег на робототехнику, на искусственный интеллект? Павел Салин: Я вам... А там кто был? Александр Денисов: Волож, Богуславский... Павел Салин: Это не «короли госзаказа». Смотрите, знаете, если уж так совсем откровенно пошло, смотрите, кто в России строит дороги, контролирует «оборонку», нефтяной сектор, но не весь, а как бы который получает льготы... Ольга Арсланова: Но они встречаются, наверное, в другом формате просто. Павел Салин: Нет, они встречаются в другом формате, поэтому, на этой встрече... Я вот честно по сегодняшней встрече не видел списка участников, не буду врать. Они иногда и официально встречаются, но во время официальных встреч они не решают вопросы, они решают вопросы во время либо узких встреч, либо персональных встреч с президентом. Ольга Арсланова: Слушайте, вот честно, я как просто гражданин России понимаю, что так устроена политика во всех странах, ну это нормально, почти во всех. И самый главный вопрос – а вот этой элите разве не выгодно, чтобы народ был богаче? Чтобы люди лучше жили, меньше тревожили вот эту систему? То есть мы можем найти какие-то взаимные интересы, чтобы наше благополучие улучшалось при этом? Андрей Манойло: Взаимные интересы? Ольга Арсланова: Да. Андрей Манойло: Ну теоретически взаимные интересы всегда можно найти, и тогда страна начинает развиваться и процветать. Но важно при этом понимать, что элита, а под элитой мы понимаем далеко не всегда самых лучших людей, самых образованных, талантливых, мы понимаем, если это политическая элита, то это те люди, которым реально принадлежит власть в стране. Так вот у элиты есть свои сугубо собственные, эгоистические в основном интересы. Ольга Арсланова: Ну бедный народ – это для них как? Андрей Манойло: И вот для этого существует так называемый элитный баланс и система сдержек и противовесов, потому что каждая элитная группировка будет в своих интересах обогащаться, и им абсолютно все равно... Вот по поводу народа, если таких группировок много... Ольга Арсланова: Но чем народ хуже живет, тем менее устойчива их власть. Андрей Манойло: Ну как сказать... Ольга Арсланова: Нет? Павел Салин: По-разному. Андрей Манойло: По-разному, да. Павел Салин: Смотрите, Ольга, просто вот та точка зрения, которую вы сейчас провозгласили, ее действующая элита, я имею в виду бенефициаров нынешней политической системы, они в целом придерживались знаете, до какой даты, может, сами скажете? До декабря 2011 года. В декабре 2011 года вышли на площади не самые бедные и самые голодные люди, но просто тогда бенефициары российской политсистемы поняли, что им положишь в рот палец в виде колбасы, они отхватят руку... Ольга Арсланова: То есть не договоришься. Павел Салин: ...и будут требовать политического участия, а почему вопрос о преемнике решили без них. И тогда было решено замещать, скажем, этот богатый сытый народ, который думает, что он ничем не обязан власти, новым средним классом в лице бюджетников, которые от власти зависят. А те, кто недоволен, тех постепенно вытеснять на периферию, огосударствлять экономику, с тем чтобы таких людей становилось все меньше, но это не значит, что их будут как при Сталине к ногтю, их переводить в разряд бюджетников, кто совсем недоволен, пожалуйста, граница открыта, у нас тоже не сталинская эпоха, и соответственно... А уж кто совсем недоволен и выступает против, ну вот есть у нас, извините, Росгвардия и прочие силовые структуры. Новая модель управления. Александр Денисов: Давайте послушаем зрителей, у нас Маргарита из Волгоградской области. Маргарита, добрый вечер. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Меня зовут Маргарита, город Волгоград. Вот хотела бы спросить. Все поправки понятны... Вы меня слышите, да? Александр Денисов: Да. Зритель: Все поправки понятны, непонятна только одна поправка про Госсовет. В поправке указано, что Госсовет будет, – это что, это как политбюро ЦК КПСС или что-то другое? Будьте добры, расскажите, пожалуйста, об этой поправке. Александр Денисов: Спасибо. Зритель: Для чего поправка про Госсовет, зачем она? Александр Денисов: Сейчас расскажем, спасибо. Андрей Викторович? Андрей Манойло: Ну вот смотрите, значит, Государственный совет существует на самом деле очень давно, но все эти годы он существовал как неконституционный орган. Это не означает, что он был вне закона, просто Госсовет не был прописан напрямую в Конституции. И по большому счету Госсовет функционировал как некий такой клуб, как совещательный консультативный орган, в который входили губернаторы, то есть главы субъектов в основном, преимущественно. Сейчас его решили сделать органом конституционным, то есть напрямую прописать в Конституции, включая его функционал, усилить этот функционал, одновременно расширив полномочия губернаторов, сделав их более самостоятельными и способными больше влиять на политический процесс, который происходит в стране. Это еще один орган исполнительной власти, главная характеристика которого заключается в чем? Глава Госсовета получает возможность напрямую контролировать каждого губернатора в отдельности, вот прямо напрямую. То есть председатель правительства может давать губернаторам какие-то задания и поручения в рамках той политики, которое оно проводит, но, если вдруг потребуется корректировка, глава Госсовета всегда может откорректировать, потому что вот, губернаторы у него все под рукой. Это инструмент прямого управления как раз этой категорией чиновников высшего звена. Ольга Арсланова: А без него что, никак вертикаль не будет сохранена? Павел Салин: Вы знаете, здесь я в корне не согласен. Мы как даже эксперты, более знающие, чем рядовые зрители, мы не можем сказать, что есть Госсовет, по одной простой причине: закона о Госсовете нет. Мы знаем только, какие будут полномочия Госсовета, которые фактически дублируют президентские полномочия, это прописано в том законе, который внес президент, который будет в Конституции. Сначала проголосует, уже Госдума проголосовала, Совет Федерации, Заксобрания, потом будет плебисцит, это вступит все в действие, а потом будет принят отдельный закон о Госсовете, где будет прописан и порядок его формирования, и полномочия, и все прочее. Потому что нынешний Госсовет, который существует, к новому Госсовету никакого отношения абсолютно не имеет. По-хорошему не до конца понятно, почему не пошли более простым путем, путем Казахстана, потому что тот Госсовет, который замышляется в поправках, – это фактически нынешний Совет безопасности, и проще было бы внести в Конституцию Совет безопасности и отдельным законом расширить его полномочия, функции, потому что нынешний Совет безопасности хорош как советское политбюро, если уж пользоваться той терминологией, которую использовала телезрительница, в нынешней ситуации. Если политическая ситуация изменится, наверное, потребуется более широкое участие элит и Совбез просто расширить и придать ему новые функции, но решили заходить через Госсовет. Но повторюсь: тот Госсовет, который сейчас существует, который является чисто декоративным органом, и новый Госсовет – это два разных Госсовета. То, что они называются Госсоветами, не значит, что одно перетечет в другое. Александр Денисов: Хорошо, Дума и Совет Федерации перестают быть декоративными органами? Павел Салин: Все зависит от правоприменительных практик, потому что важен не только сам институт, здание, прописанные в Конституции полномочия, мы уже с вами говорили про парламентский контроль. Для того чтобы они стали чем-то другим, более лояльным или, скажем, таким менее удобным для власти, там должны быть новые люди, или по крайней мере эти люди должны психологически измениться, иначе будет то же самое. Александр Денисов: Про полномочия если говорить, про новых людей понятно. Павел Салин: С точки зрения полномочий ничего существенно не меняется, хотя есть определенный элемент, грубо говоря, бо́льшая часть полномочий по поправкам перетекает к президенту, никакого ослабления президентского поста нет, наоборот, есть усиление. Но частью этих перетекающих полномочий президент делится с Госдумой и Советом Федерации, незначительной частью, но делится. Ольга Арсланова: А суды? Очень коротко. Павел Салин: А суды фактически встраиваются в президентскую вертикаль, но с двумя большими оговорками, там нужно участие еще Совета Федерации в этом. Президент плюс Совет Федерации фактически контролируют теперь судебную вертикаль. Ну и, естественно, полное упразднение местного самоуправления, что де-факто у нас произошло еще в середине 2010-х гг. через финансовые механизмы, а сейчас будет зафиксировано в Конституции. Александр Денисов: Спасибо большое, Павел, спасибо, Андрей Викторович. В студии у нас были Андрей Манойло, профессор кафедры российской политики факультета политологии МГУ, а также Павел Салин, директор Центра политических исследований Финансового университета. Спасибо вам большое за интересный разговор. Ольга Арсланова: Большое спасибо. Андрей Манойло: Спасибо. Павел Салин: Спасибо.