Виталий Млечин: Вот, собственно, где инфляция-то сказывается? – когда в магазин ходим. Марианна Ожерельева: Да. Вот что ее разгоняет, все-таки наш ажиотажный спрос или что-то еще? Торговые сети отказываются добровольно ограничивать свою наценку, речь идет о тех самых 5%, в частности, на сахар. Ретейлеры направили письмо в Федеральную антимонопольную службу, объяснив свою позицию. А в ведомстве пояснили, что решение, которое предложил ретейл, позволит расширить, внимание, предложение и исключить дефицит на полках в магазинах. Виталий Млечин: То есть товаров будет больше, ассортимент – разнообразнее, соответственно, цены вроде как сами должны удержаться. Марианна Ожерельева: Да. Виталий Млечин: Поэтому ФАС и согласилась с позицией ретейла. А вот кто не согласен, так это Минпромторг: там считают, что отказ от добровольных обязательств может «иметь признаки нарушения антимонопольного законодательства». Марианна Ожерельева: Кто за что отвечает, да? Виталий Млечин: Да, интересно. Марианна Ожерельева: За антимонопольное законодательство, Минпромторг или все-таки ФАС. Виталий Млечин: Интересно получается. Давайте разбираться, что происходит, кто из ведомств прав, что будет с ценами. По поводу снижения цен, наверное, сейчас... Марианна Ожерельева: Вот спросим, а вдруг, а вдруг. Виталий Млечин: Представить себе такое сложно, но, может быть, по крайней мере они не будут так быстро расти. В общем, сейчас все узнаем. Андрей Карпов с нами на прямой связи. Марианна Ожерельева: Андрей Карпов, председатель правления Ассоциации экспертов рынка ритейла. Здравствуйте. Виталий Млечин: Андрей Николаевич, здравствуйте. Марианна Ожерельева: Так вот, раз товаров-то будет больше, предложение расширят, ассортимент будет больше, может быть, и цены вниз поползут? Возможен такой вариант? Андрей Карпов: Чисто теоретически возможен, если действительно предложения будет достаточно и предложения будет гораздо больше, чем будет спрос на этот товар, это, в общем-то, законы рынка будут здесь играть. Но, наверное, пока говорить об этом преждевременно. Ситуация с сахаром понятна, потому что сложилась в целом странная ситуация, когда у нас фактически образовалась двойная цена на рынке, цена для продажи в магазины и цена для продажи всему остальному рынку для коммерческого использования, для кондитерских комбинатов и т. д. И в силу этого вот эта некая диспропорция, когда кто-то продает сахар за 50 рублей, а кто-то сахар за 100 рублей продает, вынуждает, вынудила в итоге такие сети, как «Ашан», принять меры к тому, чтобы сбалансировать цену и вернуть ее фактически на тот уровень, который сложился рыночный. Поэтому говорить о том, что в целом «Ашан» перестанет быть там каким-то социально ответственным, не приходится, потому что в целом все компании мониторят друг друга и цены так или иначе у них сопоставимы. Потому что тот, кто будет задирать цены, тот, у кого цены будут выше, покупатели будут просто отказываться от этих магазинов, от посещения этих магазинов, и «Ашан» как раз опять же явный пример именно этой тенденции, потому что после 2014 года вдруг оказалось, что «Ашан» ценами управляет плохо и конкуренты показали гораздо более лучшие цены, люди, покупатели перешли в другие магазины. В последнее время «Ашан» меняется, но вот... Марианна Ожерельева: Но там не только «Ашан» отказался, Андрей Николаевич, там «О’кей», т. е. это не только одна торговая сеть, их несколько. Андрей Карпов: Эта ситуация, я говорю, понятна абсолютно, потому что компании вынуждены были покупать в т. ч. и сахар дороже. Потому что когда они договорились о том, что сахар должен быть условно 47 рублей на полке, то сахарные заводы не всегда могли удовлетворить тот спрос, который магазины заявляли, делали заявки на сахар. Соответственно, магазины были вынуждены покупать сахар дороже, а продавать дешевле. Они на этом потеряли достаточно большие деньги, а в текущее время все расходы, в общем-то, компании касты режут и пытаются сократить расходы. И в силу этого мы уже с вами в принципе видим в магазинах, что цена на сахар фактически уходит на уровень 80 рублей. И спрос на сахар резко падает, опять же говорю... Марианна Ожерельева: На 50% снизился спрос с пика. Андрей Карпов: Поведение потребителя абсолютно понятно, потому что если он видит, что везде, например, в большинстве точек сахар продается за 80 рублей, а вот где-то его вдруг выкидывают за 50 рублей, то у него спонтанная реакция купить вот этот некий дефицит за 50 рублей. Сахар за 80 рублей – уже цена нормальная, и потребитель, уже какой-то такой реакции хватательной у него уже нет. Марианна Ожерельева: Вот все-таки мы всякий раз спрашиваем, да, Виталий: вот 5% – а какая же наценка получается все-таки? Их просили ограничить на 5%. Когда это товар, а ведь ФАС изучала, что 60 рублей 33 копейки отпускная стоимость, вот производитель за столько продает в торговые сети, у себя мы видели ценник в 120 рублей, из разных регионов нам писали, 107 рублей, 89. То есть, получается, накрутка самая разная бывает. Но хочется понять вот этот максимальный предел: просили на 5%, а могут или как используют, на 20%, на 30%? Андрей Карпов: Могут любую наценку. Марианна Ожерельева: Любую? Андрей Карпов: Потому что наценка законодательно никак не регулируется на любую продукцию, реализуемую в магазинах. Ее регулирует рынок, ее регулирует конкуренция, ее регулирует опять же потребитель. Вот я пример привел, что «Ашан» с 2014 года очень сильно терял своих покупателей, потому что они не выдержали свою заявляемую низкую цену, и потребитель вдруг увидел, что в магазинах у дома цены ниже, и они, соответственно, переориентировались в другие магазины. Соответственно, «Ашану» пришлось постараться, чтобы вернуть своего покупателя, в т. ч. именно предлагая более адекватные цены. Именно рынок регулирует, и пытаться здесь регулировать государством не очень правильно. Мало того, я скажу даже больше, что в принципе ситуация на рынке по сахару полностью порождена самим государством и государство в этом виновато абсолютно полностью, начав государственное регулирование сахара фактически в позапрошлом году, в конце года, и продолжалось это весь прошлый год и начало этого года. Если бы у нас был хороший урожай сахарной свеклы и мы получили большой объем сахара в конце прошлого года, то вот эти вот грешки государства были бы нивелированы. А фактически надлежащего объема не получили с учетом того, что у нас еще мы экспортеры сахара, то получилось, что производитель сахара, конечно же, хочет, в общем-то, и заработать на сахаре, и продать его дороже на мировые рынки. Ну и вот этот некий дисбаланс внутренней и внешней цены фактически породил те явления, которые сейчас были. То есть нивелируемая... Марианна Ожерельева: Подождите, вчера же было заявление: в стране 2 миллиона тонн сахара, на всех хватит. При этом у нас еще ограничения есть по экспорту. Как же недосчитались сахара с прошлого года? Андрей Карпов: Вот мы рады. Вы же понимаете, сахара где-то лежит на разных складах по чуть-чуть, везде много. Я же не говорю, что это абсолютно дефицитный товар, я этого не сказал, я просто говорю, что одно дело, когда у нас в целом товара достаточно и на прилавке этот сахар лежит, другое дело, когда логистика не успевает с тем повышенным спросом. Марианна Ожерельева: Я к тому, что не государство же удерживало все-таки этот сахар где-то в этих хранилищах. Тут, наверное... Андрей Карпов: Я не говорю о том, что государство удерживало сахар. Вы поймите, что, например, в 2014 году цена на сахар росла гораздо выше и почему-то государство вообще этим вопросом не озадачивалось. Мало того, когда начали задаваться вопросом в конце 2020 года, почему это сахар дорожает, то, в общем-то, и чиновники, и бизнес отвечали, что это рыночные тренды, что цена на сахар в мире растет, поэтому сахар в России тоже растет. Но потом последовал окрик из Кремля, что как это так, почему на сахар, на растительное масло мы допускаем рост цен, и после этого, с учетом того, что чиновники не умеют регулировать тонко цены, например, для социально незащищенных групп населения, им гораздо проще просто попытаться установить цену для всего рынка. И фактически сложилась вот эта разница в ценах, когда фактически само государство создает черный рынок путем того, что есть цена для магазинов и есть цена для остального рынка. И мы должны понимать, что в связи с этим всегда могут возникнуть желающие просто заработать на этом, потому что разница там 25–40%, до 100% составляет. Поэтому можно купить сахар как бы для ретейла и продать его, соответственно, хлебобулочным комбинатам. И вот эта вот ситуация, соответственно, ее рынок видит, ее видят потребители, как я опять же раньше сказал, что в магазинах у дома уже сахар в последнее время продавался от 80 и выше. Поэтому когда потребитель видит, что вот здесь вот сахар стоит 100 рублей, а в условной «Пятерочке», «Магните» он стоит 47–50 рублей, то, конечно же, он понимает, что что-то здесь не то. И спрашивая, например, в магазине у дома: «Почему 100 рублей?», ему говорят: «Так это нормальная цена, это в рынке». Соответственно, человек понимает: ага, за 50 рублей – это вообще бесплатно фактически, и он пытается его купить больше. Поэтому не надо именно... Мой посыл, что не надо регулировать то, что регулируется фактически самим рынком и там, где вот этот баланс будет просто сам, естественным путем, в общем-то, обеспечен. Марианна Ожерельева: Спасибо за это объяснение. Звоночек примем. Виталий Млечин: Да, целых два. Сначала Наталья из Омской области. Наталья, здравствуйте. Марианна Ожерельева: Здравствуйте, Наталья. Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, я сейчас смотрю вашу программу и улыбаюсь безудержно. Вот я сейчас, буквально 10 минут назад, была в магазине, и у нас в Омском регионе сахар, в 30 километрах от Омска, стоимость его 180 рублей. Виталий Млечин: За килограмм? Зритель: За килограмм, сахар-песок. Я понимаю, это не первая необходимость, но без этого мы не можем. Мы хозяйки, у нас семьи... Марианна Ожерельева: А сколько стоил? Зритель: А начиналось все с 60, а сейчас 180. Марианна Ожерельева: В 3 раза. Виталий Млечин: Да, неплохо. Спасибо большое, что рассказали. Марианна Ожерельева: Спасибо вам. Виталий Млечин: Теперь ситуация в Твери. Александр, здравствуйте. Марианна Ожерельева: Здравствуйте, Александр. Зритель: Добрый день. Я рад вас слышать. Но вопрос в чем? Все вот эти разговоры – это чистое лукавство. Процентное отношение наценки – это вещь неизменная. То есть если там 10, 20, 30%, товар отгружен, он уже на складе, наценочку свою сделали торговую, продали. Не важно, по сколько товар к вам пришел в сеть, по какой цене, у вас своя наценка, правильно, ограниченная. А ретейлеры отказались от ограничения именно этой наценки, т. е. это налицо факт жажды наживы, спекуляции. Виталий Млечин: Но бизнес – это же всегда про деньги... Спасибо вам большое. Марианна Ожерельева: Спасибо, Александр. Виталий Млечин: Андрей Николаевич, тут дело вот в чем. Действительно, нам много очень сообщений, вот из Приморского края: «Сахар минимум 120–130 рублей за килограмм». Марианна Ожерельева: Пермский край: «Спекуляция! Если спекулянты не хотят снижать цены, то их надо сажать в тюрьму», – вот так. Виталий Млечин: Конечно. Оренбургская область: «120 рублей, еще надо поискать». Хабаровский край: «Вообще сахара нет». Свердловская область: «Сахара в городе нет уже месяц». Тверская область: «Дефицита нет, но сахар 140 рублей». Так что не везде по крайней мере стабилизировалось. Вот сейчас открыл тоже магазин московский, там тоже сахар от 100 до 120 рублей предлагают. Так что вот 80 пока мы не нашли. Андрей Карпов: Ну, фактически на самом деле это подтверждает мои как раз слова о том, что не нужно заниматься госрегулированием и пытаться делать сахар за 50 рублей. Сахар должен быть абсолютно в рынке, соответственно, пытаться именно регулировать – это вот создавать вот такую ситуацию, когда в т. ч. в небольших регионах, у них еще хуже ситуация, потому что конкуренция минимальна, нет, например, тех же самых крупных сетей, и вот мы видим цену за 180 рублей. Дальний Восток страдает, к сожалению, из-за той же самой логистики, из-за того, что они раньше могли купить тот же сахар, например, из Кореи либо из каких-то других регионов, где товар можно доставить подешевле. Сейчас, к сожалению, у них все это нивелировано, он полностью зависят от поставок из центральной части России, и это, естественно, накладывает определенные сложности. Потом, фактически у Дальнего Востока нет прямых договоров с сахарными заводами, потому что у них объем небольшой и они работают через дистрибьюторов, у них фактически возникает несколько цепочек посредников. Да, государство в ручном режиме пыталось нивелировать, и где-то, наверное, нивелировали и договорились о снижении количества промежуточных звеньев, но это опять же именно вот это некое ручное регулирование, фактически возникшее из-за необходимости обеспечить те пожелания, которые возникли сверху по регулированию цены. Если бы не было никакого регулирования, мы бы спокойно увидели сахар рублей за 70–80, это было бы абсолютно в целом понятно, адекватно и, на мой взгляд, наверное, все-таки не настолько критично для людей, потому что ну все-таки какая у нас норма потребления, сколько люди употребляют сахара? Кто-то вообще его не ест, кто-то, соответственно, употребляет, но, условно говоря, наверное, килограмм в месяц на семью, ну то есть какие-то понятные объемы. И разница, например, в 20–30 рублей, на мой взгляд, ну какая-то в целом понятная на этот сахар, это же не ежедневное килограммовое какое-то потребление, это более длительное. Виталий Млечин: Нашелся сахар за 80 рублей: «У нас в Саратове 80, появился в одной из торговых сетей». А в Набережных Челнах 83. Нет, все-таки есть сахар за 80. Марианна Ожерельева: Андрей Николаевич, вы начали говорить про другие продукты. Ведь добровольно предлагали снизить наценку не только на сахар, что мы, правда, только про сахар, там и молочные продукты, например, хлебобулочные изделия. Все-таки хорошо, сахар не все потребляют, но хлеб-то, наверное, большинство граждан едят ежедневно, там же тоже идет рост цен. То есть надо ли здесь вмешиваться государству, как-то регулировать? Или это тоже приведет к обратному эффекту, удорожанию и возможному дефициту? Андрей Карпов: Ну смотрите, например, по хлебу государство уже приняло решение, дотируется каждая булка, 2,5 рубля, что ли, на булку... Марианна Ожерельева: Да. Андрей Карпов: Федеральные деньги выделены. Другое дело, что это какое-то время сейчас займет, потому что субъекты должны подписать соответствующие документы с федеральным центром и после этого получить субсидирование. Плюс предусмотрена возможность, что регионы тоже могут субсидировать опять же производство именно социального хлеба... Марианна Ожерельева: Вот, да. Андрей Карпов: То есть не на весь хлеб, это на хлеб и какие-то хлебобулочные изделия, которые считаются социальными. Соответственно, вот там может идти дотация именно на муку, потому что мы опять же видим рост цен на зерно и на муку. Поэтому мы в принципе должны понимать, что даже уже в настоящий момент большинство продукции, если не вся, поднялось на 10–15% минимум в цене. И надеяться на то, что... То есть здесь мы надеемся на то, что, в общем-то, коллективными усилиями и торговые сети в т. ч. вместе с государством на самом деле предпринимают усилия по тому, чтобы цены росли меньше, потому что сама природа ретейла такая, что ретейл не заинтересован на самом деле, что бы кто ни говорил, в поднятии цен, потому что ретейл заинтересован, чтобы у него были самые низкие цены, чтобы к нему шел покупатель. И этим обеспечивается давление со стороны ретейла на производителей, и ретейл принимает цены тогда, когда оказывается в ситуации, что производитель может остановить поставки, когда большинство в категории производителей эти поставки готово приостановить, ретейл начинает принимать новые цены. Поэтому фактически на пути инфляции бизнес со стороны ретейла стоит серьезно, прочно и фактически решает государственные задачи. Но при общем росте расходов со стороны производителей, а их достаточно много, недавно даже сейчас принимается решение о том, чтобы разрешить опять же какую-то продукцию продавать без упаковки только для того, чтобы сократить опять же стоимость этого товара, потому что упаковка тоже дорожает, упаковки где-то не хватает в силу просто значительной доли импорта именно в этом. И вот это выстраивание всех логистических цепочек, новые поставки, новые поставщики, или даже необязательно новые поставщики, а именно что раньше основная вся логистика, например, даже из Китая шла через Европу, и фактически необходимо выстраивать новые маршруты, а это просто время. И здесь бизнес-то уже работает даже самостоятельно, потому что бизнес-то как раз не надо подгонять, в отличие от государства, бизнес чувствует такие моменты, и бизнес, как опять же ваш коллега раньше сказал, это все деньги и бизнес заинтересован зарабатывать. Марианна Ожерельева: Спасибо, спасибо вам, Андрей Николаевич. Виталий Млечин: Спасибо. Андрей Карпов, председатель правления Ассоциации экспертов рынка ритейла. Марианна Ожерельева: На понижение идем, Виталий! Виталий Млечин: Да! Марианна Ожерельева: Ленинградская область: «Сахар в Петербурге 60 рублей». Карелия: «79, бери не хочу». Виталий Млечин: Да, так что все-таки... Марианна Ожерельева: Есть, есть. Виталий Млечин: Не везде, но есть. Но не везде. Марианна Ожерельева: Хорошо. К нашей беседе присоединяется Петр Шелищ, председатель Союза потребителей России. Петр Борисович, здравствуйте. Виталий Млечин: Петр Борисович, добрый день. Петр Шелищ: Здравствуйте. Марианна Ожерельева: Что ж так получается, почему всегда покупатель, потребитель страдает во всем том, что происходит внутри страны, за ее пределами? Почему именно мы отражаем на себе вот этот высокий уровень роста цен? Надо ли это как-то регулировать и к чему это регулирование может привести? Петр Шелищ: Ну, вы извините, если хотите честного ответа на вопрос, за что... Ну, мы страдаем за политику партии и правительства. Марианна Ожерельева: Так. А что может поменяться в ценовой политике с точки зрения вот этой наценки? Отказались они добровольно, а Минпромторг говорит «нет». Петр Шелищ: Отвечу, конкретизирую вам. В конце 2020 года, помните, была команда удерживать цены на сахар и растительное масло? Марианна Ожерельева: Так. Петр Шелищ: Посмотрите статистику, я вот за ней слежу: цены на сахар и на растительное масло выросли существенно больше по прошлому году, чем общий рост цен, 8,4% был общий рост, а на эти в 1,5–2 раза выше. Удержать невозможно. Но мы пришли к тому, что производство сахара сократилось тогда, потому что невыгодно было по фиксированным ценам, которые невыгодны производителям, кто же будет производить? То есть либо надо, сказавши «А» и заморозив цены, так сказать, командным образом регулируя цены, надо тогда сказать «Б» и обязать производить в определенных количествах определенную номенклатуру того, что должно быть на полках. А это значит, что надо обязать поставщиков сырья поставлять его, всю его номенклатуру необходимую в необходимых количествах по фиксированным ценам, а это значит возврат к советской экономике с Госпланом, Госснабом и Госкомцен. Вот перед этим выбором стоит власть. Я так понимаю, что она до такого, так сказать, назад не хочет. Но если не хочет, не надо принимать вот таких вот решений, которые, собственно, ведут туда и на самом деле только ставят нас перед вот совершенно ненужными издержками. Перед потребителями, да и перед властью стоит одна главная дилемма, выбирать приходится из двух зол: высокие цены или пустые полки. Но надо понимать, что если ценам дадут команду «Стоять!» и полки опустеют, потому что цена защищает от ажиотажного спроса... Если цена на сахар выросла в 2 раза, я, увидев пустую полку, куплю не 10, как по старой цене, а только 5 пачек закуплю, а завтра и послезавтра, я не скоро приду еще в магазин. Мы видим, Росстат опубликовал вчера, по-моему, за последнюю неделю данные по инфляции – она снижается. Если 3 недели назад было 2,22% за неделю, то сейчас уже 1% с небольшим. Естественно снижается. Но для того, чтобы сбить ажиотажный спрос, надо думать о наполнении полок, а не о цене, понимаете. Цена – это не тот вопрос. Но, конечно, государство должно думать о людях, которым не справиться с такими высокими ценами, которые вам звонят и кричат: «Как же можно детей прокормить с такими ценами?» Вот им надо помогать, помогать деньгами, и лучше всего, как нам предложил всем в 2014 году еще Минпромторг, программой таких социальных продовольственных карт. Почему она заморожена? Вот где пятую колонну надо искать. Почему не помогают, извините, людям, которым действительно очень тяжело? И ответ, что «зато на детей по 10 тысяч раздали», – это плохой ответ, не всем нужны... Марианна Ожерельева: Петр Борисович, тогда поясните, т. е., получается, вот это решение, что ФАС проверил и сказал, что мы согласны с тем, что ретейлеры отказались, потому что они расширят ассортимент и предложение, т. е. не будет дефицита, – это правильно? И заявление Минпромторга, что там может быть какой-то сговор и надо бы все это перепроверить, все-таки нужно к нему относиться сейчас соответствующим образом, да? То есть все сделано сейчас правильно? Петр Шелищ: Да, все сделано правильно. Решение сетей, которые отказались от ограничения торговой наценки на сахар, повторяю, не на все, на многие товары, это очень важно иметь такое ограничение, потому что это позволяет самым бедным людям купить товар по первой цене. Знаете, что такое первое цена? Это самый дешевый товар, только на него ограничили торговую наценку. Но у сахара нет товара первой цены, сахар – он один-единственный. Есть хлеб дешевый и хлеб дорогой, есть масло дешевое и масло дорогое (ну все относительно, конечно), любая молочка, мясные, рыбные продукты есть дешевые, ну потому что они дешевле стоят производителю, меньше себестоимость, сырье дешевле и т. д., хлеб есть из муки второго сорта, есть высшего сорта. Вот ограничивали на самое дешевое наценку, и это правильно, чтобы дать возможность самым бедным, так сказать, подзакупиться. Но надо понимать, что уже в самые бедные попадают все больше людей. Но сахар-то, он весь един, там нет разного сахара, только один. Поэтому они правильно заявили, это правильная позиция. А их за это винить – мракобесие. Марианна Ожерельева: Тут нам знаете, что еще пишут? Из Свердловской области: «Цена повысилась, первый аспект, вес упаковки сахара уменьшается, вот теперь 800 граммов вместо 1 килограмма». То есть к этому тоже мы медленно и плавно идем, к тому, что будет снижаться именно вес товара? Петр Шелищ: Это мы проходили уже. Когда в конце 2020 года готовились новые правила в рамках гильотины регуляторной, готовились новые правила продажи товаров, мы предлагали настойчиво, чтобы по образцу многих стран в ценнике было две цены: цена за упаковку и цена за единицу веса или объема товара, за килограмм или за литр. Вот, к сожалению, в почившей в бозе Prisma, которая у меня тут недалеко в Петербурге, очень хорошие были магазины, у них такие ценники именно были. Людям это нравилось, потому что можно без калькулятора посчитать, что выгоднее. Бывает, может быть упаковка дешевле, а на самом деле она оказывается дороже, учитывая вот цену за 100 грамм, или 1 килограмм, или 1 литр. Так что вот это надо такое решение все-таки провести и в правила это включить. Нам тогда не дали, причем ретейл был против, к сожалению. Марианна Ожерельева: Спасибо вам большое. Виталий Млечин: Спасибо большое. Петр Шелищ, председатель Союза потребителей России. Давайте несколько сообщений, да, успеем? Марианна Ожерельева: Вот опять идем на понижение: «В Воронеже в «Пятерочке» сахар 64 рубля». Виталий Млечин: А вот Воронежская область: «Сахар – 109 рублей, соль – 51, бутылка масла – 213». Марианна Ожерельева: Набережные Челны: «Колеблется цена от 70 до 100 рублей». Но есть возможность выбрать какую-то приемлемую цену. Виталий Млечин: Да, можно выбрать, это уже хорошо. Татарстан: «Капуста 107 рублей», – это вот не нравится нашей зрительнице, это можно понять. Марианна Ожерельева: А еще знаете, что интересно? Несколько сообщений о том, что пропадают из магазинов... Как ты думаешь, что? Виталий Млечин: ? Марианна Ожерельева: Соль и спички. Виталий Млечин: Спички? Марианна Ожерельева: Ряд сообщений о том, что да, действительно, не могут найти эти товары. Видимо, в ближайшие дни будем и об этом тоже говорить. Виталий Млечин: Да. Спичками уже особо, мне кажется, никто не пользуется уже... Марианна Ожерельева: Запасаются для чего-то, кто знает. Виталий Млечин: Да, видимо, запасаются. Марианна Ожерельева: Вот из Самарской области: «Про соль почему нет вопросов? Куда она пропала?» Это хороший вопрос, попробуем об этом тоже поговорить. Виталий Млечин: Будем обсуждать, но чуть-чуть позже. Сейчас нам нужно прерваться, вернемся сразу после больших новостей. Оставайтесь с нами. Марианна Ожерельева: Оставайтесь с нами.